Луиджи Капуана
Мимолетное счастье
По возвращении почтальона с корреспонденцией Пиетро Ветере делал вид, что он торопится вернуться в контору для исполнения своих обязанностей. На самом же деле он только аккуратно набивал свою глиняную трубку и спокойно курил в углу, поглядывая на работавшую за него жену и бегло просматривая иллюстрированные журналы «Гражданское Обозрение» и «Рабочее Общество», за которыми присылали, как только приходила почта.
Время от времени жена брала кончиками пальцев письмо и показывала его мужу с хитрою улыбкою.
– Еще?
– Еще. Вот уже месяц, что ответы так и сыплются.
– Какие это ответы, раз баронесса никогда не пишет!
– Как ты глуп! Она пишет, но посылает свои письма из другого места.
– Конечно, это возможно.
– Иногда у меня является поползновение…
– О, Деа, Деа!
(Синьору Ветере звали Доротея, но это имя попросту сокращалось в Деа).
– А, ведь, ты же сам сказал мне…
Делая строгим тоном упрек жене, Пиетро Ветере совершенно забыл, что он сообщил ей раз по секрету, как подобное же любопытство овладевало им несколько раз, и объяснил ей тогда, каким образом, можно было бесследно вскрывать и снова заклеивать письмо без печати.
– Вдобавок, – коротко отрезал он: – есть вещи, которые делаются, но о которых не говорят.
Ему показалось, что это была необычайно красивая фраза.
К счастью любопытство синьоры Деи не шло так далеко; с нее достаточно было знать, что любовная затея баронессы Торони все еще продолжалась. Теперь она узнавала даже издали почерк ее возлюбленного; его образ жизни и чудеса были известны всем кругом. Только барон по-видимому, не знал еще ничего, и только он один верил или делал вид, что верит, будто баронесса не уехала со своим возлюбленным, но отправилась гостить в имение к своим дальним родственникам.
При словах мужа синьора Деа пожала плечами, желая показать этим, что в сущности ей не было никакого дела до вольного поведения баронессы, и продолжала распределять по отделениям письма и газеты.
– Я пойду опять в аптеку. Если что-нибудь понадобится…
– Ступай, ступай…
В голове Пиетро Ветере, ленивого эгоиста, ни разу не возникал вопрос: – Неужели это прекрасное и молодое бедное создание не скучает, оставаясь всегда одиноким?
По правде сказать синьора Деа не скучала, особенно в течение последних трех месяцев. Как только муж уходил из дому, телеграф начинал стучать: тик-так, тик-так…
