Людмила Лаврова
Прими новый день
Девоньки мои
– Саша, Саша! Родила! Ниночка родила! – Валентина, запыхавшись, остановилась возле мужа, который протирал машину во дворе.
Александр Матвеевич замер и почему-то шепотом спросил:
– Кто?
– Девочка! Господи, Саша, ты теперь – дед, а я – бабушка! – Валентина расплакалась и обняла мужа. – Счастье-то какое!
– Хорошо…
Александр Матвеевич был рад, конечно, внучке. Первой внучке. Но, в глубине души, даже после того, как дочь сказала, что УЗИ показало – будет девочка, он надеялся, что родится мальчишка. Внук. Будущий мужчина и наследник.
Иметь внука – было его самой заветной мечтой.
– Что с девчонками делать? – рассуждал он. – Ни на рыбалку, ни под капот, ни в мячик погонять. Косички-бантики да куклы.
Валентина мужа в чем-то понимала. Судьба, словно посмеиваясь, наградила их подряд тремя девчонками. Дочки получились хорошие – умницы-красавицы. Да только вот… девочки – девочки. Как отец не пытался хоть немножко их приобщить к своим любимым занятиям, вроде рыбалки, девчата только отшучивались.
– Пап, ну какая рыбалка? Ты хочешь, чтобы я там опять визг устроила и всю рыбу тебе распугала? – смеялась старшая, Ниночка.
– А, я тебе кукурузку дам, будешь на нее ловить, а не на червя? И рыбу буду сам с крючка снимать? Нинок, поехали, а?
– Папуль, я тебя очень люблю, но я лучше маме помогу. Она вон пельмени затеяла, а девчонки же не дадут, будут лезть. Так что я ей нужнее дома. – Нина обнимала отца, а тот только вздыхал. Эх, парня бы, хотя бы одного!
Саша и Валя учились вместе в школе. Через год после окончания, когда Саша вернулся из армии, – поженились, а еще через два появилась первая дочка – Ниночка. Бабушки и дедушки с двух сторон, бездетная тетка отца – нянек хватало и через два года родители не задумываясь «сходили» за второй дочкой.
– Вот и хорошо! – покачивая на руках после выписки следующую внучку, сказала свекровь Валентине. – Разница маленькая, дружить будут. А помочь – всегда поможем, только позовите.
И Валентина только благодарно кивнула, принимая из рук свекрови, которую давно уже звала «мамой», маленькую проголодавшуюся Машку.
Свекровь Вали, по какой-то иронии, была обладательницей сразу трех сыновей и, как не мечтала, так и не смогла родить дочку. Поэтому, когда Саша объявил, что тихая, спокойная Валечка, которую она знала чуть ли не с детского сада, будет его женой – Антонина Ивановна расплакалась:
– Сынок, лучшего подарка и придумать нельзя! Дочка у меня теперь будет.
То ли не вредный характер свекрови, то ли дружба, сложившаяся еще до свадьбы детей между матерями, то ли Валино олимпийское спокойствие, что помогло – сказать сложно, а только жили семьи душа в душу.
Родители Вали спустя какое-то время, перебрались в деревню, чтобы ухаживать за стариками, бабушкой и дедом Вали, которые наотрез отказались уезжать из родного дома. И, как могли, обеспечивали детей и сватов всем, что росло в саду-огороде и бегало по двору, кудахча, крякая, а когда и хрюкая.
Благодаря помощи родителей и свекров у Саши с Валей было время и в гости сходить, и в кино сбегать, и на танцы когда-никогда. Быт не заедал, дети росли здоровыми и счастливыми, бабушки и дедушки воевали, кто возьмет к себе на выходные, оставалось время на себя…
Словом, когда Валя узнала, что беременна третьим ребенком – все, несмотря на сложное время, в один голос сказали: «Рожай!» и она, втайне мечтая обрадовать мужа сыном, «пошла» за третьей, как оказалось, дочкой.
Ниночка, Маша и Леночка.
«Мое тройное счастье, девоньки мои», как называл их папа. Дочки стали для него смыслом всей жизни. Для них он жил, работал, старался сделать так, чтобы девчонки ни в чем не нуждались. Жили небогато. Не очень разбежишься на зарплату медсестры и водителя-дальнобойщика. Но, Валентина хорошо шила и девчонки никогда не выглядели хуже других, а Александр сделал все, чтобы его взяли на дальние рейсы и неплохо зарабатывал, хоть и не нравилось ему отсутствовать дома так долго.
Был у Саши талант, который до поры до времени, давал ему только спокойствие в дороге. Любая машина, которая попадала к нему в руки, даже если была в неважном состоянии, через какое-то время начинала бегать «бодрой лошадкой». Не было двигателя, который бы Саша не смог собрать-разобрать и заставить подумать над своим поведением. В какой-то момент, это заметили сначала техники на автопредприятии, а потом и один из директоров. Он-то и предложил Саше уйти к своему сыну, в частный автосервис. Теперь Александр смог больше времени проводить дома, да и деньги, пусть и небольшие, появились. Жить стало полегче.
Девчонки росли очень разными. Спокойная, домовитая Ниночка, которая была так похожа на маму, без особых проблем закончила школу, поступила в техникум, и окончив, устроилась работать в кондитерскую по профессии. Нинины торты и пирожные, которые она, как музыку сочиняла, пользуясь полной свободой, которую предоставила ей хозяйка кондитерской, раз попробовав «произведение» талантливой девочки, пользовались огромной популярностью в городе. Все знали, что, если хотят заполучить особенный тортик к торжеству, нужно занимать очередь чуть не за месяц. А уж свадебные торты, которые были подлинными шедеврами и над которыми Нина колдовала часами, выгнав всех из специальной комнаты в кондитерской, которую оборудовали как раз для этих целей, молодожены приходили «столбить» чуть ли не раньше, чем подавали заявление в ЗАГС.
Валя даже как-то предложила дочери:
– Может быть тебе свою кондитерскую открыть? Мы с папой поможем. Прабабушкина квартира стоит, деньги будут на первое время.
– Нет, мамочка, не хочу. Это бумажки, беготня, там одних проверок миллион в месяц. А так, меня все это не касается, я могу заниматься любимым делом. Да и Света меня не отпустит, ты же знаешь, она сделает все, чтобы только я была довольна.
Светлана, которая давно уже стала для Нины не начальницей, а близкой подругой, действительно быстро разглядела, какое сокровище ей досталось. Она прекрасно знала, что ее бизнес, который рос и развивался, во многом зависит именно от Нины. Пока та не появилась, у Светы была маленькая кондитерская в одном из районов, дохода от которой хватало только на покрытие самых необходимых расходов. Света понимала, что не хватает «изюминки», чего-то такого, что будет только у нее и больше нигде. Вот это и смогла обеспечить Нина. Да от одних ее эклеров начисто отшибало всякое чувство меры, а уж остальное… Упаковывая очередную коробку с пирожными, Света только довольно улыбалась, понимая, как ей повезло.
Скоро у Светланы была целая сеть кондитерских и кафе, которая широко раскинулась по области. Она не боялась рисковать и была от природы прекрасным организатором. Может быть, именно поэтому, пару лет спустя, она предложила Нине войти в долю. На удивленный отказ, который мотивировался тем, что Нина ничего не вкладывает в дело финансово, Света решительно возразила:
– От тебя мне ничего не надо! Только твои руки, голова и талант. Я же понимаю, что если ты будешь дальше только наемным работником, то в какой-то момент можешь сказать мне: «Адью!». А так, куда ты денешься? – рассмеялась Светлана и, уже серьезно, добавила, – подумай хорошо, я дело говорю!
Нина и подумала, посоветовалась с родителями, да и согласилась. А спустя еще год, Светлана познакомила ее со своим двоюродным братом, который перебрался в их город после окончания вуза, поближе к родне, так как родители ушли один за другим, и Алексей остался совсем один. Полгода спустя Нина с Алексеем поженились и на их свадьбе, Света, обняв подругу, шепнула:
– Все! Попалась окончательно! Теперь мы еще и родственники! Так что сам Бог велел нам, Нинка, быть вместе!
Нина до последнего дня работала и даже в роддом ее увезли прямо из кондитерской, а она не переставала сокрушаться, что не успела доделать торт, заказанный на очередную свадьбу.
– Нинка, ты сумасшедшая! У тебя помощников куча, что они не справятся? Ты же сама каждого выбирала! Ну и все! Иди, рожай спокойно! – Света со смехом помахала Нине, выходя из приемного отделения.
Через месяц после родов Нина начала появляться на работе и, пока маленькая Варька тихо сопела в переноске, мама уже творила. Новым проектом Нины стали сладости для малышей и кормящих.
– Что мы, не люди что ли, да, Варька? Ну, тебе-то пока рано, а вот годик исполнится – я тебе такой тортик сделаю! И себе! Чтобы и вкусно, и полезно! – приговаривала Ниночка, подмигивая проснувшейся дочке.
Словом, жизнь у Нины складывалась тихо-мирно, чему и она, и родители были несказанно рады.
Совсем не так обстояло дело у Маши. Она из всех девочек была самой умненькой и от всей души любила математику. Закончив школу с золотой медалью, она твердо решила ехать в Москву и поступать в университет. Валентина с мужем переглянулись, когда она сообщила им о своем решении и кивнули:
– Учись, дочь! Если есть талант – нельзя его закапывать!
Валя потом не раз думала, может быть не надо было отпускать? Запереть, оставить рядом… Выучилась бы и здесь. Но, что толку было охать, дело было сделано и Маша уехала. С легкостью сдав вступительные экзамены, она стала студенткой. Общежитие, студенческая жизнь… Маша чувствовала себя в своей стихии. Пристроившись работать на кафедре, она с головой окунулась в учебу. К третьему курсу талантливую студентку заметили и Маша уже начала робко мечтать, какое будущее у нее будет и как она сделает научную карьеру, став, например, профессором. Все ухнуло в пропасть февральским вечером, когда Маша, задержавшись на кафедре, уже собиралась домой. Все разошлись, в коридорах стояла гулкая тишина и Маша, тихо напевая себе под нос любимую песню отца, наматывала на шею шарф, когда дверь открылась и вошел один из аспирантов. Маша мало его знала, так виделись пару раз. Помнила только, что зовут его Вадим и при первой встрече она подумала: «Симпатичный». Девчонки в общаге сказали, что отец у Вадима прокурор, а мать – одна из преподавателей на другом факультете в их же университете.
– Привет! А ты что, одна?
– Здравствуйте. Да, все уже ушли. Я тоже уже ухожу. – Маша сделала шаг к двери. – До свидания!
– А куда ты так спешишь? – Вадим повернул ключ в двери и положил себе его в карман. – Давай пообщаемся!
Маша кинулась к окну и дернула на себя створку. Вадим рассмеялся.
– Не стоит! Там все давно заколочено. Да и этаж! Считать-то ты точно умеешь. И вообще, мягкость и внимание облегчают понимание, Мария. Не стоит сопротивляться, тогда, может и приятно будет.
Маша отбивалась, кричала, но ничего не помогло. Она лежала на полу, глотая злые слезы, когда Вадим открыл дверь и вышел, бросив:
– Ничего особенного! Зря только время потерял.
Маша пролежала так долго, почти до полуночи, а потом все-таки встала и, спустившись вниз, попросила охранника открыть дверь. На следующий день, она собрала вещи и уехала домой, забрав документы. Валентина ничего не поняла сначала, когда увидела на пороге Машу, обрадовавшись, что та приехала погостить. Но, еще один внимательный взгляд на дочь и Валя сжала кулаки:
– Доченька, что?
– Не надо, мам, не спрашивай… Можно мне горячего чаю с твоим вареньем? – Маша вдруг осела в руках у матери и потеряла сознание. Стресс обернулся двумя неделями, в течение которых сначала Валя, а потом и врач никак не могли понять, почему держится температура и организм как будто отказывается функционировать нормально.
– Я такое первый раз вижу. Молодая девочка, организм должен бороться… – качала головой врач. Она готова уже была отправить Машу в больницу, как вечером приехала Нина, оставив новорожденную дочку на мужа. Зайдя в комнату к сестре, она плотно закрыла дверь, кивнув маме, чтобы не мешали.
Нина легла рядом с сестрой, крепко обняла ее и просто молча гладила ее по голове, тихонько покачивая и напевая все песни, которые могла вспомнить из их детства. Спустя полчаса Маша, наконец, расплакалась и на вопрос сестры, рассказала все как есть, не назвав только имени и попросив ничего не говорить родителям. А спустя еще час, Нина, сменив футболку, потому что ее была насквозь мокрой, сказала:
– Машка, кто бы это не сделал – он… слова-то такого не придумали еще… Бог его накажет. Вот посмотришь! Зло всегда возвращается к тому, кто его сотворил. Пусть не сразу, но вернется. А у тебя сейчас есть выбор. Дать ему закопать тебя окончательно или жить, чтобы посмотреть, как его раскатает.
– А ты уверена, что раскатает?
– Да на все сто! – Нина понимала, что сейчас надо услышать сестре и готова была клясться как угодно, лишь бы она ей поверила. – Вот посмотришь! И вообще – не дождется! Чтобы ты из-за него…
– Не дождется… – тихим эхом отозвалась Маша.
Она так и не узнала, оборвав все связи со своим московским прошлым, и закрыв навсегда для себя эту тему, что год спустя Вадим шел поздно вечером домой и во дворе собственного дома его сбила машина. Шансов выжить у него не было. Водителя так и не нашли. Была ли это случайность или кто-то поквитался так с ним, ведь Маша была не первой и не последней, – кто знает. Нина бы удивилась, услышав, что ее «пророчество» сбылось так быстро.
А спустя месяц Маша сидела в кабинете у врача и пыталась вникнуть в услышанное:
– Беременность будет сложная. Анализы ваши мне не нравятся.
– Я не хочу сохранять…
– Подумайте. Я хочу вас предупредить, что с вашими проблемами, огромная вероятность, что детей вы иметь больше не сможете.
Маша кивнула:
– Я подумаю.
Она вышла из кабинета, чувствуя, как земля уходит из-под ног, которые стали такими тяжелыми, что передвигаться стало почти невозможно, и присев на стул в коридоре, набрала Нину.
– Буду через пять минут. Жди!
Они сидели в скверике, возле женской консультации. Нина слушала сестру и понимала, что ближайшие пять минут решат жизнь, не только Маши, но и всей семьи. Разве может быть счастливым кто-то, когда самым близким и любимым плохо?
– Машка, это только тебе решать, чего ты боишься больше. Родить этого ребенка или не родить других. Противно тебе? – Нина посмотрела на сестру.
– Не знаю. Нет, наверное… Нет. – уже твердо сказала Маша. – Я не знаю, как сказать, но чувствую, что он мой, только мой. Я только боюсь…
– Чего?
– Вдруг я его любить не смогу? Вдруг похож будет на него, а я буду смотреть и ненавидеть… – Маша горько расплакалась.
– Машка, я тебе сейчас одну вещь скажу, только очень между нами, хорошо? Не поймут же… А, ты, мне кажется, поймешь. Я, когда Варьку родила… вот не поверишь, вообще ничего не чувствовала поначалу. Нет, я понимала, что это мой ребенок, долгожданный, желанный, но держала на руках и ничего…
Маша удивленно уставилась на сестру:
– Ты что такое говоришь?
– То и говорю. А толкнуло меня только тогда, когда Варьке уже почти три месяца было и у нее температура поднялась ни с того, ни с сего. Она орет, а я не знаю, что делать. «Скорую» вызвала и плачу сижу, держа ее на руках. И вдруг она замолчала. Резко. Больше часа кричала как резанная и, вдруг – тишина. Того страха, который меня тогда укрыл, я в жизни не забуду. А потом присмотрелась, а она спит. Тихо-тихо сопит, почти неслышно. Живая моя девочка! И вот в этот момент я поняла, что она моя. И, не просто моя, она часть меня. Как рука или голова. Нет, даже не так… Как та часть, без которой я не смогу уже жить, дышать, существовать не смогу. Не сердце, душа скорее. Лешка тогда Варьку отобрать у меня не мог, чтобы врач ее осмотрел… – Нина улыбнулась. – Я его чуть не пришибла. И даже на секунду не подумала тогда, что он ее отец. – Нина рассмеялась. – Хорошо, что врач опытный попался, успокоил и его, и меня.
Нина замолчала и, откинув голову, прищурилась на солнце.
Маша сидела, замерев и слушая, как возятся в кустах воробьи, что-то сердито деля.
– Нин..
– А?
– А если у меня вдруг крышу сорвет после родов?
– Поправим и на место приколотим! Не дрейфь, сестренка, прорвемся! А если серьезно… Маш, если поймешь, что вот совсем никак – ты не молчи, хорошо? Я этому ребенку тоже не чужая. Он же не виноват ни в чем… Не виноват в том, что вот так получился…
– Тогда буду рожать…
Нина потихоньку перевела дух и обняла сестру:
– Все будет хорошо! Все плохое уже случилось, так что теперь точно будет хорошее.
И все же, Маша облегченно выдохнула, когда узнала, что будет девочка. Почему-то ей от этого стало немного легче.
Родители восприняли новость спокойно. И ни разу потом не задав дочери ни одного вопроса про отца Оли, каким-то шестым чувством понимая, что не надо об этом даже упоминать, они просто приняли новость как факт, не понимая, что тут можно обсуждать. Детей просто надо любить. Этим они жили всегда и не понимали, как можно иначе.
А тогда, Александр обнял дочку и сказал:
– Вырастим! Наш ведь будет!
– Или наша… – улыбнулась сквозь слезы Маша.
– И ты туда же! Не дождусь я пацана от вас, да? – Александр прижал к себе дочку и поцеловал в макушку.
Внучку гордый дед на выписке не доверил никому.
– Вылитая ты, Валюшка! Нет, ты посмотри, даже нос твой! Ну, или Машкин, они у вас одинаковые!
Маша, посоветовавшись с родителями, назвала девочку Ольгой, в честь прабабушки со стороны отца, потому что в честь прабабушки со стороны мамы, была названа Варвара, которая лихо пускала пузыри, сидя на руках у мамы и разглядывая многочисленную родню, которая явилась на выписку.
Спустя пару месяцев Маша, гуляя с сестрой, поделилась:
– Не знаю, Нинка, как бы я жила без нее. – Маша поправила одеяло в коляске. – Спасибо тебе…
– Да мне-то за что… Маш, а ёкает? Ну, когда на руки берешь, когда кормишь?
– Да не то слово! Как ёкнет, так потом изжога на весь день! – рассмеялась сестра. – А если серьезно, то да, Нин, моя она. И я не жалею… Уже нет. Пусть так, зато теперь мне есть для кого дышать.
– Ну, и замечательно! Таааак, две у нас уже есть. Интересно, у Ленки пацан получится? Спорю, что нет!
– Даже спорить не буду! – расхохоталась Маша и Нина облегченно выдохнула.
Сестра стала похожа на себя прежнюю. На ту девочку, которая при всей своей внешней серьезности, могла сотворить что-то такое, от чего мама и, даже видавший виды отец, только бледнели и даже ругаться могли через какое-то время. Как тогда, когда Машка, «рассчитав» силу тяготения, сиганула с зонтиком с крыши беседки во дворе. Зонтик сломался, Машка отбила себе коленки и ладони, приземлившись на кучу гравия, а папа почти сутки молчал, а потом всыпал ей хорошенько, наказав учить физику, до которой было еще несколько лет в школе.
– Берешься за эксперименты, так готовься как следует!
Маша, пару дней поев стоя, затеялась изобретать машину времени, и мама, выдав ей старый будильник, только тихо сказала Нине:
– Присмотри за ней, чтобы правда в прошлое не ушла, а то мало ли!
Спустя год после рождения дочки, Маша восстановилась и оформила перевод в местный вуз, а закончив, получила-таки со временем свою ученую степень. Она преподавала в том же вузе, который окончила, открыв в себе удивительную способность объяснить самое сложное простыми словами любому студенту.
Лена деда внуком тоже не порадовала. Зато, порадовала сразу двумя внучками, родив двойню. Валя хохотала до слез, глядя на растерянного мужа, который держал на руках сразу двух пухлых девчонок в розовых комбинезончиках, сшитых заботливой бабушкой.
Леночка из всех сестер была самой тихой. Но, как говорила мама, «в этом тихом омуте» … Лена никогда не спорила, не возражала, просто, донеся, как получалось, свою точку зрения, делала так, как считала нужным.
Так было в детстве, когда она, сама, подойдя к преподавателю музыки, записалась в школьный хор, а потом узнав, как поступить в музыкальную школу, взяла за руку маму и отвела ее туда:
– Я не могу сама, без взрослых меня не возьмут! И мне нужно пианино. Рояль ставить некуда.
Так было, когда на просьбу отправить ее на конкурс в Москву, преподаватель сказал, что она недостаточно готова, и Лена, практически не вставая из-за инструмента, через месяц сыграла на промежуточном экзамене так, что этот самый преподаватель аплодировал ей стоя и уже без колебаний заявил ее на конкурс, который она выиграла.
Так было и тогда, когда она, окончив консерваторию и устроившись работать в местный театр, привела знакомиться с родителями будущего мужа.
– Это Эдуард. Мы решили пожениться.
– Можно просто Эдик, – щуплый, нескладный молодой человек с неуверенностью и даже страхом смотрел на родителей Лены.
Валентина внимательно оглядев «кавалера», усадила того за стол и, подкладывая самые лакомые кусочки, через полчаса выяснила, что Эдик сирота, играет в оркестре на скрипке и любит ее дочь так, что «не может дышать без нее». Валя, подперев рукой щеку, слушала и про себя думала, чем же кормить этого «зятя», чтобы на костях, которыми он чуть ли не гремел, наросло бы хоть немножко чего-нибудь еще.
А спустя три года, молодой, плечистый мужчина, в котором не узнать было того тщедушного паренька, разгружая багажник машины, отбирал тяжелые пакеты у тещи:
– Мам, ну что ты в самом деле! Я сам отнесу! Давай, я быстренько! А то мне Ленка задаст! Я обещал с дочками погулять, пока она убираться будет.
А несколько лет спустя, на берегу тихой речки в деревне, откуда родом были родители Валентины и где до сих пор стоял крепкий родовой дом, в рядок сидели четыре девчонки и Александр.
– Дед! – тихо позвала Варвара.
– Ммм?
– Уже жарко, клевать перестает. Пошли, в футбол сгоняем, пока бабушка завтракать не позвала. А то потом не пустит. Она грозилась сегодня нас учить пирожки лепить.
Вся девичья компания хором застонала.
– А ты обещал сегодня научить «свечи» менять! – возмущенно протянула Ольга. – Надувательство какое-то! Где «свечи», а где те пирожки!
– Цыц! Бабушке тоже помогать надо! – шикнул на них дед, тихо улыбнувшись в усы. – Сматывайте удочки и пойдем. У нас еще полчасика точно есть.
Близняшки молча смотали удочки и встали рядышком, глядя на деда.
– Ну, а вы что скажете?
– Пирожки – это часа на два, а потом будем мормышки делать, ты обещал!
– Точно! И червей на завтра накопать надо, на хлеб так не клюет!
– Да, как скажете! – Александр Матвеевич прислушался и махнул рукой. – Бросайте все, а то не видать нам футбола! Бабушка уже на тропу войны вышла. Вон уже зовет. Успеем до поля добежать – даст поиграть минут десять.
Девчонки взвизгнули и припустили по берегу речки к футбольному полю, которое было на краю деревни, рядом со школой. Александр посмотрел вслед внучкам с их прыгающими по плечам растрепанным косичкам и добродушно пробурчал:
– Пацан-пацан… Куда тем пацанам до этих красоток! Девоньки мои…
Варя обернулась и махнула деду, сердито топнув ногой:
– И чего ты стоишь? Вон бабушка уже идет!
Валентина, приложив ладошку к глазам, разглядела на берегу мужа и, рассмеявшись, махнула рукой в сторону поля.
– Ну вот, теперь и полчасика есть! – довольно улыбнулся Александр и зашагал вслед за внучками.
