Любовь Бортник
Не на зло, а вопреки
– Папа, я…
– Роза, дорогая, мы вчера повздорили, и мне кажется, совсем случайно. Я не злюсь на тебя, но ты могла бы и не убегать из дома. Все-таки тётя Мелани хорошая женщина, надо будет ей собрать какой-нибудь лекарственный сбор в благодарность за её сердечность. Я кричал вчера плохие слова, извини.
– Ничего, папочка. Всё хорошо.
Она уже собиралась уйти в свою комнату, переодеться и готовиться к занятиям, как слова отца остановили её шаг.
– Но с Адамсами общаться я тебе запрещаю.
Ещё никогда запреты отца не наносили такие удары, как сейчас.
– Слышишь меня?
– Да, отец.
Зайдя в свою комнату, она рухнула на кровать, свернулась клубочком и уставившись в пустоту позабыла о том, что нужно собираться в школу. Почему запрет так душит её, почему она боится, что никогда больше не сможет общаться с Дорианом, что такого он из себя представляет, что её большое, но твёрдое сердце и холодный ум вдруг начали уступать розовой романтике и всепоглощающим чувствам? «Нет, этого не может быть! И никогда этого не будет!» – сказала она себе и, подскочив, стала складывать учебники в сумку.
Глава пять
Прозвенел звонок, и Розали уже сидела за первой партой, как обычно, ведь это было занятие по ботанике, и на него она никогда не опаздывала. Мисс Тоусти уже начала рассказывать о теме будущего урока, а Роуз, оглядев весь класс, и поняв, что Дориан сегодня не пришел на занятия, впала в небольшой секундный ступор. Ещё два дня его не было в школе, а Роуз же посещала занятия даже по литературе, так как пропустила очень много, а по дому работы было в эти дни не много, и отец справлялся сам. Прошли выходные, а новая учебная неделя навсегда перевернула жизнь Розали Купер.
Зная, что первая пара уроков будет по обществоведению, а потом ещё пара по физкультуре, Роуз решила отвлечься, и направилась в ботанический сад, где хотела прочитать книгу, которую ей дала мадам Тоусти, о растениях Европы, а в частности о растениях альпийских лугов. Зайдя в красное крыло, так оно называлось потому что там выращивали красные розы, тюльпаны, гладиолусы и самые редкие цветы, какие она встречала-красные ирисы, она как всегда уселась на скамеечку, прямо перед грядой с ирисами, а позади нее благоухали прекрасные тюльпаны. Вдумываясь в каждое слово, она переворачивала страницу за страницей, но вдруг недалекий шум её отвлек, и перед лицом возник необыкновенной красоты цветок. Ирис, настолько прекрасный, что ей казалось, что он мог бы покорить своей красотой целую Вселенную, и всё то, что находиться за её пределами. Но был ли он действительно настолько красив, или это всё от того, кто именно его ей подарил.
– Это тебе, Розали Купер.
Это был самый нежный голос, который она слышала, и когда она услышала его впервые, то запомнила навсегда. Это был Дориан Адамс. Он обошел скамейку, подсел рядом с ней, заглядывая в книгу и интересуясь, что она читает.
– Меня всегда поражала Европа, её стиль и жизнь. Но я никогда там не был. А ты?
– Мы живем лишь на то, что нам дают в награду за помощь, я не могу мечтать о путешествиях.
– Мечтать ты можешь о чём угодно, этого никто не может у тебя отнимать. Ну хоть в Сиднее ты была?
– В награду обычно нам приносят пару десятков центов.
– Ты обязательно должна там побывать. В Сиднее прекрасный оперный театр.
– Не люблю оперу.
– Я тоже.
Воцарилось молчание, которое прерывало только бешеное биение сердец.
– Мой отец сказал, что нам запрещено общаться. Это из-за Джаспера, – попытался начать всё с начала Дориан.
«Джаспер! Вот глупая, я совсем забыла спросить, как он!» – разбушевалась в своих мыслях Роуз.
– Как он?
– Его удалось спасти, только вот ногу…Операция назначена на послезавтра. Я не виню ни тебя, ни твоего отца. Такую травму не вылечишь травами, здесь нужен был гениальный хирург, но такого у нас в городе нет.
– Мой отец считает, что вы специально хотите выжить нас. Он думает, это всё из-за земли. Поэтому и отказался помочь. Я хотела, было, побежать вдогонку за твоим отцом и помочь, сделать всё возможное, но у нас с отцом разразился скандал.
– Он тебя не обидел?
– Нет, что ты, мы уже помирились. Он часто злится, но быстро отходит, он очень любит меня, и я его.
– Хорошо…Ты любишь ботанику? Расскажи о своих любимых цветах.
У Роуз это была любимая трема для разговоров, и она с полной отдачей, с вдохновением, несвойственной ей эмоциональностью, стала рассказывать ему об ирисах, лаванде и васильках. Время бежало настолько быстро, что эти двое просидели за разговором весь день, не заметив, что занятия закончились, и все разошлись по домам.
– О, Господи, уже без четверти три, мы пропустили занятия! В три я должна уже быть дома!
– Розали! Можно тебя проводить?
И лёд в сердце девушки хоть пока не оттаял, но начал превращаться в обычное стекло, которое вот-вот может разбиться, а сердце освободиться от плена холода и равнодушия. Прошло пару мгновений до того, как она ответила, а ей показалось, будто она стоит в раздумьях целую вечность. Ещё никогда она так не хотела сказать «Да», никогда не испытывала такого желания не возвращаться в тот дом, где её так никогда не будет слушать, как он. Но теперь она беспокоилась не за себя.
– Я живу в сотне метров, отец увидит тебя и запретит посещать мне школу.
– Тогда…Завтра, на этом же месте, в это же время.
На протяжении двух недель они встречались в школьном саду, время от времени посещая занятия. Розали ещё никогда не была такой счастливой и воодушевленной.
– Сегодня у нас другой маршрут. Надеюсь, ты не откажешься пропустить сегодня все занятия? – пролепетал Дориан, с невероятно светлой улыбкой на лице, которая обезоружила Ро. И она не могла сказать ему «Нет». До этого дня он никогда не обнимал её, не брал за руку и даже не прикасался. Но тогда был какой-то особенный день, он схватил её руку и побежал из сада прочь.
– Дориан, подожди, я не могу больше бежать, – запыхаясь смело сказало Роуз.
– Да больше и не нужно. Смотри, это для тебя,– отступив в сторону, Дориан взмахнул рукой вдоль горизонта.
Глазам Розали предстал самый удивительный подарок, на который только способен человек. С небольшого утёса, на котором они стояли, виднелся Индийский океан, в лучах солнца он был особенно красивым, или может быть это от того, кто именно сделал этот подарок? Солнце согревало её нежное лицо, она стояла заворожённая красотой. А Дориан, опьянённый красотой Роуз, обняв её сзади, поцеловал её руки. Никогда ещё он так не любил. Настоящие ли это чувства, или это всё от того, что запретный плод сладок, и чем больше им запрещали общаться, тем больше удовольствия приносила им встреча.
– Это прекрасно, – еле слышно прощебетала Ро, и, развернувшись боком к океану, её лицо встретилось с лицом Дориана.
Таких прекрасных глаз, как у неё, он не видел ни на одной картине ни в одной галереи, в какой только бывал. Её светящиеся волосы развивались на ветру, а глаза были закрыты от слепящего солнца. В один момент стекло в сердце Роуз разбилось на миллионы осколков, в тот самый момент, когда губы Дориана прикоснулись к её губам, такие нежные и такие родные. Вокруг шумел ветер, поднимающиеся волны с грохотом ударялись о песок, но ничего не волновало этих двоих. Лишь поцелуй, первый и такой желанный.
