Линнет Эрроу
Огонек в ночи
Глава 2. Один из тысячи
С океана дул легкий бриз. Здесь, у воды, Сильвер, наконец, его ощутил. Правда, прогретый лучами палящего солнца ветер совсем не освежал, а от яркого света приходилось все время щуриться. Парень прислонил ладони к лицу, прикрывая глаза. Сияющий плащ Гольдена, как островитяне называли солнечные лучи, все равно беспощадно слепил. Да и в целом осень на Моту выдалась на редкость жаркой. Сильвер мельком взглянул на прибрежные пальмы, подходившие к линии песка. Листья на них наполовину пожелтели и высохли. Засушливым летом в тропиках – обычное дело, но Моту не был обычным тропическим островом, а лето уже прошло. Такая невыносимая сухость на свежем и вечнозеленом участке суши, созданном первыми богами, считалась у местных событием исключительным, ведь жители Моту сильно зависели от урожая. Хоть и впрямь начинай молиться земляному богу. От этой мысли Сильвер скорчил недовольную гримасу.
За два года совместного проживания Хоа успела его просветить, что урожай на Моту собирали три, а в лучшие времена четыре раза в год. Один местной весной, второй и третий – летом и ранней осенью. Иногда успевали снять и четвертый. Потом начинался сезон дождей, плавно переходящий в сезон ветров. Так на Моту выглядели поздняя осень и зима. Летом дожди шли редко, но, чтобы пышная растительность Моту цвела и зеленела почти без перерыва, хватало. Зато осенью остров буквально захлебывался. Именно осенние дожди были главным источником пресной влаги. В этом году они не спешили. Ясно, почему все сохло. Непонятно только, с чего Хоа решила молиться земляному богу. Не он же контролирует начало дождливого сезона. Хотя, как у них тут все устроено, Сильвер в точности не знал. До ссоры трехлетней давности он жил с Сильвеной и как-то мало интересовался насущными заботами островитян. Теперь, будучи рядом с одной из них, понимал немногим больше. Единственное, что усвоил наверняка – с богами на Моту было все сложно. Впрочем, как и с остальным.
Хоть остров и был скрыт от большого мира куполом первых богов, делавшим эту землю незримой для непосвященных, сообщение все же велось. Строго дозировалось, но не прекращалось практически ни разу с тех пор, как на берегах Моту высадились первые аборигены. В былые времена Сильвер не раз спрашивал сестру, как они с Гольденом умудрились разместить свой укромный уголок так близко к населенной людьми суше. В ответ та лишь беспечно пожимала плечами.
– Во-первых, мы не знали, что они тут появятся. Во-вторых, это идеальное место. Полинезийский архипелаг состоит из тысячи разных островов. Еще один, тем более, укрытый от всех, никто и не заметит. Как добраться на Моту, знают лишь те, кто родился и вырос здесь. Но они никогда не раскроют этот секрет, иначе им несдобровать.
Дальше Сильвена зло скалилась, и Сильвер без лишних слов понимал, что кара, которую та нашлет на рискнувшего проболтаться, будет непередаваемо страшна. Иногда он все же решался задать следующий вопрос.
– А корабли? Что, если к Моту причалит людской корабль?
В ответ сестра обычно заливалась громких смехом.
– Наивный, – почти с любовью к его недалекости приговаривала она, – думаешь, первые боги глупее каких-то там навигационных приборов смертных? Брось, теперь мы надежно скрыли Моту от мира, никто его не найдет.
И действительно, остров располагался всего через пролив от Таити, центра Полинезийского архипелага, но попадали на Моту только члены двух избранных семей, назначенных хранителями зари и сумрака, а также их редкие гости, обязательно в сопровождении кого-то из местных. Последние еще и предпринимали нечастые, четко спланированные вылазки для торговли и закупок провианта. Благо все коренные поселенцы архипелага были на одно лицо. Никто не интересовался, откуда те приплыли. Иначе выстроить приличную цивилизацию на Моту вряд ли удалось бы. Одна дорога вдоль берега чего стоила. Сильвер до сих пор помнил, как сразу после свадьбы Катрин настояла на современном асфальтированном шоссе с фонарями. Воспользовалась неприлично высоким финансовым состоянием семьи и транжирила деньги, чтобы хоть как-то выплеснуть зло на родителей, скрывших от нее правду и разлучивших с Сильвером.
– Моя бедная девочка, – шептал он, глядя на нее с ночного неба.
Как бы то ни было, финансирование было щедрым. Все – от асфальта до разобранных фонарных столбов, островитянам пришлось перевозить по частям, на лодках. Строили, вообще, лет двадцать. Та еще эпопея, но в итоге вышло достойно. Про себя Сильвер гордился тем, что тайно встретился с Эдмундом и предложил использовать вместо электричества лунный свет. Учитывая их соперничество за сердце Катрин, тот принял это не сразу. Однако из-за сложностей с электрификацией все морально-этические вопросы успешно разрешились. Почти в каждой хижине имелся свой электрогенератор, но на освещение целого шоссе мощности не хватило бы. Сильвер вдохнул свет в каждый придорожный фонарь. Пусть не обошлось без тайных хитростей, результат радовал.
Что думала Сильвена о его добровольной помощи жителям Моту, он спрашивать не стал. После разрыва с Гольденом она мечтала лишь об одном – отомстить бывшему возлюбленному за унижение. Сильвер надеялся, что нововведения на Моту сестра попросту не заметила. Как видно, его надежды были ненапрасными. Сильвена так сосредоточилась на хранителях, что на простых островитян внимания не обращала. Тем более, весь остальной мир, который она наблюдала в дни ночного дежурства, обзавелся светом давным-давно. Подумаешь, еще один островок в океане вдруг засветился? Ерунда ведь, уговаривал себя Сильвер. Но были вещи, которые, в отличие от строительства освещенного шоссе на всеми забытом клочке суши, скрывать от мира было гораздо сложнее.
Всевидящее око самых разных человеческих религий быстро рассмотрело в островах Полинезийского архипелага небывалый потенциал для работы своих миссионеров. В итоге место здесь нашлось проповедникам всевозможного толка. В конце концов, чтобы собственной неосведомленностью случайно не выдать наличие острова с вероисповеданием, отличным от остальных, жители Моту отправили одного из своих на большую землю. Учиться, чтобы основать что-то вроде прихода. Тайного, разумеется, поэтому возглавил ее простой викарий. В любом другом месте он лишь помогал бы церковному настоятелю. А вот на Моту его обязанности были необычайно широки.
Он отпускал грехи, молился о спасении, крестил новорожденных, провожал в иной мир усопших, освящал браки, рассказывал детям местные легенды, выполнял тысячу мелких церковных дел и, конечно, произносил речь на любом мало-мальски важном торжестве. Сильвер не сомневался, что на празднике урожая, от участия в котором он сам отказался, викарий обязательно будет.
В единственной на весь остров церкви, той, где три года назад спешно обменялись клятвами Зори и Блум, проходили и другие мероприятия. В том числе под старинными сводами говорили о чистоте помыслов и душе, а также возносили хвалебные оды Гольдену и Сильвене, создавшим Моту, по легенде, из ствола белой акации. Именно в честь первых богов потолок украсили фресками с изображением Солнца и Луны.
Вообще, религия Моту унаследовала отдельные черты традиционной, включая внутреннее и внешнее убранство церкви, а, по сути, была совершенно самостоятельной. Поначалу островитяне пытались следовать общепринятому канону, но со временем оставили эту затею. В итоге служения стали проходить не только по воскресеньям, но часто и в субботу, потому что так было удобнее большинству. Да и превратились, скорее, в общие собрания, которые посещали не ради отпущения грехов, а чтобы ощутить связь с внешним миром и друг с другом.
Вера островитян была особенной. Сложный коктейль из официальных ритуалов, крепко переплетенный с местными легендами. Даже свадьбу играли двойную – сначала по стандартам церкви, потом – по народным, с цветочными ожерельями, ритуальными танцами и песнями. Все это Сильвер услышал от Хоа, которая знала об устройстве религии Моту, если не все, то очень много. Парень смеялся, что ее саму можно назначать викарием.
– Ну, или отправлять с религиозной миссией на соседние острова. С твоими глазами и талией ты обратишь в свою веру кого хочешь, особенно мужчин, – говорил он, заключая млеющую от удовольствия девушку в крепкие объятия.
Хоа не только наперечет знала всех местных богов, соблюдала народные традиции и посещала церковные службы по выходным. Она уговорила Зори отстроить на Моту еще несколько церквей, поменьше и попроще, чтобы викарий, перемещаясь по острову, читал проведи и выполнял необходимые ритуалы не под открытым небом. Сильвер ничуть не удивился, узнав, что юная хранительница зари охотно на это пошла. Еще бы. Он прекрасно помнил полные ужаса голубые глаза Зори тогда, в ночь столкновения с Сильвеной. Первую такую церковь, как говорила Хоа, легкого типа, возвели в получасе ходьбы от хижины, где они жили. Точнее, где жила Хоа и гостил Сильвер.
Парень знал, еще в двадцати минутах оттуда располагался новый дом хранителей. Знал, но никогда в ту сторону не ходил. Во-первых, не было необходимости. Во-вторых, кому захочется бередить старые раны. Он и без того каждую ночь наблюдал, как Моту укрывает сияющий сумрак – первейшее доказательство, что у Зори и Блума все отлично. Это же подтверждала Хоа, до сих пор трудившаяся у них горничной. К счастью, маленькая островитянка была не в курсе, что когда-то Сильвер строил романтические планы в отношении ее молодой хозяйки, поэтому без всякой задней мысли выкладывала все, включая последние новости о дочери Зори.
– Хоуп такая забавная, вся голова в светлых кудряшках. А глаза огромные и не голубые, а карие! Представляешь, господин, пошла в мистера Найтли. Уже немного говорит, очень милая.
Разумеется, Сильверу было любопытно взглянуть на дочь девушки, чью любовь он когда-то всерьез рассчитывал заполучить. Вместе с тем при мысли об этом в нем поднималась волна необъяснимого сопротивления. Будто разрешая себе посмотреть на Хоуп, он окончательно признавал свое поражение. Любовное фиаско, которое потерпел уже не впервые. Даже в образе небесной ипостаси Сильвер запрещал себе заглядывать в ту часть острова, где жили Блум, Зори и маленькая Хоуп. Он, вообще, старался не смотреть на Моту. Зачем? Он здесь жил. Вместо этого с жадностью спешащего к водопою животного парень рассматривал всю остальную планету. О, это было его любимым развлечением!
Люди на ней были самым забавным. С ночного неба Сильвер хорошо видел, какими они стали. Какую одежду носили. Какие яркие города строили. Какие причудливые машины создавали. И, вообще, как сильно изменились с момента, когда кто-то из них впервые взял в руки палку. Единственное, что расстраивало, так это разговоры. Дома, на Моту, человеческая болтовня не была для Сильвера тайной. А вот, о чем говорил весь остальной мир, он слышал плохо. Обрывки людских реплик долетали до него, как сквозь толщу воды, еле-еле, превращаясь в неясное, шумное, жужжащее многоголосье. Он много раз пытался разобрать его, но тщетно. Оставалось наслаждаться сверкающими ночными мегаполисами. Отчасти именно они сподвигли парня на создание сияющих ламп. Правда, вдохновлялся он тем, что можно было взять в руку и хорошенько рассмотреть. Это потом выяснилось, что от цветочных фонарей пришел в восторг весь мир. Спуститься туда в земном обличии он, увы, не мог. Зато с помощью доверенного лица из числа островитян, дрожавших перед авторитетом Сильвены, мог отправить свои творения. Особенно они нравились женщинам.
Ох, женщины… Томные улыбки, летящие волосы, длинные ноги… Все это приводило Сильвера в неповторимый восторг, хоть оставалось недосягаемым. Потребность в близости, эмоциональной и физической, в нем была не столь сильной, как в людях, зато более яркой. И все же годы жизни рядом с ними сделали свое – в дни пересменок с Сильвеной, еще до Хоа, он иногда посещал островитянок на Моту. Теперь это было в прошлом. «Приключение» с Хоа вообще так затянулось, что Сильвер пока не знал, как к нему относиться.
В отличие от малышки Хоа все другие входили в его мир ненадолго, он даже не запоминал их имен. Только одинаково смуглые лица, темные глаза и легкий аромат морской соли. Они пахли океаном. Хоа тоже. Еще от нее едва уловимо веяло ванилью, которая росла под окном их хижины, да смесью сладких специй, хранившихся в кухонном шкафу над раковиной. По ночам Сильвер с наслаждением вдыхал этот запах.
– Ванильный перчик, – в шутку дразнил он девушку, ибо смыть аромат с волос Хоа не мог даже шампунь из листьев кокосовой пальмы.
На контрасте с маленькой островитянкой будущие хранительницы зари, невесты, которых привозили на Моту непосредственно перед свадьбой, почти всегда были белокуры, бледнолицы и голубоглазы. Для Сильвера они олицетворяли весь внешний мир, который интересовал гораздо больше, чем Моту, ибо был недоступен. Выполняя коварное задание Сильвены, парень жадно впитывал все, что успевал. Нравы, взгляды, словечки, моду, привычки, новости. Без устали любовался он и внешностью юных невест. Удивительно, что такую красоту создала его сестра. Ну, хотя бы поспособствовала.
В памяти Сильвера она давно была равнодушной ко всем, кроме себя. Лично с сестрой он виделся редко, только в ночи пересменок да лунных затмений. На встречи Сильвена не рвалась, хотя всегда приходила, чаще всего в скверном настроении. Ее ревностной ярости в отношении Гольдена он давно не удивлялся, презрительного пренебрежения к людям старался не замечать, а к холодности по отношению к себе просто привык.
Сестрой двигала месть. Сильвер стал настолько человечным, что неплохо распознавал и даже испытывал разные чувства, но месть оставалась за пределами его понимания. А вот что такое желание угодить он знал неплохо. С тех пор как Гольден ушел, единственное, чего хотела Сильвена – отговорить очередную зарю от замужества. И Сильвер старался, очень. Был мил, приветлив, обходителен. Это не помогало, но он из кожи вон лез, чтобы осуществить замысел сестры. Очнулся, только встретив Катрин…
Хотя нечего притворяться, что сомнения никогда не закрадывались в его голову. Он, конечно, не бог, но и не идиот. Понимал последствия. Если бы хоть одна невеста купилась на его чары, миру пришел бы конец. Про себя он был рад, что никто, даже Катрин, не купился. Ему нравились люди и их мир. А позже понял еще кое-что. В какой-то мере, полюбив его фонарики, они как бы полюбили и самого Сильвера. Разумеется, все было не совсем так, но ему не хотелось об этом думать.
Растревоженный чем-то попугай, принявшийся возмущенно чирикать над самым ухом Сильвера, вернул парня в реальность.
– Первые боги, темнеет!
Он проторчал на берегу весь день. С ним такое уже бывало. Будучи братом-близнецом древней богини, породившей жизнь на планете людей, Сильвер сумел приспособиться почти ко всем изменениям, связанным с человеческим миром, но течение времени оставалось для него проблемой. Оно то невыносимо растягивалось, то внезапно сжималось. В общем, было вне понимания того, у кого в запасе целая вечность. Хоа, должно быть, ужасно волнуется. Хотя нет, она нашла бы его.
– Вот ведь упрямица, – вполголоса пробормотал Сильвер, поворачивая к дому.
Когда вопрос касался веры, Хоа превращалась в непробиваемую стену – стояла на своем до победного. Но в этот раз Сильвер не собирался ей уступать. Он не пойдет на праздник урожая и не станет восхвалять земляного бога. Нет, нет и еще раз нет! Так парень думал, пока шел к хижине, и весь следующий день. Остаток второго выходного они толком не общались. Хоа с головой ушла в бытовые задачи – стирала, сушила, готовила, а перед самым сном объявила, что снова уходит во двор молиться земляному богу.
– И не надо на меня так смотреть, господин, – гордо вздернув носик, заявила девушка. – В отличие от твоего моему телу еда нужна минимум трижды в день. Без помощи свыше тут не обойтись.
– Ты, верно, хотела сказать «сниже». Земляной бог должен обитать где-то в земле, разве нет? – попытался пошутить Сильвер. Хоа так сверкнула глазами в его сторону, что тот только махнул рукой. – Делай что хочешь. Я спать.
Когда он открыл глаза, за окном уже рассвело, а девушки и след простыл. Она ходила на работу в дом Блума и Зори, пешком, выдвигалась рано. Предоставленный сам себе, Сильвер не спеша умылся, оделся и позавтракал оставленными для него сладкими гренками. Ему, действительно, не требовалась еда – земная ипостась голода не испытывала. Однако стряпня Хоа всегда была на высоте. Сильвер не отказывал себе в удовольствии пробовать то, что она готовила.
Убивать время, пока Хоа работала, парень предпочитал на берегу океана. Насмотрелся на островитян и в жаркие дни ходил купаться. Ему нравилось преодолевать сопротивление волн, да и вода приятно бодрила. Вот и сегодня он проторчал там добрую часть дня, а когда солнце покатилось к закату, вернулся в дом. В это время на берег выходили Зори и Блум, не хотелось бы встретиться, пусть даже случайно. Вечером, вернувшись с работы, Хоа застала Сильвера сидящим на ступеньках во внутренний дворик. Он закрепил жестяную банку в нескольких метрах от себя и с упоением кидал в нее маленькие камушки, которые подбирал с земли.
– Теперь понимаю, почему у детворы на Моту это чуть ли не любимое развлечение, – войдя в раж, заявил он девушке, – так затягивает!
– Занимаешься какими-то глупостями, господин, – недовольно фыркнула она и, даже не поцеловав его, как делала обычно, заспешила в душ.
Ясно, подумал Сильвер, все еще злится. Мириться парень не собирался. В конце концов, это она обиделась, не он. Решил молчать до тех пор, пока девушка не заговорит сама. Однако, увидев, что после душа та принялась вытаскивать и зажигать на улице все свечи, которые только нашла в доме, не удержался.
– Это еще зачем?
Недоумение в голосе скрыть не удалось, о чем Сильвер сразу пожалел. Хоа нахмурила брови и пробормотала насупившись:
– Не скажу. Опять поднимешь меня на смех.
– Я, что, такой предсказуемый? – с досадой воскликнул парень.
Эта игра начала его утомлять. В ответ Хоа громко цокнула язычком, но ничего не сказала.
– Ладно, хочешь в молчанку, давай в молчанку!
В груди лунного близнеца поднялась возмущенная волна, гасить которую не хотелось. Сколько можно! Ну, пошутил он пару раз неудачно. Что теперь вечность воротить от него нос?
– Постой, – голос Хоа застал его на выходе из хижины. – Не надо снова сбегать, господин. Это Моту не поможет.
Сильвер так удивился, что гнев мгновенно отступил.
– А при чем тут остров?
Парень внимательно смотрел на Хоа, понуро замершую в свете потолочной лампы в крохотной кухоньке.
– С Моту что-то происходит, – наконец, выдавила девушка. – Я думаю, это из-за мистера Найтли.
– Блума? – еще больше изумился Сильвер. – Что с ним?
– Полагаю… – Хоа закусила задрожавшую от подступающих слез нижнюю губу, – полагаю, мистер Найтли болен.
Сильвер отпрянул.
– Что ты такое говоришь? О какой болезни речь?
Он хотел спросить еще что-то, но вместо этого пришлось поспешить к разрыдавшейся Хоа. Первые боги, еще чего не хватало! Уткнувшись ему в плечо и не переставая всхлипывать, девушка принялась сбивчиво объяснять:
– Шушуканья среди персонала в доме хранителей начались несколько недель назад. Я тебе не говорила, господин, не хотела волновать, да и думала, что это лишь пустая болтовня. А вчера увидела сама и поняла, что слухи не врут. Мистер Найтли, наверно, и впрямь бо-о-олен!
Последнее слово она произнесла почти воем, чем сбила Сильвера с толку. Он впервые наблюдал ее истерику.
– Что? Что именно ты видела?
Чтобы привести Хоа в чувства, он встряхнул ее и тут же сообразил, что перестарался. Вышло грубовато. Тем не менее, подействовало. Девушка подобралась и продолжила, утирая слезы:
– Темноту. Я видела темноту.
Голова у Сильвера пошла кругом.
– Какую? Когда? Где?
– Ночью, – коротко обронила Хоа, чем окончательно вывела парня из себя.
– Ничего не понимаю, – взвился он. – Ночью и должно быть темно!
– Нет! – в тон ему ответила Хоа, вдруг рассердившись на его непонятливость. – Только не на Моту! По ночам остров укрывает сияющая магия мистера Найтли. Но вчера, когда ты ушел спать, а я молиться земляному богу, клянусь, что своими глазами видела участок непроглядной темени, на которой никакой магии не было! Почти все, кто работает в доме хранителей, хоть раз это видели.
Теперь до Сильвера дошло.
– Непроглядная темень и никакого сияющего сумрака, говоришь? – уточнил он.
– Да, – еле слышно прошептала Хоа, а потом схватив парня за ворот рубахи, слезно спросила, – мистер Найтли болен, да? Нашему Моту скоро придет конец?
Сильвер нахмурился.
– Не болтай ерунды. С чего ты так решила?
Хоа посмотрела на него печально.
– Разве ты не слышал легенду? – а потом, вспомнив что-то, грустно кивнула. – Конечно, нет. Ты ведь не веришь в богов, которых придумали островитяне.
– Умоляю, – сквозь зубы процедил Сильвер, – только не сейчас. Что за легенда?
– О великой темноте, – тяжело вздохнула Хоа.
– Ну, коне-е-ечно, – внезапно развеселившись, протянул парень. – И как я сразу не додумался? Дай угадаю – однажды Моту накроет зловещий мрак и всех постигнет неминуемая кончина?
Проигнорировав сарказм в его голосе, девушка лишь кивнула. С минуту Сильвер молча смотрел на нее, а потом, наконец, произнес:
– Вот что, моя маленькая впечатлительная плакса. Во-первых, я и правда не верю в ваших богов, поэтому отказываюсь воспринимать всерьез какие-то там легенды. Тем более, такие глупые. Моту создали Гольден и Сильвена. Им и решать судьбу острова. При чем тут, вообще, темнота? А, во-вторых, так и быть, я пойду с тобой на чертов праздник урожая. Но только, – он важно поднял указательный палец, – чтобы увидеться с Блумом и доказать тебе, что хранитель сумрака живее всех живых!
Заплаканные черные глаза Хоа вспыхнули облегчением. Обрадованная девушка бросилась к нему и благодарно прильнула к груди.
– Спасибо-спасибо, господин! – затараторила она ему на ухо. – До праздника еще неделя, но мне уже спокойнее, – ее горячее дыхание обожгло его кожу возбуждающим покалыванием. Сильвер был готов подхватить переполненную эмоциями островитянку на руки и унести в постель, как вдруг она задала новый вопрос. – А что, если мистер Найтли здоров?
– Так это же хорошо, – обескураженно ответил лунный близнец.
– Это да, – неуверенно согласилась Хоа, – но тогда откуда темнота?
Мгновенье в хижине царила тишина, потом парень склонился к нежной девичьей шее и с придыханием прошептал:
– А об этом мы подумаем завтра…
