Лука Люблин
Дом на краю земли
IV
Труский мог себе представить любой расклад событий, но то, что он будет вместе с Флидерином, дядей Геной, доктором Стравским стоять в страшный мороз у ледяного покрова озера, зорко разглядывать все подводные тела и силуэты с биноклям в руке – об этом он бы никогда не подумал и до сих пор не мог полностью поверить в реальность происходящих вещей.
– Хорошенько смотрите и будьте всегда начеку! – не давал расслабиться доктор Стравский, видя их удрученность и желание пойти в теплый, безопасный дом из-за страха чертов. – Сегодня мы с вами должны избавиться от них, а может быть только от него, раз и навсегда!
Они с трудом прислушивались к его словам и понимали, что обратного пути нет – стоило идти до конца, несмотря на все преграды и сомнения. О последнем Труский до сих пор рассуждал и не мог смириться с таким легким принятием факта существования в реальной жизни сверхъестественных сил:
«Походу, Дима больше не будет об этом думать, а я не хочу в этом себе признаться, не могу… Как, не может такого быть! Какие черты, ну нет, хоть убейте не верю, вообще никак! – он стоял вместе с остальными, трясясь от холода и с трудом держал в синих, бесчувственных руках бинокль, при помощи которого ему пока не удалось ничего важного заприметить. – Если я увижу своими глазами сегодня этого черта, то все мои сомнения, конечно, пропадут, но появиться страх, а мне этого не хотелось бы, так что буду надеется, что это все выдумки этих сумасшедших, под влиянием которых теперь и бедный Флидерин. Короче, я так уже устал. Поскорее бы это все закончилось»
К сожалению, его внутренние желания не были осуществлены и уже проходил третий час, как они вчетвером стоял на улице, в надежде перехватить внимание черта, по заверениям доктора Стравского, который выглядел менее изнуренным, в сравнении с остальными: на первых порах дядя Гена превосходил всех в энергии и непреодолимом желании поймать „этих мерзких гадюк“, но со временем ему уже стало физически невыносимо и тяжело поддерживать ту же форму, в отличие от стабильного Стравского с крайне редко изменяющимся тоном разговора и внешней, движущейся силой; Флидерин пребывал в безумном ужасе и с каждым шагом его все больше захватывала в свои широкие, мягкие объятия паранойя. Труский начал замечать перемены в психологическом состоянии друга и не мог равнодушно на это смотреть:
– Доктор Стравский! – кричал он сквозь усилившуюся метель, закрыв один глаз густыми ресничками с капельками льда снежинок. – Мне кажется, погода только ухудшается и нам тут делать больше нечего! Никаких находок, чертов, ничего нет. Я думаю дядя Гена и Флидерин со мной согласятся, что пора бы отдохнуть!
– Нет, мы не можем так просто оставить это дело! – говорил он уважительно, но громко и четко, чтобы все слышали. – Настигшая нас врасплох пурга только наоборот говорит о том, что мы действуем верно и не должны отходить от правильного вектора. – он пытался наградить каждого своим бешеным, горящим, живым взглядом. – Еще чуть-чуть, нам надо пересилить все недуги, поймите! К слову, у нас попросту нет другого выбора. Если вы наивно думаете, что они оставят вас в покое, то вы глубоко ошибаетесь. Проявите сегодня мужество, переборите слабость, лень и в скором времени вам за это воздастся!
Они были одурманены небольшой речью доктора Стравского, наполненной надеждой на лучший исход и не позволили себе отказать ему в помощи. Труский был менее очарован его словами, но все же подпал под их действие и не дал никакого ответа на его речь, молча продолжая выполнять его весьма простые задания. Спустя еще один час, Флидерин внимательно всматривался в одну точку и был готов уже вот-вот крикнуть остальным о необычных движениях в воде, однако ему хотелось дождаться появления долгожданных глаз черта, чтоб точно убедиться и не наводить попросту суету. Он упорно не отводил взгляда от той точки и по итогу был вознагражден: постепенно, плавно начал загораться какой-то огонек и Флидерин громогласно известил всех об этом. Они быстро подбежали к нему и были ошарашены, кроме доктора Стравского, у которого появилась улыбка на лице:
– Замечательно, вот эти огненные бельмы, вот они, родненькие! Вы же их видели у дома, так ведь, Геннадий? – спросил он у обескураженного дядя Гены, на что тот ответил безмолвным положительным кивком головы, несмотря на наличие только одного глаза. – Вот и отлично! Нам нельзя терять ни секунды драгоценного времени!
Доктор Стравский отошел назад, оставив остолбеневшую тройку, смотрящую на эти притягательные огоньки и резко появился перед ними с маленьким топориком в руке, при помощи которого он, сильно размахнувшись и взметнув рукоятку высоко, ударил по покрову льда, после чего последовало еще несколько сильных ударов. Наблюдатели со стороны в бездействии, изумленно и с интересом следили за доктором Стравским. Огненные бельмы, к удивлению Флидерина и его отца, никуда не исчезли и приобретали с каждой секундой все большую яркость и насыщенность. Создавалось впечатление, что огонек становился ближе и ближе. Флидерин и дядя Гена попятились назад, в то время как Труский был захвачен впервые увиденными бельмами и не собирался отходить, портя для себя лучший вид. Доктор Стравский упал на колени и окунул руку по локоть в ледяную воду, делая ладонью вращательные движения и создавая таким образом слабую воронку:
– Еще чуть-чуть… еще капельку… – процеживал он сквозь зубы, нахмурившись.
Его лицо обогрелось в алый цвет, с торчащими на лбу венами. Сильно напрягая свое тело, он отдал все свои возможные силы на разрешение этой проблемы. Троица остолбеневших наблюдателей не понимали, что делать в данной ситуации и как могли помочь, поэтому ограничились своим присутствием в случае чрезвычайного положения и морально поддерживали доктора, который продолжал бурчание под нос, подбадривая самого себя:
– Надо продолжать, надо. Это последний мой, наш шанс покончить с этим кошмаром раз и навсегда. – все последующие слова были отчетливо слышны для всех. – Я чувствую, вот оно уже приближается ко мне! Я чувствую, ну же, давай, быстрее… – в ту секунду его тело полностью тряслось в конвульсиях. – Ну же!
Выкрикнул он зверино и упал на лед в бессознательном состоянии, но успел достать изо льда это чудовище.
– Господи! – выкрикнули в ужасе все разом.
Упавший в обморок Стравский держал в бледных руках морского черта за длинный фонарик, пока жуткая, бесовская рыба живо тряслась в предсмертных агониях.
Дядя Гена вслед за доктором впал в небытие и головой оставил трещину на льду, окрасив эту часть в красноватый цвет. Флидерин пал ниц в слезах перед своим отцом и лил градом слезы над бездыханным телом. Труский в абсолютном шоке стоял посреди этой сцены и бессознательно оглядывал каждых действующих лиц сюрреалистического спектакля, ничего не имеющего общего с объективной реальностью, к которой он привык:
«Единственное, что я сейчас хочу – это проснуться опять в своей теплой кровати» – подумал он, глупо смотря на окружение с наливающимися слезинками.
