Людмила Райкова
Джин в наследство

Глеб шлепнул себя по лбу:

– Алин гараж, совсем забыл!

– Там надо хотя бы замок проверить. – грустно сказала Маня. Разобрать все, место подготовить.

Глеб согласно кивал, и набирал номер одноклассника. Эвакуацию велосипедов и комода решили совместить с шашлыками, и все перенесли на послезавтра.

Так еще на два дня откладывался старт марафона новых испытаний для их семьи. Маня боялась ушлых пугайловских адвокатов, а следовало опасаться сосем другого.

Глава 4

Глобальную роль в жизни Мани и Глеба с наступлением лета играл крохотный балкончик, строение шириной в шестьдесят сантиметров тянулось вдоль всей стены кабинета мужа. Накупив, по инерции двадцать кустиков рассады петуньи и два килограмма севка, Маня умудрилась рассадить все в балконные лоточки. И теперь развешивая для просушки купальник, она тянулась через подвесной цветочный бордюр, стараясь не повредить ни одного лепестка петуньи. Это дома, в Латвии, на одном балконе, прямо под бельевыми веревками стояло кресло, в котором сначала присаживалась Маня, а потом спал Косматик. На втором балконе помещалось кресло-качалка, три дивана на двух нижних верандах. Тридцать кашпо с цветами, дополняли сад вторым ярусом. Чтобы наверху все полить, раз в три дня, приходилось тратить целый час. Теперь с сокращением площади обитания, приходилось сокращать и урезать свои бытовые привычки. Параметры крохотной квартиры, сдерживали энергию Мани так, что волны ее хозяйственных намерений ударялись о бетонные стены, откатывались, метались по коридорам и выливались на балкончик. Избыток свободного времени позволял не просто отслеживать буквально по часам новости, которые родные СМИ, теперь уже не запрещенные, считали возможным сообщить своим гражданам. Муж и жена знали, с кем встречался президент Путин и что он сказал, подавая сигналы миру, какую очередную гадость придумали и озвучили Джонсон, Байден, Лиз Трасс, Бербок, милашка Макрон, и прочие персонажи кровавого мирового политического шоу. По улицам Донбасса и Лисичанска скоморох Зеленский раскидал в качестве сюрпризов мины-лепестки. Не лично, конечно финансирование его президентских номеров, позволило не просто создать огромную труппу, но и превратить страну с ее населением, в театр мировых военных действий. Не известно, как у других, но Маня для себя с удивлением обнаружила, что из потока новостей старается выбрать нейтральные, а лучше позитивные. Целую неделю перед Днем военно-морского флота они с Глебом не пропускали репортажи о том, как Санкт-Петербург готовится к военно-морскому параду. За силуэтами кораблей мелькали дома, в том числе, дом Маниного детства. Спуски к Неве, силуэты Адмиралтейства и Петропавловки. Сейчас в питерской квартире ремонтировалось все подряд, сама Маня старательно реабилитировалась после операции в затерянном гарнизоне. С помощью всяких телеграмм-каналов, она периодически прогуливалась по разным питерским местам. Но это как правило были экскурсионные маршруты. Теперь же, когда был затеян ремонт на удалёнке, строители баловали её картинками не только из собственной квартиры, но и вокруг дома на Петроградской. Оказалось, справа от выхода из парадной открыли уличное кафе. А перейдешь через Малый проспект, и в старом дворе новая часовня. Деловой центр с зеркальными окнами, аккурат напротив, на месте трех старых гаражей. Интересно. Месяц назад в Питере готовились к Алым Парусам, а теперь вот к морскому параду так, что гулять по городу можно было визуально. Объединяющим смыслом информационной недели стало то, что Морской праздник для Глеба – это парад в Севастополе. В детстве, Глеба и его младшего брата, мама каждое лето на 3 недели вывозила на море, именно в Севастополь. И всегда так, чтобы попасть на день Военно-Морского флота, и в живую посмотреть парад. Поэтому он всегда смотрел эти репортажи, как заядлый футбольный болельщик. – Маня, смотри! Мы с мамой стояли здесь! Мальчики давно выросли, но традиции ежегодных парадов связывали в памяти времена и годы. А сейчас, когда они волей судьбы поселились в городке детства мужа, особенно. На этом фоне атака на военный штаб в Севастополе стала прямо-таки прицельной новостью. Ночью Маня прочитала в дзене: «…бомбу сбросили с беспилотника», утром Глеб сообщил – пострадали шесть человек. Детали такого события пресса выдавливала в открытые от изумления рты россиян по капле. Эдакий информационный садизм. Ак человек думает – если под ударом оказался военный штаб легендарного города, то насколько же беззащитны люди, которые живут в небольших городах и селах. Там никто не выставляет вымуштрованный караул по периметру. И каждый караульный, особенно в штабе, знает на зубок устав, и два часа бдительной охраны объекта большая ответственность. Пропущенный там беспилотник – ЧП масштаба всей страны. Которое позволяет неокрепшим патриотическим умам усомниться в том, что армия на страже покоя ее граждан. А какой информационный повод, чтобы западные писаки от души оттянулись на разгильдяйстве в российских войсках. Муж кипятился, Маня рылась в новостных лентах. Пострадавших немного, ранения легкие. Но оценки ЧП в прессе нет. Почему событие замалчивается? Так же, как с военным кораблем Москва, о том, что в него попала бомба ВСУ, Глеб с Маней узнали от Витаса, российская журналистика долго молчала как партизан на допросе, а литовский приятель слал и Глебу, и Мане язвительные сообщения: «Корабль затонул почти в порту – это был шок.» И вот теперь атака на штаб флота, бабах на всю Европу и информационная тишина в отечестве. Недоумение, обида и тревога, поглотили их настолько, что оба забыли о планах. Напомнила Аля: – Ну что там в гараже? Маня уже затеяла борщ, стояла у плиты лицом к телевизору, перемешивала на сковороде лук с морковью, ждала момента, когда надо бросить туда уже нашинкованную капусту, а потом и нарезанную кубиками свеклу. Готовить борщ ее учили несколько человек, самый простой вариант от Жанки, в бульон с картошкой и капустой добавлялась сваренная отдельно и протертая свёкла. Быстро и вкусно. Бабушка требовала готовить борщовую заправку с соблюдением всех правил. Сначала следует жарить до золотистого цвета лук, потом 30 секунд подержать его под крышкой, следом морковь, помешиваешь пару минут, пропариваешь под крышкой. Открываешь, добавляешь капусту, пропариваешь, накрываешь и только потом наступает черед свеклы. Аля позвонила на стадии капусты. Так что, в гараж с первым деловым визитом Глеб отправился один. – Через час обед!, – под этот крик жены Глеб прихватил коробку с банками и шагнул за порог. За дверью остались ароматы и галдеж телевизора. Он спускался по лестнице и с каждой ступенькой чувствовал, какое-то внутреннее освобождение. На улице встречала зелень кустов, глаз отмечал цветущие стрелы, точно такие росли в их латышском саду, жена называла их Мальвинами, розовые и белые охапки гортензий. Пешком до гаража не больше пяти минут, Глеб свернул на тропинку и отметил, на земле яблоки. Здесь, где сейчас стоят два пятиэтажных дома, в его школьные времена стояли финские домики на две семьи. Жили в них как правило прапорщики, а те, в свою очередь, как правило были из Украины. Хозяйственные мужики, каждый, со своего входа в дом, разбивал сад. А гарнизонная детвора устраивала набеги воруя ради спортивного интереса то яблоки, то огурцы. Финские домики давно снесли, а вот яблони остались, Глеб наклонился и положил одно в карман. Он шагал по своему детству втягивая носом медовый запах, тревога отпустила, и он подумал – телевизор, это эмоциональный плен, в который они с Маней опять угодили. В Латвии они от телевизоров избавились. Скудность и предвзятость местных русскоязычных каналов, приходилось дополнять просмотром основных российских. Но год от года латвийские власти сужали русские информационные потоки, блокируя один за другим русские каналы. Однако недаром говорится – на всякого мудреца довольно простоты. Мастер приехал, установил на железном шесте у дома тарелку, рядом с телевизором водрузил коробочку, воткнул провода, пощелкал пультом и гордо сообщил – теперь целых 200 каналов. И русские, и украинские, и белорусские. Смотри не хочу. Взял 100 латов. Тогда по курсу, это было около 140 евро. Маня с Глебом смотрели только новости за ужином. Остальные каналы могли прорваться в их дом лиш случайно. Скоро удовлетворять свои новостные потребности Глеб с Маней стали по коротким информационным лентам в ютюбе, делфи, а на их взгляд важные, по подборкам. Теперь в двухкомнатной блочной квартире они водрузили целых два телевизора. События на Украине и расползающаяся по Европе отравляющая русофобия, все это дополненное новостями от знакомых, и оставшихся там друзей, складывались и анализировались. Глеб привык к кочевой жизни, а Маня скучала по дому, жила на съемной квартире «на одной ноге». Постоянно размышляла – продавать латвийскую квартиру, или нет. Бригитта убедила подругу оформить на дачу договор ипотеки, и каждый месяц согласно документу, перечисляла на счет в Шведбанке по 500 евро. Они копились, курс падал, а получить доступ к деньгам все не получалось. Альтернатив варианту, «поехать и тупо снять», не находилось. Они уже стали подумывать о продаже квартиры там, и покупке здесь, в гарнизоне. Но решиться пока не могли. Слишком крепко оказались привязаны их души к своему дому под Елгавой, и к стране, которая за 16 лет стала почти родной. Эти постоянные сомнения копились грузом на душе, а новостные ленты лишь добавляли тяжести… Вырвавшийся из телеплена Глеб не шел, а летел по тропинке, остановился по пути и снял дерево, выросшее из стены гарнизонной бани. Пощелкал еще вокруг, вспомнил как они с отцом поднимались по этому самому крыльцу каждую субботу, с березовым веником под мышкой. Крыльцо сохранилось, навес прохудился и вон дерево выросло прямо на стене. Мир меняется, но перестроенный дом это одно, а заброшенные строения с крепкими кирпичными стенами, казалось с обидой смотрят на людей, которым долго и верно служили, а те их бросили некрасиво стареть и безобразно умирать. – Когда я постарею, и меня свалит какой-нибудь недуг, спасать меня не надо! – Пару лет назад сказала Маня. – Я буду стараться чтобы этого не произошло, или случилось в момент, когда никого рядом не будет. И все же, – не спасай меня, прошу, я не хочу некрасиво стареть и безобразно умирать. Случилось, Глеб не опоздал, он ехал за скорой по пробкам и отстал. Только через полтора часа нашел Маню на каталке в приемном покое, она стонала на медицинской каталке прямо в куртке и сапогах. Полтора часа к жене никто не подходил и, похоже, даже укола никто не сделал. Рядом лежали какие-то бумажные листочки. А бабульки на стульях перед открытыми дверьми медицинского кабинета шептались: – Отходит сердешная. – Глеб перехватил взгляд старушки в сторону Маниной каталки и покатил ее прямо в кабинет, не обращая внимания на очередь. Поймал за руку мужика в белом халате, подтащил к жене… Уже потом лечащий доктор сказал – еще час-два и мы бы уже помочь не смогли. Да, потом ему вернули половину жены, глаза и щеки ввалились, кожа висела прямо на костях, на пожелтевшем лице она отходила слоями. Но эта половина могла говорить, и пусть медленно, но ходила. Это бала ослабевшая, растерянная, но его Маня. Он выхаживал бедолагу, отпаивал бульонами, возил на перевязки, выводил гулять. Тяжелое было время. Теперь все по-другому, напротив балкона целый березовый лес, ветки как волосы женщины, тянутся к земле и колышутся на ветру, вдоль дорожек высокие травы с медовыми ароматами. Когда он был маленький, траву косили, бордюры красили, дороги асфальтировали. И даже невозможно было представить, что трава способна подняться в человеческий рост. Глеб наконец вставил в замок гаража ключ. Много лет Аля здесь не была, но ключ повернулся легко. Глеб приподнял железную створку, отвел в сторону, зафиксировал ворота воткнув железный прут в мягкую землю, и вошел во внутрь. В помещении было пыльно, вдоль стен стояли несколько разобранных шкафов, смотровая яма в центре перекрыта досками, на трубе под крышей капот от старых жигулей. Там же на полках ряд ящиков с инструментами и запчастями. Железная крыша раскалилась, и в тени гаража стояла жара. «Банки с вареньем здесь оставлять не стоит, Аля говорила, что есть погреб. Кажется, лаз в него из смотровой ямы». Глеб принялся снимать доски и прислонять их одну за другой к стене. Он начал с торцевого конца, успел освободить добрую треть, но искомого лаза пока не видно, а Аля даже говорила о двери. Позже Глеб пожалеет, что так усердствовал в этих поисках, вскрывая пространство смотровой ямы, он искал вход в погреб, а согласно скрижалям судьбы, – собственными руками разбирал подступы к очередным приключениям. Опасным и непредсказуемым. Когда яма была открыта полностью, Глеб отправился открывать вторую створку гаражной двери. Может при свете он наконец обнаружит эту чертову дверь? Рядом в траве стрекотали кузнечики. На ветке березы напротив, раскачивались две вороны. Двери соседних гаражей заперты. Только у входа в дальний гараж на лавочке лежал, похрапывая мужик. Выведать секреты погреба было не у кого, он было собрался позвонить Але. Но сначала сделал несколько снимков помещения и отправил их соседке. В обычном гараже удивило одно, – торцевая стена смотровой ямы была обшита почерневшими, досками. Спустился, дернул верхнюю, доска отошла, за ней то Глеб и увидел темно-зеленую массивную железную дверь. Такую он однажды видел на учениях, когда удалось побывать в запасном командном пункте, предусмотренном на случай ядерной войны. Нижние доски сидели крепко, пришлось подниматься и отыскивать что-нибудь чем можно будет их отодрать. Гвоздодер он обнаружил во втором ящике, лежал себе наверху, как бы поджидая Глеба. А напротив на гвозде в стене висела связка из двух ключей. Один массивный с круглой головкой наверху, а внизу ключ завершался пяти зубчатым наростом. Глеб подбросил связку на руке, тяжёлая – как от главного сейфа в Швейцарском банке. И замок, и дверь, несмотря на массивность и внушительность поддались легко. За небольшой площадкой начиналась лестница, один пролет железных ступеней и вот он погреб: бетонированные стены с полками во всю длину и в торце и справа. Только в углу левой стены полки упирались в косяк еще одной двери. Глеб поднялся, прихватил коробку, составил на среднюю полку все шесть штук литровых банок варенья. Отметил, что в погребе нет плесени и даже воздух не кажется спертым. Покрутил головой в поисках вентиляции. Не найдя, решил не заморачиваться, погреб отличный! Летом сухо и прохладно, зимой не промерзнет. Когда будет закладывать картошку и свеклу, тогда тщательнее посмотрит. Глеб вспомнил их семейный гараж и погреб под ним, отец его сначала тоже забетонировал, но два года подряд весной погреб заливало, спасти удавалось не все. И тогда отец придумал сварить прямо на месте железный кессон, чтобы ни одной щёлочки. Банки с маринованными кабачками, солеными огурцами, помидорами и разными вареньями, вниз спускались в сетках. К каждой мама привязывала по веревке, с кусочком клеенки на которой химическим карандашом, печатными буквами наносилась пометка. Раз в неделю отец брал с собой Глеба, паренек стоял рядом со списком: Одна банка огурцов, две яблочного варенья, он читает, а отец изучает надписи на клеенке и вытягивает за веревку очередную банку. Эти процедуры отец называл веселой рыбалкой. Сейчас Глеб пытался вспомнить, такой ли глубины был погреб у них? А еще старался угадать – заливает ли по весне этот. Он старался заметить на стенах след от воды. Ничего не заметил. Посмотрел на время, – с момента выхода из квартиры час уже прошел. Маня наверняка накрыла стол. Сейчас он все закроет и,… Глеб уже занес над ступенькой ногу, когда взгляд упал на вторую дверь. Позже, вспоминая этот момент, он готов был поклясться, что кто-то силой неведомого магнита притянул его взгляд сюда. К обычной самодельной сколоченной из хорошо погнанных досок створке. Он все же поднялся на ступени, вытащил из замка связку ключей, затем спустился, и второй обычный плоский ключ вставил во врезной замок деревянной двери. Сначала ключ не проворачивался, Глеб слегка покручивал его и уже готов был отложить попытку, потом принесет из дома масло, капнет на ключ и спокойно откроет. Едва решение пронеслось в мозгу, как внутри что-то щелкнуло, и ключ без помех сделал оборот вправо, второй оборот пошёл легче. Глеб потянул дверь один раз, второй – наконец она поддалась. Впереди открылась плотная темнота. Глеб включил подсветку на телефоне и увидел еще одну железную лестницу, которая по коридору уходила глубоко вниз. Насколько глубоко понять было невозможно, предположить, что там в конце, тоже. Глеб нашел на полке старую железную крышку и бросил вниз, крышка погромыхала секунд 10 и снова тишина. На телефоне появилась надпись, что для использования фонарика, недостаточно зарядки. Для обследования таинственной двери нужен нормальный фонарь. Но за ним тоже надо идти домой. Он потянулся, чтобы закрыть дверь, и наткнулся взглядом на свечу. Какой-то невидимый трос прочно закрепил тело Глеба у деревянной открытой двери перед железной лестницей в неведомую темноту. Полу-сгоревшая свеча стояла на верхней полке в железной банке, а рядом лежал коробок спичек. Глеб чиркнул и понял – спички отсырели. Похлопал себя по карманам, зажигалки не нашлось, Он курил у выхода, когда искал гвоздодер, и, наверное, положил свое огниво на полку. Быстро поднялся наверх. Протянул руку к зажигалке и тут зазвонил телефон. Он ответил, железная дверь в погреб захлопнулась. – Что там грохнуло? – Испуганно спросила Маня, последнее время она боялась всего, – резкого громкого голоса, неожиданного стука, дельтапланеристов принимала за вражеские беспилотники. Боялась поздних звонков, стоило Глебу поморщится или приложить руку к животу, тут же испуганно спрашивала: – Болит, что-нибудь? Она боялась по тропинке вдоль бани и котельной ходить в одиночестве в магазин и топала по дороге в обход. Вела себя как ребенок, потерявшийся в чужом лесу. Никаких причин бояться не было, но в пустых проемах старых домов она видела силуэты охотников. А насмотревшись репортажей с заминированными дорожками в городских парках Донбасса считала, что стоит шагнуть с дороги в траву и там немедленно бабахнет. Жена сообщила, что стол накрыт, спросила долго еще Глеб намерен задерживаться в гараже. Услышав, что он уже закрывает ворота облегченно выдохнула: «Жду».

Пообедали под новости, смотрели шоу Куликова «Кто против?». Третий день на всех ресурсах обсуждали американскую конгрессмену Пилоси. Перестали говорить о ее розовом костюме, забыли, что именно произнесла она с трибуны и что ответили ей. Пресса окунулась в прогнозы о возможной войне, экономических ударах и что от развития события на Тайване выиграет или потеряет Россия. Глеб с Маней считали, что Китай провоцируют, так же как вынуждали Россию начать военную операцию на Украине. Поразились слепоте западного обывателя. За дверью опять буянил подвыпивший Валерка Мигарь, теперь он вызвался лететь немедленно за океан и сбросить прямо на Белый дом атомную бомбу. Конечно его на обратном пути собьют, но умирать Мигарь буде с чувством выполненного долга. Под провокационные заявления советского летчика, Глеб после обеда прилег и погрузился в сон.

Маленький Глеб пытался поймать щенка, тот играл с ребенком. Отбегал, садился, подпускал мальчика поближе, и когда тот уже почти хватал песика под брюшко, коротко тявкал и опять отбегал. Так он юркнул в Алин гараж, упал в смотровую яму и заскулил. А когда Глеб спрыгнул, песик юркнул в подвал. Глеб вспомнил, что не закрыл деревянную дверь, быстро спустился вниз. Но щенка нигде не было.

Он осторожно подошел к двери и замер на краю глухой темноты. Потом собрался с силами и позвал: «Кути-кути, несколько секунд стояла тишина, а потом из темноты выскочила огромная оскаленная пасть и чуть было не схватила мальчика за голову. Он отпрянул, упал, пасть замерла на пороге темноты и заскулила. Глеб проснулся, за стеной плакал щенок соседа, Он всегда скулил, когда хозяева уходили.

Глава 5

Если в ваши планы вмешались обстоятельства, не спешите сетовать на судьбу, ни огорчаться, ни радоваться тоже не торопитесь… Запихнули в стиральную машинку постельное белье, порошок, кондиционер уже в специальных отсеках. Включаете… – мигает, гудит, но не стирает. Так было пару дней назад, сидит Маня у спасительницы, горюет – сломалась бедолага и как не вовремя, питерский ремонт уже сожрал подчистую финансовый жирок, и все что падает на счет, высасывает в первые 24 часа. Казалось есть подушка безопасности на счете в Латвии, в онлайн банке на цифры можно только посмотреть, а получить никак. Нашлись волшебные пути превращения евро на заморском счете в рубли на российском. Извилистые настолько, что в процессе терялась солидная часть. Спасибо санкциям, в ремонтном угаре Маня бы вмиг обнулила сбережения. А так ей установили лимит – 700 евро в месяц и ни цента больше. Маня весь вечер митинговала на кухне, – нарушение прав потребителя! Где это видано, чтобы свободным гражданам их собственные деньги выдавались в час по чайной ложке! Муж напомнил, что у некоторых свободных граждан в Лондоне с русскими фамилиями, вообще все миллионы заблокировали. Маня сбавила обороты и огрызнулась

– Наша половина миллиона тоже недоступна. Лежит и тает с каждым падением курса доллара. Но я сейчас о насущных потребностях простого бедного человека…

Ремонтные хотелки пришлось упорядочить, ужать. И что интересно ни темпы, ни сроки, ни даже объемы при финансовом голоде не пострадали.

Может всякие препоны, судьба подбрасывает, чтобы привести человека в чувство? Остановить его и заставить подумать о чем-то важном, чтобы не пролетел мимо на полной скорости? Так и стиралку заблокировало не с бухты-барахты – казалось причина вполне техническая, в городке отключили воду. И надо же как вовремя – Глеб вынул все из барсетки, решительно вытряхнул содержимое сумки жены, проверил карманы во всех куртках и брюках. Сбегал в машину, вернулся, плюхнулся на диван:

– Выронил, наверное.

– Что выронил? – Откликнулась озадаченная Маня, которая уже пятнадцать минут гипнотизировала взглядом стиральную машину.

– Юрка долг вернул. Две купюры по пять тысяч. А я их потерял.

Десять тысяч по нынешним временам сумма для нас немаленькая. Маня наконец-то вынырнула из своей печали. Они переместились на кухню и приступили к могзговому штурму. Жена потребовала, чтобы Глеб представил саму картину возврата долга. Муж принялся описывать:

– У него на даче, смотрим школьный альбом. Юрка вскакивает, убегает, ставит на стол кружку кофе и протягивает деньги. Галина находит на фотографии меня и Юрку. Мы начинаем разглядывать и смеяться. Это на рыбалке, я в какой-то кепке, ни-дать ни-взять кот в сапогах. Надел отцовские – ему выше колен, а мне по пояс, завернул. Даже вспомнил каким крутым себе казался.

– Второй уровень воспоминаний пока оставим. Вы смеётесь, на столе чашка кофе и альбом. Юрка протягивает деньги. Ты берешь и…? Руки вспоминай, в одной как всегда сигарета.

– А во второй чашка с кофе – Поднатужился муж.

– Ты, наверное, чашку брал и ставил, деньги тебе в руки отдали?

– Конечно – одну купюру, потом вторую. Юрка сказал – спасибо выручил.

– Ты взял и.…?

– Не помню.

– Хорошо, куда теоретически мог положить. Обычно берешь барсетку, достаешь кошелек, расправляешь купюры и засовываешь в кармашек. – Маня знала привычки мужа. С деньгами он обращался бережно и даже любовно. Тратил без сомнений и сожалений, но хранил ответственно.

– Нет, барсетку я оставил в машине, уезжать собрался, стали искать, оказалось ключи в замке зажигания, а барсетка с документами на пассажирском сидении. Во дворе дома парковался. Вышел сел в машину и через 15 минут дома… Выронил где-то.

Два дня назад Глеб вернулся домой без покупок. Он отвозил однокласснику деньрожденный подарок.

– Надо искать в карманах.

– Проверил все даже в ветровке.

– Какая ветровка, на улице неделю плюс 25 держится. Ходишь в шелковой рубашке на одной пуговице и шортах.

Глеб ринулся к шкафу и принялся лихорадочно вытаскивать все что хранилось на полках… Шорты нашлись в стиральной машине, деньги в заднем кармане, Глеб радостно вынул их и на пол упал клочок бумаги. Номер телефона и имя «Лена».

Так еще на один шаг они приблизились к событиям, которые взорвут их мирную и с трудом упорядоченную жизнь.

– А это что еще за Лена?

Ответить муж не успел, ему на помощь пришел звонок. Глеб ринулся к забытому на кухонном столе телефону. Потом вернулся и сообщил:

– К нам едут два чемодана.

Где и когда предстоит встречать долгожданный груз пока не ясно бус только что пересек границу, и водитель немедленно поделился радостью. Бухгалтера Серого у себя в Латвии они особо в гости не зазывали. Запеканкой не потчевали. А здесь Маня ринулась к плите, – мало ли завернет передохнуть, захочет после дороги постоять под душем, Маня станет его кормить и расспрашивать как там дома.

Еще осенью, когда стало понятно, что вернуться им пока не светит, Бригитта собрала в отдельный чемодан их осенний гардероб. Великий приехал, отвез багаж на склад, где и остались лежать куртки, толстовки, брюки и кроссовки. Потом наступила очередь зимней экипировки – собрали, перевезли положили. До февраля Маня еще надеялась на попутную машину, а потом смирилась, подкупая постепенно обновы. Они не радовали – казались не комфортными, некрасивыми и какими-то чужими. Доходило до того, что в коробках с одеждой она упорно отыскивала флюсовый костюм, приговаривая: «Я точно его брала». После третьего переселения в Москве, понять где что лежит и что забыто становилось практически невозможно.

Наконец блокаду прорвало – транспорт стали пускать через границу, нашлась и попутная машина. Еще неделю назад ждали ее выезда, потом все переносилось, число чемоданов от четырех сократили до двух.

Словом, Маня потеряла надежду получить свои вещи в ближайшей перспективе, и как только мысленно махнула рукой на саму возможность, как позвонил с границы бухгалтер.

Что именно приедет никто не знал, тоже хорошо. Будет сюрприз.

Переворачивая на сковородке кусочки кабачков, Маня вполуха слушала новости. Власти в Киеве назначили губернатора Херсонской области, фантазерам напомнили, что эта территория больше не входит в юрисдикцию Украины. В Курской области предотвратили диверсию на аэродроме, 80 наемников прямо в пункте формирования иностранного легиона накрыли россияне. Еще 80 семей потеряли своих родных, международных экспертов пригласили в Еленовку, где ударами по следственному изолятору украинские военные пытались уничтожить пленных Азова. Передовые украинские войска могли дать русским следователям неудобные для Украины свидетельские показания....

Горка румяных кабачков перекочевала на стол. Время прибытия чемоданов оставалось неопределенным. Маня почистила картошку и оставила ее в воде. Когда надо будет, сварится за 15 минут, зато будет горячей.

«Спикер Госдумы Володин призвал Америку, 6 и 9 августа сделать днями покаяния за преступления перед человечностью». Призывать можно сколько угодно, заявление громкое, только человечность его даже если каким-то чудом и услышит, не поймет. Ядерные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки в Японии, вспоминают в твердом убеждении, что это преступление СССР. Тут целый курс лекций придется читать, чтобы просто заронить сомнения в правдивости исторической картины мира. И то не факт, что получится.

Маня помешивала кисель и поглядывала в окно – солнце палило изо всех сил. Может сбегать искупаться? Даже если бухгалтер приедет, ей хватит тридцати минут, чтобы добежать, поплавать и вернуться обратно.

Новости Мане не нравились, слушаешь и буквально представляешь, как две компании подростков собрались где-нибудь на берегу озера и переругиваются между собой. В драку никто не лезет, но каждая сторона демонстрирует немедленную готовность врезать как следует. На днях ей даже пришлось спасать мальчишку лет четырех от пинка старшего. Висела она себе на шведской стенке из труб – вытягивала мышцы и позвоночник, вдруг мимо с криком несется пацанчик, падает и орет. Она было решила, что кричит ребенок от боли – поранился. Отцепилась от снаряда, кинулась к страдальцу и одновременно с ней к лежачему пацану подскочил мальчишка с палкой. Вооруженный был и крепче и старше. Но Маня уже склонилась над ребенком:

– Где болит?

Но малыш казалось ее не видел и не слышал, он смотрел на того, кто с палкой и повторял:

–Тынеей! Тынеей!

За спиной вооруженного появились две нечёсаные девчонки, из коротких шортиков торчали тонкие ножки с черными коленями, мальчишка оглянулся на них, опустил палку и зафиксировал победу фразой:

– Вот так-то. А гей ты сам!

– Я Яшка! – Заревел в голос поднимаясь с земли малыш. Маня только хмыкнула. В ее детстве тоже обзывались и даже дрались, могли крикнуть оскорбительное – «Сам дурак!», а теперь в уличных разборках малышня, не успевшая освоить алфавит держит ответ за бранное слово «Гей» …

Яшка Тынеей был на посту. Он поздоровался с Маней, не вставая с трехколесного велосипеда и спросил:

– Ты куда?

– Купаться.

– Нельзя мама не разрешает.

– Мне разрешила. – Ответила на ходу Маня, Яшка налегал на педали, но за ней не поспевал.

На повороте к тропинке Маню застал звонок. Сегодня питерский прораб звонил поздновато.

– Не хватает смеси. – С места в карьер начала прораб.

Строитель не догадывался, что вместо наивной Мани теперь с ним говорит вполне осведомленная заказчица, которой жильцы прислали снимки сложенного в коридоре строительного материала. Среди него не было вскрыто ни одного мешка смеси. Теперь Маня включила дурочку:

– Кому не хватает? – Где-то там в милом питерском кафе прораб Роман на несколько секунд завис с ответом.

В квартире на Лахтинской ни шатко ни валко продвигался ремонт. По гос. программе там заменили чугунные трубы, внутреннюю разводку она успела заменить месяц назад. Ремонтники-жилищники оставили чугунную ванную посередине комнаты, а вокруг канализационной трубы огромную дыру, целых двадцать сантиметров в диаметре и неизвестной глубины. За устранение, ими же нанесенного ущерба, потребовали 20 000 рублей. Получив отказ исчезли, попутно отключив телефоны. Квартиранты слали фотки дыры, она выглядела как пещера, из которой вот-вот полезет в квартиру злобная стая монстров. Маня лихорадочно разыскивала строителей. Прораб Роман обладал приятным голосом, убеждал не волноваться. Обещал все исправить в самые сжатые сроки, а еще обещал бюджетные цены и деликатные работы при которых можно в квартире даже жить. Маню подкупала вежливость и сладкие обещания. Через десять дней она поняла – каким бы ласковым голосом не разговаривали строители, методика у них одна – работы затянуть и нарастить на смету в две цены, для устранения сопутствующих проблем. Слабя штукатурка, лишние гвозди, кривые полы и не мокрая вода. Оплаченная по полной программе ванная, как хромая утка покачивалась из стороны в сторону, отломав от новой стены бордюр. Оказалось, пол строители не выровняли, нарушенную герметику не восстановили. Успокоив соседей снизу, Маня потребовала от прораба компенсацию. Он вину признал, стяжку под ванной залил, герметик положил. Линолеумом прикрыл, и добавил к очередной смете пятьдесят процентов. Теперь Маня перечислять деньги не спешила. Заумничала. Сейчас устанавливались стеклопакеты. Сами рамы уже стояли в оконных проемах, на одном даже успели поставить откосы. Оконная тема тянулась уже больше недели. Маня прошерстила предложения и выяснила, на установку готовых окон монтажники отводят один день. У нее старый фонд – окна с двойными рамами. Значит надо прибавить на сложность еще два дня. Оказалось – не тут-то было. Монтажники удаленно устанавливали откосы, присылая Мане фотографии многочисленных проблем и препятствий. Пустоты за откосами закрывать надо за отдельную плату, попросили деньги на штукатурку и алебастр. Получили перечисление и исчезли. Маня долго ломала голову и раскусила монтажный манёвр. Стоимость монтажной пены входит в договор «под ключ», штукатурная версия позволяет экономить бюджет на пене и пополнить список дополнительных работ на нехилую сумму. Сражалась Маня с прорабом отчаянно. Бой закончился вничью – монтажники исчезли, айфон прораба отключил звук. У Мани остался договор, в квартире разгром, у прораба долги перед бригадой. Стороны замерли перед решающей схваткой, и Маня порадовалась, что по техническим причинам не успела перевести вторую половину денег за монтаж окон. Этот аргумент будет посильнее слабой юридической плётки в виде договора.