Людмила Мартова
В Коктебеле никто не торопится
Глава 2
В эпицентре скандала
«Ты молод всегда или никогда.
Настоящая молодость – состояние
непреходящее. Поэтому
молодость – это судьба».
Татьяна Друбич
Утром на пляже Полина поймала себя на мысли, что с раннего утра вертит головой, пытаясь высмотреть Константина. Однако его все не было.
Попутно она невольно обращала внимание на других обитателей пляжа, расположившихся поблизости от нее. Три лежака их семьи располагались у самой стены, отделяющей пляж от набережной, в тени под тентом. Ни маме, ни Оле находиться под палящим солнцем было совсем необязательно, сама Полина тоже опасалась сгореть, в этом году у нее не было возможности позагорать даже на даче, поэтому кожа ее была не просто белой, а даже с синеватым отливом, встречающимся у людей, особенно замученных работой.
Следующая линия лежаков тоже располагалась в тени. Перед Полининым носом то и дело мелькала аккуратно подстриженная голова весьма интеллигентного мужчины в очках с тонкой оправой. Пробираясь мимо него к воде и обратно, Полина все силилась понять, кого он ей напоминает, а потом вспомнила – писателя Чехова! Мужчина был очень похож на знакомый каждому со школьных лет портрет Антона Павловича. Правда, бородки у него не было.
«Чехов» спокойно лежал, читая какую-то книжку, периодически ходил купаться, смешно балансируя на острой гальке и, как цапля, вскидывая ноги при ходьбе. Никакого интереса к окружающим, включая Полину, он не проявлял. Лишь несколько раз бросил задумчивый взгляд на неуклюже пробирающуюся мимо него Олю, но тут же отворачивался, не выказывая ни любопытства, ни столь привычной для их семьи брезгливости, в отличие от шумной компании, состоящей из двух подруг с маленькими детьми, расположившихся слева от него.
Подруги – одна фигуристая, с зазывной татуировкой вдоль выступающего позвоночника, а другая, несмотря на совсем молодой возраст, расплывшаяся бесформенной тушей, – демонстративно шикали на своих малышей, не позволяя им приближаться к Оле. Всем своим видом они давали понять, что их коробит такое соседство.
Любящая детей Оля тихо и светло улыбалась детишкам – мальчику и девочке лет трех, но в разговор не вступала и на молодых мамаш смотрела с легким испугом. Этот постоянный испуг, не исчезающий из Олиных глаз никогда, если она бывала на публике, наполнял душу Полины бессильным и холодным бешенством. Но изжить его было трудно, практически невозможно, живя в стране, в которой так называемая «доступная среда» существовала лишь на бумаге.
Неподалеку расположилась еще одна семейная пара – муж и жена лет под пятьдесят. Интеллигентного и, как отметила Полина, довольно обеспеченного вида. Худощавый мужчина в таких же стильных и тонких, как у «Чехова», очках читал какую-то книжку на английском языке, его жена – статная, светловолосая дама с короткой стрижкой и в смешной, практически детской панамке, лежала на гамаке, прикрыв глаза и не обращая на окружающих никакого внимания.
Новый появившийся на пляже персонаж привлек внимание Полины. Накачанный парень лет тридцати в темных офисных брюках и яркой «гавайской» рубахе, пошатываясь, брел по гальке, не очень уверенно лавируя среди лежаков, но все-таки целенаправленно пробираясь к кромке моря.
Дойдя до цели, он неловко опустился прямо на камни. В какой-то момент Полина вдруг испугалась, что он сейчас завалится лицом в воду и захлебнется. Но парень удержал равновесие, сел, согнув ноги в коленях, позволив морской воде лизать его лакированные черные ботинки, уронил голову на сложенные на коленях руки и застыл неподвижно, как заснул.
С парнем что-то было явно не так. Полина вспомнила, как после смерти отца плакала мама, рассказывая, что, когда отцу, находящемуся на берегу озера Селигер, стало плохо, ни один человек не поспешил к нему на помощь. Решительно встав с лежака, она подошла к парню и положила руку ему на плечо:
– Вам плохо?
Парень поднял голову и устремил на Полину мутный, ничего не выражающий взгляд.
– Лариса? – спросил он, и надежда, промелькнувшая в его голосе, тут же угасла. – Нет, не Лариса. Ты… То есть вы кто?
– Я никто, – терпеливо ответила Полина, – точнее, я кто, но это не имеет значения. Вам плохо? Помощь нужна?
– Нет. – Лицо парня вдруг приобрело осмысленное выражение, но тут же снова стало сонным. – Мне не плохо. То есть мне плохо. Но в другом смысле. Не надо помогать.
До Полины донесся крепкий запах алкоголя. Водочный дух она не любила с детства, поэтому с отвращением отвернулась и даже головой потрясла, чтобы отогнать противный аромат.
– Так вы пьяны просто, – резко сказала она, отпустив его плечо. – То есть вам плохо, и вы напились, чтобы вам стало хорошо? Вынуждена вас разочаровать: не станет.
– Не станет, – покладисто согласился парень, бросил полный тоски взгляд на море и снова уронил голову на сложенные руки.
– Ну что ты лезешь, что тебе до всего дело есть? – спросила вернувшуюся на место Полину мама.
– Помочь хотела, – ответила та. Мама лишь досадливо махнула рукой.
Пьяный парень еще примерно с час просидел на самом солнцепеке. Полина вольно или невольно поглядывала в его сторону, опасаясь, что он получит солнечный удар, упадет в обморок и все-таки захлебнется. Наконец парень кое-как встал, пошатнулся, ступил в воду, которая тут же залила его щегольские ботинки и намочила край тяжелых, не по-летнему плотных брюк, чертыхнулся, снова накренился, уперся руками в берег, принял вертикальное положение, с легким недоумением посмотрел на свои мокрые, грязные ладони, вытер их о рубашку и, качаясь, побрел к лестнице, ведущей с пляжа на набережную.
Вахту сдала! Полина даже облегчение испытала от того, что ей больше не надо присматривать за бедолагой. Убедившись, что мама увлеченно отгадывает кроссворды, а Оля уткнулась в свою любимую, зачитанную уже до дыр книжку, она побежала купаться.
Заплыв довольно далеко от берега, гораздо дальше того расстояния, на котором заканчивались буйки, она перевернулась на спину и блаженно зажмурилась от солнца. Сколько себя помнила, она все время мерзла. Даже летом в их средней полосе ей регулярно бывало холодно, а уж каждая зима и просто воспринималась как вызов ее теплолюбивому организму. Зиму нужно было пережить, переболеть, перетерпеть, в качестве средства утешения думая о теплом, ласковом южном море. Мыслями и мечтами о нем она согревалась долгие девять лет, точнее, зим и сейчас, внутренне улыбаясь, думала о том, как предстоящей зимой будет перебирать не затертые до дыр старые воспоминания, а свежие, еще сохранившие запах соленой воды и крымских кипарисов, образы.
Лениво бултыхая ногами и руками, она как будто впитывала в себя всю мощь согревающего ее сейчас солнца, всю лечебную силу поддерживающей ее, как пушинку, морской воды и то невероятное ощущение пьянящей свободы, которое дарует только удачно проводимый отпуск.
Возвращаться к берегу не хотелось. Более того, с берегом, точнее, с пляжем было связано тонкое, едва ощутимое, взявшееся ниоткуда чувство тревоги. Полина пыталась проанализировать (она все и всегда подвергала самому строгому анализу, чтобы докопаться до первопричины), чем оно вызвано, но так и не смогла.
Солнце светило все так же безмятежно, морские глубины совсем не выглядели опасными, ей было хорошо видно и Олю, аккуратно заходящую в воду в надетом на талию большом ярко-зеленом надувном круге, и маму, которая неотрывно шла следом. Все было совершенно обычно, как всегда, но тем не менее от предчувствия какой-то неведомой опасности у Полины даже ноги и руки покрылись мурашками.
Перевернувшись на живот, она поплыла к берегу, пытаясь заставить замолчать звучащий в мозгу сигнал тревоги. Из космоса он, что ли, шел, в самом-то деле…
Выйдя на берег, она яростно растерлась большим махровым полотенцем, чтобы унять неведомо откуда взявшуюся дрожь.
– Я просто в воде замерзла, – твердо сказала она сама себе. – Вода все-таки уже не то чтобы летняя, если по полчаса в ней находиться, то, естественно, замерзнешь.
Третий ряд лежаков находился не в тени, а на солнце. Бросив полотенце, Полина прошла к ним, чтобы хоть немного согреться. Впрочем, лежаки все были заняты, поэтому она просто встала спиной к солнцу, невольно вновь разглядывая «соседей», только теперь уже спереди, а не сзади. Перед «Чеховым» расположилась семья – мужчина и женщина средних лет с девочкой лет пятнадцати. Мама и дочка изредка ходили купаться, а вот усатый отец семейства с маской и ластами, как уже успела заметить Полина, исчезал в море минимум на сорок минут, каждый раз принося небольшой «улов» – ракушки и блестящие камушки, которые азартно показывал окружающим.
Наплескавшаяся в воде Оля, которой надоело плавать вдоль берега туда-сюда, вышла на сушу и, как и была, в своем ядовито-зеленом надувном круге, таком ярком, что от него рябило в глазах, теперь пробиралась к лежаку и вдруг увидела кучку раковин, тут же забыв, куда шла, и застыв в восторге.
– А-ку-и, – громко закричала она и приложила ручки к своим круглым красным щечкам. – По-я, иди у-да, тут а-ку-и. Хо-у пас-ма-еть.
«Ракушки, Поля, иди сюда, тут ракушки, хочу посмотреть», – автоматически перевела Полина и подошла поближе.
– Оля, не приставай к людям, – укоризненно сказала она, беря сестру за руку и пытаясь сдвинуть ее в сторону их лежаков. Но Олю было трудно сбить с панталыку, если она что-то вбила себе в голову.
– А-ку-и, – отчаянно заголосила она.
– Да пусть посмотрит, – благодушно сказал усатый мужчина и улыбнулся, блеснув золотыми зубами. – Мне же не жалко.
Он поднял самую крупную раковину и на ладони протянул ее Оле, которая даже взвизгнула от радости. Молодые мамаши – фигуристая и толстая – раздраженно засопели.
– Я тоже хочу акушку, – заявил сын одной из них. – Мама, можно я тоже схожу к дяде посмотреть?
– Нельзя, – безапелляционно ответила толстая.
– Почему-у-у? – заныл мальчишка. Полина уже успела заметить, что он избалован и капризен сверх всякой меры.
– Потому что ты – не идиот, как некоторые, – отрезала мамаша и победно посмотрела в сторону Оли и стоящей рядом Полины.
– Он – не идиот, – согласно кивнула головой последняя. – Идиот тут вы, точнее, идиотка. – Полина никогда-никогда не позволяла никому обижать Олю, глаза которой уже налились слезами. – И ваш возраст уже не оставляет даже призрачной надежды, что вы когда-нибудь поумнеете. – Она критическим взором окинула бесформенную тушу и безжалостно добавила: – Впрочем, как и похудеете. Так и останетесь глупой, никому не нужной матерью-одиночкой.
Мамаша захватала ртом воздух, отчаянно пытаясь найти какой-нибудь срочный, не менее оскорбительный аргумент, но удар, нанесенный в больное место, уже достиг цели, отбивая способность думать, поэтому она лишь опустилась на свой лежак и залилась слезами под любопытными взглядами окружающих. В глазах ее стройной подруги Полина увидела отблеск плохо скрытого торжества. Видимо, отношения между двумя дамами описывались словосочетанием «заклятые друзья».
– Возьми себе ракушку, – негромко сказал усатый дядька, обращаясь к Оле. – Я тебе ее дарю.
– Па-и-ба. – Сестренка улыбнулась так счастливо и лучезарно, тут же забыв недавние слезы, что Полина тоже благодарно улыбнулась усатому. По всему было видно, что человек он хороший.
– Иди в тенек. – Она подтолкнула Олю, и та аккуратно пошла к последнему ряду лежаков, по дуге обходя мамаш с детьми и испуганно косясь в их сторону. В кулачке она сжимала драгоценную раковину.
– Спасибо вам, – сказала Полина, проводив сестру глазами и убедившись, что она благополучно добралась до места. – Ей правда в радость.
– Да ерунда какая, я ж еще выловлю. – Мужик пожал плечами. – Это у берега их нет, а подальше заплыть, там, на глубине, – сколько хочешь. Так что не берите в голову. Меня, кстати, Андрей зовут, мы из Томска.
– Полина. – Она коротко кивнула, понимая, что более церемонное представление неуместно между полуголыми людьми на пляже. – А вы здорово плаваете.
– Да, у нас-то для этого особо время не выбрать. – Он засмеялся. – Есть неподалеку озеро, большое, глубокое, Песчаное называется. Вот мы летом, когда выдаются выходные, туда всей семьей ездим. Так там теплее восемнадцати градусов вода почти никогда и не прогревается. Двадцать – за счастье.
– Б-р-р. – Полина передернула плечами. – Я бы в такую воду даже и не залезла бы.
– Да мы привычные. – Андрей засмеялся. – Но на море действительно лучше, вот я и ныряю без устали.
– Вы каждый год на море ездите? – Полина и сама не знала, зачем ведет этот разговор. Но просто повернуться и уйти ей было неудобно.
– Нет, что вы. У меня по роду службы отпуск всегда зимой. За пятнадцать лет летом всего второй раз дали.
– А кем вы работаете? Если не секрет, конечно.
– Да никакой не секрет. Я – парашютист-пожарный, мы лесные пожары тушим. Авиалесоохрана. Слышали?
– Про авиалесоохрану да, – кивнула Полина, – а вот про то, что в ее составе парашютисты есть, признаться, нет.
– Ну а как же. – Андрей даже удивился немного. – Если мы по воздуху к месту очага возгорания добираемся, то вниз-то как попасть? Десантники по веревкам, есть у нас и такое подразделение, а мы с парашютом прыгаем.
– А воду где берете?
– Какую воду? – не понял он.
– Ну, для тушения огня.
– Полина, – Андрей засмеялся, вновь блеснув золотом зубов, – кто же лесные пожары водой тушит, вы что? Это же глупость безумная. Когда дом горит, да, в центр очага возгорания воду льют. А в лесу или в тайге надо отбивать кромку зеленых насаждений, чтобы пожар дальше не перекинулся.
– Как? Отбивать? – глупо спросила Полина.
– Преимущественно лопатой. Мы спускаемся к месту пожара и начинаем окапывать. Иногда несколько дней в лесу проводим. С собой у нас вода, продукты. Хотя бывает, что все это кончается. Помню, как-то на болоте воду брали и через кепку процеживали. Думал все, понос обеспечен, ан нет, не заболел никто.
Жена Андрея посмотрела на Полину, как показалось той, с некоторым недовольством.
– Ой, – спохватилась та. – Извините, заболталась я тут с вами, а за ракушку еще раз спасибо.
Отвернувшись от Андрея и его семьи, она наткнулась на полный неожиданного интереса взгляд «Чехова».
– Пойдемте купаться, – вдруг предложил он.
– Пойдемте, – несколько ошарашенно согласилась Полина, которая уже полностью согрелась.
Он легко поднялся с лежака, отбросив в сторону книжку. «Дина Рубина. Русская канарейка», – успела прочитать Полина и внезапно огорчилась, что не читала.
В полном молчании они зашли в воду и поплыли вдоль натянутого каната, отделявшего плавательную зону от дорожки для катеров, водных мотоциклов и бананов.
– Оля – это ваша сестра? – спросил «Чехов», нарушая молчание.
– Да. – Полина тут же внутренне ощетинилась, готовая дать отпор собеседнику, скажи он дальше что-нибудь нелицеприятное.
– У нее диагноз-то какай? На синдром Дауна не похоже. – В его словах почему-то не крылось нездоровое любопытство. Он спрашивал так же естественно, как дышал, как плыл.
– У нее нет синдрома Дауна, – спокойно ответила Полина. – Она нормальна в плане умственного развития. Отстает, конечно, немного. Но это из-за отсутствия социализации. Иногда ведет себя как ребенок. Но вообще-то все понимает. От этого, впрочем, еще хуже. Представляете, как ее расстраивают словесные уколы, подобные сегодняшнему.
– Да уж, представляю. К сожалению, большинство людей совершенно лишены такта.
– У Оли ДЦП, родовая травма. И еще волчья пасть, знаете о таком заболевании?
– Знаю. Расщепление нёба.
– Вы врач? – Полина посмотрела на него с интересом.
– Нет, отнюдь. Просто довольно много читаю.
– В общем, в детстве она перенесла несколько операций, так что может нормально есть, вот только с дикцией остались проблемы. И ДЦП у нее не в самой сильной форме. Нарушена координация движений. Она может упасть на ровном месте. Ходить на большие расстояния ей тяжело. Вот, пожалуй, и все. Она очень наблюдательная, читать обожает. А такие вот моральные уродки говорят, что она идиотка.
Полина вдруг почувствовала, как в глазах у нее набухли слезы. Не успев удивиться этому обстоятельству (не в ее привычках было рассупониваться перед посторонними), она вдруг и впрямь заплакала, роняя крупные капли прямо в море.
– У-у-у, как мокро, – необидно засмеялся «Чехов». – Дождь над морской пучиной. Я понимаю, Полина. Это, наверное, очень тяжело, постоянно держать внутреннюю оборону, чтобы не дать сестру в обиду. Но вы сильная, вы справитесь.
– Откуда вы знаете?
– Что вы сильная? Так по вам это сразу видно.
– Нет, что меня Полиной зовут.
– Вы рядом со мной знакомились с этим пожарным из Томска, – напомнил «Чехов». – Сказали, что вас зовут Полиной. Я запомнил. Впрочем, так же, как и то, что его зовут Андреем.
– А вас как зовут? А то в нашем положении есть некоторое неравноправие.
– О, вы – феминистка? – Он снова засмеялся и, перевернувшись, лег на спину. – Позвольте представиться, меня зовут Никита.
– Ой, а я почему-то думала, что Антон, – ляпнула она и тут же схватила себя за язык.
– Потому что я на Чехова похож? – Он снова перевернулся и поплыл рядом с ней. – Да ладно вам, не смущайтесь. Мне все про это говорят.
– Ну, слава богу, – облегченно вздохнула Полина. – А то я вначале подумала, что у меня что-то с головой. Увидеть на пляже незнакомого безбородого и безусого мужика и втемяшить себе в голову подобное сравнение.
– Да еще и практически голого, – захохотал он. – Чехов в плавках и пляжных шлепанцах. Действительно, на шизофрению смахивает. Ладно, поплыли к берегу, а то вы опять замерзнете, как в прошлый раз. А сестру вашу, пока мы вместе на этом пляже, я не дам в обиду, так что можете расслабиться. Ей лет-то сколько?
– Двадцать пять.
– А вам?
– Тридцать один. – Полина поняла, что попалась в коварно расставленные силки и засмеялась: – Вообще-то вы не очень-то вежливы.
– Что есть, то есть, – покладисто согласился он. – Но я обещаю исправиться. Мне, кстати, тридцать шесть, раз уж мы за равноправие.
Он не попытался помочь ей выйти из воды, и это порадовало Полину так же сильно, как вчерашнее решение Костика не провожать ее до дома. С этими двумя мужиками можно было просто общаться, коротая время в отпуске, который в компании мамы и Оли не обещал быть особо веселым. А так хоть какое-то, а разнообразие. И не пристают при этом. О большем и мечтать не приходится.
Она вставляла ноги в шлепки, как вдруг на весь пляж раздался истошный визг Оли. На раскрытой ладони сестра держала подаренную ей раковину и громко визжала. В несколько прыжков Полина преодолела расстояние от берега до лежака, краем глаза отметив, что «Чехов», то есть Никита, бежит рядом с ней.
По лестнице, ведущей с набережной, быстро спускалась перепуганная мама, несущая два вафельных рожка с мороженым.
– Оля, что? – Полина успела первая и успокаивающе взяла сестренку за руку.
– Там, там. – Глаза у Оли были выпучены, и она судорожно тыкала пальцем в ракушку, из которой высунул голову небольшой моллюск с острыми рожками-антеннами. – Она ы-вая.
– Ну, конечно, живая, – согласилась Полина, переводя дух. Подбежавшая мама тоже выдохнула и без сил упала на свой лежак, испытывая острое облегчение от того, что ничего страшного не случилось. – Это же моллюск, Оля. Ты же читала про них в книжке. Они живут в таких раковинах. Это их дом, как у улитки, понимаешь?
– А-ни-маю. Я о-юсь.
– Не бойся, моллюски же не кусаются, – терпеливо говорила Полина, обняв сестру за плечи. – Смотри, какая у него мордочка прикольная. Ты его, поди, тоже напугала. Он сидел себе в домике и знать не знал, что ты на свете есть. А тут вылез, тебя увидел, а ты как заорешь. Что он подумал?
– Он не о-зет у-мать, – серьезно сказала Оля. – Не ы-ловек.
– Не человек, – снова согласилась Полина. И, покосившись на сидящую неподалеку полную мамашу в красных пятнах на зареванном лице, не удержалась и добавила: – Хотя и человеки не все могут думать.
– Вы, Оля, этого моллюска не бойтесь, – вдруг вступил в разговор Никита, и Оля перевела на него взгляд, потрясенная тем, что к ней обращаются на «вы». – Давайте положим его на лежак, чтобы он действительно отдохнул от пережитых волнений, а я вам расскажу про действительно страшное морское чудище, которое, по легенде, обитает в этих местах. Хотите?
– А-чу.
– Тогда давайте присядем. Это довольно длинная история.
Оля с блестящими глазами уселась на свой лежак. На его краешке примостилась и неожиданно заинтригованная Полина. Никита же сел рядом с их мамой, убедился, что аудитория готова беспрекословно ему внимать, и начал свой рассказ.
Легенда о морском змее
Вот уже много веков моряки, выходящие в море под флагами разных стран, рассказывают страшные истории о своей встрече с Карадагским чудовищем.
Первый рассказ об огромном змее, обитавшем в Черном море, принадлежал Геродоту. За несколько сотен лет до нашей эры он описал монстра темно-серого цвета, имеющего змееподобное туловище, мощные лапы с острыми когтями и несколько рядов акульих зубов. Горе было тому кораблю, который встречал его на морских просторах. Чудище передвигалось по морю на огромной скорости, легко догоняя парусные суда, гребцы на которых старались изо всех сил, чтобы уйти от смертельной погони.
Древние византийцы называли морского змея Парфирием. Более пятидесяти лет держал он в страхе всю Византию, нападая на торговые суда. Император Юстиниан даже объявил щедрое вознаграждение тому, кто поймает Парфирия, но все усилия были тщетны, змей всегда уходил от погони или вступал в неравную для ловцов битву.
В перерывах между нападениями на суда змей питался дельфинами, которых истреблял с особой жестокостью. И вот однажды в море выследил Парфирий стаю дельфинов, заглотил сразу несколько штук в свою огромную пасть, а остальных начал преследовать.
Дельфины бросились к берегу, чтобы найти защиты у людей. Парфирий за ними. Не рассчитав своих размеров, подплыл он слишком близко к мелководью и застрял в придонном иле. Увидели люди, что плещется в море огромный змей, пытаясь освободиться, бросились к нему, обвязали веревками, закололи кинжалами, зарубили топорами и вытащили на берег тушу, которая достигала пятнадцати метров в длину и пяти метров в ширину.
После убийства чудища спокойно стало в море, однако в шестнадцатом – восемнадцатом веках турецкие мореплаватели, вернувшиеся из походов, начали сообщать своему султану, что вновь видели морского змея в водах Черного моря.
Довелось повстречаться с ним и морским офицерам, служившим под командованием адмирала Ушакова. Поспешили они направить доклад о том, что хозяйничает в Черном море огромная морская змея. Император тут же велел снарядить экспедицию, чтобы изловить неведомое чудовище.
Несколько кораблей с учеными на борту вышли в Черное море. Чудовища за время плавания экспедиция, впрочем, так и не встретила, зато нашла в скалах Кара-Дага огромное яйцо. Внутри него находился зародыш, похожий на маленького дракона, а весило яйцо аж двенадцать килограммов. Научные исследования и споры вокруг него были прерваны Крымской войной, и долгие сто лет о Карадагском чудовище было ничего не слышно. Только легенда о чудище передавалась из уст в уста, пока в 1990 году бригада рыбаков не установила в районе Лягушачьей бухты у подножия Кара-Дага сеть для ловли электрических скатов. Проверяя сеть спустя пару дней, обнаружили они останки дельфина, хвостом запутавшегося в порванной сети.
Живот дельфина был откушен вместе с ребрами. Пасть напавшего на него чудовища достигала не менее метра в ширину, а следы от зубов в длину составляли пять сантиметров. Зрелище повергло рыбаков в такой ужас, что они отрезали сеть, бросили ее в лодку и поспешили покинуть Лягушачью бухту.
Спустя год еще один обезображенный дельфин попался в сети. Новая бригада оказалась не столь впечатлительна, поэтому захватила тело дельфина и привезла его в научный институт, расположенный прямо в заповеднике Кара-Даг.
Но вот незадача – холодильник, в котором дельфина решили сохранить до приезда ученых, внезапно отключился, и туша испортилась. Остались только рисунки мертвого дельфина со следами острых зубов неведомого существа. Однако до сих пор науке неизвестен ни один обитатель Черного моря, который мог бы оставить такие отпечатки. Вновь заговорили о Карадагском чудище, которое обитает в Черном море неподалеку от Коктебеля. И вновь сотни искателей приключений, выходя в море, надеются на встречу с ним, чтобы войти в историю.
