Луиза Мэй Олкотт
Маленькие женщины

– Мы станем трудиться, как рабочие пчелки, и с огромным удовольствием, вот увидите! – заявила Джо. – Я научусь готовить простые блюда – это будет моим домашним заданием на каникулы, и мой следующий званый обед увенчается успехом!

– А я сошью комплект сорочек для папы вместо вас, маменька. Я ведь умею – и все сделаю, хотя не очень люблю шить. Это будет полезнее, чем возиться с моими собственными одежками, которые и так вполне достаточно хороши, – сказала Мег.

– А я стану делать уроки каждый день и буду меньше времени отдавать музыке и куклам. Я ужасно глупая, мне надо больше учиться и меньше играть! – таково было решение Бет, а Эми, следуя примеру сестер, героически объявила:

– А я научусь обметывать петли и стану уделять больше внимания частям речи!

– Очень хорошо. Тогда я могу сказать, что вполне удовлетворена нашим экспериментом, и мне представляется, что не будет необходимости его повторять. Только не нужно впадать в другую крайность и, словно рабы, пахать до изнеможения. Пусть у вас будут определены часы и для работы, и для игр, пусть каждый ваш день станет и полезным, и приятным: докажите, что вы осознаете цену времени, хорошо его используя. Тогда ваша юность станет прекрасной, а старость принесет меньше сожалений, и вся жизнь будет успешной, несмотря на бедность.

– Мы будем это помнить, маменька!

И они это помнили.

Глава двенадцатая. Бивуак «Лоренс»

Бет была назначена заведующей почтой, поскольку она больше всех бывала дома и могла аккуратно за нею следить. Ей пришлась очень по душе каждодневная обязанность отпирать маленькую подъемную дверцу и распределять полученные почтовые отправления. Однажды, в прекрасный июльский день, она вошла домой с полными руками и ходила из комнаты в комнату, разнося письма и посылочки, словно почтовый курьер.

– Ваш букетик, маменька! Лори о нем никогда не забывает, – сказала она, опуская цветы в вазочку, стоявшую в Маменькином уголке и благодаря любящему мальчику всегда полную свежих цветов.

– Мисс Мег Марч – одно письмо и одна перчатка, – продолжала Бет, передавая названные предметы сестре, которая сидела подле матери, пришивая обшлага к мужской сорочке.

– Как это? Я оставила там обе, а здесь – только одна?! – удивилась Мег, глядя на серую хлопчатую перчатку. – Ты, случайно, не обронила вторую там, у почты?

– Нет, не обронила. На почте точно была только одна, я уверена.

– Терпеть не могу непарные перчатки! Ну, не важно, другая еще может найтись. А письмо – это просто перевод немецкой песни, я хотела, чтобы мистер Брук мне ее перевел, потому что ведь видно, что это почерк не Лори.

Миссис Марч взглянула на Мег, которая выглядела очень миловидной в своем льняном полосатом утреннем платье, с ее легкими кудряшками, обрамляющими лоб. Она казалась очень женственной, сидя за небольшим рабочим столиком, полным аккуратных белых катушек и свертков ткани. Мег спокойно шила, тихо напевая про себя и совершенно не сознавая, о чем думает ее матушка. Игла так и порхала в ее пальцах, а голова была занята девичьими мечтами, столь же чистыми и свежими, как анютины глазки, приколотые ею у пояса. Видя все это, миссис Марч улыбнулась – она была удовлетворена.

– Два письма Доктору Джо, книга и смешная древняя шляпа – она закрывала всё П. О. и даже торчала наружу, – сказала Бет со смехом, входя в кабинет отца, где сидела Джо – она что-то писала.

– Ох и коварный же малый этот Лори! Я как-то сказала, мне, мол, жалко, что не в моде шляпки побольше, потому что я в жаркие дни постоянно лицо на солнце обжигаю. А он говорит: «Зачем считаться с модой? Носите большую шляпу, пусть вам будет удобно!» Ну, я сказала, мол, носила бы, если бы она у меня была. Вот он и прислал эту древность – чтобы меня испытать. А я возьму да надену ее – ради смеха, пусть знает, что мне на моду наплевать.

И, водрузив старомодную «широкополиху» на голову Платона – бюст философа украшал кабинет, – Джо принялась читать доставленные ей письма.

Одно было от мамы, и от него ярко зарделись щеки Джо, потому что мама писала:

Моя дорогая, хочу сказать тебе словечко, которое выразит, с каким удовольствием я смотрю на твои усилия сдерживать свой вспыльчивый нрав. Ты ничего не говоришь о своих трудностях, неудачах или успехах и, возможно, думаешь, что никто этого не замечает, кроме Друга, за чьей помощью ты обращаешься каждый день, если следует доверять сильно потрепанной обложке твоего «путеводителя». Однако и я тоже все это вижу и всем сердцем верю в искренность твоего решения, поскольку оно уже начало приносить плоды. Продолжай идти по этому пути, моя дорогая, и всегда верь, что никто более нежно не сочувствует тебе, чем твоя любящая…

Мама.

– Как хорошо! Это дороже миллионов, дороже мимолетных похвал! Ах, маменька, я ведь и правда стараюсь, и буду еще стараться, и никогда не устану, раз у меня есть такой помощник, как вы!

Положив голову на согнутые в локтях руки, Джо омочила счастливыми слезами маленький роман, который писала, ибо она действительно считала, что ни одна душа не замечает, не ценит ее стараний быть хорошей и доброй, и материнские заверения были вдвойне драгоценными, вдвойне ободряющими, так как явились неожиданно и от человека, чье одобрение было для Джо дороже всего. Чувствуя себя более сильной теперь, чем когда-либо прежде, и вполне готовой встретить и преодолеть своего Аполлиона, она приколола записку матери на груди, под платьем, в качестве щита и напоминания, чтобы ничто не могло захватить ее врасплох, и взялась за другое письмо, опять-таки готовая и к хорошему, и к плохому. Своим крупным, размашистым почерком Лори писал:

Дорогая Джо, вот это да!

Несколько ребят из Англии – девчонки и мальчишки – приезжают завтра ко мне в гости, и я хочу здорово повеселиться. Если это вам подойдет, я собираюсь поставить палатку в Лонгмедоу, пройти туда всей оравой на веслах и устроить там ланч, крокет, разжечь костер, наделать всяческих делов – в цыганском духе – и пуститься во все тяжкие. Они – хорошие ребята и любят такие вещи. С нами будет Брук – держать мальчишек в узде, и Кейт Воун – сама пристойность, – чтобы девицы блюли приличия. Я хочу, чтобы поехали вы все, не соглашусь отказаться от Бет ни за какие коврижки. Никто ее не побеспокоит. Насчет еды не тревожьтесь, я сам об этом позабочусь, и обо всем остальном тоже. Только, пожалуйста, поедемте, будьте молодцом! Ужасно спешу,

всегда Ваш, Лори.

– Вот роскошь-то! – вскричала Джо, влетая в гостиную, чтобы сообщить новость Мег.

– Мы, конечно же, сможем поехать, правда, маменька? Это будет такая помощь Лори – ведь я могу грести, а Мег присмотрит за ланчем, да и младшие девочки сумеют какую-то пользу принести.

– Надеюсь, взрослые Воуны не очень чопорные люди? Ты что-нибудь о них знаешь, Джо? – спросила Мег.

– Только то, что детей у них четверо. Кейт постарше тебя, Фред и Фрэнк – близнецы – моего возраста, и малышка Грейс, ей лет девять-десять. Лори познакомился с ними за границей, и мальчики ему понравились. Мне подумалось, – из-за того, как Лори поджал губы, когда говорил о Кейт, – что она ему не очень-то по вкусу пришлась.

– Я так рада, что мое платье из французского ситца чистое. Оно как раз то, что надо, и так мне идет! – самоуверенно заметила Мег. – А у тебя есть что-нибудь приличное, Джо?

– Серый с алым костюм для лодки мне вполне подойдет, надо же будет грести и топать туда-сюда, так что ни о чем нежном и крахмальном мне и думать незачем. Ты ведь поедешь, Бетти?

– Если ты не позволишь никаким мальчишкам со мной заговаривать.

– Ни единому!

– Мне нравится, что я могу сделать что-то приятное для Лори, а мистера Брука я не боюсь – он такой добрый! Мне только не хочется играть, петь или говорить что-нибудь. Я просто стану делать все, что понадобится, никого не беспокоя, а ты, Джо, сама обо мне позаботишься. Так что я поеду.

– Вот и умничка! Ты по-настоящински стараешься одолеть свою застенчивость, я еще больше тебя за это люблю. Борьба с собственными недостатками – нелегкое дело, по себе знаю, и ободряющее словечко вроде как тебя всегда приподымает – спасибо, маменька. – И Джо запечатлела благодарный поцелуй на худой щеке миссис Марч, для которой он не стал бы драгоценнее, даже если бы вернул ее щекам румяную округлость юности.

– А я получила коробочку шоколадного драже и картинку, которую хотела скопировать, – продемонстрировала свою почту Эми.

– А мне пришла записка от мистера Лоренса – он просит, чтобы я пришла поиграть ему сегодня перед тем, как зажгут лампы. Я обязательно пойду, – добавила Бет, чья дружба со старым джентльменом успешно процветала.

– Тогда быстро за дело! Сегодня – двойная задача: выполним и завтрашние обязанности, тогда сможем играть и веселиться, не думая о заботах, – предложила Джо, готовясь сменить перо на метлу.

Раным-рано на следующее утро яркое солнце, заглянув в окна девичьей комнаты, чтобы пообещать сестрам прекрасную погоду, стало свидетелем весьма комического зрелища. Каждая из девочек готовилась к празднику так, как ей казалось подобающим и необходимым. У Мег надо лбом появился лишний ряд папильоток, Джо обильно умастила пострадавшее лицо кольдкремом, Бет, ложась спать, взяла с собой в постель Джоанну – в возмещение надвигающейся разлуки, а кульминацией стараний Эми стало то, что она водрузила себе на нос прищепку с целью приподнять эту оскорбительно приплюснутую деталь собственной физиономии. То была прищепка, какими художники пользуются, чтобы прикреплять листы бумаги к чертежным доскам, а посему вполне подходила для означенной цели. Смешное зрелище, по всей видимости, позабавило солнце, ибо оно полыхнуло таким сиянием, что Джо проснулась и подняла сестер, громко рассмеявшись при виде нового украшения Эми.

Солнце и смех явно предвещали веселое сборище и массу удовольствий, и вскоре оба дома были охвачены радостной суетой. Бет, готовая раньше всех, не переставала сообщать о том, что происходит по соседству, и оживляла процесс одевания сестер частыми телеграммами от окна:

– Вон идет человек с палаткой! А теперь я вижу миссис Баркер, она укладывает ланч в корзинки – одна для пикника, а другая огромная! Вот мистер Лоренс вышел из дома. Смотрит на небо и на флюгер. Хорошо бы он тоже поехал! А вот и Лори в матросском костюме – прямо настоящий матрос. Какой молодец! Ой, мамочки! Карета приехала, полная народу. Высокая дама, девочка маленькая и двое ужасных мальчишек. Ой, один хромает, бедняжка, у него костыль. А Лори нам про это не говорил. Поторопитесь, девочки, становится поздно! Как?! Тут и Нед Моффат, ну, скажу я вам! Мег, ведь это он поклонился тебе, когда мы ходили за покупками, правда?

– Так и есть. Странно, что он тоже едет. Я думала, он уехал в горы. А вон и Сэлли. Я рада, что она успела вернуться. Ну как я, все в порядке, Джо? – взволнованно обратилась Мег к сестре.

– Настоящая маргаритка! Только чуть подбери юбку и надень шляпку прямо: так сильно набок получается слишком сентиментально. Да и сдует ее в один момент, при первом дыхании ветерка. Ну что же, пошли!

– Ох, Джо, неужели ты собираешься поехать в этой ужасной шляпе? Она же просто абсурдна! Ты будешь похожа на огородное пугало – ты этого хочешь?! – запротестовала Мег, увидев, как Джо подвязывает под подбородком красную ленту от старомодной широкополой шляпы из итальянской соломки, ради шутки присланной ей Лори.

– Она как раз то, что надо! Она великолепна: дает такую тень и такая легкая и большая! И с нею будет весело – она забавная, а я вовсе не боюсь выглядеть пугалом, если мне будет в ней удобно.

С этими словами Джо решительно двинулась вперед, остальные – маленькая «веселая шайка славных девах» – следом за нею, все в самом лучшем виде, в лучших летних нарядах, с радостно сияющими лицами под полями кокетливых шляпок.

Лори бросился им навстречу и представил друзьям в своей самой сердечной манере. Залой приемов служила лужайка перед большим домом, и в течение нескольких минут здесь разыгрывалась весьма оживленная сцена. Мег испытала глубокое чувство благодарности, увидев, как просто была одета мисс Кейт, хотя ей уже исполнилось двадцать! Американские девушки поступили бы очень разумно, если бы следовали ее примеру. Помимо того, Мег польстили заверения мистера Неда, что он явился исключительно ради того, чтобы увидеться с нею. Джо поняла, почему Лори «поджимал губы», когда говорил о Кейт Воун: эта юная леди держалась неприветливо, не иначе как в стиле «отойди-не-тронь-меня!», совершенно противоположном легкой и свободной манере держаться, свойственной другим девицам в этой компании. Бет, рассмотрев новых мальчишек, нашла, что хромой мальчик вовсе не ужасный, он мягок и слаб, и ей надо быть с ним подобрее. Эми сочла, что Грейс хорошо воспитанная и веселая маленькая особа, и после нескольких минут безмолвного созерцания друг друга девочки внезапно стали хорошими подружками.

Поскольку палатки, ланч и принадлежности для крокета были отправлены на место заранее, компания скоро разместилась в двух лодках, и на обеих, вместе, они дружно отплыли, покинув на берегу мистера Лоренса, махавшего им на прощанье рукой. Гребцами на одной лодке были Лори и Джо, на другой – мистер Брук и Нед, а Фред Воун, известный своей необузданностью близнец, старался изо всех сил опрокинуть обе, носясь вокруг них, словно потревоженный водяной клоп. Он прекрасно управлялся с веслами легкой маленькой лодки. Смешная шляпа Джо заслужила всеобщую благодарность, поскольку оказалась универсально пригодной и, помимо того, сломала первоначальный ледок отчужденности, вызвав неудержимый смех. Ее поля создавали вполне ощутимое дуновение ветерка, колеблясь туда-сюда во время гребли, и, как сказала Джо, шляпа могла стать отличным зонтиком для всей компании в случае дождя. Мисс Кейт Воун решила, что Джо «странновата», но не глупа, и снисходительно улыбалась ей издалека. Мег поместилась в другой лодке совершенно восхитительно – лицом к лицу с обоими гребцами, которых привела в восторг эта перспектива, и они гребли «ласточкой», с необычайным умением и ловкостью. Мистер Брук был серьезный молчаливый молодой человек с прекрасными карими глазами и приятным голосом. Мег нравилась его спокойная манера держаться, и она считала его энциклопедией полезных знаний. Он не так уж много разговаривал с нею, но он на нее смотрел, смотрел довольно много, и она чувствовала, что смотрит он на нее без неприязни. Нед, теперь учившийся в колледже, разумеется, напускал на себя всю важность, на какую был способен, что почему-то свойственно всем первокурсникам, считающим это своей непреложной обязанностью. Он был не так уж умен, но очень добродушен и оказался человеком, прекрасно умеющим поддержать бодрость духа на пикнике. Сэлли Гардинер была поглощена задачей сохранения в чистоте своего белого пикейного платья, а также болтовней с вездесущим Фредом, непрестанно приводившим Бет в ужас своими выходками.

Плыть до Лонгмедоу было не так уж далеко, однако к тому времени, как они туда прибыли, палатка была уже возведена и воротца для крокета установлены. Красивый зеленый луг с тремя мощными раскидистыми дубами посередине и с гладкой, выстланной дерном площадкой для крокета открылся глазам гостей.

– Добро пожаловать на бивуак «Лоренс», – произнес юный хозяин, когда они с восторженными восклицаниями высадились из лодок.

– Брук – главнокомандующий, я – генерал-интендант, другие ребята – офицеры штаба, а вы, дамы, – наше войско. Или, лучше всего, компания наших гостей. Палатка – исключительно для вашего удобства, а под дубами – ваша гостиная. Вторая палатка – офицерская столовая, в третьей – походная кухня. А теперь давайте-ка сыграем партию в крокет, пока не жарко, а потом позаботимся о еде.

Фрэнк, Бет, Эми и Грейс уселись смотреть на игру, в которой участвовали восемь остальных членов компании. Мистер Брук выбрал Мег, Кейт и Фреда, а Лори взял в команду Сэлли, Джо и Неда. Англичане играли отлично, но американцы показали себя еще лучше и отстаивали каждый дюйм площадки так вдохновенно, будто в них вселился боевой дух семьдесят шестого года^[70]. Между Джо и Фредом случилось несколько стычек, разок даже чуть до бранных слов дело не дошло. Джо уже прошла последние воротца, но промазала, пытаясь «заколоться»^[71], – такая неудача сильно ее раздражила. Фред шел за ней по пятам, из-за ее промаха его черед бить пришел раньше, чем ее. Фред стукнул молотком по шару, тот ударился о воротца и остановился в дюйме от них, не пройдя на другую сторону. Вблизи никого не было, и, подбежав к шару, Фред ухитрился подтолкнуть его носком башмака, так что шар теперь оказался на нужной стороне площадки, как раз в дюйме от ворот.

– Я прошел! Ну, мисс Джо, теперь я с вами рассчитаюсь: я буду первым! – вскричал сей юный джентльмен, раскачивая молоток и готовясь нанести удар.

– Вы же его подтолкнули! Я видела. Теперь мой черед бить, – резко возразила Джо.

– Честное слово, я его не двигал. Возможно, он откатился немного, но это дозволяется. Так что будьте добры встать в сторонке и позвольте мне «заколоться».

– У нас, в Америке, не жульничают. Но вам, конечно, позволяется, если вы так предпочитаете играть, – сердито ответила Джо.

– Да янки такие жулики, каких свет не видывал, это всем известно. Вот вам, получайте! – огрызнулся Фред, крокируя ее шар как можно дальше.

Джо открыла было рот, готовая произнести какую-то грубость, но вовремя удержалась, покраснев до корней волос, и с минуту стояла, изо всех сил ударяя молотком по воротцам, тогда как Фред, метко поразив колышек, с ликованием объявил, что вышел. Джо отправилась отыскивать свой шар и потратила уйму времени, прежде чем нашла его в густых зарослях крапивы. Однако вернулась она хладнокровной и молчаливой и спокойно ждала своей очереди. Ей понадобилось провести шар через несколько ворот, чтобы вернуть себе утраченное последнее место, и, когда она его получила, другая команда почти уже пришла к победе, ибо предпоследним был шар Кейт, и лежал он совсем близко к колышку.

– Клянусь, мы берем верх! – возбужденно вскричал Фред, когда все они подошли посмотреть, чем закончится игра. – Прощайся, Кейт! Мисс Джо задолжала мне одну партию, так что теперь выходишь ты!

– У янки имеется хитрый трюк – быть великодушными к своим противникам, – сказала Джо, так взглянув на Фреда, что тот покраснел, – особенно в тех случаях, когда янки их побеждают, – добавила она и, не задев шара Кейт, точным ударом поразила колышек.

Лори подбросил вверх свою шляпу, но замолк посреди радостного клича, вспомнив, что не должен ликовать по поводу неудачи своих гостей, и прошептал на ухо Джо:

– Вы молодчина, Джо! Он действительно сжульничал, я тоже это видел. Мы ведь не можем ему прямо сказать, но, попомните мое слово, он никогда больше так не станет делать.

Мег под тем предлогом, что хочет поправить ей выбившуюся из прически прядь, отвела сестру в сторону и одобрительно сказала:

– Это было ужасно – он вел себя просто вызывающе! Но ты сдержалась, и я так рада за тебя, Джо.

– Не хвали меня, Мег, я даже сейчас, сию минуту готова надавать ему затрещин. Я бы, конечно, вскипела и выплеснула все ему в лицо, если бы мне не пришлось так долго шарить в крапиве, что я успела взять себя в руки и придержать язык. Во мне и сейчас гнев бурлит, так что я очень надеюсь, этот Фред будет держаться от меня подальше, – ответила Джо, кусая губы и возмущенно глядя на мальчишку из-под своей широкополихи.

– Пора ланча наступает, – провозгласил мистер Брук, взглянув на часы. – Генерал-интендант, займитесь-ка костром и водой, пока мы с мисс Марч и мисс Сэлли будем накрывать на стол. Кто умеет хорошо готовить кофе?

– Джо умеет, – откликнулась Мег, очень довольная, что может рекомендовать сестру.

Так что Джо, чувствуя, что ее недавние уроки кулинарии могут послужить к ее чести, отправилась председательствовать у кофейника, пока младшие девочки собирали хворост, а юные джентльмены разжигали костер и носили воду из близлежащего источника. Мисс Кейт делала зарисовки к этюду, а Фрэнк разговаривал с Бет, которая плела маленькие маты из камышинок: они должны были служить тарелками.

Главнокомандующий вместе с помощницами скоро разложили на траве большую столовую клеенку со множеством самых соблазнительных яств и напитков, изящно декорированных зелеными листьями. Джо объявила, что кофе готов, и все уселись вокруг «стола», чтобы с энтузиазмом приняться за еду и питье: юность ведь практически не знает несварения желудка, а упражнения на свежем воздухе развивают здоровый аппетит. Ланч получился очень веселым, так как все казалось таким необычным, новым и забавным, и частые взрывы смеха пугали почтенную старую лошадь, пасшуюся неподалеку. «Стол» отличался некоторой довольно приятной неровностью, что тем не менее причиняло массу неприятностей чашкам и тарелкам; желуди падали в молоко, маленькие черные муравьи и ворсистые гусеницы спускались с дерева, чтобы посмотреть, что тут происходит. Трое белоголовых малышей поглядывали через забор, а какой-то дурно воспитанный пес облаял их с другого берега реки со всей яростью, на какую был способен.

– Они с солью, – предупредил Лори, протягивая Джо тарелочку ягод со сливками.

– Благодарю. Мне больше нравится с пауками, – отвечала та, выуживая из тарелки двух злополучных паучков, погибших сливочной смертью. – Но как вы смеете напоминать мне о том ужасающем обеде, когда ваш ланч получился таким удачным во всех отношениях?! – добавила Джо.

Оба они смеялись и ели из одной тарелки – посуды явно не хватало.

– Да мне просто замечательно хорошо было в тот день, я до сих пор еще не могу забыть этого удовольствия. А ланч, знаете ли, вовсе не моя заслуга. Это вы и Мег и Брук всех заводите, и все идет как по маслу – я бесконечно вам признателен. А что мы будем делать, когда больше не сможем есть? – спросил Лори, чувствуя, что его козырная карта уже отыграет свою роль, когда ланч закончится.

– Станем играть в тихие игры, пока жара не спадет. Я взяла с собой «Авторов»^[72], а у мисс Кейт, думаю, есть что-нибудь новое и интересное. Вы бы пошли и спросили у нее – она интересный собеседник, вам с нею надо побыть подольше.

– А вы разве не интересный собеседник? Я полагал, она больше подходит Бруку, но он все время болтает с Мег, а мисс Кейт только взирает на них через этот свой смешной монокль. Но я иду, иду, так что не пытайтесь читать мне проповедь о приличиях, у вас это не получается, Джо!

Мисс Кейт действительно знала несколько новых игр, и, так как юные леди не хотели, а юные джентльмены больше не могли есть, все они перешли в гостиную – под дубы – играть в «Ригмароль»^[73].

– Один из играющих начинает рассказ – любую ерунду, какая в голову придет, заботясь лишь о том, чтобы вдруг остановиться на самом волнующем месте, следующий подхватывает, а затем поступает точно так же. Это очень смешно, если хорошо получается, и создает такую невероятную путаницу трагического и комического, что вызывает смех. Будьте добры, мистер Брук, начните вы, – сказала Кейт таким приказным тоном, что поразила Мег, которая относилась к учителю с не меньшим уважением, чем к любому другому джентльмену.

Лежавший на траве у ног двух юных леди, мистер Брук покорно начал рассказывать, не сводя своих прекрасных карих глаз с блистающей в солнечных лучах реки:

– Когда-то давным-давно некий рыцарь вышел в большой мир в поисках счастья и удачи, ибо он не имел иного достояния, кроме своего меча и щита. Долго он путешествовал, почти восемь и еще двадцать лет, и много тягот встретил он на своем пути, пока не достиг дворца доброго старого короля, предложившего награду любому, кто усмирит и объездит замечательного, но необъезженного молодого коня: король очень любил этого жеребенка. Рыцарь согласился попытать счастья и сел на коня, не торопясь, но вполне уверенно, так как тот был великолепным и галантным созданием и скоро полюбил своего нового хозяина, хотя и был капризен и дик. Каждый день, давая уроки королевскому любимцу, проезжал рыцарь по городу и, скача по улицам, тщательно осматривал все вокруг, ища одно определенное прекрасное лицо, много раз виденное им во сне, но так до сих пор и не найденное. Однажды, когда он вот так ехал, гарцуя, по тихой улочке, он заметил в окне полуразрушенного замка то прелестное лицо. Он был в восторге, стал расспрашивать, кто живет в замке, и ему рассказали, что там с помощью колдовства заточены несколько пленных принцесс. Они прядут целый день напролет, чтобы накопить денег и купить себе свободу. Рыцарю очень хотелось принцесс освободить, но ведь он был беден и мог лишь проезжать мимо каждый день, чтобы видеть милое лицо и мечтать увидеть его вне мрачных стен, в солнечных лучах. Наконец он решился проникнуть в замок и узнать, как мог бы он помочь принцессам. Он пошел и постучал в дверь. Огромная дверь замка распахнулась, и он узрел…

– Восхитительно прекрасную леди, которая громко воскликнула в восторге: «Наконец-то! Наконец-то!» – продолжала Кейт, начитавшаяся французских романов и обожавшая их стиль. – «Это она!» – вскричал граф Густав и в экстазе радости упал к ее ногам. «Ах, встаньте!» – промолвила леди, простирая к нему руку мраморной белизны и красоты. «Ни за что! Пока вы не скажете, как я смогу спасти вас», – поклялся рыцарь, все еще стоявший на коленях. «Увы, мой жестокий рок судил мне оставаться в заточении, пока мой тиран не будет уничтожен». – «Где же он, этот злодей?» – «В светло-лиловом салоне. Идите, храбрая душа, спасите меня от отчаяния!» – «Я покоряюсь вашему приказу и либо вернусь с победой, либо погибну!» С этими словами рыцарь бросился прочь и, распахнув дверь светло-лилового салона, уже готов был войти, когда вдруг получил…

– Сокрушительный удар по лбу толстым латинским словарем, которым запустил в него старик в черном одеянии, – сказал Нед, – но тотчас же сэр Как-его-там пришел в себя, вышвырнул тирана в окно и повернулся, чтобы возвратиться к прекрасной леди с победой, хотя и с шишкой на лбу, однако обнаружил, что дверь заперта, сорвал занавеси, сплел веревку, сделал веревочную лестницу, спустился до половины, тут лестница оборвалась, он пролетел вниз головой шестьдесят футов и упал прямо в ров с водой. Плавал он, как утка, проплыл вокруг замка, доплыл до маленькой двери, охраняемой двумя крепкими малыми, стукнул их лбами друг о дружку так, что их головы раскололись, словно пара орехов, затем совсем легким напряжением своих немереных сил взломал дверь и поднялся по паре ступеней, на целый фут покрытых пылью, жабами с мой кулак величиной и такими пауками, что вы бы перепугались до истерики, мисс Марч. Поднявшись по этим ступеням, рыцарь наткнулся на такое зрелище, что у него перехватило дыхание и кровь застыла в жилах…

– Высокая фигура, вся в белом, с белой вуалью, закрывшей лицо, и с лампой в исхудалой руке, – продолжала Мег, – маня его за собой, бесшумно заскользила прочь по длинному коридору, темному и холодному, словно какой-то склеп. Расплывчатые фигуры в доспехах стояли по обеим сторонам, мертвая тишина безраздельно царила здесь, лампа горела голубоватыми язычками, а белая фигура то и дело оборачивалась к рыцарю, сверкая на него своим страшным взором сквозь белую вуаль. Они приблизились к занавешенной двери, из-за которой слышалась прелестная музыка. Одним прыжком рыцарь рванулся к двери, желая войти, однако призрак оттащил его назад и угрожающе махнул перед ним…

– Табакеркой, – произнесла Джо замогильным голосом, который сильно смутил слушателей. – «Спасибочки», – вежливо сказал рыцарь, взяв понюшку табаку, и чихнул семь раз подряд, да так сильно, что голова у него слетела с плеч долой. «Ха! Ха! Ха!» – рассмеялся призрак, и, заглянув в замочную скважину на принцесс, изо всех сил прядущих ради спасения собственной драгоценной жизни, злобный дух поднял на руки свою жертву и поместил злосчастного рыцаря в огромный жестяной ящик, где уже находились одиннадцать таких же безголовых рыцарей, упакованных вместе, как сардинки, которые все вдруг поднялись и начали…

– Отплясывать хорнпайп^[74], – вмешался Фред, поскольку Джо приостановилась, чтобы перевести дух, – и, пока они плясали, ветхий старый замок превратился в военный корабль, идущий на всех парусах. «Кливер поднять, толсель-фалы зарифить, держать прямо по ветру, к орудиям стать!» – прорявкал капитан, завидев приближающийся корабль португальских пиратов, на чьей фок-мачте развевался флаг, черный, как чернила. «На абордаж, к победе, мои молодчаги!» – говорит капитан, и начинается потрясающая битва. Конечно, британцы их побивают – ведь британцы побивают всех и всегда.

– Ничего подобного! – подала реплику в сторону Джо.

– Взяв в плен пиратского капитана, они прямо врезались в португальскую шхуну, чьи палубы были загромождены трупами, а из шпигатов^[75] с подветренной стороны лилась кровь, потому что приказ был «В сабли их и не сдаваться!». «Боцманмат, возьми шлаг^[76] от бом-кливера и займись этим злодеем, если он не признается во всех своих грехах, да побыстрее!» – велел британский капитан. Португалец держал язык за зубами, молчал как рыба и прошел по доске^[77], а тем временем веселые моряки – свойские парни – во всю глотку кричали «ура!». Однако коварный пес поднырнул под днище корабля, пробил там отверстие и потопил корабль: он пошел на дно со всеми парусами. «На дно моря, моря, моря», где…

– Милосердные Небеса! Что же мне-то теперь сказать? – вскричала Сэлли, когда Фред закончил свою ригмароль, где перемешал как попало мореходные выражения и эпизоды из своих любимых книг. – Ну ладно, так они пошли ко дну, а там их приветствовала очень милая русалка, огорчившаяся, что обнаружила на корабле ящик с безголовыми рыцарями. Она любезно законсервировала их в рассоле из морской воды, надеясь раскрыть тайну их гибели, ведь как женщина она была любопытна. Время шло, и вот как-то один ныряльщик спустился в это место, и русалка сказала: «Я дам тебе целый ящик жемчужин, если ты поднимешь этот ящик наверх», потому что ей очень хотелось вернуть злополучных бедняжек к жизни, а она даже приподнять такую тяжесть была не в силах. Так что ныряльщик втащил этот жестяной ящик наверх и был ужасно разочарован, открыв его и не увидев в нем никаких жемчужин. Он оставил ящик лежать на огромном заброшенном поле, где он был найден…

– Маленькой пастушкой, которая пасла на этом поле сотню жирных гусей, – заговорила Эми, когда сочинительские усилия Сэлли иссякли. – Девочке стало жаль безголовых рыцарей, и она спросила у одной старой женщины, что нужно сделать, чтобы помочь им. «Твои гуси все тебе скажут, они все знают», – ответила ей старая женщина. Тогда девочка-пастушка спросила у гусей, что ей можно использовать для новых голов, поскольку прежние были потеряны, и вся сотня громко прокричала в ответ…