Лина Вентура
По следу солнечного зайчика
Первую – Аню Липатову – он завалил легко. Глаза девушки наполнились слезами.
– Ну-ну, – утешил ее профессор, – мы что-нибудь придумаем.
И назначил домашнюю переэкзаменовку. Девушка успокоилась и благодар-но улыбнулась.
Вторая – Дашенька Перлова, свежий персик, который так и просился в руки, не справилась с элементарным вопросом и тоже получила домашний адрес профессора. С третьей – волоокой красавицей Оксаной Гнатенко – пришлось профессору повозиться: девица была явно в теме. Срезал на вопросе: как звали лошадь Вронского? Пока хватит, видимо, решил Николай Васильевич, потому что с оставшимися студентами разобрался быстро и довольно объективно.
На следующий день в назначенное время появилась Анечка. Трепетная, как молодая кобылка, волосы стянуты в хвост, что усиливало сходство, глаза настороженные.
– Не волнуйтесь, дитя мое, – снисходительно, мягким голосом проговорил профессор Долгих. – Сейчас кофейку сначала попьем…
В кофе он щедро плеснул коньяку – чтобы студентка расслабилась, да и самому, наверное, надо было сил набраться. Когда щеки девушки разрумянились, Николай Васильевич погладил ее круглую коленку. Девица смотрела во все глаза. Рука профессора, задрожавшая от нахлынувшего на него желания, потянулась выше. Анечка встала.
– Николай Васильевич, я хотела с вами поговорить. Я давно вас искала, а когда узнала, где вы работаете, специально поступила в этот вуз и на этот факультет… – Профессор с интересом посмотрел на девушку, на ее молодые упругие грудки, задорно упирающиеся в маечку, и его взгляд стал мечтательным…
– Дело в том, что вы мой отец…
Не сразу дошли эти слова до сознания Николая Васильевича.
– Что? Ты что, милая? Что ты говоришь! Здесь какая-то ошибка…
– Моя мама училась у вас в 1992 году – Татьяна Петрова. Помните? – Девушка достала из пакета конверт, вынула из него старую фотографию, на которой запечатлена группа студентов, а в центре он сам. – Вот она, третья слева, видите?
Девушка на фотографии была хорошенькой и смутно знакомой – наверняка не раз сдавала ему на дому экзамен.
– Почему вы решили, – сбиваясь то на «ты», то на «вы», проговорил Долгих, – что ты моя дочь?
– Мне мама рассказывала…
Профессор внимательно посмотрел на студентку, и теперь ему почудилось какое-то сходство между ними. Тот же высокий лоб, голубые глаза…
– Мне нужно подумать. Давай зачетку.
Поставив «отлично», он расписался и проводил Анечку до двери. Конечно, на свете все возможно. Николай Васильевич редко пользовался презервативами, считая девиц достаточно грамотными, чтобы позаботиться о себе. Долгих был вдов, детей не имел (до этого), по хозяйству за небольшие деньги хлопотала соседка – жизнь была без проблем: и работа интересная, и досуг приятный.
Дашеньку Николай Васильевич встретил совсем другим человеком: окрыленным, помолодевшим, полным сил. Мысль о том, что у него есть дочь, доставила ему странное удовольствие. Конечно, он заставит Анечку сдать соответствующие анализы, чтобы уж наверняка знать. Но как человек одинокий, поди уж представил себе их совместные чаепития, прогулки за город, беседы о литературе, как потом внуки пойдут…
Вот в этих грезах Даша его и застала. Профессор усадил студентку, предложил традиционного кофе с коньяком. Девушка вызвалась помочь и стала разливать ароматный напиток по чашкам, наклонившись и выставив перед профессором аппетитную попку. И вновь желание заполнило профессорское тело, глазки его заблестели. Когда расселись, Даша спросила:
– Вы помните Екатерину Орлову?
Судя по всему, он помнил. Катя Орлова училась у него, еще студенткой не раз посещала эту квартиру, а уж когда защищала кандидатскую под его руководством… Она была девушкой бедовой. Приятные воспоминания явно обожгли профессора. Стоп! А при чем здесь Даша?
