Мария Зайцева
Ведьма для охотника
Глава 4
Лысый мужик в ужасном охотничьем костюме отпускает шуточки, строит глазки, явно интересуется мной.
Я же интересуюсь, где в этом месте купить двадцать литров крема от комаров. Рыбакам хорошо, они в курсе, куда приехали, натянули шляпы с москитными сетками и сходу откололись от основной группы.
– Пороги, лодки! – кричит здоровый мужик откуда-то сбоку.
Высматриваю его. Тоже голубоглазый блондин… Да тут местные почти все такие.
Но ни один из них не похож на моего охотника.
Уходит за своим провожатым веселый народ с байдарками на головах.
Лысый забирает своих, любителей выживания, и я остаюсь с молодёжью, что приехала петь песни под гитару у костра, трахаться по палаткам, а с утра похмеляться и рисовать.
Среди веселых, замурзанных парней и девчонок я смотрюсь одинокой белой вороной: ухоженной, рафинированной городской леди, случайно оказавшейся в дикой местности.
Не удивительно, что на меня косятся странно.
Поджимаю губы, изо всех сил делая вид, что я тут – на своем месте.
Да я и реально на своем.
По работе.
Вот и надо работать. Сосредоточиться.
Убив очередного кровососа на шее, раскрываю брошюрку.
Так… У меня посещение заповедника, поездка к древним наскальным письменам, купание… М-м-м… В водопаде!
Да я ради этого и приехала!
Экстрим сразу пропускаю, там делать мне нечего, не люблю.
Нас с молодёжью пакуют по внедорожникам, едем глубоко в лес.
Мотает на дороге, студенты умудряются при этом играть на гитаре и бухать из бутылки лимонада, втихаря подливая в неё что-то крепкое. На меня всё время падает какой-то мольберт, и я все больше недовольна жизнью.
Связь не ловит… Это жесть.
Жду, когда меня привезут в отдельный домик. Заявлен коттедж со всеми удобствами. Помыться, полежать, наконец-то, в горизонтальном положении…
Как мало надо для счастья!
Кстати, это можно обработать и преподать, как преимущество… Если оно реально будет, это преимущество, а то, глядя на организацию, сомнения берут жесткие.
Нет, винить некого, конечно.
Я бы могла отправиться на эко-ферму, в более цивилизованное место, но мне же надо изнутри тур изучить, меня же всегда несёт в трущобы и дальние места, чтобы точно знать, с чем клиент может столкнуться.
Вот, допустим, с таким… Заявленным коттеджем.
А в самом деле – малюсеньким домиком, одна комнатка и туалет… не такой, как я привыкла. Канализации, похоже, нет. Электричества тоже.
Нет, имеется генератор, но предупредили, что включат его завтра…
Горячей воды тоже нет, потому что нет водопровода, водичка в умывальничке у входа.
Прелестно, просто прелестно…
Сажусь на кровать в изнеможении. Выдыхаю.
Тишина мертвецкая, от которой можно сойти с ума, потому что кажется, что она гудит. Я даже рада комару, залетевшему в домик, с ним как-то веселее. Мошки облепили единственное мутное окошко.
Всё из дерева: пол необтёсанный, по нему беззвучно ползет паук, стол, стулья, шкаф, кровать, стены, потолок, полки и светильник из бересты, вешалка и крючки…
Всё деревянное! Не удивлюсь, если и матрац набит опилками.
Аутентичненько же…
Тоже, кстати, можно подать, как преимущество…
Так, надо уже записывать куда-то эти пункты, а то забуду, придумывай потом…
Бельё упаковано, как в поезде, горничных нет здесь, кровать сама заправляю.
Ложусь, со стоном блаженства вытягиваясь на скрипучей кровати.
За окном уже вечер. Прикидываю по делам, хочется быстрее все изучить и свалить отсюда раньше срока.
Так, завтра быстренько по экскурсиям, дополнить пункты преимуществ, если они найдутся, конечно, еще – и уезжать в настоящий коттедж на цивильную базу отдыха, подальше отсюда.
Хватит с меня экзотики, это явно на любителя.
Июль месяц на дворе, но неожиданно в домике становится дико холодно, и я надеваю на себя всю одежду, которая есть. Повозившись в кровати и так и не сомкнув глаз, понимаю, что оставаться одной в этом месте нельзя ни в коем случае. Мажусь вонючим кремом от комаров и выхожу в лагерь.
На берегу ламбушки – мелкого лесного озерца – сидят студенты. У них горит костёр, играет гитара и воняет на полкилометра портвейном.
Инструктор, не лысый, другой, заросший до самых бровей косматой бородой дед, раздает походную кашу.
И я не отказываюсь, сажусь среди молодых людей, они принимают спокойно, радушно даже.
Делятся портвейном, нехитрой закусочкой.
Каша, на удивление, оказывается невероятно вкусной. С дымком, ещё и чаёк предлагают. Над костром ставят котелок.
В белом вечере, на глади лесного озера, что отражает серое небо, появляются круги. Это форель. Настоящая, а не выращенная на ферме. Её-то парни и ловят.
Портвейн заходит на ура, потом – стопка водки, посещение жуткого туалета и сон в одежде под одеялом.
Закрывая глаза, надеюсь увидеть своего охотника, не приходит, зараза. Наверно, не любит пьяных баб.
Глава 5
Утром становится невыносимо жарко.
В окно без занавесок светит яркое солнце, и я, сняв половину своих шмоток, решаю умыться росой.
Заплетаю волосы в косу, выхожу из домика, потягиваюсь.
Дико неудобная кровать, все мышцы затекли.
Осматриваю себя, довольно улыбаюсь.
Джинсы, рубаха клетчатая, как раз для похода.
За домик захожу, чтобы с трав воду собрать, и замираю, как вкопанная, глядя на синий ковёр, что за моим жилищем расстилается.
Голубика!
Та самая, которую я в Питере за огромные деньги покупаю! И конца нет, края не имеется этому природному богатству.
Ни комарика! Солнце яркое, тепло невероятно.
Удивительно!
Нет, все же есть плюсы у этого тура, не все безнадежно…
Бегом, пока никто не обнаружил мое богатство, возвращаюсь в домик. Не нахожу никакой плошки, только пакетик маленький себе выделяю – и за ягодами.
Наедаюсь для начала вдоволь.
Сезон такой, ягоды пошли на севере.
Прогуливаюсь по окрестностям. Обнаруживаю черничник. И опять же… Утром комаров нет совсем. Парочка пролетает мимо, не обратив на меня внимания. И такая благодать.
Лес-лес, бац – скала и открытое место. Топаю, дышу свежим воздухом, в котором отчетливо нотки зелени. Я буквально хмелею от этого простора и красоты нереальной.
Своим клиентам всегда говорю, что необходимо быть осторожным, когда едете на море, и помнить, что море коварно…
Тайга такая же. Затянет, не выберешься.
Вовремя прихожу в себя, оглядываюсь, чутко прислушиваясь к шуму леса и определяя, откуда пришла.
Решаю я вернуться, пока не заплутала.
Поворачиваюсь… И вижу сохатого…
Лось! Лосина! Лосище!
Рога не очень большие, видимо, до осени расти будут. Но рост! Огромный! Просто гигантское животное!
И на меня идёт.
Я кричу от сильного испуга и бегу в сторону от тропинки.
Несусь, а куда не знаю. Так страшно! Зверь, вроде, за мной ломится сначала, а потом пробегает мимо, обогнав, и исчезает в кустах, что растут между высоких деревьев.
Торможу, в отчаянии глядя на шевелящиеся еще ветки и прислушиваясь к мерному удаляющемуся топоту мощных копыт.
– Дурак! – в ярости кричу вслед лосю. – Что пугал?!
А если медведь?
Ох…
Этого мне только не хватает…
Оглядываюсь, уже понимая, что заблудилась, но держу себя в руках.
Сейчас по следам вернусь к скале, мне только озерцо бы увидеть, я и по берегу доберусь.
Тучи затягивают всё небо, налетает внезапный ледяной ветер.
Резко становится холодно, и начинается дождь.
Бог ты мой, ну и погодные условия, как здесь люди живут?
Оглядываюсь по сторонам, обхватываю себя за плечи.
Иду, иду, не даю себе раскиснуть. Кричу. Выхожу, наконец-то, к озеру, и понимаю, что оно не то… Совсем.
– Это, бля…, – рыдаю в голос, – это как я… Да что за невезучий я человек!
Дождь перестаёт лить, выходит солнце, начинается пекло.
Охренеть!
Вдоль берега этого озерца не пройдёшь, да и что идти, когда оно как на ладони. Нет никаких домиков на берегу.
Ухожу обратно в лес. Когда искать начнут? Поднимут МЧС?
Обязательно. Должны. Да?
Ем ягоды, давлюсь, неожиданно проникаюсь ненавистью к проклятой голубике, так сильно подведшей меня.
С психу выкидываю в сторону пакетик с ягодами, которые насобирала, и мну черничник мокрыми кроссовками.
Десяток шагов, и я уже не понимаю с какой стороны озеро. Решаю вернуться, по своим же следам, и почему-то не могу их найти.
Выхожу вообще куда-то не туда. Или туда?
Еще одно озерцо…
Да сколько их в этом диком крае?
Телефона нет. Забыла я его в домике, не думала, что заплутаю.
Сколько я тут мотаюсь, природу, блять, изучаю северную?
Кричать уже не могу, пыталась пару раз громко крикнуть, но, похоже, сорвала голос.
Да и страшно становится, а вдруг опять лось? Или медведь? Или снежный человек? Или кто еще у них тут водится, в этом дурацком лесу?
Постоянно прислушиваюсь, надеясь различить шум вертолета.
Меня же должны искать…
Ничего не слышно.
Устав шагать в непонятном направлении, тупо сажусь на пень.
К сожалению, не спиленное дерево, что указывало бы на близкое присутствие людей, а просто сломавшееся.
Надо бы залезть на дерево, забраться повыше, чтоб понять, в какую сторону идти… Не представляю, как буду это делать, я с младшей школы по деревьям не лазила…
Становится жарко, рубаха прилипает к телу. А на небе опять облака. То есть, я ещё и замёрзнуть пару раз за день успею.
– Люди-и! – кричу в лес. – Я зде-есь!!!
Глава 6
– Ну чего, ведьма, набегалась? – грубый голос охотника заставляет вздрогнуть. Хочу обернуться, но никак. Словно статуя соляная, застываю.
И только сердце колотится, бьется, бьется…
Он подходит, кладет большие ладони на мои плечи… И мне неожиданно становится тепло. И сладко, так сладко… Хочется просто приникнуть к нему, жалобно засопеть, выпрашивая защиты…
Тянусь к нему, тянусь…
И падаю с пенька!
Сразу носом в прошлогоднюю еловую труху, до смерти надоевшую мне со вчерашнего дня еще.
Упираюсь ладонями в землю, перевожу дух.
Черт, похоже, задремала. Не надо было садиться.
Но ноги уже реально не держат.
Я, конечно, в спортзале часто бываю, но все равно такие нагрузки – это некоторым образом чересчур.
И пить хочется.
Так сильно хочется пить!
Наверно, от жажды в голове все туманит. И испарина на лбу. Да еще и духота такая…
Кто сказал, что на русском Севере прохладно всегда?
Убила бы, честно…
Я даже в июле в Египте так не выматывалась, когда нас гид к пирамидам потащил, а потом с местными водилами разругался, и они нас бросили…
Тогда я думала, что сдохну.
Сейчас я думаю, что тогда – было все по лайту. Здесь духота и сырость. Вот дождик прошёл и дышать нечем. Вернуться бы к озеру, но я так и не вспомнила, откуда пришла. Ладно, собиралась на дерево… Как?
– Сука, – бессильно плачу я, чувствуя, что вся моя стойкость к вечеру иссякнет.
Задираю голову к небу, смотрю на безмолвные зеленые макушки елей, и такое отчаяние берет, хоть волком вой. Или кричи.
– А-а-а-а!!! Черт… – кашляю долго и натужно. Голоса нет уже, практически.
Слабый писк какой-то выходит.
Дооралась.
Самое жуткое, что вообще не понимаю, сколько времени уже прошло. Здесь всегда светло. И если дождь, то сумерки, и белые ночи – это тоже сумерки.
Ну не деревенская я девочка, не умею высчитывать минуты по солнцу, блин! И определять стороны света по мху на деревьях! Тем более он во все стороны растёт.
И елки, елки эти проклятые… Сосны, сосны.
Ещё здесь дикие звери.
Стоит подумать об этом, и тени словно сгущаются вокруг, страшно так становится, зябко даже, несмотря на духоту.
Начинаю тревожно вертеть головой по сторонам, вглядываться в темноту леса.
И взгляд сначала проскальзывает, а затем тормозит на новом, пугающем элементе пейзажа.
Человеке.
Я замираю, пялюсь на мрачную, темную, неподвижную фигуру метрах в пяти от меня.
Мужчина.
В каком-то зеленом военном комбезе, что ли… И на голове – кепка.
Козырек не позволяет разглядеть лицо, только глаза блестят остро.
Их я почему-то вижу.
Моргаю, судорожно пытаясь понять, это сон или явь?
Может, я упала с пенька и приложилась головой?
Ведь никого только что не было рядом. Откуда взялся, да еще так тихо, бесшумно?
Привидение? Наваждение? Морок?
Между тем, мужчина начинает двигаться.
Ко мне.
Осознав, что морок скоро будет рядом совсем, торопливо вскакиваю с пенька, тут же запинаюсь о корягу и с визгом лечу на землю!
И не падаю!
Потому что призрак оказывается очень даже материальным. И у него оказываются очень даже жесткие, крепкие руки, надежная грудь, о которую я бьюсь лбом…
Задираю подбородок выше, выше… Да сколько же в нем роста? Два метра, что ли?
Я и сама не крохотуля, мои сто семьдесят три многих мужчин заставляют чувствовать себя коротышками, но тут просто великан какой-то.
Взгляд добирается до подбородка, поросшего жесткой на вид, светлой щетиной, практически бородой, цепляется за твердую линию губ, немного впалые щеки, прямой нос…
И надолго тонет в светлых, острых глазах.
Я столбенею, изучая лицо моего призрака, а на сердце неожиданно накатывает узнавание. Словно все это уже было, причем, совсем недавно.
И лес этот, и фигура мощная, и грудь крепкая, и взгляд острый… И запах: леса, прозрачной свежей воды… И похоти.
Это словно удар под колени, меня перетрясает напряжением, раскрываю рот, наверно, желая что-то сказать, но вместо этого молча тянусь к его лицу.
Провожу пальцами по колкой щетине на щеке, пугливо скольжу по шее и аккуратно кладу ладонь на крепкое плечо.
– Привет, – выдыхаю я, и улыбаюсь словно только его и ждала. Глаза его небесно-голубые, волосы светлые…
– Ну, привет, – тихо отвечает мужчина…
Наклоняется и целует меня.
И это настолько реальное ощущение, что я не могу даже стоять, безвольно обвисаю в крепких руках, раскрываю рот, покорно позволяя не целовать даже, а буквально брать себя, иметь, жадно и грубо.
Мужчина не церемонится, его поцелуй напорист, плотояден, жаден до неприличия. Он активно исследует мой рот, наглый язык легко порабощает инстинктивное сопротивление моего.
Я только и могу, что жалобно стонать ему в рот, да упираться слабыми руками в плечи. В голове, после стольких часов блуждания по лесу, страха, потерянности и обреченности, совершенно закономерно пусто. Ничего там нет, в моей глупой голове, кроме смутного ощущения дежавю.
Я, наверно, все же приложилась головой… Или повредилась рассудком…
«А твоей бабке-ведьме снились вещие сны», – издевательски хихикает мой внутренний голос.
Не может же такое быть на самом деле? Правда? Не может…
Но жадные руки на моей талии, груди, бедрах убеждают в обратном.
Наверно, убеждают…
Потому что в какой-то момент я решаю, что проще будет думать, будто я сошла с ума и вижу наяву мужчину из моих снов.
И со стоном облегчения полностью принимаю ситуацию. Перестаю упираться в сильные плечи мужчины и отвечаю ему на поцелуй.
Он, считывая мой ответ, усиливает напор, потом тормозит неожиданно, куснув напоследок губу, оглядывает мое запрокинутое лицо с наверняка красными от стыда и волнения щеками внимательно и по-собственнически, усмехается неожиданно:
– Нормальный подгон… Пойдем, ведьма.
И я, вздрогнув от того, как он меня назвал, покорно иду следом.
В конце концов, если я так сильно ударилась и сейчас валяюсь в беспамятстве в темном, жутком лесу, то почему бы не провести это время с пользой?
Глава 7
Ноги переставляю с трудом, постоянно цепляюсь за своего охотника.
Своего…
Ох, этот вопрос надо обдумать… Надо…
Потом.
Когда проснусь.
Оглядываюсь со страхом, который во мне теперь, наверно, всегда будет вызывать лес.
Все кругом с одной стороны дремуче, с другой – уже ощущается, что нога человека здесь ступала.
Но все же, глушь страшная.
Ноги подкашиваются, недоумеваю, каким образом вообще даже сюда дошла.
Липну к мужчине, как к родному, а он не отпускает ни на секунду. Практически, вишу на его руках.
И ощущаю легкое удивление с его стороны.
Это удивление странно для меня.
Страшно заблудиться в лесу. И этот охотник, он… Он, в общем, свой. Мой.
– Знаешь меня? – спрашивает он, таща меня мимо жуткого ельника, в котором, видимо, даже волки боятся селиться.
– Человек, живой! – усмехаюсь и сплетаю наши пальцы, хотя это сложно сделать, мужчина очень большой, и руки у него тоже не маленькие.
На самом деле, я окончательно теряю ориентиры, и все больше уверяюсь, что происходящее – очередной сон.
Мне становится хорошо и спокойно с ним.
Вот в буквальном смысле. Твёрдый шаг и целенаправленное движение делают его не только ориентиром, но и центром вселенной, по крайней мере, сейчас.
После поцелуя он ведет себя вольно, а мое постоянное желание дотронуться до него, повиснуть на крепком плече, ощутить опору в происходящем безумии, судя по всему, еще больше растормаживает.
Потому что он сам на ходу начинает привлекать меня к себе, ощупывая бесцеремонными лапами так, что сердце выскакивает, а в голове мутнеет и мутнеет все сильнее.
В другой жизни я бы к себе так прикасаться не дала, но мужчина подхватывает, когда падаю, а учитывая, что начинает накрапывать дождь, падаю я с завидной регулярностью.
И он спасает. Держит. И трогает.
Дышит все тяжелее, и явно не от моего веса.
Потом я буду вспоминать этот момент и досадовать на свое глупое поведение.
Потому что нужно было думать, приходить в себя и не липнуть к мужчине так нагло.
Мужики – народ конкретный, если девушка буквально подкатывает, нормальный, свободный мужчина примет это, как согласие.
Согласие на что?
С моей стороны согласие, чтобы он вернул меня на базу.
А с его?
Не замечаю за этими всеми эмоциями, как мы доходим до открытого места. Явно оказавшись на своей территории, охотник отпускает меня и идет целенаправленно вперёд.
Мне ничего не остается, только топать за ним.
– А это что? – спрашиваю на бегу, пытаясь согреться в своей промокшей насквозь одежде. Ноги болят, как после усиленной тренировки в зале, когда полгода до этого прогуляла.
Вот уж я напреключалась…
На всю жизнь хватит!
С самого края опушки стоит сарай, огромный, прямо у леса, сосны на крышу свои лапы уложили.
– Амбар, там продукты, – кидает незнакомец… ну, как незнакомец, вроде, трахались уже… Во сне, правда, но я и сейчас не сильно уверена в том, что в реальности нахожусь. – Здесь в магазин не сбегаешь.
– А далеко люди? База, там домики на озерце.
– Таких баз с домиками на озерце очень много, – он тормозит, отвечает спокойно, смотрит куда-то вдаль, задумчивый вид имеет. Я вокруг него пляшу, оглядываясь вокруг. Дом на холме, баня у речушки. Транспорта никакого.
Дикие места.
Жуть.
– Я заблудилась. Мне нужно вернуться, – надо было сразу сказать, но он так быстро передвигался, что я совсем потерялась.
– Не на чем, – отвечает он.
– В смысле, нет машины?
– Нет.
– А как вы здесь живёте?
– Нормально, – отвечает он и поднимается на крыльцо достаточно большого сруба. Я тоже встаю под навес и выдыхаю. – В конце месяца автобус приедет, но до остановки пятнадцать километров по бездорожью.
– База должна быть где-то рядом, – меня уже трясёт от холода, и очень остро чувствуется пристальный, ленивый интерес мужчины.
Замираю под его внимательным, острым взглядом.
Охотник толкает дверь в дом, распахивает. И говорит, тихо и жутковато:
– Так иди, ищи свою базу… Или заходи и помалкивай.
И даёт мне право выбора.
Охуительного выбора.
Пятнадцать километров до остановки, на которую через месяц придёт автобус.
Пока что вывод очевиден – с тайгой покончено навсегда.
А выбирать-то что?
– А вдруг вы маньяк или беглый каторжник?
– Об этом следовало подумать до того, как… – Он замолкает, выразительно вскидывая брови, а затем продолжает, – и с чего такие выводы?
– Я… Мы незнакомы, – неуверенно отвечаю я, прекрасно понимая всю нелепость сопротивления.
Куда я пойду? Никуда…
А он… Он так смотрит…
Понятно же, что будет, если переступлю порог. Понятно же, на что соглашаюсь.
Соглашаюсь? Да?
Ощущаю, как трясутся не только губы, но и зубы начинают стучать.
– Меня зовут Юра, мы теперь знакомы. Я – маньяк?
Глаза какие…
Маньяк, да. И я маньячка.
– Маньяк Юра, – усмехаюсь я, опуская взгляд, не выдерживая напряга, и вижу, что грудь облеплена тканью. Рубаха подразумевает, что все гендерные признаки будут стёрты. Унисекс на все времена же… Но не тут-то было. Между клеточек торчат предательски соски. Я стою, мокрая, с хорошо очерченным бюстом, и чувствую, как незнакомый мужчина, Юра-маньяк, вылизывает мою грудь взглядом.
И жарче становится, и болезненней напряжение…
– А ты? – тихо спрашивает он и еще шире распахивает дверь, все настойчивей приглашая… В свое логово маньяка.
– Ведьма, – через силу улыбаюсь я. И предпринимаю еще одну, последнюю и определенно глупую попытку соблюсти приличия, – я просто пересижу дождь… Покажешь, где дорога к остановке? Я уйду, когда дождь пройдёт. Могу здесь постоять.
– Я пока не опустился до того, чтобы оставлять девушку на крыльце дома, – говорит Юра и, похоже, теряя терпение, хватает за руку и в буквальном смысле заталкивает меня в своё жилище.
Ничего не успеваю увидеть, только стены из бревна.
Прислоняюсь к ней, слепая в полумраке, и ощущаю, как здоровенная мрачная фигура Юры – маньяка нависает надо мной.
Он тяжело дышит мне в губы, упирает руки по обе стороны от лица…
И кладет ладони на плечи.
Горячие!
Обжигают!
– Сама, ведьма, давай… А то замёрзнешь, заболеешь… – с усмешкой в голосе шепчет Юра, второе имя не хочу ему прикреплять, потому что… Страшно, блин.
Страшно и волнительно до жути.
Спина ноет от жесткого удара о стену, и есть четкое ощущение, что, стоило закрыть дверь в домик, как у охотника просто лопнуло терпение, и движения тут же потеряли даже зачатки осторожности.
Он прижимает меня к бревнам, ладони с плеч ползут ниже, как там, в лесу, когда сама прижималась…
Теперь он жмется, беспорядочно шарит по фигуре, словно не веря, что это все – теперь его.
Практически. Чуть-чуть осталось…
И возразить нечего…
Но я пытаюсь. Трепыхаюсь все еще, словно бабочка в паутине, прекрасно понимая, что не убегу никуда.
И понимая, что дальше будет.
– Юр! – выдыхаю я, неловко цепляясь в его ладони и пытаясь их притормозить. – Мы же только познакомились, а ты на меня уже наскакиваешь.
– Снимай, дрожишь вся, греть буду, – он уже на взводе.
Не слышит меня, ведет вниз пальцы, ощупывая грудь, собирая ткань в горсть.
И вид его вообще успокаивает!
Словно к дикому зверю попала…
А вообще, что я хотела, он тут один в лесу…
Дергает на мне рубашку, рычит что-то невразумительно, но я понимаю слова. Еще бы, такое не понять!
В голове, конечно – дурман и дикость, а пальцы… Пальцы подчиняются, расстегивая оставшиеся пуговицы рубашки.
А вдруг я все же сплю?! Пропустить такое? Да ни в жизнь!
По мере того, как открывается вид на грудь, упакованную в тонкий лифчик, глаза охотника становятся все чернее, хотя он голубоглазый. Но в этом полумраке… И взгляд теперь только там, в ложбинке между моих грудей.
В любое другое время это бы меня выбесило, наверно. Я, безусловно, горжусь грудью, чувствую себя вполне комфортно и сексуально в своем весе и размере, но за такое приходится расплачиваться похотливыми взглядами мужчин. А это далеко не всегда приятно.
Не всегда.
Но вот сейчас…
Сейчас я нарочно замедляю движения, жадно отслеживая реакцию охотника на свое обнажение, и получаю от этого дополнительное сладкое удовольствие.
И от зрачков, резко расширившихся, и от чуть подрагивающих ноздрей, словно у хищника, да… теперь я вижу, что это настоящий хищник. Он, в лесу – размеренный, спокойный, тут буквально срывается от близости добычи.
Его потряхивает, он сдерживается из последних сил. И я хочу травить его, дразнить.
Не сон! Не сон! Так какого хрена я себя так веду?
Облизываюсь, во рту сохнет. Он губы нарочито сжимает. Ресницы чуть подрагивают, скулы делаются острее.
Все эти микро-движения, каждое по отдельности, и в совокупности, бьют прицельно в сердце, растекаясь оттуда волнами возбуждения и предвкушения по всему телу.
Не сон… Лишь бы не сон!
Я себя ощущаю невозможно желанной, невероятно сексуальной… Красивой… Самой-самой…
Боже…
Лишь бы не сон!
Ни за что не проснусь, пока не кончу. И не один раз!
Замечтавшись, запредвкушавшись, я пропускаю момент, когда моему охотнику в очередной раз изменяет выдержка.
Он жестко рвет полы рубашки в разные стороны с такой силой, что оставшиеся пуговки горохом сыплются по полу домика…
И даже это меня не выводит из морока страсти, которая туманит голову.
Я жалко выдыхаю, а вдоха нет, его заменяют жадные губы мужчины, решившего больше не медлить.
Голова моя летит и кружится, а ноги слабеют.
Я явно не понимаю сейчас, что тут внутри находится, какая обстановка, стол, стулья…
Кровать.
Кровать тут есть.
Крепкая, укрытая какой-то пушистой тряпкой, она приятно пружинит под спиной, а ткань нежна к голой коже.
На мне уже нет рубашки, волосы распускаются из косы и мешаются на лице. Охотник отводит их с глаз, а я таю под его грубыми царапучими пальцами.
– Кто ты такая? – он стоит надо мной, опираясь коленями о кровать, его взгляд откровенно плотояден, он – словно трогает меня, словно уже… Берет.
Мне надо испугаться.
Любая нормальная женщина в реальности бы испугалась.
Но я не в реальности. И далека сейчас от нормальности. А потому отфыркиваю пряди с лица, тянусь к защелке на лифчике, она спереди, нажимаю на замочек… И, с удовольствием глядя в горящие, уже плавящие сознание в своем огне глаза охотника, которые при виде моей уже обнаженной груди становятся просто безумными, шепчу в ответ:
– Я же сказала, Ведьма…
– Ведьма… – выдыхает он, – отлично. Будем пытать и наказывать. Хочешь сгореть, ведьма?
– Пугаешь? – Что-то ёкает внутри, но мужчина не даёт опомниться.
– Хочешь ведь, да? – выдыхает он и наклоняется резко, прихватывая меня за горло.
Губы на шее – клейма, оттиски железные, раскаленные, вскрикиваю, обхватывая руками широкие плечи приникнувшего ко мне мужчины, и отвечаю.
По одному слову на каждый поцелуй:
– Да! Да! Да!
Сдаваясь окончательно.
Он рычит, сдавленно и глухо, а затем как-то очень быстро и жестко разбирается с моими джинсами, не отрываясь от облизывания, прикусывания груди, мучая нежные ареолы сосков, заставляя забыть даже эти простые слова согласия.
Кажется, ему изначально не требовалось их, больше для порядка спрашивал…
И сейчас, подхваченная стихией, я понимаю это.
На измученное сознание накладывается прежний сон, прежние ощущения нашего секса под водопадом, и то, что сейчас происходит, хоть и острее гораздо, и жарче, но так же отдает безумием, погружает в такую воронку похоти, что мыслей вообще никаких не остается.
Только ощущения.
Жадность губ, мучительно медленно исследующих грудь, шею, спускающихся ниже, ниже, ниже… Ай…
Боже…
Горячее дыхание, шепот бессвязный: «Откуда ты такая… Я же тебя сейчас…»
Понимаю, что он меня сейчас.
Слова грубые, царапают, но не пугают. Такое в них искреннее восхищение, такой накал, что еще жарче становится, и я теперь реально горю. И не удивляюсь этому.
Он же обещал…
Когда горячие губы касаются клитора, я этого не понимаю даже, тоже только ощущаю, как тело прошивает таким диким зарядом удовольствия, что невозможно даже реагировать правильно.
Лишь кричать.
И я кричу. Выгибаюсь.
Меня всю трясет, скучивает от бесконечно длящихся спазмов наслаждения.
И не хочется, чтобы это прекращалось…
У меня никогда не было такого мужика!
* * *
Это не прекращается.
Потому что охотник мой оказывается неожиданно надо мной, касается губами моих губ, что-то опять шепчет восхищенное…
И резко вторгается во все еще подрагивающее, трепещущее от затихающего удовольствия тело.
Запуская воронку безумия по новой.
Я опять выгибаюсь, опять кричу, а он ловит мой крик губами и целует. Двигается, двигается, двигается во мне! И язык его, жадный, такой же настойчивый и горячий, как и член, проникает глубоко в рот, не дает дышать, забирает последние крупицы воздуха, крупицы жизни.
Я умираю от каждого движения его, мощного, сильного, от разгоняющихся амплитуд, словно волн в океане, они все сильнее, все чаще, все глубже.
Я не могу удержаться на берегу, тону в вязкой смеси нашего дыхания, в его глазах, черных сейчас, безумных совершенно, жадных, в его запахе, одуряющем, полностью лишающем воли.
Цепляюсь за что-то, стремясь обрести хотя бы видимость опоры… И соскальзываю, слабею. Падаю, падаю, падаю…
А он все не оставляет меня, все упорней и сильней двигается, что-то говорит, что-то шепчет… Выходит, переворачивает одним движением…
Жестко бьет по заднице, и это сладкая боль, от которой я кричу! Сокращаюсь опять, сильнее насаживаясь на него, сама, сама!
– Ведьма моя… – рычит он в ответ на мои сокращения, – с ума сводишь… Охеренная… Какая у тебя задница…
И шлепок.
Я снова вскрикиваю от резкой боли, ударяет словно электричеством прямо в лоно, но это блаженно. Я не знала, что мне так нравится!
Это грубо, так грубо…
Это так заводит…
Я кричу, хватаю покрывало в горсть, тянусь изо всех сил к Юре, пытаюсь встать, пытаюсь повернуть голову, просто посмотреть на него, жесткого такого, жестокого…
Но тяжеленная ладонь припечатывает обратно за затылок к матрасу, другая лапа, здоровенная, неожиданно мощная, перехватывает оба моих запястья, заводит за спину, заставляя поясницу изогнуться, ломко и сладко, а движения становятся буквально насильными.
– Не прыгай, ведьма.
Голос его грубый, очень грубый, прерывистый и жадный тоже.
Ощущаю, как движения становятся еще сильнее и быстрее, и в таком положении как-то так попадает он по чувствительным точкам, что меня опять трясет в оргазме.
– Быстрая какая девочка у меня. А подождать, а, ведьма? – он ускоряется, рычит и через мгновение ощущаю, как спину мне заливает горячая жидкость…
После этого меня отпускают.
Позволяют стечь расплавленным оловом на кровать, закрыть глаза…
В полном трансе от произошедшего, в невероятном послеоргазменном блаженстве, от которого все мышцы кажутся мягкими, желейными, ощущаю, как меня укрывают чем-то восхитительно пушистым, нежным. Становится тепло и спокойно.
Охотник что-то бурчит наверху, но я уже не понимаю ничего, уплывая в свою нирвану, в свой сон.
И лишь на самом краешке сознания теплится слабое удивление: я же и так сплю. Как можно уснуть во сне?
