Лус Габас
Пальмы в снегу

Каждый вечер после ужина пассажиры собирались на палубе, прогуливались и разговаривали. Вдалеке Килиан заметил племянника губернатора с семьей, возвращающегося из Мадрида в Гвинею после долгого пребывания в Испании. В паре метров от него компания мужчин играла в карты. Они тут все давно перезнакомились. Килиан улыбнулся, вспоминая, как неловко себя чувствовал, когда увидел столь большое разнообразие приборов в столовой. Но постепенно он привык, а с ленивым течением дней ушла и нервозность. Не о чем беспокоиться.

Он закрыл глаза и подставил лицо бризу. Еще одна ночь! Килиан мысленно устремился к родному дому, попытался представить, чем занимаются мать и сестра. Мысли его текли на родном наречии. На корабле он говорил по-испански и слышал много английского, немецкого и французского. Иногда он думал, не является ли язык буби для местного населения тем же, что диалект Пасолобино – для него самого. Ему было интересно, будет ли кто-то спустя время изучать не только историю «большой» Испании, но и прекрасный уголок в Пиренеях, где он вырос. И он хотел узнать как можно больше о мире, в который направлялся. Об истории острова, мужчин и женщин с фотографий. Настоящую историю… Если что-то от нее еще осталось.

Судно подошло к Бате, главному порту в Рио-Муни, как называлась континентальная часть Испанской Гвинеи. Когда Килиан заметил отца, стоявшего на причале в пробковом шлеме, шортах и непривычно яркой рубашке, он сам изнемогал от жары. На берегу все утопало в зелени тропического леса. Остальное казалось декорацией – огромные корабли в порту, низкие здания, муравьи-люди, носившие туда-сюда грузы… Это было невероятно… Наконец они прибыли!

– Ну, что думаешь, Килиан? – спросил брат.

Вместе с Мануэлем они стояли, поджидая, пока спустят трап. Вокруг суетились люди, стоял гомон на всевозможных языках. Килиан наблюдал за происходящим, едва ли не открыв рот.

– Его замкнуло! – засмеялся Мануэль, ткнув Хакобо.

– Видишь черных? – обратился к брату Хакобо. – Они все одинаковые! Первые два-три месяца ты не сможешь отличить их друг от друга, как овец.

Мануэль нахмурился, но Килиан пропустил фразу мимо ушей: его полностью поглотила картина, расстилавшаяся перед глазами.

– А вон папа! – воскликнул он и первым поспешил на берег.

Первые несколько минут заполнили приветствия, объятия и неизбежные вопросы. Килиан уже два года не видел отца и решил, что тот выглядит неважно. Загорелое лицо прорезали глубокие морщины, искажая крупные, но правильные черты. Он казался усталым и постоянно потирал живот, будто тот болел.

Антону не терпелось узнать, как идут дела в деревне, он расспрашивал о своем брате – тоже Хакобо, о родственниках и соседях, но вопросы о жене и дочери приберег напоследок. Когда он спросил про Марианну, от Килиана не ускользнула скорбь в его глазах. Объяснений тут не требовалось. Контракты были долгими, но вдвойне долгими для семейного мужчины, который обожал свою жену. Помолчав с минуту, Антон посмотрел на Килиана и протянул руку.

– Ну что ж, сынок, добро пожаловать на родину. Надеюсь, ты будешь здесь счастлив.

Килиан улыбнулся и повернулся к Мануэлю.

– Ты, наверное, не знаешь, что мы с Хакобо родились здесь. Но потом мама заболела, и нам пришлось вернуться.

Мануэль кивнул. Немногие могли переносить тропическую жару и влажность.

– Да, я тут родился, но совершенно ничего не помню об этом месте, – вздохнул Килиан.

– Мама сюда больше не возвращалась, – продолжил Хакобо. – А отец – он оставлял дома семя и возвращался в тропики. Других своих детей он мог увидеть только через два года – столько длится контракт. Но из шести детей выжили только трое, мы и наша сестра.

Килиан нервным жестом предупредил брата, что отцу не стоит это слышать, но тот был поглощен своими мыслями. Антон не мог не заметить, как изменился Килиан. Стал выше, более худощавый, чем Хакобо. Уже не мальчик, а мужчина. Как же быстро пролетело время со дня его рождения! Двадцать четыре года спустя сын вернулся туда, где появился на свет.

Сперва Антон был не в восторге от решения Килиана вместе с братом приехать в Африку: мысль о том, что Марианна и Каталина теперь в одиночку будут вести хозяйство, причиняла ему боль. Но Килиан умел быть настойчивым, он убедил его, что лишнее денежное вливание семье не помешает. Потому Антон и решился спросить владельцев плантации, найдется ли работа для младшего сына. Нашлась. Они даже помогли ускорить оформление бумаг, чтобы парень смог прибыть уже в январе, до сбора урожая. У Килиана будет несколько месяцев в запасе, чтобы обжиться на новом месте и подготовиться к горячей поре – обжарке какао, – которая начиналась в августе.

Антон повел их в другую часть пристани. Им еще предстояло путешествие из Баты на остров.

– Похоже, судно в Санта-Исабель готовится поднять якорь, – сказал Хакобо и обратился к отцу: – Я, конечно, рад, что ты решил нас встретить и лично проводить на остров. Но ты, наверное, думал, что я не довезу Килиана целым и невредимым?

Антон улыбнулся, что было для него редкостью, и только Хакобо знал, как этого добиться.

– Я надеялся, что за время путешествия ты хоть немного введешь брата в курс дела. Но, насколько я вижу по тебе, ты больше времени проводил эм-м… в музыкальной гостиной.

– О нет, отец, ты не прав. У меня еще не было учителей лучше, чем Хакобо и Мануэль, – вступился за брата Килиан. – Ты бы слышал, как Хакобо учил меня пичи. Я теперь свободно на нем говорю!

Все четверо рассмеялись. Антон был рад сыновьям; их молодость заставит его забыть о том, что он сам начинает сдавать. Он с гордостью окинул их взглядом. Внешне парни очень походили на него – такие же зеленоглазые, как все в семействе Рабалтуэ. Оба сына унаследовали высокий лоб, высокие скулы, широкий длинный нос, уверенно очерченный подбородок, хотя у Хакобо черты были более грубыми. У обоих густые темные волосы, хотя у Килиана они отливали медью. Его мальчики были высокими, с широкими плечами и сильными руками (у Хакобо из-за тяжелой работы руки были сильнее и больше). Антон знал, какое впечатление старший сын производит на женщин, но всего лишь потому, что красотки еще не видели младшего: его черты были идеальными, и внешне он очень походил на Марианну в молодости… А вот характер у братьев был совершенно разный. В то время как Хакобо предпочитал развлекаться в компании, когда был свободен от работы, Килиан рос ответственным, порой даже слишком. Когда-то Антон мечтал, чтобы его сыновья выросли работящими и правильными, и выходки Хакобо иногда раздражали его. Но получалось, что братья дополняли друг друга, а в местных краях это было очень ценно.

В короткой поездке на остров из Ваты Антон почти не умолкал. Когда иссякли истории о путешествии братьев и шутки о непрекращающейся морской болезни Хакобо, Антон рассказал, как по пути из Тенерифе в Монровию их застиг ужасный шторм. Он так впервые отправился в колонию без Марианны.

– Вода повсюду, чемоданы в каютах плавали! А сам – то взлетаешь в воздух, то тонешь. Три дня мы все жили без еды, ни одной целой вещи не осталось. В порту Санта-Исабель нас уже и не ждали – думали, что мы погибли. – Он повернулся к ошарашенному Хакобо. – Вот тогда я впервые перепугался, сынок, да. Это был не страх – ужас! Взрослые мужчины рыдали, как дети!

– Не помню, чтобы ты нам об этом писал, – покачал головой Килиан. – Почему?

– Не хотел вас расстраивать, – пожал плечами Антон. – Думаешь, мать отпустила бы вас, знай она о таком? Мой друг Хосе говорит, что страх вообще невозможно описать, и если он овладел тобой, так просто от него не избавиться.

– Клянусь, – Хакобо положил руку на грудь, – никогда больше не буду жаловаться на морскую болезнь, у нас с Килианом было просто чудесное путешествие.

Килиан покосился на отца: что-то с ним было не так. Эта разговорчивость… Он отметил в тоне отца горечь. Или это был страх? И он так странно повел рукой… Никогда такого не замечал раньше.

– Папа, с тобой все хорошо?

– Все хорошо, сынок, – кивнул Антон. – Прошедший год выдался немного сложнее, чем я ожидал. – Он явно стремился сменить тему. – Из-за туманов урожай выдался не очень. Пришлось работать больше.

Килиан хотел еще спросить – о здоровье, но отец обратился к Хакобо:

– Привез свидетельство о рождении?

– Да.

– Полицейское свидетельство и свидетельство о безупречном поведении?

– Да.

– Военный билет?

– Конечно. И справку о прививке от туберкулеза с официальной печатью, и диплом о том, что умею читать и писать… Пап, ради всего святого! Ты мне пять раз уже об этом напомнил!

– Ну, ладно, ладно. Но помни, что тебя могут отправить домой из-за несоответствия требованиям. Ты сделал прививку от желтой лихорадки?

– Да, папа. Прямо на борту. И у меня есть справка. Еще что-нибудь?

– Ну… надеюсь, ты не забыл. – Отец старался казаться строгим, однако его глаза блеснули. – Ты привез то, о чем я просил маму?

– Конечно, – вступил Килиан. – Чемодан Хакобо забит хамоном, чоризо, орехами, консервированными персиками и, конечно, маминой выпечкой. А еще мы везем длиннющее письмо от нее, которое она запечатала при мне семью печатями, чтобы никто больше не смог его вскрыть.

– Отлично.

Оставшуюся часть пути все молчали. Мечтали поскорее добраться до места, и даже Килиан уже не испытывал детского воодушевления, что овладело им поначалу. Что до Хакобо, он знал: чувство новизны скоро улетучится, все сведется к работе на плантации, ожиданию выплат, вечеринкам в городе и стремлению поскорее вернуться домой, чтобы отдохнуть, – и так по кругу, от контракта до контракта. И все же, когда судно повернуло к порту, он не сдержал улыбки:

– Эй, Килиан, мы подходим к бухте Санта-Исабель. Не проспи самого интересного. – Его глаза сверкнули. – Не важно, понравится тебе здесь или нет, останешься ты на два года или на двадцать, влюбишься в остров или возненавидишь его, – смотри во все глаза – этот образ никогда не сотрется у тебя из памяти. Никогда!

Глава 3
Зеленый остров

И правда, прибытие на Фернандо-По навсегда врезалось в память Килиана. Когда судно подходило к острову, он разглядел пляжи, омываемые бирюзовыми волнами, и бухточки, где буйная растительность подступала к песку. Столько оттенков зеленого он еще никогда не видел – начиная от бледной, нежной зелени первых побегов и молодых плодов до глубокого, насыщенного цвета джунглей. Странное чувство посетило его – чувство покоя и свежести, и в то же время – силы, исходящей от плодовитой земли.

Гавань Санта-Исабель напоминала зеленую подкову с белыми пятнышками домов среди пальм. Килиан уже знал, что район к востоку от гавани называется Пунта-Фернанда, а к западу – Пунта-Кристина. Живописный пик вдали, укутанный туманом, живо напомнил ему вершину, господствующую над Пасолобино.

– Нас высадят вон туда! – показал на небольшой бетонный причал Хакобо. – Я слышал, что в Пунта-Кристина собираются строить порт. Здорово, потому что здесь не очень удобно.

К судну подошло несколько лодчонок, чтобы забрать пассажиров и груз. Аромат какао и кофе, гардении и жасмина смешивался с запахом селитры и еще чего-то незнакомого.

– Какая жара! – пожаловался Килиан, стирая капельки пота со лба. – И сколько здесь зелени!

– Ага, – подтвердил Хакобо. – Если воткнешь в землю палку – она прорастет.

На причале темнокожие мужчины переносили на плечах мешки с углем, ящики и корзины. Легко было представить, какой хаос здесь творится во время сбора урожая, когда для погрузки привозили сотни и сотни мешков с кофе и какао.

– Хосе будет ждать нас вон там, – сообщил Антон, кивком показав на тропинку вдоль стены, за которой виднелись крыши домов. Он забрал у Килиана чемодан и крикнул в никуда: – Эй, вы! Сюда!

Кто-то из темнокожих повернулся в их сторону.

– Не слышали, что я сказал? – Антон повысил голос, направился к ним и передал вещи Килиана, затем указал на багаж Хакобо и Мануэля: – Ну, берите!

Мужчины подчинились, подобрали чемоданы и сумки и вслед за белым проводником стали подниматься по узкому крутому склону, соединяющему пристань с Пласа-де-Эспанья.

– Килиан, а ты знаешь, что этот склон называется «дорогой лихорадки»? – сказал Антон.

– Нет. Почему?

– Говорят, что все, кто на него взбирается, заболевают. Вот сам увидишь.

– Благодаря медицине это уже не так, – вставил Хакобо. – Но еще век назад все, кто приезжал сюда, умирали. Правда, Мануэль? – Мануэль кивнул. – Потому-то сюда отправляли так много экспедиций. Людей не хватало, никто не мог противостоять болезни.

Килиан вздрогнул. Как хорошо, что он родился не в те времена.

– Я сам не видел, но, говорят, лет десять назад тут ходила вагонетка. Правда, Антон? – поинтересовался Мануэль.

– Было такое дело. – ответил Антон, остановившись, чтобы перевести дух. – На вагонетке возили грузы в порт.

Дорогу начали строить в тринадцатом году, чтобы соединить Санта-Исабель с Сан-Карлосом на юго-востоке. Но четверть века назад от идеи отказались – слишком высокие затраты на обслуживание путей в девственных лесах, а вагонетка часто ломалась.

Килиан улыбнулся, живо представив, как игрушечный поезд пересекает крошечный остров: Фернандо-По был длиной в семьдесят километров, а шириной в тридцать.

Склон был довольно крутым, но для привычного к хождению по горам человека – ничего особенного, да и багаж нести не пришлось. Тем не менее отец, которого Килиан помнил выносливым и сильным, запыхался. Вдоль стены, заросшей плющом и эбомбегомбе, белыми цветами, прятавшимися среди больших красных, желтых и зеленых листьев, они добрались до вершины. Перед ними, подобно балкону, выходящему к море, расстилалась обширная эспланада с балюстрадой по краю и стильными фонарями. В самом центре эспланады, окруженные ухоженными клумбами, возвышались особняки в колониальном стиле с балконами и остроконечными крышами.

Килиан с восхищением осмотрелся.

– Это католическая миссия, Ла Каталана, – объяснял Хакобо, показывая на самое красивое здание. – На верхнем этаже там есть бар, потом ты сможешь его исследовать. Слева – собор, вижу, он привел тебя в восторг. Нет, – оборвал он сам себя, – экскурсию мы оставим на потом. Не волнуйся, ты часто будешь наведываться в Санта-Исабель.

Килиан не ответил. Светлые особняки были так не похожи на мрачные каменные дома Пасолобино. Его восторженный взгляд блуждал от здания к зданию, от человека к человеку, от белых полотняных костюмов к пестрым нарядам темнокожих.

– А вон и Хосе! – сообщил Антон, беря сына за локоть. – Ох ты боже мой! Да он взял новую машину! Ну что же, пойдемте. Надо успеть на плантацию до ужина, чтобы познакомиться с управляющим.

Рядом с сияющем черным «мерседесом» стоял улыбающийся чернокожий мужчина, это и был Хосе. О нем Килиан наслушался историй еще дома, в поместье Рабалтуэ.

– Хосе, знакомься, это мой сын, Килиан. Не знаю, знаком ли ты с Мануэлем. Он врач.

Мужчина широко улыбнулся, обнажив белоснежные зубы в кольце седоватой бородки. Он превосходно говорил по-испански, но с необычным акцентом, иногда грассируя и ставя ударение на последний слог на французский манер, что делало его речь немного обрывистой.

– Добро пожаловать в Фернандо-По, масса, – повторил он трижды, кивнув по очереди Килиану, Мануэлю и, наконец, Хакобо. – Надеюсь, путешествие прошло удачно. Багаж погрузили, масса Антон. Мы можем ехать.

– А почему ты не взял «лендровер»? – поинтересовался отец.

– В последний момент у него одна деталь отвалилась, и масса Гарус распорядился взять эту.

– Что ж, неплохое начало.

Хакобо распахнул перед Килианом и Мануэлем заднюю дверцу, изображая услужливого шофера.

– Эта красотка создана для особенных пассажиров, – подмигнув, заявил он. – Папа, ты тоже садись с парнями, а ты Хосе, садись спереди. Сегодня я поведу.

Хосе и Антон переглянулись.

– Не думаю, что Гарус это одобрит, – заметил Антон.

– Да ладно! – беззаботно ответил Хакобо. – Он и не узнает. Когда мне еще выпадет шанс поводить такую машину.

Хосе пожал плечами и сел впереди.

Расположившись на сиденье между отцом и Мануэлем, Килиан смог как следует рассмотреть Хосе. Он заметил тесную, даже дружескую связь между ним и Антоном – ничего удивительного, они давно знали друг друга. Когда отец с матерью впервые прибыли на остров, Хосе приставили к ним боем, «мальчиком на побегушках» – так называли молодых слуг, которые помогали белым работникам по дому. У каждого белого был такой помощник, а у семейных – и того больше, потому что кому-то нужно было присматривать за детьми. Годы шли, и Антон сумел убедить управляющего, что трудолюбивый буби, умеющий ладить с людьми, сможет руководить работами в сушильне какао-бобов – самой сложной частью процесса. Так Хосе занял должность бригадира, что являлось редкостью, поскольку обычно бригадирами назначали белых (а самая тяжелая работа доставалась нигерийцам из городка Калабар). Со временем Гарус вынужден был признать, что у сложившегося мнения по поводу буби – что они ленивы и неспособны, – есть исключения.

Проехав по прямым улицам Санта-Исабель с расположенными как по линейке белыми особнячками и броско одетыми пешеходами, они продолжили путь по пыльной грунтовке, среди первых густых рядов какао.

– Вы все увидите, масса, – сказал Хосе, наблюдая за Килианом через зеркало заднего вида. – На равнине у нас растут только шоколадные деревья да пальмы. На холмах – кофейные посадки. А повыше – бананы и абака, манильская пенька.

Килиан благодарно кивнул. Хосе был рад в очередной раз описать дорогу, как в свое время описывал ее сперва Антону, а потом и Хакобо. Отец и Мануэль молча смотрели в окна, открытые, чтобы впустить свежий воздух. Километров через пять Мануэль указал Килиану на указатель, и тот задохнулся от изумления. Сарагоса! Правда, это было всего лишь название деревеньки рядом с плантацией.

– Ее основал первый владелец Сампаки, – сообщил Антон, когда они проехали дерево высотой метров двадцать. – Мариано Мора.

Килиан уже слышал о нем, и его переполнил восторг, что он своими глазами видит то, о чем слагали истории.

– Ты ведь помнишь, Килиан, что он родился по соседству с Пасолобино? – вставил отец. – А тут он выстроил церковь.

Мануэль подсчитал в уме: получалось около пятидесяти лет назад.

– Ты его встречал? – спросил он.

– Нет. Когда мы с матерью только прибыли, он уже умер от тропической лихорадки. Но его помнят здесь как работящего и бережливого человека.

– Все горцы такие! – прихвастнул Хакобо.

– А кому перешли плантации? – спросил Мануэль. – Его детям?

– Нет. Детей у него не было. Плантации отошли его племяннику, и семья племянника до сих владеет ими. Но они живут в настоящей Сарагосе. Единственный, кто приехал работать сюда, – Лоренцо Гарус. Он одновременно и управляющий, и главный акционер.

Деревушка состояла всего из нескольких хижин, и через несколько секунд они поравнялись с межевым столбом. Хакобо притормозил возле двух охранников с винтовками, которые как раз прощались с третьим. Звали его Максими-ано, как услышал Килиан. Этот Максимиано ему не понравился. Высокий и мускулистый, с изрытом оспинками лицом. Взяв коробку, протянутую ему через окно Хосе, он молча удалился.

– А кто это был? – спросил Хакобо, вновь разгоняясь.

– Не знаю, – ответил отец. – Кто-то с другого поста, видно. Иногда они меняются.

– Первый урок тебе, Килиан, пока мы не въехали на плантацию, – объяснял Хакобо. – Охранникам нужно регулярно привозить подарки: табак, напитки, даже яйца подойдут. Чем чаще ты это делаешь, ты быстрее они приезжают на вызов.

– Обычно проблем не бывает, – добавил Антон, согласно кивая, – но кто знает… Как-то на соседней плантации работники подняли бунт, протестуя против условий работы. Повезло, что прибыла местная охрана. – При этих словах Килиан занервничал, и Антон заметил это. – Да ты не волнуйся, сынок, это давно уже было. Сейчас ничего такого нет. Кстати, в обязанности белых работников входит улаживание конфликтов с местным населением. Ты все узнаешь.

Они приближались к Сампаке, и Хакобо сбросил скорость. Санта-Исабель произвел впечатление на Килиана, но когда они въехали в Сампаку, у него дыхание перехватило. Пейзаж полностью сменился. Теперь машина двигалась по красноватой дороге в окружении высоченных пальм, закрывавших кронами солнце. Невероятная игра света и тени завораживала, и любопытство Килиана достигло высшей точки. Что его ждет в конце этого бесконечного тоннеля? Казалось, его влечет какая-то неведомая сила, и голос в голове нашептывал, что, пройдя путь до конца, он уже не будет прежним. Тогда он еще не знал, что через несколько лет ему придется заказывать новые пальмы для аллеи, ставшей символом одной из самых лучших плантаций на острове, чья площадь насчитывала девять сотен гектар.

В конце аллеи Хакобо притормозил, чтобы поздороваться с низеньким, кудрявым мужчиной, подметавшим ступеньки особняка.

– Как дела, Иеремия? Хватает тебе кур?

– Достаточно, масса, кур много! – улыбнулся буби. – Яиц на всех хватит. С возвращением вас!

– Иеремия – мастер на все руки, – объяснил Хакобо Килиану и Мануэлю. – Он и привратник, и сторож, он будит нас по утрам и приносит хлеб. А еще в его ведении курятники, и он объясняет садовнику, что и как нужно делать. – Он снова высунулся в окно и крикнул: – Эй, сторож! Запомни этих парней, потому что они часто будут уезжать по ночам!

Иеремия кивнул и помахал вслед машине, медленно пробиравшейся среди кур и коз.

Перед ними открылась довольно широкая площадь, – как и плантация, она называлась Сампака, – на которой располагались два бассейна: один для чернокожих, другой для белых, и Килиан понял, что придется учиться плавать. Слева и справа от площади были так называемые дворы: Йаката и Упсида, или сокращенно Обсе. На каждом дворе стояли сушильни для какао-бобов, склады и гаражи. Вообще, Йаката и Обсе – это были делянки на плантации, и они соревновались между собой, а здесь, в поселке, была их база. На протекавшей через Сампаку речушке стояла маленькая гидроэлектростанция, питавшая электричеством цеха и жилые дома. Здесь также имелась церковь, больше похожая на часовню, и была больница с хирургическим кабинетом и двумя палатами на четырнадцать коек каждая. В самом большом из дворов стояли дома работников-европейцев, преимущественно испанцев.

Килиан был ошеломлен. Несмотря на все рассказы, он и представить не мог, что здесь находится маленький город с сотнями обитателей, да еще в окружении невероятного пейзажа. Куда ни глянь – везде что-то происходило: чернокожие мужчины, одетые в рубашки цвета хаки и короткие штаны, босые или в запыленных кожаных сандалиях, переносили мешки и ящики, грузовики везли куда-то рабочих…

К горлу подкатил комок, радостное возбуждение сменилось головокружением. Ему стало страшно! Рядом с ним были отец, брат и новый друг Мануэль, а у него перехватило дыхание. Как он сможет влиться во все это? Привыкнет ли к этой чертовой жаре, из-за которой он вот-вот задохнется. Килиан не мог ни дышать, ни думать. И он чувствовал себя трусом. Закрыл глаза, и перед внутренним взором возникли знакомые образы: снег, падающий на покатые крыши, огонь в камине, мать у плиты, коровы, переступающие по камням мостовой. Образы успокаивали, но… он уже скучал по дому. Он бы сейчас все отдал за то, чтобы закрыть глаза и оказаться в поместье Рабалтуэ. Но эту слабость нужно перетерпеть. Что бы подумали отец с братом, если б смогли прочитать его мысли?

Машина остановилась перед одним из домов. Антон был уверен, что после столь длительного путешествия сыновья захотят умыться и передохнуть, прежде чем идти знакомиться с управляющим. Завтра у них будет время, чтобы осмотреть главные постройки и саму плантацию. Они вышли из машины, и Антон обратился к Мануэлю:

– Ты поживешь здесь, пока Дамасо не уедет, а потом займешь его дом. Сейчас Хакобо проводит вас в комнаты и покажет столовую, а я сообщу сеньору Гарусу, что вы прибыли. Увидимся через полчаса… Да, Хакобо! Сделай-ка брату какой-нибудь безобидный «сальто».

Хакобо смешал не один, а целых два коктейля из виски с водой. Потом отправился в двадцатиметровую комнату Килиана, обставленную всем необходимым: кровать, прикроватный столик, большой шкаф, обеденный стол и умывальник с зеркалом. На Килиана напиток произвел благоприятный эффект. Дыхание постепенно выровнялось, ослабло стеснение в груди, колени больше не тряслись, и он почувствовал себя вполне готовым к знакомству с владельцем плантации.

Лоренцо Гарус принял их в своем офисе. Крепкий мужчина лет сорока с густой черной шевелюрой, острым носом и короткими усиками. Голос звучал дружелюбно, но резковато, как у человека, привыкшего отдавать команды. На полу сидел кудрявый мальчуган с темными волосами и слегка раскосыми глазами, как у Гаруса; он развлекался тем, что вытаскивал бумажки из мусорного ведра и запихивал их обратно. Управляющий поприветствовал Килиана и Мануэля, поздравил Хакобо с возвращением и сразу же спросил, все ли необходимые документы они привезли. Килиан заметил, что отец при этом нахмурился.

Просмотрев бумаги, Гарус убрал их в ящик и жестом предложил присесть. Вентилятор на потолке лениво гонял воздух.

– У вас, Мануэль, – начал Гарус, – уже есть опыт работы на острове, так что я не буду вдаваться в подробные объяснения. Дамасо останется здесь еще на пару недель, и он поможет вам втянуться. Плантация у нас самая большая, и люди здесь в основном молодые и сильные. Так что работа ждет несложная: порезы от мачете, ссадины, синяки, малярийка… ничего серьезного… Могу я спросить кое-что? – перебил он сам себя. Мануэль кивнул. – Почему молодые и перспективные специалисты вроде вас предпочитают колонии Мадриду? Почему вы выбрали нашу плантацию, а не Санта-Исабель? Там предлагают жалованье получше…

– Видите ли, я не только врач, но еще и ученый-биолог, – не растерялся Мануэль. – Ботаника – моя страсть. Я уже издал несколько научных работ по флоре Гвинеи. Хочу извлечь максимум из своего пребывания здесь, расширить знания о некоторых видах растений и их медицинском применении.

Управляющий приподнял бровь.

– Звучит неплохо. Все, что помогает нам лучше узнать колонию, приветствуется. Надеюсь, у вас будет на это достаточно времени.

– А вы, юноша, – повернулся он к Килиану. – Надеюсь, вы готовы к работе? Нам здесь нужны энергичные и целеустремленные люди.

– Да, сеньор.

– Весь следующий день вы будете учиться. Смотреть, что делают другие, и делать так же. Я уже сообщил вашему отцу, что вы начнете работу в Обсе, вместе с Грегорио. Он здесь уже много лет работает, но ему нужен сильный помощник, который способен навести тут порядок.

При этих словах Килиан заметил, как отец поджал губы.

– Я думал, что Килиан будет работать со мной в Йакате, – встрял Хакобо. – Я бы сам его учил.

Но Гарус жестом остановил его. Он был уверен, что если Килиан окажется таким же безупречным работником, как и его отец, для блага плантации будет полезнее разделить братьев.

Ребенок вдруг радостно воскликнул. Подошел к отцу и протянул ему сокровище – ластик, найденный под столом.

– Отлично, сынок. Положи его в шкафчик, – Гарус взглянул на Хакобо и Килиана. – Все уже решено. Обсе пока что отстает от других делянок. Будет прекрасно, если новенький сможет навести там порядок. Я так сказал.

– Да, сеньор, – повторил Килиан.

– И хочу напомнить, что с работниками надо обходиться строго, но справедливо. Если вы поступаете неправильно, вас будут критиковать. Если вы не сможете решить проблему, вас не станут уважать. Не проявляйте слабости или излишней фамильярности. Вы меня поняли?

– Да, сеньор, – Килиан почувствовал необходимость в еще одном коктейле.

– И еще. Вы ведь не умеете водить?

– Нет, сеньор.

– Значит, это первое, чему придется научиться. Завтра вам выдадут все необходимое, пробковый шлем и мачете. Антон, кто у него бой?

– Симон, из новеньких.

– Отлично. Вроде он хороший парень, хотя в черных никогда нельзя быть уверенным. Если они почуют слабину, то будут приходить и уходить, когда им вздумается, без предупреждения. Да, жизнь в Фернандо-По не сахар… – обращаясь к Килиану, он продолжил: – Впрочем, если они привыкли, то почему вы не сможете? – Управляющий взглянул на часы и поднялся. – Уверен, что вы проголодались. Остальные уже поели, но я предупредил, чтобы вам накрыли. Прошу прощения, – он посмотрел на сына, – уже поздно, и мне пора возвращаться в город, у его матери пунктик насчет режима.

Мужчины поднялись и направились вслед за Гарусом к дверям. Попрощавшись с ним, пошли в столовую, которая находилась в том же доме, где были их комнаты, только на первом этаже.

– Что не так с этим Грегорио? – спросил Килиан по дороге.

– Дурной тип, – вздохнул Хакобо. – Сам увидишь. Так что будь осторожней.

Килиан вопросительно взглянул на отца.

– Не слушай его, – отозвался тот. – Просто работай – и все будет хорошо.

Мануэль отметил неуверенность в тоне Антона, и посмотрел на Килиана, который, войдя в столовую сел, где указал отец. Ничего, подумал он, набьет шишек, зато сможет оценить радости, которые предоставляет остров.

Килиан широко раскрыл глаза, увидев, что им принесли.

– Хамон! – воскликнул он. – И рагу из курицы с картофелем!

– А ты что думал? – расхохотался Хакобо. – Что тебе змею подадут? Здесь еда как дома, лучше даже.

– Конечно, мы, европейцы, предпочитаем европейскую еду, – сказал Антон. – Но нам повезло найти отличного повара-камерунца, который умеет сочетать все лучшее от Африки и Испании.

– А там что? – Килиан указал на миску на другом конце стола.

Мануэль прикусил губу от удовольствия.

– Мм…. Объеденье – плантин! Нам приготовили приветственный десерт из бананов, жареных с рисом на пальмовом масле. – Он развернул салфетку и принялся наполнять тарелку. – Для тебя это первое экзотическое блюдо, друг мой. Скоро ты жить без него не сможешь!

Вскоре Килиан вынужден был согласиться: повар достоин наивысших похвал. Он наслаждался отличной едой и вином, но не мог отделаться от всплывающих в памяти образов родного Пасолобино, морского путешествия и видов острова. Но больше всего его терзали мысли о первом рабочем дне в обществе этого Грегорио. Постепенно, однако, веки его стали тяжелеть – усталость брала свое.

– Уже поздно, я иду спать, – сказал отец, поднимаясь.

Килиан тоже засобирался:

– И я пойду, а то завтра утром не встану.

– Встанешь, не волнуйся! – пообещал Хакобо. – После половины шестого спать уже не сможешь.

Они попрощались, Антон с Килианом поднялись по лестнице и остановились наверху.

– Доброй ночи, пап.

Антон кивнул, направился было к своей комнате, но, сделав несколько шагов, повернулся к сыну и пристально посмотрел тому в глаза. Ему хотелось столько всего рассказать, а еще больше – поделиться силой, которая потребуется в ближайшие месяцы, чтобы обжиться на плантации, однако вместо этого он вздохнул, похлопал сына по плечу и напомнил: