Любовь Сушко
Последняя битва Велеса. Мифы и сказания славян

– Беги туда, да вытаскивай ее из снега, – просто говорила та, словно ничего такого и не случилось вовсе.

Кот был в шоке и в панике, он не понимал, как быть и что надо делать. Она что-то знала и скрывала, все останется прежним или погибнет мир. Он остановился посреди избушки и стал думать. Мир не должен погибнуть. Он не может погибнуть так просто. Они все говорят о битве, но если она утонет в снегу, то какая может быть битва..

Яга наблюдала за своим котом. Она видела, что он не так уж и бесчувственен, как могло показаться. Ну конечно, что же удивительного, ему нужен этот мир не меньше, чем всем остальным. Уже и не помнилось никому, что он был чужим здесь когда-то, когда Дунай приволок его для князя из Славена, но он так быстро оттуда сбежал, что только пятки его сверкали..

Больше ни о чем таком она не могла думать, потому что кот заверещал снова:

– Что там творится такое, я вовсе ничего не понимаю.

– А тебе и не надо понимать, – как – то грубо отвечала Яга.

Кот хотел обидеться, но ему было некогда так поступать. Он был все это время занят совсем другим.

№№№№№№№

Царь Волхвов, седовласый и яростный старик сердился, когда ворон его вопил на весь замок

– Поднимайся, там беда, там страшная беда.

– Если ты разбудил меня напрасно.

Но он и сам без ворона знал, что в мире что-то творилось, хотя все в его душе причудливо перепуталось. Надвигался волк, тот самый, уничтоживший мир Одина, который он так любил и куда долго стремился. И этот крылатый волк, а в его сне он был крылатым, летел прямо на него. И в тот момент, когда жуткая его пасть открывалась, чтобы проглотить мир, прокричал ворон, и он проснулся, как – то от пасти волчьей отстранившись.

Царь Волхвов запахнул огромную шубу, в которой он был похож скорее на зверя лютого, чем на человека, хотя и оставался высоким и властными. Он бросился туда, куда нес его белый, огромный, намного больше обычного волк.

Наверное, такой же караулил на перекрестке царевича, а потом с ним возился, добывая Жар-птицу, коня и девицу в разных мирах. Только этот был единственным и неповторимым.

Он домчал чародея до леса, где леденела Жива, уже укутанная белым инеем, и волки были рядом с ней, словно боялись, что она может уйти куда-то. Но она не собиралась уже делать этого.

Когда стало теплее, она поняла, что холод завладел ею полностью и больше не отпустит из своих объятий, она еще только раз взглянула на весь мир и поникла, и даже он показался ей в тот миг чудовищным Кащеем, который над ней склонился и не собирался ее больше отпускать.

Но когда на глазах стал таять снег, после этого она поняла, что перед ней не Кащей, ей только мерещилось это. Появился человек. Он пробился сюда, чтобы спасти ее от смерти лютой. Жива забыла, что она бессмертна и готовилась помереть.

Метели в тот час оказались в его власти. Стрибога поблизости не было, но он и не стал бы спорить с волхвом, который уже заклинал метели.

И когда она смогла по тонкой дорожке снега двигаться, тогда только появился неожиданно Кащей Тот, кого она видела здесь совсем недавно призрачном тумане.

– Это ты, Старик, а я уж хотел на Стрибога обрушиться. И что тебе не сидится во владениях своих.

– Посидишь там с тобой, – говорил тот.

– Но почему бы и нет, тебе они все нужны? Эти молодые боги. Ты ведь знаешь, что Ярило подрастает. Даждь скоро явится, и Услад тут как тут, что ты среди них делать-то станешь?

– Но с ними мне проще, чем с тобой, – отвечал он сердито.

– Может и так, только не стоило всего этого делать. Ты не спасешь этот мир, не удастся.

И расхохотался царь волхвов. Так, что теперь уже Кащей не мог поверить в свою победу.

№№№№№№

Пока эти двое стояли друг перед другом, кот за ними внимательно наблюдал. Старуха знала, что так будет, она не могла не знать, вот и была спокойна. Это он рвал и метал. Но зато за это время он сочинил песню – былину, хотя никогда прежде у него так быстро не получалось. И как только там все улеглось, и они разошлись, кот калачиком сложился и запел то, что только что сочинялось

 
И он пришел, Старик седой и властный,
И чтобы деве радостной помочь.
Заклятия свои творил он страстно.
Смирилась вьюга, отступила ночь.
– И ты туда же, – прохрипел устало,
Но не обрушился на них Кащей.
– И я хочу, чтоб стужа отступала.
– Но что тебе до свадеб и страстей.
 
 
Ты отгулял свое уже когда-то.
И только зависть душу бередит.
Она бескрыла, – Нет, она крылата
Упрямо волхв Кащею говорит.
– Я помню все, я так хочу, чтоб снова
Пришел Ярила, страсть свою даря,
И этот мир до часа рокового
Любил, страда, и выжил, и горя.
 
 
И с ними мы, огонь тот принимая,
Останемся, и пусть сгорим дотла,
Но не уйдем, живое проклиная.
И странной для Кащея речь была.
Не принял он и понимал едва ли
О чем мудрец вещал, чего хотел.
И только звезды дальние сияли.
И лед проклятий пред огнем слабел
 

Кот замолчал, в печи потрескивал огонь. Ему казалось, что в этом мире все так же прекрасно, как и было всегда.

– Ну и как моя былина? – спросил он, наконец.

– А чего, хорошая былина, – говорила старуха, думаю, ее запомнят потом сказители, если будет кому запоминать, – тут же поспешно прибавила она, то ли попугать решила, или знала то, что ему пока было неведомо.

– Ничего, всех не переморозит, – утешил ее кот.

Он и сам в это верил.

– Уж если Жива смогла так просто туда отправиться, то князья наши и богатыри, они, что слабее ее будут?

Что на такое можно было старухе сказать?

Былина на этот раз получилась замечательная. Потом они гадать станут о том, кто из людей и богов мог такую сочинить. И какой-нибудь пройдоха себе точно припишет, глазом не моргнет. Но это не главное, главное, что она будет жить, и поведает о том, как все тогда происходило, когда наступала тьма, и зло начинало владеть миром.

Глава 22 Юность Ярилы Страсти растут

У каждого из смертных есть свои тайны. Маленькие и большие тайны. Сколько их было у Царя волхвов, если он прожил по человеческим меркам несколько жизней, и представить себе трудно.

Тайны бывают разными. Некоторые важны только для одной или нескольких душ, а другие для многих. Но тайна, от которой все славяне будут зависеть, и вопрос их жизни и смерти решаться, вот что было самым важным. И у Света была такая тайна.

Ярило, сын бога всего живого Велеса и жены брата его Перуна Дивы, родился в самый неподходящий момент, и стал доказательством измены жены любимой и брата. И не мог его Велес защитить, даже с собой забрать не смог, кто бы ему, скитальцу его тогда отдал.

Только младенец все-таки исчез из чертогов разъяренного Перуна, где ему очень опасно было оставаться. Убить бы его Перун конечно не убил, даже у разъяренного Громовержца на это сил бы не хватило, а вот сделать вечным пленником, лишить своих людей ярости – страсти, желания жить – это он мог даже очень просто.

И теперь только ждал подходящего момента. Металась Дива, которая без Велеса жить не могла, а ребенок ей напоминал отца его, и казался причиной всех бед. И потому, когда он исчез, она вздохнула спокойно, уверенная, что он у Лады, или у Мокоши с ее пряхами остается, ничего дурного с младенцем не случится. У богинь так часто бывало. Встревожилась она лишь тогда, когда и Морена, и Жива, – они появились вместе, убедили ее в том, что его давно нет в Ирии.

– Но где же он? – взвыла она

Знали они о том или нет, но ей ничего не сказали.

– Перуна не пытай, он не знает, и знать не хочет.

Богини переглянулись.

– А скоро ему вообще не до того будет, потому что к нему все вернется. И у него появится сын.

– Я не беременна, – буркнула Дива, – решив, что богини над ней издеваются.

– А я и не сказала, что это будет твой сын, – говорила Морена, – Дива в знак согласия молчала.

Она слышала что-то такое, но не хотела ничего знать о детях ее мужа. Самое главное, что у нее не было больше сына. А еще страшнее то, что она ничего не знает где он и что с ним. Вот куда может бросить страсть.

№№№№№№

Не могла знать Дива, не хотел знать Перун, ничего не ведал Велес, уверенный, что мальчик на небесах, и с ним – то ничего не случится. А на самом деле он давно уже оставался в княжеском дворце. И князь Славен был уверен в том, что это его сын Волох, которому суждено стать богом войны и покровителем воинов скоро.

И княжеский Банник мог подтвердить бы, если потребуется, что княгиня родила мальчика в лунную ночь, и он передал его в чертоги княжеские к слугам. А потом из бани унесли и саму княгиню, и черти присмирели, никаких происшествий не было.

А домовой тоже знал, что из Бани принесли здорового и очень красивого младенца. И он громко очень кричал. Этот крик младенца слышали тогда многие.

А то, что во тьме ночной волхв заменил одного на другого, этого тогда в суматохе никто из духов не заметил, что уж о людях-то говорить.

Все было похоже на правду, ему не пришлось даже кого-то околдовывать и усмирять.

И никто не решился спросить, откуда у него взялся во дворце ребенок. А если бы кто-то и догадался, и даже украл мальчика, как сына Велеса, то он получил бы только сына князя Славена

Волхв был тверд в решении своем, он понимал, что если суждено из двух одному выжить и остаться в мире, то это должен быть Ярило, а второго и в жертву принести можно, мало ли таких жертв бывало прежде и будет потом. У князя еще родятся дети, а вот сын Велеса не должен ни в чем нуждаться

Он не знал, когда и как откроет миру эту тайну. Но пока точно для этого было не время.

И то, что сама собой у кота Баюна появилась былина, это удивило многих, правда, выслушав ее вместе с вороном и филином, Яга запретила еще где-то ее распевать.

– А это почему, она мне удалась на славу, – обижался кот, – может я чего и придумал, только зачем людям сплошная правда нужна, иногда можно и придумать что-то такое. Особенно, если это интересно получается.

– Не в том беда, но им этого пока знать не надо.

Кот помнил, как он предсказал появление бога Услада, вероятно, теперь было тоже что-то такое, но тут как-то все запутанно казалось. Пришлось согласиться, даже он не стал бы с Ягой спорить, хотя и жалко было творения такого, да что поделать, нельзя так нельзя.

 
Страсти растут, умножая страданья.
Только огня погасить не удастся.
Юный наш бог – Неземное создание
Будет весной в этот мир возвращаться.
И холода в суете отступают,
Только огни зажигаются снова.
Снова Ярило от страсти растает
И не умеет он жить по-иному.
 
 
Злится Кащей, ледяная лавина
Души умирила вроде навеки.
Только выходит из плена Ярило,
Только огонь его в нас не померкнет.
Глыбы из льда истекают водою.
Это последние слезы Кащея.
Деву -любовь он влечет за собою.
Только Ярилу позвать не посмеет.
 
 
И отступает мороза лавина.
Тихо вздыхает во мраке природы
И возвращается с солнцем Ярило,
И обнимает муж благородный.
Сколько же страсти в теле скопилось.
Сколько в душе нерастраченной силы.
Вот и Кащей нам сдается на милость.
Если очнулся во мраке Ярила
 

– Где он тот Ярило? – спросил тогда кот у ворона.

– Видно, не так далеко, если Яга в запреты пустилась, тебе она обычно ничего не запрещала.

– И то правда.

Кот подумал, что ворон был больно умный, трудно с такими даже ученым котам, а что про обычных смертных говорить. Может, съесть его и дело с концом? Только не собирался он ворона есть, не собирался и все. Пусть живет, может со временем что-то дельное скажет. Кот грустил о своем загубленном творении. Вот уж точно горе все время от ума случается.

Глава 23 История Домового. Он спас Ярилу

Никто в мире не знал о появлении нового бога, о том, что он был так близко. Но когда волхв должен был отправляться подальше, – у него тоже были свои дела, то он отыскал княжеского Домового и стал посылать ему сны разные. Он не говорил ничего такого, только было понятно из этих снов, что совсем рядом с ним вовсе не княжич, а кто-то иной появился.

Домовой в первый, второй, третий раз такой сон увидел, а потом так этому обрадовался, что и спать ему не хотелось больше. И тогда он отправился к Баннику и стал его расспрашивать о том, что и как могло быть в ту ночь, когда была страшная гроза и княгиня рожала сына. Ничего вразумительного сказать не мог банник. Потому что и не было ничего такого страшного, сколько не старался он вспоминать, а ничего припомнить так и не смог.

– Значит, это не в бане произошло.

И успокоился немного Домовой – ему ничего не нужно было. И в тот момент во сне он и увидел, как поднялся над землей и в небеса полетел сокол ясный, все выше и выше он поднимался, все дальше летел, а люди и духи на земле, только и смотрели на него.

Когда он приблизился к княжеским детям, чтобы на них взглянуть, то сразу же среди них узнал того, кто его тоже видел в тот момент. И так светло и приятно у него на душе стало, что все засуетилось и засветилось в тот же миг.

Мальчик ничего не знал и знать не мог, он был княжеским сыном и гордился этим, только было такое, что отличало его от других детей.

А когда летом он в первый раз в заповедный лес отправился, то и увидел там и русалок, и на воде, и около деревьев, и Леший сам к нему шагнул.

Он спрашивал себя, знали ли это, видели ли другие, но так понять и не мог. Все казалось ему не то и не так в те дни. Но пока еще парень ни о чем не догадывался, он был обычным княжеским сыном. Хотя и это тоже не мало, но все-таки, не так много, как могло случиться и открыться позднее.

Мир странно переменился с той поры. И какая-то страшная гроза надвигалась. И духи говорили о том, что все должно измениться очень скоро. Пусть в это о кому-то не верилось, мирной и спокойной казалась эта земля.

Тут уже сам Домовой постарался быть к нему все ближе и ближе. Он чувствовал ответственность за все, что там должно было происходить, и понимал, что от этого парня будет зависеть, победит тьма или свет ее одолеет со временем..

Об этом вечером домовой и говорил со своим котом рыжим и усатым.

– Его может погубить, как и Купалу любовь, – отвечал тот

– А это еще почему? – удивился домовой

Было ясно, что коту известно больше, чем ему.

– Да потому что Снегурочка рвется к нему.

– Дочь Метелицы? – еще больше удивился он

– Она самая, и хочется ей быть с нашим парнем.

– Но это невозможно, нет таких странных и противоположных созданий. Они не смогут ужиться вместе.

– Может, и нет, – согласился кот, – только любовь зла и ей не прикажешь. Нападет и никто ничего не сделает с нею

– Но она растает, если к нему прикоснется.

– Это половина беды, а главное то, что и мир этот растает вместе с ней, и не останется от него следа.

Так они говорили, и все больше подробностей выяснялось, а ведь казалось, что все так просто сначала.

Совсем иной сон снился Домовому в тот вечер, или утро, он уже не помнил этого, все как-то перепуталось в душе и никак восстановиться не могло.

Он видел огромного волка, почти белого и очень большого, такой приходит к Яге недавно, и рассказывал обо всех бедах, это был волк Ния. А потом появился полыхавший кот, его или какой другой, только он так и сверкал, горел ясным пламенем. И какие-то то ли люди, то ли духи шли в те минуты за ним, не разбирая дороги на свет из тьмы. Не мог понять Домовой, что происходит.

– Будет ли свет, – в тревоге он спросил у кота

И ничего тот не ответил.

 
Сны о лете снились Домовому.
Рыжий кот рассказывал о страсти,
И поднялся, и побрел по дому.
И Ярила, все кружил во власти
 
 
У метели, снова замирая.
И готовый в бездну провалиться.
Только Домовой ступил у края.
И велел ему остановиться.
 
 
– Ты не можешь, нас оставить снова,
– говорил он, и мурлыкал кот
Юноша послушал Домового.
Понял он, что эта страсть пройдет.
 
 
И метель за окнами ярилась.
Зря его Снегурочка ждала
Домовому снова лето снилось.
Так хотелось света и тепла
 

Глава 24 Снегурочка тоскует о Яриле

 
Снегурочка тоскует о Яриле,
и больше ничего не хочет знать.
И сколько ей о смерти говорили.
Но лишь о нем могла она мечтать.
И пусть еще Кащей владеет миром.
И крепок и могуч седой старик.
Ей снятся сны, о юноше красивом.
И страсть терзает душу до поры.
 
 
– Ты пропадешь, – ей матушка шептала.
– Не оставляй нас, – говорил отец.
Она молчала, и на лед взирала.
И снова брачный видела венец.
Не для тебя его хранила Лада, —
Морена усмехнулась свысока
– Но буду с ним, мне ничего не надо.
И снежные цветы дрожат в руках.
 
 
– Но посмотри, как белизна прекрасна.
Я не на что не променяю снег.
И взор ее уже мутнеет ясный.
И только этот юноша из всех
Ей нужен, даже пламя не пугает.
Печальна участь девы ледяной
В его объятьях вмиг она растает.
Прекрасная, и нет судьбы иной.
 
 
И сколько ей о смерти говорили.
Но лишь о нем могла она мечтать
Снегурочка тоскует о Яриле,
и больше ничего не хочет знать
 

Еще не раз вернемся мы к этой истории, по -разному ее разные духи рассказывали. Порой казалось, что и Снегурочка была не одна, а несколько. Такое тоже могло быть. У Метелицы и Мороза не одна дочь родилась. А Ярила каждую весну возвращался. Так что и сказки рождались тоже разные порой.

Только эта история, рассказанная Ягой и котом ее, осталась самой первой и достоверной, потому что эти двое помнили и знали все лучше остальных.

Лада ли захотела испытать сына Велеса, как и отца когда-то или Леля никак не могла успокоиться, только стали снится деве прекрасной, среди льдов и снегов рожденной, удивительные сны. И юноша был так хорош, так прекрасен, что краше его и быть не могло.

Сначала молчала она, никому о снах своих не рассказывала, но матушка все-таки дозналась.

– Я и сама не знаю, не ведаю, но где -то в заповедном лесу, в замке у князя есть Ярила, в нем вся моя жизнь и заключается, – только и говорила она.

И по тому, как нахмурилась матушка, поняла она, что беда большая случиться может. То ли пряхи при рождении ей что-то такое поведали, то ли сама она все это знала и без прях.

– Нет, – запротестовала она, – все, что угодно, только не тот мир и не Ярила, он погубит тебя.

– Но я погибну еще скорее без него. Ведь нет мне жизни никакой так вот без него.

Так долго и часто они говорили, и не выходил он у нее из головы и все. Тоска становилась невыносимой, и в один прекрасный день и исчезла Снегурочка.

Разбушевалась тогда Метелица, как только мужа своего она отыскала:

– Сын Велеса хочет тебя дочери любимой лишить, а тебе хоть бы что, как только появился он на земле, никому от него покоя нет, ничего мы с ним сделать не можем.

Ничего на это не ответил Мороз, он тоже пророчество прях слышал и не стал бы с ними спорить. Только и так оставлять этого нельзя было.

Но когда добрался до заповедного леса Мороз, то они уже были вместе и неразлучны, и не поднялась у него рука разлучить их. Тогда он про себя и решил, что пусть лучше погубит Ярило, чем он сам, потому что как не был он холоден и суров, но дочери своей желать такого никак не мог. А когда вернулся он домой, так жене своей и сказал.

Пуще прежнего она разбушевалась, столько поморозила вокруг всего, столько бед натворила, только ничего больше не помогало, все напрасно было.

Вот и оставалось им ждать только весны, которая для них будет временем отдыха, а для дочери их милой – временем погибели, а что еще могли они сделать? От бессилия оставалось выть и яриться только.

Домовой из княжеского замка пришел к Яге, чтобы о любви той и страсти рассказать, и просил он у нее, что же делать, чтобы спасти этих двоих.

Усмехнулась старуха:

– Ты весну остановить ради нее хочешь, ладно черти неразумные, которые могут и огонь в Пекле погасить, и землю заморозить, только чтобы она жива осталась, но ведь ты мир без тепла из-за нее не оставишь?

Что мог на это Домовой ответить? Да ничего. По дороге он только и думал о том, что страсть прекрасна и очень коротка. Ярила познал ее, а потом будет и другая и еще одна, а Снегурочка, да что Снегурочка, она сама выбрала такой путь. Но кот переглянулся с волком, когда тот ушел, он к Яге и подступился:

– А что это ты говорила о чертях из Пекла.

– Да так, к слову сказано было.

Она ничего больше не сказала, только понял кот, что будет еще какая-то история с замороженной землей, ничего никогда не придумывала Яга и не говорила просто так.

– А что со Снегурочкой?

– Она растаяла, как только весна пришла. Проснулся Ярило и увидел, что ничего кроме наряда ее прекрасного и не осталось. Он ходил и бродил по весеннему лесу в грусти, да грустил недолго. До первой встречной тоска его длилась.

Так и закончила свой рассказ Яга. Но она не сказала им о другом. Так бог страсти внес свою лепту в увеличение зла в этом мире. Потому что гибель гибелью остается, она никак по-другому называться не может. А то, что страсть там была главной, так какая разница?

Зло росло и ширилось, и как-то это должно было рано или поздно закончится. Вот и закончилось в один прекрасный миг.

Впрочем, у духов и людей, и богов еще какое-то время оставалось.

Глава 25 Волк Ния души не упустит

 
Из тьмы во тьму шагает этот зверь.
Его глаза безжалостны и слепы.
Он видел Пекло, среди всех потерь
Старшее остальных – ночное небо
Вдруг потерять, и звезды в вышине
Ему уже не светят, понимаю.
И вот несется этот волк ко мне.
И душу я сегодня потеряю.
 
 
И лапами он разрывает грудь.
А мне не страшно больше и не больно
Но знаю, этот воздух не вдохнуть
И ранит, ранит плоть мою невольно.
И остаются от клыков следы
На мертвом теле. Странно и нелепо
И жизнь, не предвещавшая беды,
Его подарит, пошатнется небо
 
 
И будет Пекло ближе и милей,
Чем та реальность, снова мстит жестоко
Мне Ния волк, но я бреду смелей
Туда за ним. Я снова вижу волка.
И он за мной плетется по пятам,
И угнетает странная стихия,
Мы жизнь свою отдали тем волкам,
Вот и остались мы для всех чужие
 

Волков в мире много и они бывают разными. Одного из них мы видели в избушке Яги, но это был совсем другой волк, огромный и яростный, он был так силен и так быстр, что сам Стрибог не рискнул бы с ним соревноваться в беге.

Конечно, со зверем Одина, пожравшим всех богов ему не сравниться, да он и не хотел равняться, но он был царем над всеми славянскими волками, и все они ему безоговорочно подчинялись.

Только иногда выпускал его из Пекла повелитель тьмы. Вот и в этот раз, когда он отправил его в заснеженный мир, узнав, что у Яги уже побывал наш старый знакомый, он не говорил ему, что требуется. Волк и сам знал, что ему нужен молодой бог, который может помешать его Властелину захватить этот мир. И надо все сделать для того, чтобы этого не случилось.

Только ничего у него не вышло, потому что Яга тоже не дремала, и когда добрался до леса и до чертогов волхва волк, то там он никого не нашел. И когда он прошелся по пустым чертогам, то понял, что парня успели спрятать.

Волк остановился и посидел немного на заснеженной поляне, решая, что же ему делать дальше.

Какая-то птица полетела над его головой и пронзительно крикнула, и осенило волка – понял он, что должен как-то порадовать своего Властелина, но три парня вместо одного, и одной только Яге известно, кто там сын Волхва, кто сын князя, а кто Велеса самого.

Знать этого он никак не мог, потому что слабо разбирался в людях, богов не знал совсем, а уж хитрая Яга была для него тайной страшной и неразрешимой.

Волк расстроился и взвыл от бессилия, и потом решил, что Леля – это лучше, чем ничего и с пустыми лапами он не вернется назад.

Что еще оставалось Волку, поднялся он в Ирий, тихо пробрался в Ладин чертог, кроме Лели там никого не оказалось, и забрал ее спящую с собой. Его немного удивило то, что спала она крепко, и даже не проснулось. Но это и лучше, меньше будет шуму.

Как младший собрат его Елену Прекрасную украл, так и он богиню влюбленных стащил и помчался сначала на землю, а потом и в подземный мир полетел со спящей богиней.

Всему есть свои объяснения. Богиня Мокошь стояла, окутанная туманом и смотрела на то, как улетал огромный черный волк.

– Наивный, он думает, что делает все сам и такой умный, а на самом деле он только исполняет то, что предначертано в Книге Судеб.

Она постояла еще немного и отправилась на пир к Сварогу

– Дело сделано, можно и погулять.

А сделать из Лели спящую богиню ей не составило никакого труда. Это позволит им отложить немного ту страшную схватку, и хотя этого совсем немного времени. Но не так уж и мало на самом деле.

№№№№№

– Что-то ворона совсем свихнулась, – говорил кот в тот момент, когда волк был уже в чертогах Ния со спящей богиней, – наверно шибко ее Кащей твой заморозил, – она каркает, что царь Волков здесь был, и даже показала место, где он сидел.

Яга молчала, и тогда кот понял, что ворону он обвинял напрасно. Видно что-то такое и происходило, это он сам не уследил за тем, что было.

– И что случилось? – насторожился кот, – он что Ярилу стащил у нас.

– Стащил, да не Ярилу.

Пытать ему пришлось долго, но Яга, наконец, сказала о том, что украдена спящая богиня в Ирии, и это позволит немного успокоить и удержать Ния. Ведь не бросит же он ее там одну, не побежит сражаться, пока она не пробудится от сна. Он конечно, чудовище, но не до такой степени. Предателем никогда не был сроду.

– Так и скажи, что вы ее в жертву принесли, – разочарованно вздохнул кот, ведь одно дело украсть Ярилу, которому и закалиться, и в Пекле побыть бы не мешало, и совсем другое, – беззащитную, да еще спящую богиню. Как – то это странно все получается.

Но он больше ни о чем не говорил, понимая, что все бесполезно, все они сделали то, что сделали. Придется смириться, тем более, если от этого только лучше всем станет.

Глава 26 Леля в Пекле

 
Снова Лелю в жертву приносили.
Грозный Ний так страстно обнимет.
Волк у ног, он колдовство осилил.
Исполнил все, но тягостно вздыхает.
– А как они, – он вопрошал у бога.
И тот молчал, взирая в свечу.
– Они? Да подождут. Я жил так долго.
Во тьме кромешной. Отлюбить хочу.
 
 
И черти где-то в огненной пещере.
Все говорят о страсти и душе.
И только Ний, взглянул и вдруг поверил,
Что все возможно, и другой уже
Отправит волка усмирить стихию.
И снова обнимает тонкий стан.
Там снова Лелю в жертву приносили,
А как же боги, как же люди там?
 
 
И без любви, так быстро увядали,
Как без воды засохшие цветы.
Зверели, и ее напрасно ждали.
И ненасытен Ний, и рядом ты
И стережет их чудище такое,
Что никакой Ярила не пройдет.
И мир, давно лишившийся покоя,
свою богиню долго не спасет.
 

А между тем в темном и мрачном Пекле происходило нечто странное и необычное. Черти, еще увидев богиню вместе с волком, зашумели, загалдели и собрались вокруг нее.

– А как вы ее будить собрались?

– А что на земле начнется, если не разбудите?

– Да зачем она тут, пусть остается там, где была

Но волк не собирался с ними долго разговаривать, ему нужно было порадовать Ния, хотя теперь он не был уверен до конца в том, что тот и на самом деле обрадуется. Не было у него такой уверенности. Но что сделано, то сделано, если его не остановили ни Сварог, ни Лада, ни Мокошь, значит, так тому и быть. Теперь он начал понимать, что все-таки действовал не сам, и в этом замешаны и иные создания. Но вот уже и чертоги Ния распахнули пред ним ворота свои.

– А это что такое? – спросил мрачный властелин.

– Богиня Леля, – только и провыл волк.

– Это я как раз понял, я их еще могу отличить, только где ты ее взял интересно. И почему она спит?

– В ее чертогах и взял, с Ярилой там неразбериха полная, любой черт ногу сломит, – он покосился в сторону, где в то время суетились черти, которым очень хотелось знать, что там происходит.

– А как же мы ее будить станем, – с досадой спросил Ний

– А я почем знаю, хотя тот, твой любимый волк, который Яге тебя сдал и царевичу помогал, говорил, что поцеловать ее надо, она и очнется сразу. Если ты ему веришь, то так и сделай.

– Много твой волк знает, – возмутился Ний.

– Он конечно, предатель, но уж Яга его уму разуму научила и плохого точно присоветовать не могла, – противился этот волк, и стал подвывать от ярости.

– А тот, который лягушку на болоте нашел, так сам Леший говорил.

– Ладно, прекрати, – остановил его Ний, – ты сейчас всех лягушек и царевен соберешь. А мне что потом с ними делать? Ума не приложу.

Но пока они так дружески с волком препирались, то ли бранились, то ли тешились, богиня открыла глаза, вздрогнула от холода, одета она была очень легко, хотя в какие-то шкуры соболиные волк ее все-таки закутал, и оглянулась вокруг

– Как же долго я спала, – только и пролепетала она, когда Ния и увидела.

Она не могла его не узнать, перепутать с кем-то Властелина Тьмы было невозможно. Только сначала она решила, что это он у них в Ирии, каким – то чудом оказался, или ей во сне привиделся. Даже подумать о том, что она сама за это время куда-то переместилась, Леля никак не могла.

Но когда волк что-то тявкнул рядом, она вздрогнула и так пронзительно закричала, что черти за стеной в разные стороны разлетелись, и слышно было, как они визжат, и копыта по камням стучат.

– Что визжать-то так, всех чертей распугала, – заворчал волк.

Леля понимала, что это все не сон, и не Ний к ним в Ирий пожаловал – это было невозможно, а как раз наоборот. Но что ей было делать? Как вообще она могла тут во тьме этой оказаться?

Она смотрела по сторонам и понимала, что похищена, этим самым волком, только как это могло случиться, почему никто из богов там не заметил и не остановил его, что вообще происходит в мире.

Только сейчас она заметила, что говорит вслух, и эти двое, а может, и не двое прекрасно слышат ее.

– Наверное, они хотели от меня откупиться, а тебя принести в жертву, уж если Зевс не смог вернуть Персефону, то про наших и говорить нечего.

Ей ничего не говорили странные имена, она вообще боялась и Ния, и волка, и не знала кого больше. А тут еще кромешная тьма кругом.

– А меня – то что бояться, – вырвалось у волка, – разве я не донес тебя в целости и сохранности? Ведь не съел по дороге, как ту самую Красную Шапочку. Про которую кот страшную сказку рассказывал.

– Волки у нас вообще странные, – говорила богиня, – один с царевичем носился, как с писаной торбой, другой богинь спящих тащит и не съедает, где еще таких волков найдешь?

Волк задумался, он не мог понять, хвалит ли она его или ругает, кто знать может? И вообще, он свое дело сделал и может теперь гулять смело, что он и постарался сделать.

Влюбленные, а это уже чувствовалось, на него не обращали внимания, им было хорошо вместе – за этим и смотрел волк внимательно, значит он не зря лапы свои бил? Было отчего порадоваться ему теперь от всей души. Он рявкнул на чертей, те все еще где-то под лапами его путались, и пошел передохнуть. Не часто ему на старости лет такие путешествия совершать приходилось, но чего только ради любимого Ния не сделать. Вот и творил чудеса, даже не задумываясь о том, чем это может завершиться.

№№№№№

Наверное, все повторяется в этом мире и ничего не ново, хотел получить он свою Персефону и получил ее во всей красе.

Леля была мила и нежна, и от собственного безвыходного положения, потому что никто из богов так и не появился тут, и оттого, что вблизи, она это быстро поняла, Ний вовсе не был так страшен. И что бы там не говорили, он замечательный, хотя и немного грустный, и обиженный, но лихие похождения Велеса, ярость Перуна и спокойствие старого Сварога нравились ей еще меньше, потому и показался Ний очень даже симпатичным парнем. И если что-то волновало богиню влюбленных, она не знала, как там, на земле без нее останутся. Когда еще спала и только разговор их могла слышать, она слышала, как говорил Ний волку, что они откупились и хотят задержать его в ее объятиях. Но что же будет твориться там, в заповедном лесу, да и во всем остальном мире, если она тут с ним останется? Как еще не окрепшие люди, которые и при ней творили столько глупостей, теперь без нее обходиться будут.