Лоис Макмастер Буджолд
Криоожог
– А нет ли у тебя чистого острого ножа? Или чего-то вроде иголки, может, спицы?
– Сейчас посмотрю.
Покопавшись, Джин извлек небольшой скальпель из некогда найденного полуразоренного набора и протянул Майлзу. Тот внимательно осмотрел лезвие, пожал плечами: мол, была не была, – и, к ужасу Джина, ткнул себя в большой палец острым лезвием. Выдавив каплю крови, он сложил письмо и придавил пальцем клапан, оставив различимый отпечаток поперек линии склейки, обвел отпечаток ручкой и поставил рядом инициалы.
– Ух ты, вот это да! – выпалил Джин. – А зачем это?
– ДНК. Отпечаток пальца – ничуть не хуже дедушкиного кинжала с печаткой. Даже лучше. В его время анализ ДНК не проводили. Ты ведь понимаешь, что посольский атташе не кинется выполнять требования неизвестно чьей записки с улицы.
Далее Майлз проинструктировал Джина, как добраться до нужного места в восточной части города. Потом заставил мальчика все повторить. Результат, видимо, оказался удручающим: Майлз тяжело вздохнул и все-таки написал адрес на конверте.
– Надеюсь, ты так или иначе доберешься. И смотри, этот конверт не должен попасть ни в чьи руки, кроме лейтенанта Йоханнеса или консула Форлинкина. Это очень личное сообщение.
Джин клятвенно заверил его, что так и будет, и принялся выгребать всю имевшуюся мелочь из копилки. Хватило на проезд в оба конца, но больше почти не осталось.
– Это все твои сбережения? – Майлз-сан подглядел через плечо. Джин молча кивнул. – Доставишь конверт, и тебя не обидят.
Джин не очень-то понял, что значит «не обидят», однако кивнул, принимая условия. В свою очередь он проинструктировал Майлза-сана, что делать, случись какая непредвиденная ситуация со зверинцем в его отсутствие. Тот ошалело поморгал глазами, но в отличие от Джина повторил все инструкции без запинки. Джин сунул письмо под рубаху, бросил печальный взгляд через плечо и двинулся вниз по лестнице.
В метро Джину пришлось поволноваться. Мальчик боялся, что за ним следят; однако никто не схватил его за руку, не потащил в участок. На большой пересадочной станции в центре города Джин почти совсем заблудился – все маршруты были незнакомы. Однако ему удалось подавить страх и не привлекать внимания, для этого пришлось лишь четко следовать картам на стенах. Кто знает, чего ожидать от доброхотов? Они столь же опасны, как и подозрительно настроенные граждане… В конце концов нашлись и нужная ветка, и нужная станция.
Затем шесть кварталов пешком, почти без поворотов, и вот он у цели. Вокруг не было аккуратных многоэтажек спальных районов, в которых он вырос. Вместо них за высокими садовыми оградами утопали в зелени невероятно роскошные особняки. У ворот некоторых из них висели надраенные медные таблички посольств других планет. Посольство Эскобара производило особое впечатление своими размерами и вычурностью. Консульство Барраяра, на котором, к счастью, тоже висела табличка, проигрывало в сравнении. Небольшой в общем-то домик, достаточно близко от дороги, так что Джин не успел даже испугаться, подходя к нему. Никакой тебе охраны в форме. Металлическое ограждение выполняло скорее декоративную функцию. Джин легко мог его перепрыгнуть. Только зачем, если ворота и так открыты? Мальчик сглотнул и нажал кнопку звонка.
Дверь открыл блондин, одетый по-простецки: рубаха да зеленые брюки на подтяжках. Весь какой-то помятый и уставший, заросший щетиной. На Джина глянул насупившись.
– Здесь нельзя попрошайничать! – не очень-то приветливо заявил он.
Акцент у него был такой же, как у Майлза-сана, раскатистый. Вот только оказалось, что не все барраярцы низкорослы, как со смятением осознал Джин. Этот был ну очень высоким.
– Простите, сэр. Я всего лишь посыльный. У меня письмо для лейтенанта Йоханнеса или консула Фор… э-э… Форлинкина.
Из описания Майлза-сана выходило, что перед ним стоял именно лейтенант Йоханнес. Вот только где вы видели лей те нантов-привратников? А еще, сердясь, подумал Джин, Майлз-сан назвал его милым парнишкой, а не жутким взрослым. Хотя, с другой стороны, разве лейтенант может быть не взрослым?
– Йоханнес – это я.
Джин сунул руку под рубаху. «Милый парнишка» напрягся было, но успокоился, когда Джин вынул письмо.
– Это от Майлза-сана, в смысле, от господина Фор-коси-гана, – Джин постарался произнести без ошибок.
– Вот черт!
Джин аж вздрогнул от неожиданности. Лейтенант Йоханнес перепугал его еще больше, схватив за руку, втащив через порог и захлопнув дверь. Выхватив конверт, он осмотрел его на просвет, крикнул между делом «Стефин!» кому-то наверху и вскрыл.
Пробежав глазами по аккуратным плотным строчкам, выдохнул:
– Жив, слава тебе, Господи! Мы спасены!
По ступенькам с грохотом скатился второй взрослый, вроде постарше первого и даже еще выше. Ни дать ни взять нортбриджский бизнесмен – широкие самурайские шаровары, куртка-кимоно с широкими рукавами. Только вот куртка болталась расстегнутой, да лицо у него было такое же помятое и усталое, как у лейтенанта.
– Что стряслось, Трев?
– Ты только посмотри! Письмо от лорда Форкосигана! Он на свободе!
Второй заглянул лейтенанту через плечо и повторил слово в слово:
– Слава тебе, Господи! Чего же он не позвонил, не сообщил нам? – А затем, через мгновение зарычал: – Что? Что?!
Лейтенант перевернул письмо, и они продолжили читать вместе.
– Он что, спятил?
Тот, что постарше, бросил на Джина прищуренный взгляд исподлобья. Все нехорошие предчувствия разом зашевелились в мальчишечьей душе. Как же он похож на полицейского!
– А это не подделка?! – грозно пророкотал старший.
Джин наклонился, поднял упавший конверт и молча протянул им. Сглотнул и выдавил:
– Он сказал, вы обратите внимание на отпечаток пальца. Сказал, что это как печать его дедушки.
– Это что, кровь?
– Э-м… Ну да.
Старший передал конверт лейтенанту:
– Отнеси вниз и проверь.
– Есть, сэр.
Трев-сан исчез в дверном проеме в дальней стене комнаты. Через мгновение Джин услышал, как где-то хлопнула дверь и ноги забухали по ступеням.
– Простите, сэр, вы – консул? – Джин не очень ясно представлял себе, что такое «консул». Вроде это как «посол», только помладше. Что-то вроде этого домика. – Мне Майлз-сан строго наказал отдать письмо только лейтенанту или консулу Форлинкину.
На сей раз ему удалось произнести это имя не запнувшись. По мнению Джина, настоящий посол должен выглядеть потучнее и постарше. Этот – поджарый и помладше Майлза-сана, во всяком случае, в каштановых волосах не проступало седины.
– Форлинкин – это я. – Он не сводил с Джина голубых, словно раскаленное летнее небо, глаз. – Где ты встречался с лордом Аудитором Форкосиганом?
– Я-то? Да он в Криосотах потерялся – сам мне так сказал. Я его там вчера ночью и нашел.
– Как он себя чувствует?
Ответить было гораздо сложнее, чем задать такой вопрос, но Джин решил опустить подробности и просто сказать что-нибудь ободряющее:
– Сегодня с утра намного лучше. Я дал ему яиц.
Форлинкин поморгал. Потом снова посмотрел в бумагу.
– Не будь это письмо написано его собственной рукой, а я вижу, что оно написано его собственной рукой, я бы вколол тебе суперпентотал, и тогда… гм… Ну так где ты его видел?
– М-м… Дома.
– А это где?
Вот ведь вляпался. И Сьюз нельзя подвести. А что скажешь незнакомцу? Ему сто раз говорили, во-первых, не разговаривать с незнакомцами, а во-вторых, никому не рассказывать о доме. Интересно, получится ли задать стрекача и выскочить отсюда прежде, чем консул его сцапает?
– Что? Э-э… Мой дом?
– Что… – К его удивлению, Форлинкин не продолжил допрос, а вместо этого снова развернул письмо. – Что он там у вас делает?
– Э-э… Расспрашивает всех обо всем. – Джин задумался и вспомнил важный, как ему показалось, аргумент: – Он ведь больше не похищенный!
– Но зачем понадобилось посылать письмо с ребенком? – пробормотал Форлинкин.
Джин не понял, адресован ли вопрос ему, поэтому не стал предлагать ответа. Да и вряд ли то был подходящий момент объяснять, что вообще-то ему уже почти двенадцать. Где-то в сознании засвербело: чем меньше он скажет, тем целее будет.
Тот, другой – лейтенант Йоханнес, или Трев-сан, или как там его, – тяжело бухая ногами по полу влетел в холл. В руках он держал конверт.
– С конвертом порядок, сэр. Что дальше?
– Первым делом нужно найти его адъютанта. Он сам считает, что Роика тоже взяли. При всем уважении к местным, поиски не движутся. Думаю, придется в точности следовать инструкциям, – Форлинкин показал на письмо, – и послать голосообщение имперскому секретарю галактических дел на Комарру, срочно, особо секретно.
На лейтенантском лице появилась надежда.
– Может, получим приказ оттуда? Не такой приказ. Какой-нибудь понятный.
– На это уйдет несколько дней. И подумай, к кому им придется обращаться, чтобы отменить этот? – Тут они обменялись обеспокоенными взглядами. – Так что пока решения придется принимать самим.
Джин робко кашлянул:
– Майлз-сан сказал, что вы напишете ответ.
– Да, – ответил консул. – Жди здесь.
Он указал на хрупкий стульчик у стены, один из пары, стоявшей по бокам секретера с искусственными цветами и зеркалом над ним. Оба взрослых протопали вниз по лестнице.
Джин сел. Только твердо и деловито сказанное «да» помогло справиться со страхом и не сбежать, пока была возможность. Они явно с недоверием отнеслись к Джину. Зато, к счастью, письмо от Майлза-сана восприняли серьезно.
В одиночестве он просидел довольно долго. Один раз встал и заглянул в комнаты, двери которых выходили в холл. Одна из комнат была весьма причудливо обставленной гостиной. Другая выглядела аскетичнее, больше походила на рабочий кабинет. И нигде никаких животных – ни тебе птички в клетке, ни даже кошки. Джин очень скоро порадовался, что не отправился на более детальные поиски, потому как из глубины холла вдруг возник еще один человек и, удивленно разглядывая мальчика, спросил:
– Чем могу служить?
Ну наконец-то хоть один говорит с нормальным местным акцентом! Джин энергично помотал головой.
– Э-э… Лейтенант Йоханнес уже занимается… моим вопросом. Мной.
Джину удалось заправски произнести имя лейтенанта. Похоже, это весьма порадовало вновь прибывшего.
– А! – кивнул он, отправился в «кабинет», к комму, и занялся там какой-то работой.
Джин сел на стул и решил больше никуда не ходить.
Прошла целая уйма времени, когда наконец появился Форлинкин. В руках он держал другой запечатанный конверт, простой, значительно более увесистый, чем доставленный сюда Джином.
– А сможешь ли ты отдать этот конверт лорду Форкосигану? Лично в руки?
– Сюда же я как-то добрался.
Джин встал со стула.
– Сюда-то добрался…
Видно было, что консул сомневается, передавая конверт. Джин затолкал конверт под рубаху и, не желая терять времени, дал ходу.
Ну ничегошеньки не понятно! Джин нерешительно оглянулся, выходя на улицу через железные ворота. Зато порадовался, что у Майлза-сана есть друзья. Ну, хотя бы такие.
Глава четвертая
Как только Джин скрылся за парапетом, Майлз отправился по знакомому уже маршруту в подвальное кафе, стараясь не заплутать в коридорах. Видимо, для обеда он выбрал слишком ранний час. В кафе почти никого не было, а значит, не было и подозрительных, любопытных глаз. Майлзу подумалось: в своих нынешних лохмотьях он привлекал значительно меньше внимания, чем если бы вошел сюда при полном параде и регалиях Имперского Аудитора, костюме столь строгом, что по всей галактике, вне зависимости от вычурности местной моды, его серый цвет значил одно: «Перед вами – Особо Важная Птица». Ему сейчас гораздо сподручнее пришелся костюм «перед вами – Птица Без Определенного Места Жительства».
Обеденная зона, беспорядочно заставленная столами, отделялась от кухни длинной раздаточной консолью, над которой возвышались шкафы из нержавейки. Обойдя консоль, Майлз обнаружил большой электрический самовар, а как известно, где самовар – там и чай! Рядом стояло пестрое собрание кружек, а над ними – «Вымой за собой чашку!», написанное от руки. Непонятно было, то ли у каждой чашки свой хозяин, то ли все здесь общее. Тем лучше, это давало ему повод завязать беседу с женщиной, то ли помощницей, то ли сегодняшней заменой Ако, которая помешивала поварешкой в десятилитровом чане с супом.
– Не позволите воспользоваться одной из чашек? – обратился к ней Майлз.
Та пожала плечами:
– Да, пожалуйста. Только не забудьте потом помыть. – Постучав рукояткой по краю кастрюли, женщина положила поварешку на стол. – Вы здесь новенький?
– Абсолютно.
– Правила у нас такие: готовь, что хочешь, мой за собой, ставь все на место, если есть деньги – поделись на закупку провизии. На холодильнике – график уборки, надо записаться.
– Спасибо. Мне бы сейчас только чайку… – Майлз глотнул из чашки. Чай оказался перезаваренным, дешевым, горьким. Стакан такого чая замечательно поддержит и дух, и тело. – А вы давно… здесь?
– Я сюда бабушку привела. Уже недолго осталось.
Пока он размышлял, как бы «раскрутить» ее на пояснение этой интересной фразы, из-за консоли раздался знакомый ворчливый голос:
– Ну что там с супом, все еще не готов?
Высокий согбенный старик просунул голову в раздаточное окошко. Впечатляющих размеров седые усищи свисали, обрамляя недовольную мину, и шевелились, когда он двигал губами. А, знакомые тараканьи усы…
– Только через полчаса. Сядьте пока, посидите, – отозвалась она.
– По-моему, я его знаю, – тихонько сказал ей Майлз. – Зовут, кажется, Йани?
– Да, это он.
Йани прошаркал на кухню и нацедил чаю в кружку. Хмуро глянул на Майлза. Тот ответил радостной улыбкой.
– Доброе утро, Йани.
– А, протрезвел? Чудесно. Отправляйся домой.
Йани ухватился за кружку обеими трясущимися ручонками, по всей видимости, чтобы не расплескать, и прошаркал обратно к столу. Майлз неустрашимо ринулся вслед и уселся за столом напротив.
– Ты еще здесь? – спросил Йани.
– Жду своей очереди, так сказать.
– Мы все ее ждем.
– Джин говорит, вас разморозили. Неужели вас правда замораживали сто лет назад?
Подумать только, на Барраяре как раз подошел к концу Период Изоляции, началась новейшая история, а Йани проспал ее всю!
– Сдается мне, у вас не должно быть отбоя от желающих порасспросить.
Йани кисловато хохотнул:
– Ничего подобного. Здесь все уже объелись рассказами таких, как я. Я тоже думал подзаработать, давая интервью журналистам, но нас здесь много, очень много. И никому мы не нужны. Все такое дорогое. Город огромен. В мое время заселение новых территорий шло быстрее. Проклятие, я-то думал, терраформирование будет на полпути к полюсам. Политики безумствуют и все вокруг такие невоспитанные…
Майлз сидел и поддакивал. Еще в юности он усвоил и в совершенстве овладел одним важным умением: стариковские жалобы надо внимательно выслушивать, тогда смягчишь сердце говоруна. А Йани было достаточно одобрительного кивка головой, чтобы ринуться в критическое ниспровержение современного Кибо, мира, в котором ему нет места и в котором он никому не нужен. Некоторые высказывания со временем превратились в готовые, заученные тексты – было ясно, что Йани уже поднаторел в выплескивании своих идей на всякого, кто по неосторожности останавливался послушать. Нельзя, правда, сказать, что старик избалован слушателями – немногие новоприбывшие в кафе обходили его стороной. Слезящиеся старческие глаза оживились, когда он понял, что новая жертва вовсе не рвется убежать от брюзжания, подобно крысе, отгрызающей собственную ногу, чтобы выбраться из капкана. «Значит, статус наркомана временно позабыт», – обрадовано решил Майлз.
Йани все бормотал и бормотал, а Майлза уносили воспоминания о собственном деде. Генерал граф Петр Форкосиган, освободитель всей планеты, человек, который низвергал и возводил на трон императоров, творец той самой истории, которую Йани пропустил, обзавелся наследником лишь в конце жизни, как и отец Майлза, так что между дедом и внуком легло скорее три поколения, а не два. Тем не менее оба по-своему любили друг друга. Как изменилась бы жизнь Майлза, будь граф Форкосиган заморожен, когда внуку было семнадцать, а не похоронен, как положено, в земле? Стало бы ожидание его возвращения подарком или постоянно висящей над головой угрозой?
Старый генерал был подобен могучему древу. Но ведь дерево не только дает защиту, оберегает от бурь и невзгод. Как изменилась бы судьба Барраяра, если б мощная фигура деда не пала, освобождая дорогу солнечному свету, позволяя новой поросли подниматься и расцветать? Что, если б не было для Барраяра иного пути, кроме как безжалостно уничтожить все старое, а не ждать, пока естественный круговорот поколений очистит путь всходам?
И тут до Майлза дошло, почему криокорпорации замораживают больше людей, чем размораживают. Возможно, дело тут не только в присвоении голосов избирателей и даже не в том, что медицина отстает и не может победить неотвратимую старость.
А Йани все ныл и ныл, и не было конца стенаниям о том, как его обманула криокорпорация, как его вернули к жизни не в расцвете сил, юным, богатым и известным. Монолог этот, вероятно, звучал и ранее, без слушателя. Теперь вот Майлзу посчастливилось узнать о судьбе Йани. Старик оказался в роли путешественника во времени, который покинул свой день, да вот пункт назначения ему понравился ничуть не больше места отправления. Бедняга никак не хотел понять, что он сам не вписывается ни в прошлое, ни в настоящее – вот только пути назад ему точно нет. Так сколько же таких, как Йани, призраков прошлого, бродит по Кибо? Чай кончился, и Майлз, сославшись на это обстоятельство, схватил обе чашки и отправился за добавкой.
Ополаскивая свою и наполняя чашку Йани, Майлз полушепотом поинтересовался у поварихи:
– А правда, что Йани не хотели размораживать?
Та лишь фыркнула.
– Осмелюсь предположить, он тут и сто лет назад никому не был нужен. Понятия не имею, с чего он решил, будто что-то изменилось?
– Уж это точно, – согласился Майлз, пряча улыбку.
Улыбка не укрылась от ее глаз, и повариха присмотрелась к нему повнимательнее.
– А вы не очень-то и старый. Вы, наверно, больны?
Майлз так и захлопал глазами.
– Неужели у меня настолько помятый вид?
– Я просто подумала, что вы здесь по этой причине.
– У меня есть одно хроническое заболевание, но я не люблю о нем распространяться.
И как она догадалась? Эпилепсия не проявляется внешне, это вам не проблемная кожа. И вновь Майлз почувствовал, что говорит с местными на разных языках, и вновь ему что-то подсказали. Но вот что?
Он не успел развить мысль, повариха неожиданно развернулась и обратилась к кому-то:
– А, Тенбери-сан!
В помещение вошел ужасно волосатый человек в потрепанном комбинезоне и рубахе с закатанными рукавами. Головы всех присутствующих тут же повернулись к нему. Посетители кафе либо коротко кивали, либо приветствовали волосатого сдержанным взмахом руки. Он так же коротко и молчаливо отвечал на приветствия, проходя на кухню. Сунув пятерню в серо-бурые заросли на подбородке, почесался. Кивнув поварихе, протянул ей знакомый кофейник. Та приняла, ополоснула и наполнила его кофе.
– Ваш обед готов, Тенбери-сан, – бросила она через плечо. – Сумка в холодильнике.
Волосатый пробурчал что-то вроде «Спасибо!» и полез шебуршать во внутренностях здоровенного промышленного холодильника. Майлз заметил, что под зарослями волос скрывался человек вовсе не медвежьего телосложения. Был он скорее тощий и бледный. Вытащив матерчатую сумку, Тенбери-сан повернулся и уставился на Майлза.
– Новенький?
– Мы с Джином – приятели, – ответил он уклончиво.
«Вернее сказать, Джин меня подобрал на улице».
– Вот как? А где парнишка?
– Я дал ему кое-какое поручение.
– А-а. Давно пора приучать его к работе.
– В двести десятом течет кран, – вклинилась в разговор повариха.
– Понял. Захвачу инструменты после обеда, – ответил он, прихватил кофейник и утопал восвояси.
– Кто он? – спросил Майлз.
Повариха опять принялась помешивать варево.
– Тенбери, здешний смотритель.
Майлз смутно припомнил, что уже слыхал здесь несколько раз о человеке с такой должностью. Интересно только, насколько «смотритель» соответствует своей работе? Может, так же, как и «секретарь» Сьюз? Все равно нужно выяснить, откуда питается аппаратура и куда уходит канализация, а значит, пора действовать. Не ждать же пояснений от Джина. Да и время не резиновое, он не сможет тут бесконечными исследованиями заниматься. В общем, ноги уже сами несли Майлза, решив за него, что делать.
Он поблагодарил повариху, отнес Йани полную кружку, побарабанив приветливо по скатерти: счастливо оставаться, мол, – и кинулся к выходу как раз вовремя, чтоб не потерять Тенбери из виду. Поношенные резиновые подошвы Майлзовой добычи несли его по коридору бесшумно, чему он страшно радовался. Заскрипели петли. Майлз метнулся за угол, там как раз закрывалась дверь, ведущая на другой лестничный пролет. Затаив дыхание, он двинулся вперед.
Лестница вела в такую тьму, что хоть глаз выколи. Что же делать? На счастье, из мрака вырвались отблески света – Тенбери включил карманный фонарик. Ура, во всяком случае, «смотритель» – не оборотень, видящий в темноте. Четыре лестничных пролета, визг тяжеленной открывающейся двери, и блики света исчезли. Майлз ускорил шаг, вытянул руки, нашарил дверную ручку. Осторожно приоткрыл дверь, боком протиснулся в щель, беззвучно прикрыл дверь за собой.
Свет фонарика прыгал где-то справа. Туда Майлз и отправился, думая о мистических блуждающих огоньках и беспечных путниках, что сгинули в болоте, зачарованно следуя за ними. Он шел и шел и вдруг заметил боковым зрением крошечные звездочки, словно пляшущие светлячки, отчего коридор еще больше стал похож на сказочную трясину. Поморгав, Майлз сообразил, что по обе стороны от него светят зеленым индикаторные лампочки, разбросанные в произвольном порядке вдоль стен. Система, дескать, функционирует нормально.
Содрогаясь от отвращения, Майлз протянул руку и ощупал столь знакомые теперь выступы близко посаженных криокамер. Вот только эти вовсе не были выключены и заброшены. Они прекрасно работали, во всяком случае, добрая половина деловито мигала лампочками. Хорошо изолированные люки камер хранили комнатную температуру на поверхности – можно было не бояться, что кожа примерзнет к кожуху, и Майлз замрет здесь, пойманный во внезапно выросшую прозрачную сосульку-кокон. Подумав, он все же убрал руки подальше, двинулся по коридору, освещенному мерцаньем огоньков… и замер – в конце коридора открылась еще одна дверь.
На глаза обрушился поток света из комнатушки, что, видимо, служила своему хозяину и жильем, и лабораторией. Свет нимбом разлился вокруг патлатой головы, которая, к счастью для Майлза, не повернулась. Дверь захлопнулась, и Майлз вновь утонул во мраке. Мало-помалу он стал видеть что-то в темноте, или, если можно так сказать, россыпь зеленых искорок помогла ему увидеть кромешную тьму. Он едва-едва различал мертвенно-бледные рукава рубахи.
Подведем итоги: ни насосов, ни трансформаторных щитов. Зато обнаружено кое-что получше – «тайна подземелья», рабочие криокамеры! Как много элементов головоломки стало на свои места!
Значит, Сьюз со товарищи устроила здесь этакую тайную криокорпорацию. Нет, скорее криокооперативчик. И если он все правильно понял, вопросы лицензирования, налогов и инспекции в этом кооперативчике остро не стояли. Прямо-таки подполье, нигде не зарегистрированное предприятие.
Кибо-Даини – целая планета, одержимая одной страстью: обмануть смерть. И даже бездомные здесь могут наскрести пригоршню надежды на вечность.
Вопросы жизни и смерти? Приходится признать, что на Кибо это ерунда, а не вопросы. Майлз разразился беззвучным смехом. «А я-то, дурень, думал, что всего в этой жизни повидал!» Черт возьми, и как только Сьюз это удалось! Ведь наверняка подкупила кого-то, чтоб втихаря сохранить от чужих глаз целое предприятие, пока здесь все расформировывали и разукомплектовывали, а клиентов «переселяли» в новый кичливо-элегантный «Криополь» в западной части города, под залитые светом пирамиды. Вот это история, да за такую и жизнь отдать не жалко!
«Выбирайте слова, милорд Аудитор!»
Менее трети криокамер в коридоре мигали зелеными светлячками. Интересно, сколько здесь таких коридоров? Достаточно места для новых клиентов. Одна мысль вела к другой: если повсюду криокамеры, считается ли здесь убийство преступлением? Беспроигрышная игра в прятки, одно живое тело, спрятанное среди сотен мертвецов. Воздух так быстро заканчивается в герметичном черном ящике, даже замораживать не надо. И никто не станет искать, пока не будет слишком поздно…
«Ну, мне-то не впервой».
Забавно, такой аргумент почему-то совсем не помог успокоиться.
Он шагнул к последней двери, поднял руку и… пальцы замерли над холодной металлической поверхностью. Майлз простоял так с минуту. В конце концов, сжав пальцы в кулак, он постучал.
Скрипнул стул. Дверь приоткрылась, высунулась волосатая физиономия:
– Да?
– Тенбери-сан?
– Просто Тенбери. Что вам нужно?
– Задать несколько вопросов, если можно.
Темно-карие глаза сузились под свисающими бровями.
– Вы уже поговорили со Сьюз?
– Да, Джин познакомил нас сегодня утром.
Тенбери задумчиво пожевал заросли вокруг губ.
– Что ж, тогда заходите.
Дверь распахнулась.
Майлз решил не исправлять пока ошибки Тенбери, ведь Сьюз вовсе не приглашала его в свое тайное сообщество. Не тратя времени даром, он скользнул в дверной проем.
Комната служила и офисом, и центром управления банком криокамер, и жилым помещением – во всяком случае, смятое одеяло на полу у стены и груды личного хлама намекали на то, что здесь живут. Дверь в стене напротив вела в некое подобие мастерской – Майлз заметил верстаки и инструментальные полки в полумраке комнаты. Одинокий стул подсказал, что Тенбери окажется еще менее гостеприимным, чем Сьюз, однако смотритель вежливо показал гостю на стул, а сам прислонился к панели управления. Майлз предпочел бы поменяться с ним местами, чтобы не подвергать риску растяжения шейные мышцы, да и не позориться болтающимися короткими ножками, не достающими до пола. Но нет, не стоит портить отказом завязавшийся контакт. Он уселся, посмотрел снизу вверх и вежливо улыбнулся.
Тенбери наклонил голову и один в один воспроизвел речь наблюдательной поварихи:
– Слишком молодо вы выглядите. К нам такие не приходят. Болезнь, или как?
Майлз повторил то, что уже однажды сработало:
– У меня неизлечимые приступы эпилепсии.
Тенбери кивнул, изобразив сострадание на лице. Ответил неожиданно:
– Вам бы лучше попробовать вернуться к врачам. Может, на других планетах помогут?
– Да был я у них. Недешевое удовольствие. – И вывернул карманы, словно хотел предъявить доказательства.
– А-а… И вот вы здесь. Без гроша остались, да?
– В некотором роде. Хотя все несколько сложнее.
Не то чтобы Майлз пытался переплюнуть по эффективности допрос под суперпентоталом, но врать напропалую этому человеку не очень-то хотелось.
– Ну конечно, так обычно и бывает.
– Не покажете ли на практике, во что я здесь ввязываюсь? Если, конечно, останусь.
Лохматые брови подпрыгнули.
– Ну, ко мне-то у вас претензий не будет. Пойдемте, покажу «дэ – двести первую».
Тенбери провел его через свою то ли медицинскую лабораторию, то ли мастерскую. На верстаке россыпью лежали детали морозильной установки.
– Некоторые камеры можно сохранить в рабочем состоянии, только используя запчасти от других, – пояснил Тенбери.
Майлз, как и в беседе с Йани, угукал и поддакивал, выуживая у Тенбери секреты профессионального мастерства. Когда он узнал о работе криокамер больше, чем хотелось, задал такой вопрос:
– А не закончатся ли запчасти в один прекрасный день?
– Не скоро. Здешние площади рассчитаны на двадцать тысяч клиентов. За двадцать лет мы загрузили лишь около десяти процентов. А начинали, так тут вообще пусто было. Так что хватит на многие десятки лет. На мой век уж точно хватит.
– А что потом? Кто будет размораживать?
– Мы об этом пока не думали. Разморозка – более сложный процесс.
Уж это точно.
– А кто проводит подготовительные работы?
– Мой криоассистент. Вы с ней обязательно встретитесь. Хороший специалист, к тому же обучает помощницу – Ако. Мне бы тоже не помешала парочка учеников.
Ничего удивительного, подумал Майлз. Неотложная криоподготовка – нехитрая медицинская процедура, которой он и сам овладел, во всяком случае, теоретически. Это обязательная часть военно-полевой медицины. А вот амбулаторные условия криоподготовки требуют гораздо больше знаний всяких тонкостей – от этого зависит посттравматический уровень криоамнезии у пациента, отсутствие или наличие побочных явлений. Чем меньше организм травмирован перед криопроцедурой, тем меньше придется заниматься снятием последствий травмы после разморозки. Однако добровольно пойти на заморозку, пока твой мозг в сознании, а легкие дышат… Хладнокровно, так сказать, отправиться во тьму…
– Даже думать об этом жутко, – сказал Майлз честно.
– Для большинства это все-таки крайняя мера, а вовсе не первая помощь. Хотя все мы к ней в конце концов прибегнем. Кто в наше время согласится на смерть от тромбоза во сне? Проснуться еще тепленьким и уже гниющим? Уж лучше не тянуть, пока не станет поздно. – Тенбери скривил губы. – Хотя некоторые корпорации изо всех сил подталкивают людей к ранней криопроцедуре. Для них важно насыщение рынка. Хотя не думаю, что они на этом здорово выгадают.
– Да, подход у них какой-то грубоватый, в лоб, – согласился Майлз. То, что он услышал, повергало в изумление. – Чем больше клиентов сейчас, тем меньше будет потом. Недальновидная стратегия для такого далеко идущего предприятия.
– Ну да, за исключением тех, для кого это последний и единственный шанс.
Тут настал черед Майлза призадуматься.
– Ну не получится же у них на сто процентов насытить рынок, даже при таких обстоятельствах. Есть ведь и верующие, кто не приемлет крионику.
– Да, отказники есть.
– Отказники?
– Вы не здешний? Я по акценту понял, что не здешний, просто показалось, что на Кибо вы пробыли дольше. Ну, в смысле, раз уж до нас добрались.
– Да все как-то случайно произошло. Но я рад, что на вас натолкнулся.
Сначала «размороженные», теперь вот «отказники». Интересно, какие еще местные словечки «забыли» упомянуть организаторы туров из криокорпораций? Такие «термины» вряд ли нуждались в пояснениях: Майлз хорошо понял, что имел в виду смотритель. По мнению Тенбери, идеология тех немногих суеверных, что предпочитали заморозке обычные похороны, была бесперспективной. Майлзу припомнились группы фанатиков-сектантов, что давали обет безбрачия, а потому вымирали за пару поколений. Вернее, без поколений. Тут пришлось временно согласиться с Тенбери.
