Барри Лонгиер
Город Барабу
26
15 июня 2144 г.
После долгих разговоров и неоднократных обращений к пособию «Английский, как на ней говорить» стало ясно, что регулировщики занимаются только движением, они не полицейские. Начальник подразделения контрольной службы приказал Доккор-туту отвести меня и Рыбью Морду в местное отделение криминальных расследований. Там мы познакомились с весьма крутым на вид «яйцом» с синим поясом. Он назвался Туггет-норцом и вызвал к себе переводчика, оказавшегося, к счастью, более опытным специалистом. Мы тепло попрощались с Доккор-тутом и вручили ему еще один кредит, который он сразу же опустил в обменный ящик, после чего ушел, помахав своим билетом и сказав:
– Сиркис, увидимся.
После того, как полицейский начальник и переводчик в свою очередь продемонстрировали нам билеты, мы перешли к делу.
– Туггет-норц, в цирке работают мошенники.
Переводчик – его имя было Губин-сту – немного попереваливался с ноги на ногу и спросил:
– Что такое «мошенники»?
Я развел руками:
– Мошенники – воры-карманники, жулики, карточные шулера, наперсточники… – Судя по выражению лица переводчика, он мало что понял. – Вы знаете, что такое «карманник»?
Губин-сту извлек откуда-то свое пособие «Английский, как на ней говорить», пролистал несколько страниц, нашел нужную и стал читать. Потом широко раскрытыми глазами посмотрел на нас. Затем отложил книгу, повернул меня спиной к себе и что-то сказал Туггет-норцу, указывая на мой задний карман. Его рука влезла в мой карман, извлекла бумажник, и переводчик снова что-то залопотал. Я повернулся, и Губин-сту вернул мне кошелек. Положив его на место, я посмотрел на начальника отдела. Туггет-норц рассматривал меня, сложив руки на том месте, где у нас живот. Потом прищурился, развел руками и что-то сказал переводчику.
Губин-сту повернулся к нам:
– Не преступление. Не преступление влезать в карман. Туггет-норц говорит, в законе нет.
Я почесал голову:
– Вы хотите сказать, что закон не предусматривает наказания за воровство?
Губин-сту кивнул:
– А зачем? Нет карманов.
Я огляделся. Ни у кого из присутствующих асту не было карманов, только синие пояса. Я повернулся к переводчику:
– Хорошо, а где вы держите свои деньги?
– Деньги? – Он как-то странно загоготал, сказал что-то Туггет-норцу, и тот тоже принялся издавать трубные звуки. Когда они немного успокоились, Губин-сту сообщил:
– Мы держим деньги в банке. Они все там. Иначе нам пришлось бы носить их в руках. – Он снова загоготал.
– Так как же быть с мошенниками? Они же будут надувать зрителей.
И полицейский, и переводчик непонимающе уставились на меня.
– Надувать зрителей? – спросил Губин-сту.
– Обманывать, играть нечестно.
Губин-сту почесал голову, покачался на месте и поднял руки:
– Ну и что?
К месту стоянки мы с Рыбьей Мордой возвращались в самом мрачном расположении духа. Рыбья Морда то и дело качал головой:
– Не верю, просто не верю.
Он повернулся ко мне:
– Как ты думаешь, эти яйца даже не знают такого понятия, как «нечестность»?
Я кивнул:
– Ты же видел – у них нет такого слова. Быть нечестным не считается у них преступлением.
Рыбья Морда поддал ногой валявшийся на дороге камешек:
– А значит, Бостонский Франт и его банда будут делать деньги так, как будто у них печатный станок.
Я проследил за полетом камня, ударившегося о стену кассы. Из-за решетки билетного окошка на нас смотрела мрачная физиономия Тима Десять Скальпов. Перед кассой никого не было, но на площадке толпились гогочущие асту, которыми руководили уже знакомые нам регулировщики с белыми поясами. Опоздавшие предъявляли у входа купленные заранее билеты, и их пропускали на площадку. Мы кивнули контролеру и прошли к одной палатке. Асту внимательно слушали зазывал, одни заходили в палатки, другие покидали аттракционы… Вроде бы все шло как всегда. Но что-то было не так. Никто не покупал билетов. Мы с Рыбьей Мордой окликнули Говоруна, который призывал посетителей посмотреть на Удивительного Озамунда. Он только что остановился передохнуть, и, указывая тростью на вход, наблюдал за толпящимися у палатки гогочущими асту.
Повернувшись к нам, Говорун возбужденно сказал:
– Вы когда-нибудь видели подобное? Они ж не понимают ни слова из того, что я тут несу, но стоят и слушают! Если мне удается пробудить у них интерес, они идут и смотрят представление. – Он улыбнулся и слегка понизил голос. – Сообщу по секрету, я собрал на Оззи гораздо больше зрителей, чем Губошлеп на Зельду.
Я взглянул туда, где распинался Губошлеп, и согласно кивнул – толпа у входа в палатку мадам Зельды действительно была меньше. Я повернулся к Говоруну:
– Почему вы не продаете билеты?
Он пожал плечами:
– Так распорядился Хозяин. Эти ребята не носят с собой деньги. – Он покачал головой. – Мистер Джон говорит, что им можно доверять.
Я покрутил головой:
– А где мошенники?
Говорун снова пожал плечами:
– Думаю, ушли. У них тут никакого бизнеса. – Он кивнул. – Ну, мне пора за работу, Бородавка. Кстати, мистер Джон сказал, чтобы вы двое заглянули к нему, когда вернетесь.
Мы с Рыбьей Мордой молча поплелись к административному фургону. Мистер Джон сидел на ступеньках, поглядывая на заполнявшую площадку толпу асту, и тихонько посмеивался. Увидев нас, он поднялся.
– Ну что, вы еще собираетесь притащить сюда армию полицейских?
Я скорчил гримасу, а Рыбья Морда покачал головой. Мы остановились перед ним, и я сложил руки на груди.
– Мистер Джон, что происходит? Почему никто не продает билеты? Где наши «удачливые ребята» и…
О'Хара поднял руку:
– Не спеши, Бородавка. – Он кивнул Рыбьей Морде. – Рад, что ты вернулся.
Рыбья Морда кивнул:
– Я бы тоже хотел услышать ответы на некоторые вопросы, мистер Джон.
О'Хара улыбнулся, заложил руки за спину и принялся покачиваться с мысков на пятки.
– Ну что ж, отвечу. Сначала о билетах – здесь просто никто не носит с собой деньги. Они запоминают, сколько и кому должны, и когда в следующий раз оказываются рядом с банковскими терминалами, переводят на счет нужную сумму.
Я почесал голову:
– А вы уверены, что им можно доверять?
– Ну да, Бородавка. Я и сам не верил, когда Крыса дал мне информацию по этой планете, но дело обстоит именно так. У них нет таких понятий, как обман, воровство, мошенничество. Но их не назовешь импульсивными покупателями. Каждый, кто хотел посетить шоу, заранее все обдумал и купил билет еще до нашего прибытия.
– А «удачливые ребята»?
Судя по ухмылке, О'Хара собирался поведать нам самое интересное.
– Чтобы стать жертвой мошенника, надо самому быть в душе немного мошенником. Эти же ребята просто не понимают, как можно отдать что-то ни за что.
Я потер подбородок и кивнул.
– Честного человека невозможно обжулить. – Я еще раз кивнул. – Поэтому мы заработаем на Чайтью кучу денег, а?
– Похоже, что так.
Я поджал губы:
– А деньги, полученные у Бостонского Франта, остаются у вас.
Хозяин пожал плечами:
– Я свое слово сдержал.
– Вот как?
О'Хара перестал покачиваться:
– Да, монарх Ангара предложил освободить нас от необходимости возвращать оставшуюся часть долга за «Город Барабу», если я удалю с его планеты мошенников…
Хозяин поднял голову и улыбнулся, заметив приближающегося Бостонского Франта.
– Мистер Джон. – Франт остановился, кивнул нам с Рыбьей Мордой и повернулся к Хозяину. – Как насчет того, чтобы закончить выступление на Чайтью? Может быть, мои ребята смогут перебраться на Вистунью?
Хозяин кивнул:
– Как мы условились. Если в конце нашего пребывания на Чайтью вы захотите повторить свое предложение, я соглашусь.
Бостонский Франт вскинул брови, пожевал губами и склонил голову набок:
– Еще двадцать два миллиона кредитов.
О'Хара открыл дверь административного фургона:
– Договорились. – Он улыбнулся. – Увидимся.
Хозяин вошел в фургон и закрыл за собой дверь. Рыбья Морда усмехнулся и пошел прочь. Бостонский Франт покачал головой и медленно зашагал к главному входу. Я не удержался:
– Эй, Франт!
Он оглянулся и сердито посмотрел на меня:
– Что?
И тогда я издал хорошо знакомый ему хлюпающий звук. Хитрец некоторое время смотрел на меня, потом улыбнулся, махнул рукой и удалился, смеясь.
Карл Арнхайм вошел в зал, где обычно заседало Правление компании, и сразу же заметил, что его привычное место во главе стола занято Милтоном Стоуном.
Заметив вошедшего, бухгалтер, разговаривавший о чем-то с другими членами Правления, поднял голову и кивнул Арнхайму.
– Карл.
Все умолкли. Арнхайм медленно оглядел лица сидящих за столом людей. Стоун откашлялся.
– Мы пытались связаться с вами, Карл, но последние три недели вы не отвечали на мои звонки. Видите ли, вы больше не президент корпорации. – Стоун ухмыльнулся. – Президент теперь я. – Он откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе. – Отныне компания больше не будет личным инструментом мести безумца.
Под крики «верно!», «верно!» Карл Арнхайм повернулся и направился к двери. У порога он остановился, повернулся и еще раз обвел лица сидящих внимательным взглядом, словно хотел запомнить их на всю жизнь. Потом открыл дверь, повернулся и вышел.
Милтон Стоун хихикнул и призвал всех к вниманию.
– Первый пункт повестки дня нашего заседания, джентльмены, состоит в том, чтобы найти покупателя для «Арнхайм и Бун Серкус». Корпорация наконец-то выходит из циркового бизнеса.
V
СЛАДКАЯ МЕСТЬ
27
Адья Сум, нуумианский посланник в Соединенных Штатах Земли, холодно и вместе с тем не без одобрения смотрел на Карла Арнхайма из-под темного капюшона. Бывший президент «АиБКЭ» сидел за столом в кабинете Совета директоров на месте, отведенном для посетителей, сложив руки, скрестив ноги и твердо глядя перед собой. Многие нуумианцы относятся к людям с презрением, но не Сум – он видел, что Карл Арнхайм начал свою гоату, священную войну против Джона О'Хары.
Кое-кто из сидевших за столом директоров невольно ежился под немигающим взглядом Арнхайма, поправляя потными пальцами накрахмаленные воротнички. Карл Арнхайм оказался способным на прекрасное чувство ненависти, ненависти еще более обостренной из-за его отставки с поста президента «АиБКЭ»; нуумианец мог понять эту ненависть и относиться к ней с уважением.
Секретарь Совета откашлялся, не поднимая глаз от своих записок, кивнул Арнхайму и нуумианцу и повернулся к тому, кто сидел во главе стола. Бывший бухгалтер «АиБКЭ» Милтон Стоун, почти утонувший в мягком кресле, кивнул в ответ:
– Можно начинать, Отто.
Секретарь еще раз откашлялся.
– Очень хорошо… Карл Арнхайм, владеющий двадцатью семью процентами голосующих акций «АиБКЭ», направил Совету директоров предложение, в соответствии с которым…
– Оставьте… – Милтон Стоун улыбнулся. – Давайте перейдем к делу. Я уверен, что правила всем известны.
– Да, мистер Стоун. – Секретарь покраснел, нервно поправил воротничок и снова откашлялся.
Нуумианец едва заметно кивнул. Сум знал, что даже столь бесчувственные существа, как люди, не могут игнорировать ненависть Арнхайма. Секретарь перевернул страницу и начал читать:
– Предложение, выдвинутое мистером Арнхаймом, состоит в том, чтобы распустить нынешний Совет директоров, провести собрание держателей акций и…
– Хорошо, хорошо. – Милтон Стоун обвел взглядом присутствующих и остановился на Арнхайме. – Карл, не хочу показаться резким, но ваш фокус доставил Совету немало неприятностей. – Стоун подался вперед, положил локти на стол и постучал пальцами о крышку. – Вы маньяк, Карл. В своем стремлении уничтожить «Шоу О'Хары» вы вполне способны уничтожить корпорацию, а этого мы допустить не можем. Более двух лет «АиБКЭ» управлял цирком «Арнхайм и Бун», неся тяжкие потери. И это при том, что другие шоу, в том числе и цирк О'Хары, выйдя на звездную дорогу, получают огромную прибыль. Ради защиты собственных интересов нам пришлось убрать вас с поста председателя, и я предупреждаю – мы на этом не остановимся. – Он повернулся к секретарю. – Отто, свяжитесь с мистером Буном по закрытому каналу. Думаю, мы готовы голосовать.
Посланник Сум заметил, с каким удовольствием Арнхайм швырнул на стол пачку бумаг.
– Не трудитесь, Отто. Видите ли, с сегодняшнего утра мистер Бун уже не является держателем акций «АиБКЭ». Теперь у меня пятьдесят три процента голосующих акций.
Многие из сидящих за столом побледнели. Секретарь просмотрел бумаги, перебирая их трясущимися пальцами. Прочитав документы не менее двух раз, он взглянул на Стоуна:
– Это… это так, мистер Стоун.
Карл Арнхайм повернулся к секретарю. По его губам скользнула улыбка.
– Отто.
– Да… да, мистер Арнхайм?
– Напоследок запишите результаты голосования. Все служащие уволены, члены Совета тоже. Президентом отныне буду я, вице-президентом Адья Сум, казначеем Дирьи Ви Музздн, секретарем Сев То Линта…
Милтон Стоун поднялся и ударил ладонью по столу.
– Вы маньяк, Арнхайм, если думаете, что это вам сойдет с рук! Нуумианцы в Совете?.. Акционеры обратятся в суд! Вас признают невменяемым!
Арнхайм вытащил из кармана клочок бумаги, скатал его в шарик и выстрелил им в направлении секретаря. Бумажный шарик пролетел над столом, упал и подкатился к Отто.
– Здесь список директоров и служащих. – Арнхайм огляделся, взгляд его замер на Стоуне. – Джентльмены, в настоящий момент ваши акции в «АиБКЭ» оцениваются примерно в тысячу сто кредитов каждая. Я предлагаю – и только один раз – продать их мне по этой цене. – Он усмехнулся. – Думаю, вы прекрасно понимаете, как отразится на их стоимости любой скандал в руководстве, если он попадет в новости. Я уж не говорю об обращении в суд. Ну так что, джентльмены, возьмете то, что можно пощупать, или уйдете со своими принципами, которые к утру превратятся в кучку пепла? – Усмешка сползла с его лица. – Уверяю, имея нынешний контроль над «АиБКЭ», я отдам приказ об уничтожении корпорации еще до того, как вы успеете перейти улицу и предпринять какие-либо действия.
Посланник Сум кивнул, наблюдая за тем, как директора поспешно подписывают бумаги, продавая свои акции. Чудесная ненависть, действительно чудесная!
28
4 мая 2145 г.
Взяли курс на Мистению, пятьдесят вторую планету Нуумианской империи. Специально заключенное соглашение гарантирует получение цирком определенного минимума. Предварительные доклады хорошие…
Том Уорнер остановился у края карьера, после крутого подъема у него все еще болели икроножные мышцы. Он перевел дыхание, взглянул на темно-багровое небо Мистении, повернулся и посмотрел на дно карьера. Сквозь густую дымку ядовитой каменной пыли ему были видны немногие из егс товарищей – они рубили камень, собирали куски в корзины, втаскивали ношу на нагруженные спины и несли по крутой тропинке к входу в карьер.
– Человек! – При звуке этого голоса, донесшегося из громкоговорителя, все в карьере замерли. Постепенно, поняв, что окрик относится не к ним, рабочие по одному брались за дело. Том Уорнер поднял глаза на герметично закрытую башню. – Человек, куда ты направляешься?
– Господин, в это время мне нужно являться к начальнику деревни.
Последовала небольшая пауза, которую нуумианцы назвали бы моментом страха.
– Проходи, человек.
Том поклонился башне, повернулся и зашагал по склону к деревне, зная, что взгляд стража будет следить за ним, пока он не скроется за гребнем. И этот взгляд не упустит ни малейшего жеста. Однажды Джейсон по глупости пошутил вот таким образом: вытянул руку по направлению к башне, ладонью вперед и растопырил пальцы. Никто из людей не знал, что означает этот жест у нуумианцев, зато все стали свидетелями, как эти существа могут сердиться.
Том Уорнер прижал ладонь к бедру. Добравшись до гребня, он увидел перед собой другую герметично закрытую башню. За ней начиналась деревня: длинные ряды бараков из пластика и металла.
– Человек, куда ты направляешься?
Том резко остановился, стиснул пальцы, сделал два глубоких вдоха и поднял голову.
– Господин, мне приказано являться в это время к начальнику деревни.
Пауза.
– Для какой цели?
– Господин, я не знаю.
Пауза.
– Проходи.
Том сделал шаг и почувствовал, как противно дрожат колени. Он закрыл глаза, размял пальцы и сделал еще несколько глубоких вдохов. Ненависть у них не чувство, подумал он, а вера, религия, философия… Немного расслабив напряженные мышцы, Том, не оглядываясь, двинулся дальше.
Слой каменной пыли, покрывавшей все вокруг, стал менее толстым, и Том попытался отряхнуться, хлопая себя по лохмотьям. Дойдя до центральной улицы деревни, представлявшей собой четкий ряд однообразных бараков, он приблизился к сторожевой башне, возвышавшейся над бараками. Страж здесь был другой.
– Уорнер, ты слишком рано вернулся из карьера.
Том пожал плечами:
– Господин, я должен явиться к начальнику деревни.
Этот страж, казалось, настроен более дружелюбно, чем другие, и Том, облизав запыленные губы, решил рискнуть.
– Господин, ты что-нибудь знаешь об этом? – Он снова облизал губы. Друзья назвали бы его сумасшедшим за разговоры со стражем.
– Не знаю, Уорнер. Может быть, это связано с новой группой рабочих, прибывающих в деревню. Том облегченно вздохнул.
– Господин, спасибо. – Он ждал приказа.
– Проходи, Уорнер.
Том пошел дальше, мысленно качая головой. Впрочем, сторожа в зоопарке тоже проявляют интерес к животным, когда узнают их получше.
Он сошел с дороги, приблизился к двери барака и открыл ее. Сделав шаг в полутемное помещение, закрыл за собой дверь. В коридоре было еще три двери: по одной справа и слева, и одна в самом конце, которая вела в спальную секцию рабочих. Том открыл правую дверь. Сидевший за чистым столом мужчина с унылым лицом поднял голову от каких-то бумаг, прищурился и кивнул:
– Входи, Том.
Уорнер вошел в комнату, выполнявшую функции как кабинета, так и спальни, закрыл за собой дверь и опустился на раскладушку у стены.
– Что тебе от меня нужно, Френсис?
Френсис Денэйр, начальник деревни, отбросил прядь седых волос, упавших на глаза.
– Том, мы получаем новых рабочих для карьера. Их надо разместить здесь, в деревне.
Уорнер усмехнулся и покачал головой:
– Где? Нам и сейчас не хватает коек.
– Придется потесниться.
– Френсис, а как с пайками? Их уже давным-давно не увеличивали. Ты понимаешь, что из-за нехватки калорий самые слабые просто умрут?
Френсис покачал головой:
– Пайки останутся на прежнем уровне. – Его взгляд скользнул куда-то, потом вернулся к Тому.
Том опустил голову:
– Если бы нас кормили получше и дали современное оборудование, мы увеличили бы производство на тысячу процентов.
Денэйр улыбнулся:
– Как ты думаешь, Том, что они делают с этим камнем?
Уорнер пожал плечами:
– Полагал, используют для изготовления цемента… что-то в этом роде.
Френсис покачал головой:
– Камень, который мы добываем, отвозят в другую деревню, а там его засыпают в другой карьер.
– Ты… ты уверен?
Френсис кивнул:
– Прошлой ночью через холмы проходили беглецы. Они мне и рассказали.
Том прислонился к стене, положил руки на колени и закрыл глаза:
– И только из-за того, что ненавидят нас.
– Нуумианцы обвиняют людей в том, мы ограничили экспансию их Империи.
– Это сделали не мы, а Ассамблея Квадранта…
– …в которой большинство голосов за людьми.
Том вскинул брови и кивнул:
– Наверное, этого вполне достаточно, чтобы у нуумианца зародилась ненависть. – Он взглянул на Френсиса.
– Раз уж Ассамблея взялась улаживать эти дела, то, может быть, они вспомнят и о Мистении? Было бы неплохо.
Френсис уже читал свои бумаги.
– Нас обменяли на три другие планеты. Что-то вроде компромисса. Ассамблея открывает три необитаемых мира, а Мистения остается в составе Империи.
– Но почему?
Френсис пожал плечами:
– На Мистении есть люди; для Империи мы своего рода терапия. – Он поднял лист бумаги и протянул Тому. – Вот новое распоряжение. Делай что хочешь.
Том прочитал документ, качая головой. Потом посмотрел на Денэйра:
– Откуда рабочие?
– Какие-то странствующие артисты. Нуумианец, который мне об этом сказал, сообщил, что сначала прибудет небольшая передовая группа, а уже потом, через несколько дней, основная часть. Кто-то начал против этих бедолаг гоату. Интересно, чем они это заслужили?
– Я никак не пойму, чем мы это заслужили. – Том закусил губу, но тут же сменил тему: – Слышал что-нибудь о Линде и моем мальчике?
Денэйр покачал головой:
– Из лагерей заложников уже двадцать дней нет известий. – Старик протянул руку и потрепал Тома по плечу. – Уверен, у них все в порядке. Пока мы играем с нуумианцами в эти дурацкие игры, они не тронут женщин и детей.
Том покачал головой:
– Три года. Три года. Сколько еще могут длиться эти игры? Сколько времени надо нуумианцу, чтобы удовлетворить свою ненависть?
Френсис отвел глаза и пожал плечами. Они оба подозревали, что ответ на этот вопрос – вечность.
