Лина Мур
Между нами
Глава 7
Гарольд
– Что за фигню ты порешь, Лолита?! Вы с сестрой превращаетесь в тупых сплетниц. Отцу скажу, пусть он вам мозги промоет, – рычит Бруно, взмахивая руками.
– Но Кэс слышала об этом в супермаркете! Она бы не стала лгать!
– У Джо нет любовников. Она, вообще, ни с кем не встречалась. А что до Нэнси, то вряд ли бы она посмела поднять руку на Джо, иначе ей несдобровать от «Кремня» Чака. Он её по стенке размажет за свою дочь. Боже, Лола, прекрати собирать по городу сплетни! – Возмущается парень и достаёт мобильный.
– Я сейчас ей позвоню, и все услышат, что Джо придёт, и никто её не бил, – грозится Бруно, набирая номер Джози.
Но что-то я не уверен в неправдоподобности сказанного Лолой. Когда я ушёл из дома, теперь являясь для всех любовником своей матери, то толкнул Джози, и она осталась там. Она, действительно, приехала туда, и теперь я узнаю, что она хотела обсудить с Нэнси свой уход из пекарни. А эта сука… чёрт возьми, мне нужно выпить ещё.
– Джо, привет! Я уже в баре. Жду тебя. Да… оу, ты устала и не можешь прийти? Ну, я мог бы приехать к тебе с ужином, – Бруно хмурится и бросает взгляд на сестру, показывающую жестами, что всё сказанное ей, правда.
– Не нужно, да? Ты уже спать ложишься? Не рано ли? А-а-а вымоталась. Ладно, бывает. Хорошо. Да ничего. С тобой всё в порядке? Эй, Джо, ты же не…
– Она бросила трубку и, кажется, плачет. Матерь Божья, Джо плачет? Она, вообще, не плачет. Никогда не плачет. Ну, Эд, я прикончу твою мать, – шипит Бруно, подлетая ко мне и пихая в плечо.
– Так, ромашка, остынь. Если кто и прикончит Нэнси, так это я. Если она, действительно, подняла руку на Джози, то мне же и разбираться, – допиваю чей-то бокал с отвратительным бренди и облизываю губы.
– Ты не в теме, – указываю на Бруно пальцем, а вокруг всё кружится.
– Ага, а ты едва на ногах стоишь. Да и тебя больше не должна волновать Джо. А ещё раз назовёшь её Джози, то я тебе зубы выбью. Ты потерял возможность звать её так уже давно, так что свали с дороги, – парень пихает меня плечом, направляясь к выходу.
– Ты что мне велел свалить с дороги, переросток? Да ты хоть знаешь, кто я такой, мальчик с пропеллером вместо мозгов? Я, мать твою…
– Эд, успокойся. Ты чего? – Меня пытается схватить за руку Лола, но мне насрать теперь. Это личное. И я пьян. Немного, конечно, но я пьян, и мне все океаны по колено. Я же Бог всего сущего!
Выпутываюсь из рук Лолы и, немного качаясь и натыкаясь на людей, изумлённо наблюдающих за мной, выползаю из бара.
– Эй ты! Козлина безмозглая! Я запрещаю тебе ехать к Джози, понял меня? – Бруно оборачивается и усмехается, открывая дверь иномарки.
– Джо не твоя проблема, Эд. Она моя проблема. Я её парень. А ты просто урод, который пользовался её добротой все двадцать три года с момента её рождения! – Выкрикивает он, опускаясь в машину.
Джози двадцать три, а выглядит моложе. Надо же…
Так, мысли сконцентрируйтесь. Моя мать ударила Джози, и я должен быть героем. Я! Понимаете, о чём я? Не этот плейбой без мозгов, а я. Это же моя роль в жизни быть лучшим во всём.
Успеваю запрыгнуть в машину, когда Бруно даёт по газам.
– Живо вываливайся отсюда, Эд! – Орёт он, нажимая на тормоз.
– Ни черта. Или мы едем вместе, или я тебе морду помну. Двигай давай, – цокаю я, даже не пристёгиваясь. Крутые парни не пристёгиваются. Никогда. Они умирают на месте, как герои. Точка.
– Слушай, тебе всегда было плевать на Джо. Ты только жил за её счёт и ныл. С каких пор тебя волнует она? Да ты и своей мамочке никогда не мог сказать слово поперёк. Ты трусливый и жалкий ублюдок, Эд. Раз ты не смог справиться с Нэнси, то справлюсь я. Пусть тебя лупит, но не Джо, – шипит Бруно, разворачивая машину.
– Вообще-то, я довольно красивый ублюдок и это я тот самый любовник, которого они якобы не поделили. Я продаю кафе, вот из-за этого психопатка и взбесилась. Она всегда была такой, и я тоже получал. Много… очень много, что меня злит. Я прибью её, если она, действительно, подняла руку на Джози. Я не терплю, когда сильные бьют слабых, потому что могут. А ты не рыцарь, понятно? Ты…
– Пристегнись, а? Разглагольствовать о справедливости ты всегда был мастак, но сейчас пристегнись. Не хватало мне, чтобы ты вылетел через лобовое стекло, – закатывает глаза Бруно.
– Офигенные кореша не пристёгиваются. Следи за дорогой. И если ты думаешь, что я пущу тебя к Джози…
– Да хватит её так называть! – Взрывается парень, ударяя ладонями по рулю, отчего машину ведёт в сторону, и он сворачивает к обочине.
– Слишком много экспрессии для чувака, который всё никак не может уложить в постель цыпочку. Тебе это не удастся. Если самочка не дала в первый раз, то на второй даже не надейся. И я буду звать Джози так, как хочу. Рули к ней…
– Нет. Я долго наблюдал за тем, что ты с ней делаешь, Эд. И я учился с тобой, считая тебя умным парнем, просто мать виновата в том, что ты даже не попытался стать мужчиной. Но сейчас я убедился в том, что ты вирусный мудак, который привык жить на всём готовом и не хочет ничего менять. Тебя никто не заботит, кроме самого себя, как и раньше. Ты думаешь только о себе. Ты надрался в баре, светишь своей новой физиономией и продолжаешь считать, что тебе все обязаны. Нет. Никто тебе ничем не обязан, – Бруно выскакивает из машины.
Так, что-то пошло не по плану.
Через несколько секунд дверь с моей стороны распахивается, и парень хватает меня за шкирку.
– Пошёл к чёрту из нашей жизни…
– Эй! Ты охренел? Ты с дуба рухнул, если так со мной обращаешься? – Ору я и брыкаюсь, падая лицом прямо на землю.
– Ты только такого обращения и заслужил, козёл. Ты, урод, ещё раз рискни подойти к Джо и испортить и так сломанную из-за тебя жизнь, и я убью тебя. Я тебя прикончу, – получаю удар ногой в живот, и кривлюсь, стискивая зубы.
Бруно переворачивает меня и хватает за футболку. Чёрт, она же дорогая. Если он её порвёт, то я со свету его сживу. Она самая приличная у меня… что-то так болит живот и рёбра.
– Хочешь трахать мою сестру? Да пожалуйста. Она сумеет за себя постоять и дать тебе отпор. Но Джо хватит трогать. Ты достаточно над ней издевался, и я предупреждаю тебя, Эд, как в прошлый раз не получится. Я не уйду больше, чтобы освободить тебе дорогу. Ты всё просрал. И я тебя терпеть не могу. Ты кусок жалкого, самовлюблённого дерьма. Урою, – ещё один удар ногой по животу, а я сделать ничего не могу. Я напился, и всё так кружится, а в голове звенит. Бруно приподнимает меня, и я слышу треск футболки.
– Запомнил, Эдвард Ренайс? Мало измениться внешне, внутри ты как был дерьмом, так и остался, – мощный гул в затылке.
Скулю и катаюсь по земле, держась за живот и пытаясь хоть как-то остановить ужасный булькающий звук во рту. Мне что-то больно.
Да я его… я его так отделаю… завтра. Да, завтра.
Открываю глаза и замечаю, что я один валяюсь на земле и в порванной футболке. Нет ни Бруно, ни машины, и я не представляю, где нахожусь. Это явно нежилые кварталы, а какой-то лес.
Этот урод кинул меня здесь.
Чёрт.
Я не знаю, что натворил мой брат. Вот он, действительно, кусок дерьма, который сейчас наслаждается моей жизнью, а я разгребаю его говно. Это честно? Я что-то так устал. Устал быть крутым и знать ответы на все вопросы. За этот день меня один раз чуть не избили, и это была моя мать, а во второй всё же разукрасили тело, оставили пару синяков на рёбрах, и порвали любимую винтажную футболку, которую я купил месяц назад на парижской выставке. Офигеть. Как будто вернулся в младшую школу, где мне самому пришлось за себя стоять и учиться это делать через боль и кровь. Мне так себя жалко. Я же офигенный, и могу многое. Только вот что я могу сейчас?
Пьяный мозг обычно в таком состоянии обожает говорить сам с собой о чём-то возвышенном, поэтому я редко остаюсь в этой кондиции. Или напиваюсь в хлам, или же быстрее это делаю. Но подвешенное, странное состояние заставляет меня думать, а я этого не люблю. Наверное, потому что нечем думать, и это не моя любимая тема для обсуждения. Там, внутри, я тупой и даже не скрываю этого. Внешне и на язык я хорош, козлина, но мозгов мне недодали. Увы.
Сажусь на земле и с жалостью осматриваю свою футболку. Здесь даже денег на другую нет, да и магазинов, чтобы купить. Мои кремы… мне срочно нужно умыться, насладиться ночной сывороткой от старения. Не хочу стареть. Не хочу быть жалким, как мой отец и Эд. Или выпить ещё? Ввязаться в драку? Поехать к матери? Найти Джози и наорать на неё из-за футболки и её бешеного защитника слабых? Завалить в постель Лолу? Поесть? Какой выбор-то, я аж теряюсь.
Смотрю на тёмную дорогу и лес. Думаю, что мне следует найти дорогу обратно. Чтобы выполнить большее из своего списка желаний, я должен вернуться. Да… это самое то.
Кое-как поднимаюсь и бреду по дороге. Я отчасти помню, откуда мы приехали. Иду туда, пиная камни, и немного трезвею, вспоминая о Джози и своей матери.
Две цыпочки из-за меня подрались. Раньше бы я смеялся и подначивал их дальше, но не сейчас. Как-то странно в груди, и я не знаю, что это за чувство. Не жалость, а что-то другое. Как будто хочется сделать что-то, и я не могу, хотя никогда не было того, чего я бы не мог сделать. Именно не мог физически. Я лентяй, да, но если хочу, то у меня всё получается. Буквально всё.
Осматриваюсь по сторонам и не знаю, куда мне дальше идти. У меня даже телефона нет, я забросил его в сумку, стоящую сейчас у Лолы в гостиной. А машин здесь тоже нет. Я, вообще, редко их видел даже днём.
Тяжело вздыхаю и продолжаю идти. Куда-нибудь да приду.
И моя кондиция «Я философ» возвращается к Джози и тому, что, по-моему, женщина, называющаяся моей матерью, ударила её и причинила увечья. Это нормально? Джози тоже распускала руки, но, конечно, её удары были безобидными для меня, и всё же… у них это нормально, что ли, бить друг друга? Зачем? Почему? За что? Отец хоть и выговаривал мне много неприятного в лицо, но ни разу не прибег к физическому насилию, он трахал мой мозг морально. И с этим я умею справляться. А что до боли других людей? Меня это не должно волновать, не так ли? А волнует, чёрт возьми. И опять это непонятное чувство. Хочу сделать что-то и не могу.
О-о-о, я эту дорогу помню. Я шёл по ней, когда злился на Джози и её гадкий характер, а ещё на тупость брата. Значит, я уже недалеко от города и от дома Джози.
Останавливаюсь в центре тихой улицы и сначала смотрю туда, где меня ждёт выпивка и красотка в постели, а потом туда, где живёт наглая хищница со сломанным, благодаря Нэнси, носом. И мне бы пойти к цыпочке, послав всё к чёрту, и наслаждаться своим великолепием, но это поганое чувство в груди тянет меня именно к бешеной дьяволице. Ну зачем? А ноги плетутся по дороге, хотя в голове витают сотни причин, почему я не хочу этого делать. Не мои же проблемы, да? Если курочки решили поцапаться, то я не виноват, раз они не поделили меня? Мне нужно только продать кафе, взять деньги и свалить отсюда. Дождаться Эда в Париже и сообщить ему о том, что я решил все проблемы, и теперь он свободен. Вот то, что я должен сделать, но никак не тащиться к Джози. Она ж невменяемая дамочка. Она мне футболку порвёт сильнее, чем её неадекватный приятель. И что мне носить? Чёрт возьми.
Замедляюсь, когда вижу страшный, маленький и ничтожный домик в нескольких метрах от себя. Рядом стоит только грузовик Джози, и всё. А вот иномарки нет.
Так, ладно. Раз пришёл, то могу же взять у неё машину, она вроде как моя, то есть брата, и поехать на ней к Лоле. Верно? Верно. Хороший план.
Поднимаюсь на ступеньку и подхожу к двери. Тихо очень. Может быть, Джози уехала с этим переростком Бруно? Да, она бы могла. Почему бы не забраться в трусы к богатенькому петушку и не выбраться из дерьма? Я уже прикинул, что Бруно из самой богатой семьи здесь, раз у них свой процветающий ресторан и одежда не из масс-маркета, а из хороших брендовых магазинов. Козёл, футболку мою порвал!
Я же могу зайти с заднего двора, правда? Зайти, взять свои ключи от машины и свалить отсюда, раз эта наглая стерва моментально согласилась на петуха в доспехах козла. Отличный план.
Улыбаясь своей крутости, обхожу дом и направляюсь к стеклянным дверям, ведущим в гостиную. Шторы задёрнуты, никакого освещения не замечаю. Отлично. Тяну дверь в сторону, и она легко поддаётся. Чёрт, они здесь все двинутые. Почему никто не закрывает двери? Это же опасно. Да их проблемы.
Отодвигаю штору и делаю шаг в гостиную. Пахнет шоколадом. Люблю шоколад. Выходит, Джози этого расфуфыренного индюка шоколадом поила, и всё с ней нормально. Специально выставила себя жертвой, чтобы Бруно её в задницу целовал, и настроила всех против меня! Сучка такая, ужас! Похлеще Нэнси будет!
Медленно обхожу гостиную и ищу в темноте ключи. Спотыкаюсь обо что-то, но не обращаю внимания. Так, где могут быть ключи от машины? Опускаюсь на корточки и ощупываю деревянный журнальный столик.
– Попался! – Жуткий вопль раздаётся откуда-то сверху, а затем так много звёздочек в глазах.
Чёрт… единорог проскакал…
Глава 8
Гарольд
– Эд! Боже мой, Эдвард, ты слышишь меня?
Сквозь ужасный гул в голове и продолжающие крутиться перед глазами звёздочки разных цветов, но небо почему-то напоминает потолок, слышу крик.
– Эд, птенчик мой, ты жив? – Меня хлопают по щекам, и теперь я ощущаю, как голова пульсирует от невыносимой боли.
– Эд?
Закрываю глаза. Стону. Открываю глаза, и надо мной нависает что-то тёмное.
– Изыди, Сатана! – Ору я, отпихивая от себя чудовище в какой-то страшной зелёной маске и с одним красным рогом.
– Пошёл на хрен! В ад вали! Я не готов ещё! Иди к звёздам! Единорога забирай! Изыди! – Я брыкаюсь ногами, понимая, что меня пытаются забрать какие-то неведомые силы за всю мою крутость, но я так легко им не отдамся. Они мне голову прорубили. Они меня убили! Твари!
– Я не причащался, отец мой! Да как там дальше?! Твою ж мать… во имя отца и сына твоего! Сгинь, мерзость! – Отмахиваюсь, отползая назад, и показываю руками крест, жмурясь и пытаясь вспомнить хоть что-то из услышанного в воскресной школе. Ни черта.
– Эд, совсем двинулся? Это же я. Джозефина! – Слышу возмущённый знакомый голос и приоткрываю один глаз. Голова болит. Очень болит.
Надо мной стоит нечто ужасное в огромном чёрном халате, с зелёной дрянью на лице, размазанной по всей коже, и с полотенцем красного цвета, замотанным на голове.
– Ты дьявольское отродье! Ты не заберёшь меня! Я знал! Знал, что ты того! Знал, что у тебя рог есть! И ты им протыкаешь всех за их красоту, потому что они тебя не хотят! Знал, что адская хищница! Дьявольское дитя! Ты…
На меня льётся ледяная вода, и я замираю с открытым ртом.
– Вот ты придурок. Надо было тебя посильнее ударить, – девушка разматывает полотенце, и длинные волосы падают ей на спину.
– Вот ты уродина. Что за ерунда у тебя на морде? Ты даже Халка переплюнула! Голова болит… ты ударила меня? Ты…
– А что мне было делать? Я услышала, что кто-то ходит возле дома, а потом открывает заднюю дверь, даже не спрашивая разрешения, чтобы войти. Я защищалась. Сам виноват, – обрывает меня Джози, снимая халат и оставаясь в огромной футболке, которую, видимо, за моим братом донашивает.
– То есть ты вместо того, чтобы спросить, что мне нужно, долбанула меня? – Вытирая воду с лица, изумляюсь я.
– С грабителями нельзя говорить. Папа учил, что их нужно сразу обезвреживать, связывать, а потом вызывать полицию.
– Да что у вас здесь такое?! У вас в крови, что ли, всех лупить?! Хватит уже бить меня сегодня! Хватит… чёрт, как же голова болит, – стону, потирая затылок, а там такая огромная шишка, к слову, появилась.
– Я на тебя в суд подам, дьявольская цыпочка. Я тебя засужу. Твою ж… больно-то как, – хнычу, жалобно дёргаясь от боли.
– Эд, прости. Ты мог просто сказать, что это ты. Откуда я знала? И я не цыпочка. Назовёшь так ещё раз, ударю снова, – Джози опускается рядом со мной на колени и отрывает руки от головы.
– Что за дерьмо у тебя на морде, дьявольская куропатка?
– Эдвард!
– Не бей меня! – Жмурюсь и отмахиваюсь от неё, уже опасаясь, что это, действительно, какой-то спецназовец, перевоплотившийся в милый грибок на поляне.
– Боже, Эд, да я не думала, что ты заберёшься сюда, как вор. Прекрати. Сейчас лёд принесу и смою маску с лица, – Джози тяжело вздыхает, и когда я приоткрываю один глаз, поднимается на ноги.
Классная задница и на ней только маленькие белые трусики. Офигенная задница…
Фу, чёрт меня. Это же дьявольская бешеная цыпочка. Чур-чур-чур. Никогда.
Опускаю руки от лица и вижу пустую бутылку, валяющуюся рядом, мокрые пятна на полу и чёртову скалку. Серьёзно? Она долбанула меня скалкой? А чего уж сразу не взяла бензопилу? Так бы хоть не мучился.
Я даже на ноги встать не могу. Меня всего трясёт от ужаса и видения чёртового единорога перед глазами. Я что, отключился? Видимо, да. Офигеть. Забрал ключи. Тайным агентом мне точно не быть. Голова-то как болит.
– Держи. Выпей «Адвил» и приложи лёд. Тебя не тошнит?
– От тебя меня всегда тошнит, – бубню, забирая из рук Джози, воняющих каким-то дерьмом, таблетку.
– Я же извинилась. Я не хотела, Эд. Это просто самооборона, – шепчет Джози.
Скептически изгибаю бровь, когда она прикладывает лёд к моей голове и поднимаю взгляд на её лицо.
– Твою ж мать! Что с твоим лицом? – Ору я.
– Оно такое с рождения, ха-ха. Ты такой щедрый на комплименты, я просто уже пала под твоим новым способом соблазнения, Эд, – цокает Джози, кривясь от моих слов.
– Но я не об этом… конечно, тебе бы увлажнить кожу. Ей недостаточно витаминов…
– Боже, да закрой рот свой хотя бы на минуту. У меня тоже болит голова. От тебя, – едко бросает она.
Я в ужасе. Нет, не оттого, что передо мной дьявольская цыпочка, ударившая меня скалкой, а оттого, какой кровоподтёк появился на её правой щеке, и как сильно полопались капилляры в одном глазу, а второй красный, словно она долго плакала. А губы. Они сухие, потрескавшиеся, и им срочно нужна гигиеническая помада. Чёрт, не в тот район. Снова.
– Так это правда? – Шепчу я.
– Что ты дебил? Да, правда, – усмехается Джози. Но она избегает взгляда в мои глаза, продолжая прижимать лёд к шишке на моей голове.
– Кроха, Нэнси тебя ударила?
Девушка глубоко вздыхает и отрицательно мотает головой.
– Нет, я неудачно упала. Поругалась с твоей матерью и, психанув, побежала, ноги запутались, и я ударилась о косяк двери.
Это, конечно, лучший вариант, но она врёт. Я сам мастер лжи и постоянно обманываю цыпочек, чтобы завалить их, поэтому прекрасно знаю, как выглядит человек, который лжёт.
– Джози, – отрываю её руку от своей головы.
– Слушай, Эд, мне жаль, что я ударила тебя, но сильно испугалась того, что кто-то забрался в дом и хочет меня обокрасть. Правда, очень стыдно за это и… за всё, в общем. Прости меня, но я устала и хочу спать. Ты можешь переодеться в своей комнате или уйти. Тебе решать. Это твоё право, а я…
– Кроха, – стискиваю её запястье и успеваю схватить вторую руку. – А ну-ка, посмотри на меня.
– Не хочу, – бубнит Джози, упрямо поджимая губы.
– Нэнси тебя ударила? Это правда, что вы поругались, и она тебе врезала? Лола рассказала. Об этом уже все знают, и лучше тебе сказать мне правду, чтобы я мог помочь, – мягко произношу.
Джози бросает на меня взгляд исподлобья.
– Нет. Это всего лишь слухи. Вероятно, меня кто-то видел. Из носа кровь текла, потому что я неудачно упала. Вот и всё, – она вырывает руки и поднимается на ноги, протягивая мне лёд.
Комичная ситуация, и я бы посмеялся, не будь у меня шишки, а у неё фингала на пол-лица. Но сейчас снова это чувство и ещё какое-то. И мой пульс учащается, отдаваясь болью в шишке на голове, словно теперь это идентификатор сердцебиения.
– Джози…
– Эд, хватит, – девушка подбирает бутылку, полотенце, свой халат и переносит всё на небольшой диван.
Я бы хотел уйти. Вот взять и свалить отсюда, и забыть об этом, но вид маленькой девчонки, у которой лицо пестрит похлеще, чем у моделей на подиуме Вивьен Вествуд, отчего-то вызывает очередной мысленный подзатыльник.
– Я хочу слышать правду, Джозефина. Всю правду. И прямо сейчас. Я не уйду отсюда, пока не узнаю её. Это Нэнси тебя ударила? – Повышаю я голос, поднимаясь с пола и смахивая воду с футболки. Бедная футболка, она столько пережила сегодня.
– Нет, я уже сказала тебе, – цокает она.
– Я просил сказать правду, а не ложь, которой ты пичкала меня всё время. Особенно когда получила деньги от отца Лолы.
– Что? Ты меня обвиняешь в том, что я продала собственную идею, от которой ты отказался? И даже не так. Ты назвал её идиотской и плоской, потому что никто в здравом уме не даст денег на этот ширпотреб, которому меня учили четыре года, а я так ничему и не научилась, а только просрала деньги родителей и вернулась сюда ни с чем! Ты обалдел?! – Возмущается она.
Чёрт, Эд, ты абсолютный дебил. Какого хрена ты натворил?!
– Я…
– Ты. Ты. Ты. Постоянно только ты, Эдвард. Везде только ты. Я устала от тебя. От того, что ты делаешь. От твоих секретов. От того, что ты берёшь и резко меняешься, оскорбляя меня и бросая одну в этом дерьме, когда я вернулась сюда только из-за тебя. Я столько предложений о работе отклонила в Лондоне, потому что ты звонил мне чуть ли не каждый день и напоминал, что ждёшь меня дома. Ты. Всегда был ты, как часть меня. Да я уже устала от тебя, – Джози прикладывает руку к груди и так горько бросает каждое слово мне в лицо. Но я не Эд. И я отчасти понимаю ту злость, которую сейчас испытывает Джози, я тоже зол на брата. Он не отпускал её отсюда. Он сам не давал развиваться пекарне и был просто мудаком, похлеще меня. Я не думал, что брат такой. Не знал.
– Но я изменился, Джози. Я хочу двигаться дальше и…
– Изменился он. Почему сейчас, Эд? Кто тебя изменил? – Усмехается Джози.
– Ты. Я хотел… Наверное, хотел стать кем-то другим. Не жалким тюфяком, а мужчиной, готовым принимать решения. И ты не должна была вестись на мои слова. Тебе следовало бы послать меня на хрен и заниматься своей жизнью.
– Что ты говоришь? Послать тебя? Послать друга, которого я безумно люблю? Который заменил мне брата? Хотя у меня никогда его и не было, но всё же. Бросить тебя с Нэнси, постоянно давящей на тебя и принижающей твою самооценку? Вышвырнуть из своей жизни, когда ты прятался за мной, и я всегда тебя закрывала собой, Эд? Ты сейчас говоришь мне, что я впустую прожила столько лет? – В глазах Джози скапливаются слёзы обиды. Чёрт… не люблю, когда цыпочки рыдают. Нет, утешить я их могу, и единственный вариант, конечно же, секс. Но здесь он не сработает. Вообще, не сработает. Ибо вот эта цыпочка – дьявольская хищница, и она на живую выцарапает мне глаза, засунет их в задницу вместе с петардой и подожжёт её.
А самое противное то, что Джози подтверждает мои домыслы о брате. Он, действительно, прятался, как трус, за этой крошкой, сражающейся с психичкой Нэнси. Убью Эда. Он сам себя закопал в дерьмо, а я вынужден выбираться из него. Козлина тупая. О, голова вроде немного прошла. Круто. Так, снова не в тот район, Гарри. Не в тот.
– Может быть, познакомимся снова? Как будто мы не знаем друг друга? Джози, я не тот человек, которого ты знала. Я другой. Абсолютно другой, и жертвы мне не нужны. Я бы никогда не позволил девочке закрывать меня собой. Так кореша не поступают. Понимаешь, о чём я?
– Нет, Эд. Я перестала тебя понимать, вообще. Ты словно лоботомию сделал и ни черта не помнишь…
– Вот! Лоботомия! Лоботомия будет ключевым словом, чтобы ничего не объяснять, а принимать, как данность. Да, у меня она и была. Просто смирись с этим. Прими меня вот такого теперь и помни, что у меня была лоботомия. Так что, познакомишься со мной? – Хватаюсь за эту умную мысль, ведь я могу теперь собой быть, а не дебилом Эдом. Мне не нужно будет скрывать то, что внутри меня.
– Эд, – Джози издаёт стон и поднимает голову к потолку.
– Гарри, – выпаливаю я и делаю шаг к ней.
– Моё имя Гарри. А твоё? – Протягиваю руку. Она смотрит на меня, как на умалишённого.
– Боже, я тебя слишком сильно ударила. Нам нужно в госпиталь съездить. У тебя…
– Кроха, что ты думаешь о бутылочке хорошего вина и о душевном разговоре? Меня зовут Гарольд или Гарри для друзей, но будет невежливо обращаться к тебе всегда «кроха» и не знать, кому изливаешь душу. Как твоё имя? Пожалуйста, – упрямо прошу я.
Соглашайся. Это мне хотя бы немного поможет. Ты же не плохая. И ты маленькая. Порой ты очень даже милая. У тебя косметическое молочко классное, и мы можем поладить. Я тоже могу быть твоим другом и показать тебе, что такое настоящие кореша. Ты увидишь, что Эд мудак, и я при встрече начищу ему морду. Соглашайся…
– Джозефина, друзья зовут меня Джо, потому что я росла всегда рядом с мальчишками и была среди них своей, – она протягивает руку, и я обхватываю её пальцы. У неё даже руки кукольные.
– Джози? – Предлагаю я.
– Гарфилд?
– Тогда кроха, – киваю, отпуская её руку.
– Почему Гарри? Глупое такое имя, – усмехается Джози.
– Эй, оно не глупое! Оно королевское. Принц Гарри, слышала о таком? Так вот я ещё красивее, – обиженно отвечаю. Чем ей моё имя не нравится? То есть Эд нормально, а Гарри – уже глупость? Офигеть.
Джози закатывает глаза и качает головой.
– Корона ничего не поджимает, Ваше Высочество? – Она ехидно поддевает меня.
– Немного на бубенчики давит при ходьбе, но жить можно.
– Боже, Эд, – Джози смеётся, немного откидывая голову назад. Да так задорно и легко, что я непроизвольно и сам улыбаюсь. Ловлю себя на мысли, что за всё время, что знаю её, она ещё ни разу вот так искренне не смеялась, и это мне нравится. Но вот синяк и глаз с полопавшимися капиллярами вызывают неприятный холод на позвоночнике.
– Так, давай теперь немного реанимируем тебя, – хватаю Джози за руку и насильно сажаю на диван.
– Эд…
– Гарри, кроха. Зови меня просто самый шикарный, умный, крутой и офигенный красавчик Гарри, – подмигивая девушке, направляюсь в очень маленькую кухню, совмещённую с такой же гостиной, и открываю холодильник.
– Какой ерундой ты намазала лицо и зачем, кроха? – Интересуюсь и хватаю кочан капусты. В этом холодильнике очень много овощей, что меня сразу же порадовало, ведь я себе делал самодельные огуречные патчи для глаз.
Джози изгибает брови, озадаченно смотря на овощ в моей руке.
– Авокадо. Я прочла, что он снимает опухоль, – признаётся она.
– Вообще-то, авокадо обладает свойствами смягчать покраснения проблемной кожи за счёт глубокого питания жирами, но никак не снимать опухоль. А вот это первое, что нужно приложить к месту, пострадавшему от нанесённого физически удара, – отрываю от кочана пару листьев и прикасаюсь ими к лицу Джози.
– И откуда же такие познания, Эд?
– Гарри, – мягко поправляю её. – В журнале прочёл, когда летел в Лондон.
Девушка косится на мои пальцы, прижимающие к её лицу листья капусты, а затем её взгляд меняется. Не зашуганный, а какой-то изучающий.
В этот момент, когда наши взгляды пересекаются, я вижу в её глазах понимание, открытость и доброту. Обычно девушки смотрят на меня с нескрываемой похотью или же материальным интересом, но не так, как будто готовы понять меня и выслушать все мои проблемы. Это странно, потому что с цыпочками я недолго разговариваю, предпочитая слышать своё имя в криках, когда имею их. Да и тем для общих разговоров вряд ли можно было найти. Но с Джози, пусть она и ненормальная бешеная самка, мне комфортно и хочется быть собой. Гарри. Не дебилом братом, который всё только портит, и о котором неизвестно сколько мне ещё предстоит узнать изнутри этого пекла. И если Джози догадается или же начнёт высказывать мне чёткие и аргументированные доказательства, что я не Эд, то скажу ей правду. Думаю, я мог бы ей доверять.
