Любовь Новгородцева
Жемчужное ожерелье
«Ну и что это за учитель?» – думала Лиля, глядя на него, робеющего и невзрачного. Белобрысый, бесцветные ресницы и брови, голова вроде большая, но глаза, серые, со скошенными вниз уголками, нос картошкой и маленький рот будто собраны на лице в кучу… Ни симпатии, ни уважения она к нему не испытывала.
… Витёк топтался на коврике в прихожей, не решаясь разуться. Видел, что Лиля ему не рада. Теребил в руках чёрную папку.
– Проходите, – негостеприимно буркнула она.
– Да нет, я быстро… – он вынул из папки листок, положил его сверху и, опершись о стену, приготовился писать на весу. – Ваша фамилия Кудряшова?
Лиля удивилась вопросу.
– Да.
– Может быть, вы знаете, был ли в вашем роду человек по имени Степан Кудряшов?
Лиля как-то занималась изучением родословной, помогала Ярославу делать школьный проект. Но линия Кудряшовых её особо не интересовала, потому что эта фамилия досталась ей от мужа, в то время в семью ещё не вернувшегося.
– К сожалению, не знаю, – не испытывая ничего похожего на сожаление, металлически вежливо сказала она.
Витёк хоть и робел, но уходить не спешил.
– Может быть, вы хоть что-то касающееся Кудряшовых помните?
Лиля вспомнила несколько имён. Витёк записал. Странно, но ей почему-то понравилось смотреть, как он пишет, как скользит рука по листу, как держат ручку пальцы с широкими, аккуратно подстриженными ногтями.
Кто такой Степан Кудряшов и зачем он Витьку, она, научный сотрудник краеведческого музея, к своему стыду, даже не спросила. Позже узнала, что Витёк напал на след дочери купца Масленникова, которая с началом революционных событий куда-то исчезла. На антресолях доставшейся ему по наследству квартиры он нашёл два старых, загадочных письма, жёлтых, стёршихся на сгибах до дыр, написанных ещё дореформенным языком. В адресатах значилась неизвестная «милая сестрица», подписаны они были Дарьей Кудряшовой, но по упомянутым в письмах фактам Витёк предположил, что это и есть Дарья Масленникова, против воли отца сбежавшая замуж за простолюдина Степана.
Каким-то образом Витёк сдружился с директором и стал периодически наведываться в музей. Лиля удивлялась их дружбе: такой энергичный, волевой Иван Васильевич, всегда знающий конкретно, чего хочет и что для этого нужно сделать, – и ни рыба ни мясо Витёк.
Раиса Степановна, тоже научный сотрудник, с которой у Лили был один на двоих кабинет, их дружбы боялась. Ей казалось, Витёк метит на её место. Она была уже на пенсии, хоть по виду никто и не сказал бы: ухоженная, аккуратная, стройная, всегда намакияженная и наманикюренная. В тайне Лиля завидовала её умению ухаживать за собой и красиво одеваться.
– Иван Васильевич ведь не дурак, он никогда вас на этого географа не променяет! – успокаивала она Раису Степановну, но та словно помешалась на своих нафантазированных страхах, даже стареть начала, появились мешки под глазами.
Витёк стал для Раисы Степановны чем-то вроде объекта пристального изучения. Именно от неё Лиля узнала, что ему двадцать восемь лет, что он не женат и никогда не был, что родом он из их городка, но ещё ребёнком мать после развода с мужем увезла его в деревню к своим родителям. Там он вырос, перебрался в областной центр, выучился в педагогическом, однако в школе не работал, устроился менеджером в туристическую фирму. Здесь, в их городке, у него остались отец и бабушка. У отца больше не родилось детей, и сам он умер рано. Витёк оказался единственным наследником бабушкиной квартиры, куда и перебрался прошедшим летом, перед началом учебного года. В школу идти работать не хотел, но ничего более подходящего для него не нашлось.
Иногда Лиля сталкивалась с ним в вестибюле или в коридоре музея, здоровалась и тут же забывала о его существовании. Вспоминала, когда Ярослав получал по географии плохую оценку, злилась, но, как только учебник захлопывался, снова забывала. Она забыла даже случай, когда Витёк сфотографировал её на телефон, – настолько он ничего для неё не значил. А потом тот случай стал второй найденной в тёмных закоулках памяти жемчужинкой, и, разглядывая её, Лиля недоумевала, как могла забыть, не придать этому значения!
Она тогда стояла в вестибюле и сквозь стекло пластиковой двери высматривала машину Кирилла, он должен был забрать её с работы. На улице шёл дождь, поэтому она ждала внутри. Ни шагов, ни звука камеры не услышала. Неосознанно почувствовав что-то, обернулась и увидела Витька и нацеленный на неё телефон.
– Это зачем? – возмущённо вытаращила глаза.
Он ничего не ответил. Нахально, как ей почему-то показалось, улыбнулся, вышел под дождь и исчез для неё во всех смыслах этого слова.
Третья жемчужинка появилась благодаря сломавшемуся ключу. Рабочий день закончился, Лиля захлопнула дверь кабинета, и тут же вспомнила, что оставила на столе телефон. Вставила ключ в замок, торопливо повернула его, а тот вдруг застрял. Она поднажала, ключ сухо щёлкнул и обломился.
– Блин! – с досадой вырвалось у неё.
– Что случилось? – поинтересовался Иван Васильевич, закрывавший в тот момент свою, соседнюю, дверь.
– Вот, – Лиля растеряно протянула на ладошке отломившийся кругляшок ключа.
– Завтра вызовем мастера, – пообещал директор.
– У меня там телефон… – жалобно проронила она, почувствовав себя без гаджета такой беспомощной.
– Я могу попробовать открыть! – высунулся из-за спины директора Витёк. – Сейчас только инструменты из машины принесу!
– Ну попробуйте, – вяло разрешила Лиля. Она совсем не верила в Витька.
Он кинулся вниз по лестнице и вернулся с металлическим чемоданчиком, раскрыл его на полу, опустившись на одно колено. Лиля наблюдала, как Витёк ковыряется в замке, и снова поймала себя на мысли, что ей нравится смотреть на его руки. Вроде бы ничего особенного в них не было, обычные мужские руки: крепкие, с широкими ладошками, со средней длины пальцами, с бесцветными волосками на тыльной стороне ладони…
Через несколько минут замок был побеждён. А вместе с ним и сердце Лили. Нет, она ещё не влюбилась, но из «ни рыбы ни мяса» Витёк возрос в её глазах почти до героя.
…А потом в музее проходила двухдневная региональная конференция, на которую съехались школьники и студенты с педагогами со всей области. Хлопот было много: встретить, приветить, разместить, накормить, провести культурную программу, затем основную, отжюрить, наградить, проводить… Работы хватило всем, даже Витьку.
– Видишь, как старается? – расстраивалась Раиса Степановна. – Хочет шефу показать, что готов хоть бесплатно работать.
А Лиля была уже и не против, чтобы шеф взял его на работу. Раису Степановну жалко, конечно, но ведь она и в самом деле уже пенсионерка. Положено идти на пенсию – значит надо идти, уступать место молодым.
Лилю и Витька, будто две лодочки, болтало, качало на волнах суеты и постоянно сталкивало друг с другом. Каждый раз, как он оказывался рядом, у неё что-то приятно замирало внутри, и она удивлялась самой себе: почему это он казался ей раньше некрасивым? Нормальное у него лицо, и ничего на нём в кучу не собрано, и нос не картошкой… Не успела она опомниться и поразмышлять над причинами такой разительной перемены, как они уже пили вместе чай, обсуждая работы участников и нарочно не соглашаясь друг с другом. Возникшая между ними игра в спор напоминала пинг-понг: с весёлым азартом они бросались друг в друга фразами и отбивали их. Чай закончился, а игра продолжалась. Они шли по коридору – и спорили, спускались по лестнице – и спорили. Лиля вдруг неуклюже споткнулась на ступеньках, Витёк тут же галантным движением подал ей руку. Лиля, преодолевая смущение, протянула ему свою… и, будто две лёгких лодочки, её и Кротова неотвратимо повлекло, понесло течением куда-то в открытое море…
«Нельзя! Вернись! Это опасно! Будет больно!» – кричал с берега разум.
«Я согласна! – прощально махала ему опьяневшая от счастья Лиля. – Согласна на всё, что придётся вытерпеть потом, только бы сейчас это не заканчивалось!»
Присутствие Витька заряжало её энергией, оба дня она кружила по музею, будто заведённая, и только к концу второго почувствовала, как на самом деле устала. Ноги, привыкшие к балеткам, зверски гудели от каблуков.
Проводив последних участников, коллеги тут же, не удаляясь от выхода, собрали «экстренное совещание», решали, кого командировать в магазин, а Лиля села за пустующий столик регистрации. Витёк прохаживался вдоль окон, пытаясь напустить на себя равнодушный вид, но в его движениях проскальзывало что-то выжидательно-нервное, и Лиля догадывалась, что это из-за неё. Вдруг он оторвался от окон, быстро прошагал через коридор к столу, за которым она отдыхала. Решительно развернув спинкой вперёд стоявший у стола стул, сел, на пару мгновений вонзил в Лилю честный, полный отчаяния взгляд и уронил голову на руки. Было в этом что-то похожее на то, как собака кладёт голову у ног хозяина. Лиля простонала внутри себя: так хотелось коснуться пальцами его волос, узнать, какие они на ощупь… Но, к счастью, она не до конца распрощалась с разумом: рядом люди, нельзя, чтобы они что-то заподозрили. Поэтому на её лицо наползло недовольное выражение, дескать, разлёгся тут, и руки крепко-накрепко скрестились на груди в замок. Она даже отодвинулась от стола подальше.
