Людмила Мартова
В Коктебеле никто не торопится
Глава 4
Случай на пляже
«Я не хочу идти по чьим-то следам. Мы же не на минном поле, правда?»
Фамке Янссен
К вечеру от внезапно нахлынувшего дурного настроения не осталось и следа. Полина и сама не знала, какая муха ее укусила. В памяти всплывали только самые приятные впечатления от прогулки на яхте. Чтобы помириться с Костиком (хотя она была не уверена, что они ссорились), Полина согласилась вечером сходить с ним на очередной концерт.
На этот раз на открытой веранде ночного клуба местные исполнители перепевали репертуар русского рока. Обычно Полина была категорически против таких вольностей. С ее точки зрения никто, кроме Шевчука, не мог петь песни Шевчука, и никто, кроме Никольского, не мог попасть в нужное настроение, заводя «Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант».
Но неожиданно концерт оказался очень даже неплох. По крайней мере, песни «Воскресения» и «Машины времени» вполне можно было узнать, а Шевчук и Арбенина в необычной аранжировке и вовсе пришлись ей по вкусу. Садиться за столик они не стали, Полине вовсе не улыбалось, чтобы Костик снова за нее платил, но прогуливаться по набережной и подпевать словам, которые она знала наизусть, тоже было очень даже неплохо.
Толпа на вечерней набережной была довольно плотной, но крепкий и плечистый Костик надежно ограждал ее от встречного потока гуляющих, иногда решительно отодвигая кого-то из особо настырных.
У балюстрады набережной закипала ссора. Молодой, крепкий мужчина в черных джинсах и майке тянул за руку хрупкую женщину с распущенными длинными волосами. Женщина стояла к Полине спиной, но почему-то казалась смутно знакомой, впрочем, как и ее спутник.
«Где же я их видела?» – лениво думала Полина. Вопрос, по большому счету не стоящий ни малейшего внимания, зудел в ее виске, как назойливый комар. Почему-то ей было очень важно вспомнить, где и при каких обстоятельствах она впервые встретила ссорящуюся пару. В том, что они ссорились, не было ни малейшего сомнения. Женщина своенравно вырывала руку, а мужчина аккуратно, но твердо пытался взять ее повыше локтя, чтобы заставить двинуться в нужную сторону.
В какой-то момент женщина, вырываясь, повернулась к Полине в профиль, и ту словно молния озарила. Это был профиль той самой художницы, которая в первый ее вечер в Коктебеле так лихо заказала ужин в кафе «Бочка». Сейчас сарафан на ней был другой, но тоже стильный и явно дорогой. Водопад роскошных волос, все так же не сдерживаемый никакими заколками, струился по узкой, ровной спине. Лицо незнакомки сейчас было искажено гневом, она отрывисто что-то говорила, а не была так расслабленна и безмятежна, как во время их первой встречи, но все же это была именно она.
Напоследок бросив что-то злое (слов было не разобрать, но Полина даже не сомневалась, что фраза была именно злой, настолько резкий жест ее сопровождал), она решительно освободилась из рук своего спутника, повернулась, сделала пару шагов и словно растворилась в толпе. Мужчина дернулся было вдогонку, но затем досадливо махнул рукой и двинулся ко входу в ночной клуб.
Проходя мимо Полины, он бросил на нее короткий взгляд, и тут она узнала и его. Это был один их давешних охранников, нырнувших в море у Золотых ворот вслед за тем мужиком, сплошь покрытым татуировками, которого Никита назвал вором в законе.
«Какие интересные у этой дамы знакомые, – мимолетно подумала Полина. – Выглядит такой интеллигентной и утонченной, а якшается с бандитами».
Впрочем, мысль эта тут же ушла на задний план, а потом и вовсе затерялась под натиском новых эмоций. Из ночного клуба понеслись звуки «Настоящего индейца», и Полина начала громко подпевать, потому что песню эту просто обожала. Она и сама не могла объяснить, почему эта незамысловатая мелодия и особенно текст наполняют ее такой сумасшедшей энергетикой. Раскачиваясь в такт песни, она напрочь забыла и незнакомку, и ее ссору с крепким молодым человеком.
Разгоряченная музыкой, она все-таки позволила Костику уговорить ее выпить по кружечке пива, потом по второй, затем по третьей. Дальнейший вечер канул, нет, не в темноту, а в яркий, брызжущий ворох искр, которые вертелись вокруг, сливались воедино и снова разбегались веселым фонтаном. Как известно, настоящему индейцу все всегда везде ништяк.
Солнце брызнуло в глаза из-за отдернутой мамой шторы, Полина проснулась и тут же зажмурилась от его невыносимого света. Ну просто искры из глаз! Голова болела невыносимо. Во рту с трудом ворочался тяжелый, твердый, как камень, и сухой, как наждачка, язык. Полина попыталась сглотнуть слюну, но у нее не получилось.
– Ма-ам, дай попить, – жалобно простонала она, понимая, что прямо сейчас умрет и что вода, холодная газированная вода с пузырьками, бьющими о край стакана и весело выпрыгивающими за его пределы, станет ее последним предсмертным желанием.
– Попить я тебе, конечно, дам, – почему-то раньше Полина никогда не задумывалась, что у мамы такой громкий и пронзительный голос, – вот только напиваться, как сапожник, до состояния утреннего похмелья, я бы тебе не советовала.
– Ма-ам, – еще жалобнее простонала Полина, припадая измученными губами к спасительному стакану и сделав первый глоток. – Я только пиво пила, ты что?
– Да? – Мама проницательно и чуть иронично посмотрела на нее. – И позволь узнать, сколько именно?
– Два бокала. Нет, три. Я не помню. Какая разница?
– Да большая разница. – Мама философски пожала плечами. – Ты уверена, что после пива не было чего-то покрепче? А то, судя по твоему поведению и твоему, извини, внешнему виду, одним пивом дело явно не ограничилось.
– Конечно, не было, – возмутилась Полина, но возмущение в ее голосе сразу увяло, – хотя этого я тоже точно не помню. Мам, я домой-то как попала?
– Костик привел, – сообщила Виктория Андреевна, весело глядя на дочь. – Под белы руки привел и сдал мне. По описи, все чин-чинарем. Руки две, ноги две, туловище одно, голова… Головы не было. Потеряла ты голову, доча.
– Будем искать, – вздохнула Полина, которой даже в такой ситуации не изменяло чувство юмора. – Сейчас, в себя приду только. Давай считать, что пока я – всадник без головы. Вернее, всадница. Только эта отсутствующая голова у меня почему-то так болит, что спасу нет. Может, мне таблетку какую выпить?
– На, держи, алкоголичка ты моя начинающая. – Мама достала из сумки упаковку с растворимым аспирином, бросила шипучую таблетку во вновь наполненный водой стакан и протянула его дочери. – Выпей маленькими глотками и иди в контрастный душ. После завтрака в море искупаешься, и все пройдет.
При мысли о завтраке черти в желудке начали исполнять веселую ирландскую джигу, и Полина снова застонала.
– Что? Плохо тебе? А нечего пить, – назидательно сказала мама. – Давай, вставай, никому тебя тут не жалко. Собирайся и пошли ставить тебе голову на место.
То ли от воздействия спасительной таблетки, то ли от маминых нравоучений, но голова действительно довольно быстро прошла. Осталась лишь чугунная тяжесть, которая особых хлопот не доставляла. В столовой Полина даже смогла с внезапно проснувшимся аппетитом съесть пышный омлет с помидорами и сыром, после чего черти в желудке вступили в пионеры и дали торжественную клятву вести себя хорошо.
На пустынном по-утреннему пляже народу было немного, поэтому, воровато оглянувшись, Полина разделась догола и, войдя в гладкое, тихое спросонья море, поплыла, чувствуя, как теплая вода равномерно обнимает ее тело. Купаться голышом она очень любила.
От плавания голова прошла совсем, даже тяжесть растворилась без остатка. Завернувшись на берегу в поданное скептически настроенной мамой полотенце, она добежала до лежака, быстро натянула купальник и теперь была готова во всеоружии встречать новый день.
– Привет, как здоровье? – послышался от ведущих на пляж ступенек веселый голос Костика.
– Нормально. Но ты, между прочим, свинья. Напоил девушку, воспользовался ее состоянием, так сказать.
– Каким таким состоянием? – спросил Костик, в его глазах мелькнуло настороженное выражение.
– Расслабленное под воздействием хорошей музыки. Мы хоть после пива ничего не пили?
– Нет. – Он понял, что она имеет в виду, и облегченно рассмеялся. – Только пиво. Лично ты выпила пять бокалов.
– А ты?
– А я четыре, – с готовностью отозвался он, – но у нас с тобой, это, кондиция разная.
– Клиент уже дошел до кондиции, – весело отозвалась она, цитируя обожаемую «Бриллиантовую руку». – Все, больше я с тобой по злачным местам не хожу. Себе дороже.
– Да ладно тебе, нужно же когда-то расслабляться. – Он пожал плечами. – Вон ты какая зажатая. А когда пьянеешь, такая раскрепощенная делаешься, как нормальная веселая девчонка. А почему? Потому что голову выключаешь. В бабе голова – не главное. Уж ты мне поверь.
Полине почему-то стало неприятно. Даже холодные мурашки побежали по рукам от его самодовольного голоса, но она помотала головой и решила не обращать внимания. В конце концов, он мог просто неудачно пошутить, не имея в виду ничего плохого. Да и не детей ей с ним крестить, на самом-то деле.
Утро потянулось своим чередом. Пришли мамаши с детьми, окинувшие Полину привычным злобным взглядом, рядом натягивал ласты пожарный Андрей. Сегодня он был один, без семьи.
– Жена с дочей в Новый Свет уехали, на экскурсию, – охотно пояснил он, сверкнув золотым зубом.
– А вы что же не поехали? – огорчился Костик. – Там очень места красивые и экскурсия по тропе Голицына интересная. Удовольствие бы получили.
– Да ну, не люблю я все это. – Андрей покрутил головой на мощной крепкой шее. – У меня следующий отпуск летом, может, через десять лет будет, так что я лучше в море.
Стянув с головы бандану, он кивнул Полине и Костику и, молодцевато втянув живот, зашлепал к берегу.
На лесенке, ведущей с набережной, появился писатель Никита. Полина почувствовала одновременную нечаянную радость от его прихода и следом – острое чувство счастья, что он вчера не видел ее пьяной.
«Какое ему до тебя дело, – тут же одернула она себя. – Пьяная ты или трезвая, ему это одинаково до лампочки».
– Что-то вы сегодня припозднились, – сказала она, чтобы начать разговор, а не просто стоять и глупо улыбаться, наблюдая, как он идет ей навстречу.
– Да с отельным водителем разговорился, – медленно, как будто нехотя, пояснил Никита. – Он меня из аэропорта вез, я остановился поздороваться, вот языками и зацепились.
– И о чем вы разговаривали? – Она и сама не знала, зачем выпытывает такие подробности.
– Да о том, о чем сегодня с утра шушукается весь Коктебель.
– В смысле? – Полина всмотрелась ему в лицо, не имеет ли он в виду ее ночное пьянство, но он был абсолютно серьезен. – А что обсуждает весь Коктебель?
– Убийство своего мэра, – ответил он, и она от неожиданности с размаху села на свой лежак.
– Как убийство? – почему-то шепотом спросила она и тревожно оглянулась, не слышит ли Оля. Сестра была в море вместе с мамой, поэтому она снова перевела взгляд на Никиту и повторила: – Какое убийство?
– Сегодня ночью мэра поселка нашли повесившимся в своем доме.
– Кто нашел?
– Жена. Она вызвала «Скорую», но спасти его так и не удалось.
– А с чего тогда ваш водитель взял, что это убийство? – вмешался в разговор Костик, который, как оказалось, внимательно слушал их беседу.
– Да с того, что не было у него причин, чтобы вешаться. Так жена говорит. И, кстати, когда она его нашла, он еще жив был и все бормотал чего-то.
– А что он бормотал? – спросила Полина с неожиданным интересом. Она очень любила детективы и сейчас слушала рассказ Никиты как будто он вслух читал новую, очень интересную книжку. У него вообще был удивительный дар рассказчика, это она уже заметила. Самые обыденные фразы в его устах складывались в связный, невероятно интригующий рассказ.
– И откуда этот ваш водитель знает, что именно он бормотал, – рассмеялся Костик. – Ох, уж мне эти провинциальные сплетни! Как я однажды прочитал в одной газете областного разлива, «преступник подошел к гробу своей жертвы и подумал о том, что его месть свершилась. Непроизвольно он сжал в кармане пальцы в кулак». Я тогда смеялся в голос, откуда журналистка, написавшая этот опус, знала, о чем думал преступник, и как она могла видеть, что он сжал пальцы в кулак, если рука была в кармане. Так что эти подробности про бессвязное бормотание наверняка из этой серии.
– Жена Петра, это тот самый водитель, с которым я разговаривал, работает на «Скорой помощи», – серьезно ответил Никита. – Она была в составе той бригады, которая выезжала на место происшествия, так что бормотание она слышала собственными ушами. По ее словам, он все твердил одно и то же слово.
– И какое же? – В голосе Костика по-прежнему слышалась неприкрытая ирония.
– Прыгун. А перед тем, как испустить дух, вдруг отчетливо произнес: «Найдите его. Он в городе. Он приходил».
– Боже ты мой, какой сюжет, – фыркнул Костик. – Вам детективы надо писать, любезный, а то я вас прямо заслушался. Ладно, меня провинциальные страсти не интересуют. Пойду искупнусь.
– Надо же, – тихо сказала Полина, которая была под впечатлением от услышанного. – Такой маленький, тихий, мирный город. Все люди вокруг расслабленные, счастливые. Купаются, песни поют, джаз слушают. Но и здесь творится зло. А вся эта благодать не более чем ширма, занавес, за которым разыгрываются драмы жизни. Грустно это.
– Какая вы впечатлительная. – Никита вдруг взял ее за руку. – Не переживайте так, Полина. В жизни добро и зло существуют в этаком динамическом равновесии, как сказали бы химики или физики. Иногда побеждает одно, иногда другое. И вероятность совершения злых поступков здесь точно такая же, как и в любой другой точке земного шара.
– Да вовсе я не впечатлительная. – Она тихонько вытащила из его ладони свою. – Просто я постоянно нахожусь в боевой готовности, чтобы лицом к лицу встретить возможные неприятности. А здесь как-то расслабилась. Видимо, напрасно.
– Полина, невозможно все время находиться в боевой готовности, – серьезно сказал он. – Отдыхать тоже нужно, иначе натянутая в вас пружина когда-нибудь лопнет. Случившееся убийство или самоубийство, это уж следствие покажет, вас лично и вашу семью никоим образом не касается, а потому повлиять на ваш отпуск никак не может. Я уже жалею, что вообще при вас затронул эту тему. Так что давайте договоримся: пока мы оба здесь, вы будете расслабляться и отдыхать на полную катушку, а я буду в боевой готовности, чтобы в любой момент оградить вас от возможных неприятностей, если вдруг они появятся. Договорились?
– Нет, не договорились, – покачала головой Полина. – С какой стати вы должны обо мне заботиться?
– Как говорил герой фильма «Москва слезам не верит»: на том простом основании, что я – мужчина.
– Не-а, не работает. – Она слабо улыбнулась. – Там Гоша говорил это своей женщине, а я вам – женщина совершенно посторонняя. Кроме того, я не привыкла к тому, чтобы меня опекали. Вы не переживайте, Никита. Я сама справлюсь.
– Как будет угодно, – немного церемонно сказал он и отошел к своему лежаку. До обеда он больше не пытался с ней заговорить, что Полину слегка нервировало.
– Костик, пойдем сегодня джаз слушать? – обратилась она к своему соседу справа, чтобы заставить соседа спереди немного поревновать. Это было глупо, но она ничего не смогла с собой поделать.
– Прости, Полин, но я завтра на экскурсию в Ливадию собрался, мне в семь утра уже выезжать, так что сегодня я пас, хочу выспаться.
– М-м-м, – притворно огорчилась она, хотя на самом деле повторять вчерашние приключения ей совсем не хотелось. Сегодняшний вечер она мечтала провести на балконе своего гостиничного номера, вдвоем с книжкой. Писатель на своем лежаке даже не пошевелился.
«Пень дубовый», – огрызнулась она про себя, прекрасно осознавая, что в ее действиях напрочь отсутствует логика, впрочем, как и в мыслях. И с ужасом услышала свой собственный голос:
– А может, мне с тобой в Ливадию завтра махнуть, а, Костик?
– Полька, я бы с удовольствием, – засмеялся тот, – это было бы здорово, потому что я там уже сто раз был и смог бы тебе все показать, но я же не сам еду, а с экскурсией, на нее билеты еще три дня назад распродали. Так что на завтра мест в автобусе нет.
– А вы откуда знаете? – Писатель все-таки проявил свой интерес к их беседе. – Мне бы в голову не пришло любопытствовать, все места проданы или нет.
– Да сосед у меня тоже собрался, – с готовностью ответил Костик. – Я обмолвился вечером, что билет купил, он и загорелся. Ну, мы с ним у одной хозяйки комнаты снимаем. А потом пришел, говорит: извини, Константин, не судьба. Билетов нет. Кончились.
– Ладно, тогда в другой раз, – беспечно заявила Полина и, не удержавшись, добавила: – Вместе с твоим соседом.
– У вас так сильно развит дух коллективизма, – отметил Никита, отворачиваясь от Костика, к которому уже потерял всяческий интерес. Голос его звучал язвительно. Или Полине это только показалось.
От досады у нее даже красные пятна на щеках выступили. Надувшись, она отгородилась от людей книжкой, которую читала на пляже Оля. Сейчас сестренка самозабвенно плавала, поэтому книжку вполне можно было использовать для выстраивания барьеров, в том числе и внутренних.
Это были «Приключения Шерлока Холмса», которые сестра обожала и могла перечитывать до бесконечности. Полина уныло погрузилась в мир Генри Баскервиля, но едва продиралась сквозь строчки, даже не понимая прочитанного. Более современные события волновали ее гораздо больше, чем старый добрый английский детектив.
Сдавшись, она отшвырнула книжку и обвела глазами пляж в поисках торговки кукурузой. Приглянувшейся ей женщины не было видно, а у бредущего вдали старичка покупать ничего не хотелось, он выглядел таким немытым, что принимать из его рук еду было просто страшно.
Внезапно взгляд Полины упал на вчерашнего пьяного парня, который, опять шатаясь, появился на нижней ступеньке лестницы и как будто раздумывал, идти ли ему дальше.
«Снова пьяный в такую рань, – подумала Полина. – Вот до чего же в некоторых людях сильна тяга к саморазрушению. Сейчас опять усядется на самом солнцепеке и будет в воду лицом падать. А ты волнуйся».
Парень, словно услышав ее сердитые мысли, именно так и сделал. Нетвердой походкой подошел к берегу, неуверенно уселся, согнув ноги в коленях, положил на них сцепленные в замок руки, а на них склонил голову.
Наблюдать за ним Полине было неинтересно, поэтому она отвлеклась на более привлекательный для себя объект – писатель Никита встал со своего лежака и, не оглядываясь на нее, пошел купаться. Фигура у него все-таки была красивая, хоть и не без изъянов, и это обстоятельство Полину обрадовало, а вот то, что он на нее не смотрит, огорчило.
«Веду себя как третьеклассница, – рассердилась вдруг она сама на себя. – Можно подумать, мне есть какое-то дело, смотрит он на меня или нет. Я уже давно выросла из этих романтических бредней. У меня Серега, мне не нужны курортные романы, и этот писатель меня ни капельки не интересует».
Не успела она додумать свою победную мысль до конца, как вдруг послышался громкий возглас, почти вскрик, к которому тут же присоединился целый хор встревоженных голосов.
Переведя взгляд, она увидела, что пьяный парень упал-таки лицом в воду и лежит, не шевелясь, в набегающей морской волне. Две женщины, загорающие неподалеку, с ужасом смотрели на него, но не предпринимали никаких попыток помочь. Из воды к упавшему спешил на помощь человек, сквозь бьющее в глаза солнце Полина увидела, что это Никита, и порадовалась тому, что он такой неравнодушный. Вскочив с лежака, она тоже бросилась к парню, оказавшись возле него одновременно с писателем. Он, казалось, даже не удивился этому обстоятельству.
– Что делать? – отрывисто спросила она, признавая его главенство.
– Давай его перевернем, – скомандовал он, внезапно перейдя на «ты».
Поднатужившись (парень был достаточно тяжелый), они просунули руки ему под грудь и аккуратно перевернули на спину.
– Голову придержи. – Полина кивнула и подсунула сложенные ладошки под гриву черных спутанных волос, чтобы парень не ударился головой об острую пляжную гальку. Голова легла ровно на подставленные руки, и на Полину уставились тоже темные, уже неживые глаза. Парень был мертв. Она перевела испуганный взгляд на Никиту, и тот нехотя кивнул, подтверждая ее страшную догадку.
Глава 5
Ситуация запутывается
«Никто не вправе указывать людям, кого любить».
Барбара Стрейзанд
Все, что происходило дальше, Полина воспринимала как в тумане. Завизжали молодые мамаши, стали судорожно одевать своих малышей, чтобы увести их подальше от страшного зрелища. Стали пустеть и другие близлежащие лежаки, мало кому хотелось вступать в обязательные объяснения с полицией.
Полицию уже вызвали. По просьбе Никиты Андрей, пожарный из Томска, сбегал в выходящее прямо на пляж кафе «Седьмое небо», откуда и позвонили в опорный пункт, расположенный в Коктебеле. Ну, и в «Скорую», разумеется.
– Отпусти голову, – тихо сказал Никита и, видя непонимание в ее глазах, повторил. – Ты ему уже не поможешь, не надо его держать.
Только тут до Полины дошло, что голова только что умершего на ее глазах человека все еще покоится на ее сложенных ладошках. Аккуратно высвободив руки, она еле сдержалась, чтобы сразу не броситься к воде, чтобы их вымыть. Что-то было не так, но она никак не могла понять, что именно.
– Не мог же он так быстро захлебнуться, – это сказала женщина интеллигентного вида в смешной панамке, которая подошла поближе, чтобы посмотреть, что случилось. – Он же прямо на наших глазах в воду упал, и вы его практически сразу вытащили, минуты не прошло. Не мог он за такое короткое время утонуть.
– Ну и что? – Ее муж тоже подошел и встал рядом, стекла его очков блестели на солнце. – Может, сердечный приступ.
– Да не похоже. – Женщина с сомнением покачала головой. – Он не задыхался, не стонал, не хватался за грудь. Сидел-сидел, а потом упал и умер. Так же не бывает.
– С пьяными все бывает.
– Подождите, – воскликнула Полина. – Подождите же, вот что не так! От него не пахнет алкоголем.
– В смысле? – не поняла женщина.
– Он приходил сюда, на этот пляж, я его уже видела, – начала объяснять Полина. – Я еще тогда испугалась, что он может утонуть. Я к нему подошла, и от него так спиртным разило, что я даже отшатнулась, амбре было на весь пляж. А сегодня от него не пахнет. Совсем.
– Может, вы не учуяли просто?
– Но я же голову его держала. В прошлый раз за метр было запах слышно, а сейчас нет. А выглядел он точно так же и шатался…
– Ну, раз не пьяный, значит, просто так умер. – Муж светловолосой женщины пожал плечами. – Мог тромб оторваться. Мгновенная смерть.
Глаза Полины моментально наполнились слезами. В горле набухло горе, которое, казалось, перекрыло поступление кислорода, и теперь ей грозило немедленное удушье, такое же стремительное, как смерть лежащего сейчас на каменной гальке человека. Полина схватила себя за забитое горло двумя руками, пытаясь пропустить в легкие хоть немного воздуха, и пошла вдоль берега. По лицу ее уже потоком текли слезы, которые она не могла сдержать.
– Что? – Никита догнал ее, схватил за плечи и развернул лицом к себе. – Что случилось?
– Папа. – Ком в горле мешал говорить, размокая от горячих слез и как хлебный мякиш забивая связки. – Так папа умер.
– Твой отец умер от тромбоза?
– Да, в прошлом году. Он никогда не болел, никогда ни на что не жаловался. Они с мамой поехали на Селигер, в отпуск. Он рыбу ловил на берегу. Клевало хорошо, мама рассказывала потом, как он радовался. Он вытащил очередную рыбину, потом кашлянул, взмахнул руками, упал и умер. Она даже не сразу поняла, все пыталась найти валидол у кого-нибудь, воду, а он уже был неживой. Прямо как этот парень сейчас.
– Бедная ты. – Никита нежно привлек ее к себе и обнял за плечи. – Ты очень папу любила, да?
– Да. Я была его любимая дочка, хотя он и к Оле с огромной нежностью относился, ты не думай. Он меня знаешь как звал? Пони. Это была моя домашняя кличка.
– Почему пони? – не понял он.
– Потому что я Полина Никанорова. По-Ни.
– Понятно, – засмеялся он.
– Когда я вторую работу взяла, папа все меня подкалывал. Говорил: «пони – маленькие кони». Ему не нравилось, что я много работаю, хотя сам он вкалывал постоянно. У мамы же не работа, а так, видимость одна. Она же за Олей была вынуждена присматривать. А папа деньги на семью зарабатывал. Мне всегда хотелось ему помочь, но он сердился и запрещал маме у меня деньги брать. Говорил, что я себе на развлечения и одежду зарабатываю, машину, вон, купила, а прокормить он своих дочерей в состоянии.
– Тебе его очень не хватает?
– Ужасно, – призналась Полина. – Ты знаешь, когда его не стало, у меня появилось чувство, что я разом выросла. Вот до тридцати лет все оставалась ребенком, а потом за одну минуту р-раз – и выросла.
– Взрослеть все-таки приходится, – заметил Никита. – А на пони ты и впрямь похожа. – Он вдруг легко и необидно засмеялся. – Прав был твой папа. У тебя глаза такие же большие и влажные, и челочка, которая на них падает, шелковистая и непослушная.
– Ты еще скажи, что у меня лицо лошадиное, – притворно нахмурилась Полина.
– Лицо у тебя нормальное, вполне себе симпатичное, но на пони ты похожа, так что, имей в виду, так я тебя теперь и буду звать.
– Зови. – Она улыбнулась и вытерла ладошкой слезы. – Я с детства привыкла к своему прозвищу, мне без него даже некомфортно.
По лесенке, ведущей на пляж, спускались двое полицейских – один постарше, с явным пивным животиком над поясом брюк, а второй помоложе, точнее, совсем еще мальчишка, довольно высокий, тонкий и гибкий, как виноградная лоза.
– Пойдем. – Никита снова приобнял Полину и повел ее обратно к лежащему телу. – Нас сейчас опрашивать будут.
– А ты откуда знаешь?
– Ну, так всегда бывает, – пояснил он. – Ты что, детективы не читаешь?
– Ой, а ты их, наверное, пишешь, да? – Она даже обрадовалась, что смогла задать вопрос, мучивший ее уже несколько дней.
– Я действительно на них специализируюсь, – кивнул он головой. – Можно сказать, что детективы – это моя жизнь.
Полина была очень горда, что так ловко догадалась о профессии своего нового знакомого, который, что греха таить, ей очень и очень нравился. Однако думать об этом было некогда, потому что они уже подошли к месту происшествия.
Их опрос не занял много времени, потому что знали они действительно немного.
– Вы ничего не трогали? – спросил полицейский постарше. – Ну, по карманам не лазали? Ничего не доставали?
– Нет, конечно, – возмущенно сказала Полина. – Мы же не шакалы и не мародеры какие.
Молодой оперативник начал быстро и профессионально обыскивать тело. Карманы штанов оказались пусты, и это выглядывающей из-за плеча Никиты Полине показалось странным. Сейчас никто не выходил из дома без мобильного телефона, и уж он-то точно должен был быть на месте. Но ни телефона, ни паспорта, ни водительских прав при пострадавшем не было.
– Непонятно, – пробормотал молодой полицейский.
– Что ж тут непонятного, – откликнулся второй, до этого тихо переговаривавшийся с врачом «Скорой помощи». – Ты на зрачки его посмотри. Обычный наркоман, от передоза копыта откинул.
«Потому и запаха алкоголя нет», – догадалась Полина.
– И часто у вас такое случается? – полюбопытствовал Никита, она с интересом посмотрела на него. Прямо на ее глазах писатель преобразился. Сейчас он не отдыхал, а работал, каждый напряженный мускул его тела, казалось, ждал ответа.
– Да обычно не очень, а сейчас как Касьян посмотрел, – с досадой ответил молодой оперативник. – Что ни день, то откачивать кого-то приходится. Появился в городе мерзавец какой-то, наркотой местных торгашей снабжает, да еще некачественной, не очень чистой. И откуда он взялся на нашу голову?
– Меньше трепись, – посоветовал ему старший напарник. – Все, мы закончили, можете увозить, – скомандовал он «Скорой». – Пошли, Колька, мы свое дело сделали.
– Николай, подождите, – писатель тронул парня за рукав, – мне бы с вами поговорить, если можно. Могу я к вам в опорный пункт прийти?
– А о чем? – Глаза полицейского немного сузились. – Вы еще что-то знаете о покойном?
– Нет, я его во второй раз в жизни вижу, – признался Никита, – и кто он и где остановился, я не знаю. Но разговор к вам у меня все-таки есть.
– Он детективы пишет, – вмешалась в разговор Полина, и Никита как-то раздосадованно посмотрел на нее, словно недовольный ее вмешательством.
– Детективы? – Теперь на лице оперативника мелькнуло любопытство. – Ну, ладно, приходите. Мы на улице Грина располагаемся, найдете?
– Найду, – пообещал Никита и, пожав на прощание руку полицейскому, повернулся к Полине: – Ну что, Пони, пойдем заедать стресс мороженым?
– Пойдем, – выдохнула она, радуясь, что он не сердится на нее за длинный язык.
– Тогда беги вот сюда, в «Седьмое небо», – он показал в сторону кафе, – со второго этажа открывается прекрасный вид на море. Заказывай мороженое и еще что-нибудь, я сейчас сбегаю в гостиницу за деньгами и приду. Идет?
– Идет, – засмеялась Полина. – Только маму предупрежу да спрошу, как дела. Вдруг они с Олей из-за трупа переволновались.
Однако Оля суеты на берегу не заметила, потому что сладко спала, накрыв лицо панамкой. Мама же решила, что раз происшествие не имеет к ее семье никакого отношения, то и переживать впустую не стоит. Полинино сообщение о походе в кафе она восприняла благосклонно.
– Он, вообще, хороший человек, – заметила она, посмотрев вслед уходящему с пляжа Никите. – Серьезный, не то что этот шалопай Костик, который тебя спаивает. Так что иди, конечно.
Мама была в своем репертуаре, и, засмеявшись, Полина натянула шорты с майкой и, пригладив волосы, поспешила к ступенькам, ведущим к кафе.
К счастью, места на втором этаже были. Полина уселась за столик, с которого действительно открывался совершенно замечательный вид на море. Оно синело внизу, успокаивая встревоженные нервы. Официант не спешил нести меню, но Полину это вполне устраивало. Делать заказ без Никиты ей не хотелось.
На столике стояла плетеная пузатая ваза с веточками, покрытыми красными цветочками. Полина даже потрогала пальцем, проверяя, пластик или нет. Цветы оказались живыми. Как они стояли в вазе, в которую невозможно налить воду, было загадкой. Достав веточки, Полина перевернула вазу, и на колени ей выпал мобильный телефон.
– Ой! – от неожиданности воскликнула она. На мгновение ей показалось, что из вазы выскочила лягушка.
Но это был телефон. Не очень новый, достаточно сильно поцарапанный. Совершенно не модный. Кто и зачем положил его в вазу с цветами? Спрятал? Забыл? Баловался? На эти вопросы у нее не было ответа.
