Любовь Попова
Невеста миллионера
Глава 19. Харитон
Генрих вжал голову в плечи и выражением лица подтвердил мою догадку. Нигде больше ему не будут платить как в моем доме.
Домой в итоге мы доехали затемно, и я сразу помчался в направлении кухни, но там было пусто, а в столовой накрытый подносом ужин. Я бы может и мог попросить, чтобы Ева его разогрела, но, судя по всему, все было приготовлено недавно. Над картошкой под сливочным соусом еще витал пар.
Но до завтра я ждать не стал и поехал в комнату, которую занимала Ева. Для горничных и Генриха был отдельный домик, но я распорядился, чтобы Ева жила со мной. Пока что в отдельной комнате. Но я это изменю.
Генрих оставил пакеты в коридоре возле ее комнаты. Но об этом завтра, а сейчас я заношу руку, разминаю шею и стучу.
Она открывает двери сразу и так, чтобы я видел только половину лица.
– А, вы вернулись? Ужин на столе. Теплый.
Она после душа. От нее доносится такой запах, что внутри все сводит, пылает огнем. И мне бы уехать, оставить ее в покое. Но я не смогу. Не смогу не посмотреть на ее кровать. Не представить, как ее мокрые локоны раскиданы по подушке. А грудь сотрясается от моих толчков.
– Харитон Геннадьевич.
– Ева… Пусти меня.
– Нет, уже поздно и…
– Я зайду, выслушаю финал истории и уйду.
– И я должна вам верить?
– Я инвалид, что я могу? – делаю самое невинное лицо.
– Довести меня до ручки как минимум. Идите в столовую, я сейчас приду.
– Ева…
– Идите, Харитон… Геннадьевич.
– Тогда в полотенце, – посматриваю я на ее выглядывающие коленки. Чудесные коленки…
– Я замерзну.
– Ну а я на что?
– Вы многое можете заставить меня делать. Вы даже можете купить мне униформу, – Генрих скотина. – Но говорить вы меня заставить не можете. Так что, или вы идете в столовую или никаких больше историй.
– По всем законам жанра ты должна, как минимум, бояться меня и всячески ублажать.
– По всем законам жанра вы должны ходить и быть писанным красавцем. Но ведь это не сказка.
– Не сказка. В какой еще сказке принцесса грубит принцу. Жду тебя. Не придешь, выломаю дверь.
– Я даже не сомневалась, – усмехается она. – Но боюсь, скорости разгона не хватит.
Дверь хлопает, а я репу чешу. Еду в столовую и думаю, а что мне хочется больше: раздеть ее или вот так вот проводить время за остротами. Ведь женщине не пристало много говорить. Нужно уметь вовремя помолчать. Но есть особый кайф в женщине, которая говорит так много… Ей даже рот заткнуть не хочется. Разве что ради взаимного удовольствия.
Она появляется в халате спустя пять минут. Я пытаюсь различить, есть ли что под ним, а она вдруг резко распахивает его.
Был бы я постарше, меня от молниеносного предвкушения сразил бы инсульт. А так я просто прикрыл глаза, чтобы не видеть фланелевой пижамы.
– Мои глаза!
– Удовлетворены? – запахивается она снова и садится на стул рядом. Наливает себе чай.
– Нет, но буду, – осматриваю ее. А волосы у нее мокрые так и лежат на плечах. – Что было дальше.
– Так вот. Горничная мешала угли в камине, а девушка читала на ночь.
– Судя по всему, она много читала.
– Немало, – усмехается она и меняется в лице. – И тут она слышит звук. Словно мяуканье. Она отложила книгу и заметила, что горничная согнулась в три погибели, а под ней ребенок.
– Не понял, – в немом шоке застываю.
– Ее горничная родила прямо там. В ее комнате.
– Да быть такого не может! Она была беременна?
– Была. От ее мужа.
– А эта дура не замечала?
– Она, если честно, вообще мало что замечала кроме своей персоны. Так была погружена в собственные переживания и мысли, что не смотрела по сторонам.
– Пиз… – пытаюсь выругаться, но строгий взгляд Евы тормозит меня. – Жесть, короче. Так это была ты? Твоя горничная родила в твоей комнате?
Ева усмехается и складывает руки на столе, приближая свое лицо ко мне.
– Это вы мне скажите. Это была я?
Глава 20. Харитон
Вместо того, чтобы думать, я смотрел на чистую кожу, на длинные ресницы, на губы, что изгибались в улыбке. Она что-то спросила, а я чувствовал себя идиотом.
– Харитон Геннадьевич?
– Да, – откашлялся. – Да. То есть нет, я не думаю, что ты пользовалась грелкой, если только ты не ведьма из восемнадцатого века.
– А вдруг?
Я даже на мгновение задумался. Но потом встряхнул головой и усмехнулся.
– Ты человек. Очень, очень привлекательный человек.
– Одно другому не мешает. Впрочем, закончим на этом.
– Стоп, – она встала и задвинула стул. – Ты не сказала, прав ли я.
– Не сказала.
– И как я должен понять?
– Сказать, откуда эта история на самом деле. Где могла быть горничная, родившая от хозяина.
– Ты смеешься? В любом богатом доме. Вопрос в том, чем нужно обкуриться, чтобы придумать, как она рожает прямо в спальне. Точно, – осеняет меня. – Это кто-то из классиков литературы. Они же все были теми еще шизиками.
– Верно, – рассмеялась она и пошла в сторону своей спальни. – Это история из романа классика. Завтра слушаем вашу историю.
– Ладно, – смотрю ей вслед и не хочу отпускать. – Стой! А дальше-то что было? Она ушла от мужа? Убила его?
– Но ведь вы и сами можете прочитать.
– Скажи автора, и я прочитаю в интернете.
– Но так ведь неинтересно. У вас в библиотеке. Стеллаж возле окна. Девятая полка снизу. Спокойной ночи, Харитон Геннадьевич.
Я даже фыркнул. Заняться мне больше нечем, по библиотеке рыскать. Но я все равно туда поехал. Нашел этот стеллаж и посмотрел на девятую полку. Она была чуть выше моего роста, а значит, чтобы найти на ней книгу, мне нужно встать и поднять руку. Дрянь, а.
Полная чушь. Буду я из-за какой-то книжки напрягаться…
Уже отъезжаю, хочу порно посмотреть, но дикие вздохи и перекошенные лица не приносят не только удовлетворения, наоборот, от прямоты происходящего начинает подташнивать.
– Она точно ведьма, – отключаю ноут и еду к этой чертовой полке. Берусь за стеллаж, пытаюсь подняться и падаю, сметая за собой часть книг. Одна и них бьет по голове, и я смачно выругиваюсь.
На шум прилетает Ева. Заботливая наша. Знала ведь, что так будет.
– Давайте я…
– Вон пошла! – ору я и, не соображая, кидаю в ее сторону книгой. Она стоит в стороне и смотрит так, как будто ее ничуть не задел мой гнев. И это бесит еще больше. – Думаешь, не смогу?
– Скорее напрягаться не захотите.
– Иди отсюда. Иначе в следующий раз не промахнусь, чтобы ты хоть на миг поняла, какую я боль испытываю.
– Точно. Бедный и маленький. Ведь только вы один в этом мире страдаете.
– Что ты знаешь о страданиях! – ору, кулаки сжимаю. Сейчас желание соблазнить ее превращается в желание поиметь. – Ты можешь себе представить, как быть прикованной? Как сидеть в этом кресле изо дня в день, словно в тюрьме!
– Знаю, – выкрикивает она. – Я знаю, что значит потерять свободу, только с одной лишь разницей, у вас есть выбор, вы можете сделать свою жизнь лучше, просто нужно постараться. А у меня не было. Не было выбора.
– О чем ты говоришь? – по телу разливается холод от одной мысли, что ее, такую молодую и красивую, могли держать взаперти. – Расскажи мне.
– Зачем? Чтобы пожалели меня? Мне кажется, вам лучше удается пожалеть себя. Вы даже усилие не хотите сделать к тому, чтобы что-то изменить, вы даже не можете удовлетворить свое любопытство. Зато ради секса вы вполне можете преодолевать боль.
– О чем ты?
Она выдыхает это почти обвиняюще, а я заранее чувствую себя виноватым, только не знаю, в чем.
– Там вас пришли пожалеть. Ждут в вашей комнате.
– Сегодня понедельник?
– Ага, – выплевывает она и уходит, а я валюсь на спину и выдыхаю, когда острый угол обложки впивается мне в спину. Дело дрянь. Понедельник день проституток. Они приходят, жалеют меня и уходят.
А потом в душе становится теплее, в голову приходит понимание. Ева кусается, потому что ревнует. Но глупая, как можно сравнивать. Словно сравнить фильмы Тинто Браса и порно с сайта Порнохаб.
Стиснув зубы, я сажусь и поднимаю голову, чтобы посмотреть на полку, до которой мне предстоит добраться. Движение за движением, каждое из которых заполнено такой болью, словно по венам течет сама ртуть. Но вскоре я поднимаюсь во весь свой рост, чувствуя себя так, словно пробежал как минимум километров двадцать. Перед глазами пелена, но я встряхиваюсь и рассматриваю обложки. Франция. Поэзия. Философы. Истории о казнях. И в самом конце две книги одного автора. «Милый друг» я кино смотрел. Дерьмо редкостное, хотя и повезло парню. А вот роман «Жизнь» я не знаю. Да и кто будет роман о жизни называть так глупо. Но я все равно беру томик и без сил валюсь в кресло и, открыв первую страницу, сразу понимаю, о чем сегодня рассказывала Ева. Но самое интересное, как сильно она себя ассоциирует с Жанной из романа Ги де Мопассана.
– Генрих! – ору я так, что даже в преисподней должны содрогнуться. Он появляется в дверях, жуя сэндвич. Точно уволю…
– Да?
– Выгони шлюху. У меня на сегодня другие планы. И убери здесь, – выезжаю из библиотеки и еду в гостиную, где возле камина стоят два кресла. Можно даже представить, что, пока я буду читать книгу, Ева будет слушать.
Глава 21. Харитон
Я проснулся поздно, можно сказать в обед. Открыл глаза и понял, что от чтения в них словно песка насыпало. Но я не был разочарован тем, что променял проститутку на книгу. Отключить мозг, не думать о жалости к себе, о том, что мне больно от каждого движения, невероятно приятно. И за это мне срочно нужно поблагодарить Еву.
Именно для этого соскребаю себя с кровати и усаживаюсь в кресло, чтобы поехать в душ. Принимать я его разлюбил, потому что вечно чувствую себя стариком. Особенно, когда в центре душевой стоит это дебильное приспособление.
После очередной унизительной процедуры я разгребаю свои завалы, нахожу чистую футболку, джинсы и, одевшись, выезжаю в кухню, уже готовый к очередной пикировке с моей Шахерезадой. Но на кухне пусто. Чисто, пахнет вкусно, но пусто.
Меня пробирает страх, что Ева опять могла исчезнуть. Я тут же набираю охране.
– Ева выходила?
– Кто?
– Повариха, болван! Выходила из дома?
– Нет, Босс. Все тихо.
– Ага, как в гробу. Не выпускать ни при каких обстоятельствах, понял?
– Кого?
– Повариху! Неужели за такие бабки тебе сложно мозг в работу подключать?
Идиоты…
Отключаюсь и еду по дому, не часто, но поглядывая на лестницу второго этажа. Не орать же мне «Ева» на весь дом. Но вдруг из ее комнаты доносится тихий голос, и я мчусь туда, застывая у полуоткрытой двери.
– Да, милый. Как тебе там? Не устаешь?
Что за хрень? Милый? И какой такой милый позволяет такой женщине работать в доме озабоченного мужика? Пусть даже и инвалида.
– Да. Все хорошо. Нормальная работа. Может даже получится кредит немножко перекрыть.
Кредит? Хотя, о чем я? Какой обыватель сейчас без кредита. Сейчас стало модно иметь кредитную карту. Но на транжиру Ева не похожа.
– Не переживай. Тебе эта поездка нужна. И не сомневайся в себе. Я люблю тебя.
Люблю тебя… Как серпом по яйцам. То есть у нее кто-то есть, а она со мной флиртует. Нет, не может она такой быть. Или флирт мне мерещится…
Она выходит за дверь, и я не успеваю уехать. Мы сталкиваемся взглядами, и ее лицо мгновенно покрывается розовыми пятнами. Она открывает рот, чтобы возмутиться, чтобы высказать, может быть, даже сказать коронное. «А мама не учила вас, что подслушивать нехорошо?». Я бы обязательно ответил, что моя мать ничему меня не учила. Она сидела в комнате круглыми сутками, пока однажды отец не убил ее. Обстоятельств я не знаю, но он врал, когда рассказывал, с каким удовольствием это сделал. А еще о том, что вернулся бы вспять и никогда бы не завел двух спиногрызов. Никому бы этого не рассказал, а на нее бы правду вывалил.
Ну же, Ева, скажи хоть что-то…
Но она молча собирается уйти, но я не могу так просто ее отпустить.
– Кто он? – в ответ молчание и прямая, застывшая спина. – Кто он, Ева?
– Не ваше дело, – не оборачивается она, а меня злость с головы до ног пробирает. От тайн и секретов кружится голова, и я кричу ей вслед так, что стены дрожат.
– Мое, пока ты работаешь в этом доме.
– Что? – оборачивается. – Я могу уйти, Харитон Геннадьевич. И сделаю это прямо сейчас.
– Не уйдешь. Я знаю правду.
– Правду? – поднимает она бровь. – И какую же правду вы знаете?
– Ты не Ева. Это имя принадлежит умершей бабке. Ты убила ее?
– Я ее не убивала! Как у вас язык повернулся сказать, что я ее убила?
– А как у тебя язык повернулся сказать, что ты бросишь меня?
– Брошу?
– Ты поняла, о чем я, – подъезжаю ближе и как неприятно смотреть на нее снизу-вверх, я все равно остаюсь на месте. – Ты не уйдешь отсюда, пока я тебе не скажу.
– Слышали, что гордость и самоуверенность самый худший грех.
– Так же как прелюбодеяние, но именно к этому я хочу тебя склонить. Так кто он, Ева? И откуда у тебя кредиты? Большие?
Он отстраняется от моей руки, но я все равно ощущаю запах ванили. Так близко, что голова кругом.
– Я не буду об этом говорить. Хотите историй, сначала расскажите свою.
– Расскажу, я все тебе расскажу. Буду исповедоваться, пока ты не сжалишься надо мной и не согреешь мою постель…
Глава 22. Харитон
– Не будет этого, – подбирается она вся и замирает, когда моя рука нащупывает ее лодыжку. Но она не убегает, а продолжает смотреть мне в лицо, часто дыша, отчего ее кофта натягивается на маленькой, но такой желанной груди. И можно даже разглядеть соски, если смотреть очень внимательно.
– Неужели я тебе совсем не нравлюсь?
– Прекратите, – облизывает она губы. – Мне это не нужно.
– Тогда почему ты не убегаешь, почему смотришь мне в глаза так, словно хочешь, чтобы я поднял руку выше. Погладил? Приласкал? А что еще ты хочешь, Ева. Чтобы задрал юбку? Чтобы забрался под трусики, чтобы вошел…
– Хватит! Я здесь не для этого!
– Ты здесь, потому что я хочу тебя!
Она хлопает длинными ресницами, открывает рот, закрывает.
– Тогда я уйду! – пытается она сделать шаг, но я нажимаю на коленную чашечку с двух сторон пальцами, и она падает прямо на пол, негромко ахнув, а я уже не соображаю, тону в ее запахе, собственной похоти, готовый исполнить все, о чем фантазировал.
Она собирается подняться. Но я успеваю схватить ее хвост и притянуть к себе. Посмотреть на губы, мягкие, нежные, такие розовые, что в ушах звенит, голос пропадает.
– Не уйдешь, потому что тогда я заявлю на тебя. Подниму все документы и начну шантажировать. И твой любовник или муж больше не увидит тебя. Не молчи! Отвечай, кому ты сказала, что любишь! Ты меня должна любить, поняла, меня одного, только меня, – дергаю ее к себе и накрываю губы, языком проскальзываю внутрь мягкого рта, ласкаю нёбо, пытаюсь ввязаться в бой, хочу дать понять, что не отступлю, что хочу видеть ее вот такой же, на коленях, обнаженной. Принадлежащей только мне.
Может быть, поэтому тяну руку к груди, сжимаю холмик. Она тут же взбрыкивает и вырывается.
– Найдите себе другую, меня это не…
– Ева, кто это? Кому ты сказала, что любишь? – требую ответа, и она тоже срывается.
– Сыну, Харитон Геннадьевич! Сыну!
Что, твою мать?.. Какому еще сыну? И чей у нее сын? Где отец сына?
Она пытается уйти, а у меня в горле пересыхает.
– Сыну? У тебя сын? И где же он?
– На сборах в Англии.
Ого…
– Ты сказала, что у тебя кредиты…
– Слушайте! Я ваш повар. Именно для этого я здесь! Хотите уложить меня в постель, придется изнасиловать, а иначе даже не мечтайте, но ведь даже этого у вас не получится…
– Это еще почему?
– Не догоните, – дергает она бровями и напоследок говорит, шокированному такой бестактностью по отношению к бедному инвалиду – И идите поешьте. Я, конечно, рада, что вы начали читать, но не тратить же на эту всю ночь.
– Так мне было интересно, что случилось, когда с Жанны слетели розовые очки.
– Она столкнулась с жизнью, – сказала она, скрывшись на кухне, а я остался в столовой. Раздумывать, что говорила она совсем не о Жанне. Может быть, в этой истории есть схожие черты?
Ева выносит поднос, уставленный двумя блюдами. Суп пюре с гренками – обожаю его. Рыбу с овощами. Я вдыхаю запах блюд, чувствуя, как во рту скопилась слюна, а затем поднимаю взгляд на Еву, что принесла еще чайник и чашки на подносе.
– Хочешь кредит закрою, какая там сумма?
Она иронично усмехается.
– Даже не могу предположить, что такой самаритян, как вы, попросите взамен. Наверное, чтобы я душу вам продала?
– Было бы неплохо, но лучше в придачу с телом, – не стал отпираться я. Да, мне не нравится, что у нее сын, и я даже предположить не могу, во сколько она его родила, но мысль владеть ее телом, покушаться на эти губы каждый день при первой подвернувшейся возможности… Даже думать об этом сложно. В паху тут же тянуть начинает.
Но тут Ева смеется. Искренне, но грустно.
– Вы что же думаете, что если бы я не захотела, я бы не решила проблему таким образом? Вы думаете, я не знаю, что красива, или что меня хочет каждый второй кабель? Только знаете, что, плевала я на ваши желания. Я хочу быть сама себе хозяйкой. Не зависеть больше ни от кого.
Ох уж эта эмансипация…
Она уходит, а я вспоминаю вчерашний разговор о свободе. И от кого же ты зависела, моя Ева? От меня не надо зависеть, надо мне принадлежать.
Беру телефон и набираю нужный номер.
– Марк? – он тут же взял трубку. – Пусть этот твой спец по ногам приезжает.
– Ты серьезно? Серьезно?! А что случилось? Ну неважно. Главное, что ты решился. И это очень правильно. – радуется так, что тошно. – Да, да, я сейчас ему позвоню. Прямо сейчас.
– Марк, заткнись и просто набери его, и не смей никому говорить. Не хватало мне тут команды поддержки. Все. Жду.
Ну что ж, Ева. Придется тебя догнать. И разрушить раковину, построенную ублюдками. А когда я узнаю, кто тебя обидел, я лично выбью ему мозги.
Глава 23. Ева
Мне надо уходить. Прямо сейчас собрать вещи, выйти за дверь и исчезнуть. Однажды у меня получилось, так может снова пора это сделать. Но я все еще здесь. Я все еще стою у плиты, режу лук для овощного рагу и с каким-то трепетом слышу, как в тренажерном зале матерится Харитон. Нет, я не получаю удовольствия от того, что ему больно. Но сам факт того, что он решился на занятия, на попытку оторвать свою задницу с кресла, дает понять, что теперь у него появился стимул. Стимул жить.
Повернулась, чтобы достать из холодильника перец, и наткнулась на свое отражение. Неужели обыкновенная женская красота может дать этот стимул. Желание нагнуть, снять одежду, раздвинуть мои ноги, неужели обыкновенная жажда неизведанного может дать подобный толчок. Ведь он не знает меня. Не знает, через что я прошла, не знает, какой занудой я могу быть. Все это он восемь лет назад терпеть не мог, а теперь, стоило ему взглянуть на красивую мордашку, длинные ноги, все это позволяет случиться подобному. И это, мать его, злит! Злит, что в юности я билась над тем, чтобы он меня заметил, чтобы полюбил, просто был рядом, но ему было плевать, потому что красотой я не отличалась, более того, была противна сама себе. Но стоило стать мисс длинные ноги, как он готов из штанов выпрыгнуть.
Ненавижу мужчин. Злость берет от их беспечности, мелочности, скудоумия, блудливости. Но все это не мешает трепетать рядом с Харитоном. Хотеть его желания. Хотеть его прикосновений. Жаждать того, чтобы он поднялся с кресла и взял меня. Так сильно, как обещают его глаза. Так, как он брал меня в тот единственный раз.
Все-таки отрываю холодильник, беру перец и с размаху врезаю в него нож, представляя сердце, которое когда-то так же разбилось надвое.
– Ой, да к тебе лучше не приближаться.
Генрих. Несмотря на солидный возраст и довольно посредственную профессию, считает себя чуть ли не центром вселенной. Порой думаю, кто хуже: Харитон, взгляд которого выдает все его грязные мысли, позы, в которых он бы хотел меня поиметь, или Генрих, который уже пытался распускать руки.
И я принимала его за доброго приятеля. Порой нет ничего хуже, чем притворство. Ты веришь человеку, а он бьет со спины. Вот как Генрих, который загнал меня в угол и решил, что раз я ему улыбнулась, значит, ему позволено залезать мне в трусы.
Я тут же обернулась, не выпуская из руки нож, и наклонила голову.
– Ты прав. Тебе лучше не приближаться.
– А, ты у нас по более крупной дичи. Надеешься, что раз наш колясочник выгнал шлюху, заменит ею тебя?
– Я вообще не думаю. Я готовою. Поэтому мне плевать на твои домыслы. Выйди из кухни.
– А если не выйду, если расскажу ему, что тебя зовут не Ева? Что ты присвоила чужое имя. Не боишься вылететь с такой жирной работенки?
Я даже рассмеялась. Порой мужчины тупы до безобразия.
– Я мечтаю уйти с этой работы. И если ты скажешь Харитону Геннадьевичу, какая я плохая, то сделаешь мне одолжение.
Он удивился, тут нечего сказать. Открыл рот, чтобы его закрыть.
– Что ж, промашка вышла? Ты, когда шантажируешь, думай над козырями. Думаешь, понравится хозяину, что ты пристаешь к женщине, которую он вознамерился сделать своей любовнице. Давай скажем ему об этом.
– Он не поверит. Я с ним три года, а ты… – волнуется он, но мой ответ перебивает другой голос.
– А она, как мы только что выяснили, моя будущая любовница.
