Любовь Бортник
Не на зло, а вопреки
Он вновь стоял к ней спиной, как в прошлый раз. Подойдя ближе, она вдруг шепнула настолько тихо, что Дориан не услышал её с первого раза.
– Дориан! Дориан, нам нужно поговорить! Можно тебя на пару минут!
– О, Розали Купер? Конечно, я готов, и уже знаю о чём ты хочешь поговорить!
«Розали Купер…Как он это сделал…?»
Никто и никогда не произносил её имя так нежно и мягко, как он – потенциальный враг, потенциальный подстрекатель и сеятель людской ненависти по отношению к её отцу и к ней самой.
– Я знаю, ты думаешь, что мой отец специально подставил вашу семью из-за земли. Но поверь, это не так. У нас в доме и разговору не было, чтобы отобрать у вас земли, тем более таким подлым способом. Отец помог избежать тебе тюрьмы, потому что знал, что ты невиновна, и знал, что Том не успокоиться, и просто так не оставит это дело. Мы говорили со специалистом, он изучал причину смерти миссис Брэдли, так вот он сказал, что у неё была жуткая аллергия на викторианский крокус, а в состав снадобья, что ты приготовила, входил именно он. И никакого отравления не было. Это была аллергическая реакция, настолько сильная, что она не смогла выжить. Ни ты, ни твой отец не знали об этом, а миссис Ве́сне следовало бы рассказать об этом, чтобы избежать таких ужасных последствий. Ты слушаешь меня, Ро?
– Ро? Так меня ещё не называли, -всё что могла она ответить.
Его голос пронизал её тело насквозь. И руки и ноги оцепенели, будто залитые цементом. По телу пробежали волны тока, а к глазам вновь поступили слёзы.
– Что такое Ро? Я обидел тебя? Скажи, чем! Никто тебя ни в чём не винит! Не волнуйся на этот счет.
Но она не смогла произнести ни слова, ей казалось, что она разучилась дышать, глядя на него, слушая его ласковый, спокойный и успокаивающий голос. Собрав все силы и проглотив комок слёз, она резко развернулась и, подпрыгивая, направилась к выходу, где мадам Тоусти о чём-то разговаривала с директором Крэсби.
– Роуз! Розали Купер, а как же ботаника?! – кричала она вслед Ро, когда та, перепрыгивая через ступеньку, бежала в сторону школьного ботанического сада, где проводила свободное время во время перерывов между занятиями. Этот сад стал пристанищем её слез и страхов в последние часы. Она, сильная, всегда знающая, что ей нужно и чего она хочет, снова не устояла пред…Ним. Почему именно его глаза веют такой добротой, таким теплом и светом…Почему она забывает своё «Я», когда подходит к нему.
Глава четыре
Вечером Роуз, бредущая домой, читала книгу Вандертена, о комнатных растениях и их лекарственных свойствах. Глаза улавливали каждую букву, а вот разум перепрыгивал через страницы. Никогда еще её мысли не были так заняты человеком, совсем не похожим ни на кого.
Дома она застала отца, уснувшего за столом с книгой «Растения штата Виктория. Крокусы, фиалки, лютики», в руках.
– А, Роуз, ты пришла! Дорогая, разогрей обед сама, мне не здоровится! Представляешь, этот скотина, Адамс, приходил. Говорил, что у него сын-славный парень, работяга, и что мы –люди порядочные, а ваш с ним союз объединил бы две хорошие семьи и дал огромные возможности для развития бизнеса и лекарства. Ты только подумай! Через тебя до участка добраться!
– Но Дориан ещё учиться, и честно говоря, я бы не сказала, что он готов к браку, -сказала Роуз, подавляя все чувства и эмоции, вызванные от одного произношения этого сладкого имени – «Дориан».
– Дориан? Нет, нет! Он говорил о Джаспере.
– !?
– Ну тот чудак, который постоянно с лопатой ходит и молится на каждый початок кукурузы!!
– Я не знала, что у них ещё есть дети.
– У них ещё девчонка есть, Матильда. Славная девочка, умненькая. Может, хоть она когда вырастет, не будет мечтать о свадьбе с бататом!
– Папа! Как ты можешь…
И Роуз засмеялась так, как давно не могла смеяться!
– Ну полно дочка! Всё у нас в порядке будет, и мы без всяких там Джасперов, Дорианов и бататов проживем!
Он обнял свою дочь, поцеловал её в розовые теплые щёки, и принялся рассказывать о том, как мама Саманты охотилась на свою козу, что бы наказать за то, что та съела её любимые флоксы в самой большой и прекрасной клумбе, возведённой перед рождением Саманты.
Тихий и спокойный семейный вечер отвлек Розали от неприятных мыслей, и она уже была спокойна. Но когда на улице был уже всепоглощающий сумрак и часы пробили 11, в дверь постучали сильно и нервно, будто опаздывая куда-то, или убегая от грабителя. Отец уже был наполовину уснувшим, его поработила дремота – он спокойно засыпал под голос Розали, которая читала ему всё ту же книгу о растениях штата Виктория, и поэтому Ро самой пришлось открыть дверь. Хоть отец и учил её, что в столь поздний час может прийти только или преступник, или сумасшедший, она всё же не раздумывая побежала к двери, чувствуя беду.
– Мистер Адамс? Отец уже спит. Что вам угодно
Николас, запыхаясь и пошатываясь, прошёл в переднюю, и начал, заикаясь, нервно умолять Роуз.
– Дорогая Розали, разбуди отца, нам нужна его помощь! Джаспер попал под культиватор! Ему расщепило ногу! Боюсь, до больницы он не дотянет, а крови слишком много!
Розали незамедлительно, со всей своей собранностью, побежала в комнату, разбудила отца и спокойно объяснила всё ему
– Какого чёрта! До полуночи недалеко, а ты вваливаешься ко мне домой, – кричал Хэнк, выходя из комнаты, на Адамса.
– Но мистер Купер! Хэнк! Мой сын в опасности! Помогите мне!
– Захотел разжалобить меня, чтоб я тебе свой участок подарил? Нет уж. Проваливай отсюда! В городе есть больница, тебе там бесплатно помогут! С сынком своим сам решай проблемы! Надо следить за делами самому, вот тогда и будет порядок и здравие! А не на глупых юнцов всё сваливать! Убирайся, я тебе помогать не буду, потому что знаю, что от добра добра не ищут! – и он хлопнул дверью, вытолкнув Адамса из дома.
– Отец, как ты можешь? Там умирает человек! Вспомни, ты учил меня помогать каждому, богатому и бедному, умному и глупому, другу и врагу!
– Замолчи! Эти пришлые не иначе как специально меня из дома выудить хотят, чтоб где-нибудь под оградой проломить череп! Я знаю, его сынок учится с тобой в одном классе, и на 5 метров чтобы близко к нему не подходила!
– Господи, отец, но при чем тут Дориан?!
– Ах Дориан! так он тебе уже оказался люб? И не думай, глупая девка, защищать его! Они все из одной колоды, одним лыком шиты! Все нашей бедности хотят!
Не выдержав и разрыдавшись, Розали не могла оставаться дома, и накинув огромный разноцветный платок, доставшийся ей от матери, убежала прочь от разъяренного отца, а по дороге ещё слышала ругань и брань со стороны своего дома.
У Саманты в окне ещё горел свет, она не спала, а её мать стояла на крыльце, вглядываясь в сумерки.
– Миссис Калистер! тетя Мелани!
– Роуз, я слышала крики из вашего дома. Вы поругались с отцом? Он выгнал тебя?
– Нет, нет, я сама убежала, что бы не сделать хуже.
– Ну, девочка, не плачь, идём в дом
И Мисс Калистер проводила её в тёплую и светлую гостиную, где налила чай для Роуз, и предложила ей устроиться у огня, чтобы погреться и успокоиться. Согревшись перед огнём Ро уснула и проспала так до утра. Проснулась она когда мисс Калистер и Саманта ещё спали. Эта женщина была для неё не просто соседкой, ещё до смерти матери Ро часто играла с Самантой, а после трагедии Мелани Калистер стала для Розали Купер близким другом. Она всегда помогала ей и спасала в минуты, когда отец слишком гневался на Роуз. Саманта была старше Розали на 2 года, и уже окончила школу, но после, учиться дальше не пошла, а осталась помогать маме, ведь у них было, хоть и небольшое, но хозяйство, Пара коз, небольшенькая отара овец, куры и петухи, будившие все ближайшие дома в самые ранние часы, большой плодовый сад с грушами, абрикосами и нектаринами, а также прекрасный палисадник с хоть и незамысловатыми, но удивительными цветами и растениями, всегда тщательно прополотый и удобренный разными средствами. Выйдя на улицу, Розали почувствовала лёгкость, а красота окружающего её сада добавила уверенности в грядущем дне. Она с вдохновением и небольшой усталостью поплелась домой, где отец уже бодрствовал. Когда Роуз зашла в комнату, он, ни сказав ни слова, налил ей чаю из васильков и ромашки, который она так любила пить по утрам. И Ро поняла, что тот спор, что вчера был, давно в прошлом, и на сердце у отца не осталось ни капли гнева и тем более обиды.
