Лина Мур
Между нами
Всё, что захочешь, детка. Только продолжай так на меня смотреть и рождать в моей голове очень бурные фантазии.
Цокая, Джо… нет, она Джозефина, красивое имя, хватает меня за рукав куртки и тянет за собой. О, да, веди меня в кровать, детка. Я подарю тебе такую энергию, правда, сначала душ приму.
Забираюсь в машину и с отвращением оглядываю порванную обивку, отсутствие нормального контейнера и, вообще, вырванный музыкальный центр, вместо которого сейчас просто дыра. Но надо заметить, что здесь чисто. Старо, но чисто.
– Домой или к матери? – Интересуется Джозефина, рывком сдавая назад. А если учесть, что здесь механическая коробка передач, а не автомат, как у меня в машине, то эта девчонка определённо где-то прячет яйца.
– Первое, – отзываюсь я. Вот чего сейчас мне ещё не хватало, так познакомиться с мамой в таком виде. Нет, высплюсь, куплю себе крем, затем схожу на массаж и вот тогда полностью очухаюсь, чтобы убить Эда за то, что он выкинул.
Замечаю, что девчонка постоянно косится на меня, и от этого мне становится как-то не по себе. Цыпочки всегда смотрели на меня и истекали слюнями, но она не одна из тех, что были у меня. Она с Эдом мутит что-то. Конечно, так я и поверил теперь, что они друзья. Знаю таких. У меня тоже есть дюжина друзей-самочек, которых я по настроению укладываю в постель. Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает. Кто-то сохнет по другому, и лучше это всё завершить хорошим сексом без обязательств. Меня же не хватит на стольких цыпочек разом.
Мы проезжаем вывеску с надписью «Грейвзенд», и хотя я даже не ожидал чего-то особенно, но всё же разочарован. Это дыра, в которой мне придётся жить месяц. Вот это я попал.
Глава 2
Джозефина
Я так зла. Я не могу справиться с эмоциями, потому что, действительно, безумно устала. И я рассчитывала, что Эд войдёт в моё положение и не будет парить мозг при встрече. Но Эд… даже язык не поворачивается теперь так его называть… я в шоке. И я безумно зла на него. Где мои любимые пухлые щёчки и милое создание, с которым я чувствовала себя комфортно. Я понятия не имею. Но парень, сидящий рядом со мной в машине, какое-то инопланетное существо, и оно точно не Эдвард.
Снова бросаю взгляд на друга, отмечая, что он стал невероятным. К чёрту все яростные слова, которые так и крутятся на языке. Пора признаться в том, что шок отчасти прошёл, и теперь я могу полностью оценить преображение Эда. Он похудел. Мало того, у него немного отросли волосы, и взгляд стал очень горячим. Если раньше я купалась в его теплоте и нежности, которую сама же себе и выдумывала, то теперь он стал каким-то грубым и диким. А привычки? Эд никогда не улыбался так, словно его со всех сторон кормят пломбиром и ещё предлагают пончики с кремом. Мда, Париж всё же меняет людей, и пока я не могу принять тот факт, что это случилось и с моим другом. Боже, я же его всю жизнь знаю. Знала. Но не этого человека. Он другой. Так отличающийся от Эда, и в то же время это он. Но я списываю всё на алкоголь, которым от него несёт за версту. Завтра он расскажет, что с ним случилось, и почему решил так кардинально измениться без меня. Да-да, меня обижает, что я не была в курсе этих грандиозных планов, когда ещё совсем недавно у нас никогда не было секретов друг от друга.
Боже, что стало с Эдвардом? Он словно высох. Конечно, ему идёт эта ненормальная худоба, особенно в сравнении с тем, что было. Но как можно сбросить столько фунтов за столь короткий период? Господи! Не дай бог, он сделал операцию… нет, у него нет денег, чтобы совершить подобную глупость. Но как? Как такое возможно?
Останавливаюсь у небольшого одноэтажного домика и тушу свет фар, как и выключаю мотор.
Мне, если честно, даже как-то страшно теперь смотреть на Эда. Я постоянно ловлю себя на мысли, что это вовсе не мой друг, хотя это очень глупо. Мы с ним никогда не ссорились, потому что я обычно молчала. Спорить он не умел, считая себя всегда во всём правым, а я держала язык за зубами. Кроме того, он не воспринимал критику, как и я ни разу не слышала от него чего-то настолько пошлого, как сегодня. Что с людьми делает Париж? Не поеду туда даже под дулом пистолета. Наркотики? Я читала, что благодаря им сбрасывают вес и очень быстро. Но на них тоже нужны деньги. Большие деньги…
– Джо, а пожрать что-то есть? Ты же приготовила для меня еду, да? Я не ел уже долго, и сушняк долбит, – раздаётся за спиной наглый голос Эда. Да что, чёрт побери, с ним такое? Откуда это всё взялось? Даже говорит без акцента, присущего англичанам, да и тембр голоса у него изменился, стал вульгарным, словно он озвучивает порнофильм.
Ладно. Держись, Джо. Это всего лишь кризис двадцати пяти лет у Эда. Да, так думать намного предпочтительней, чем о том, что моего друга, возможно, инопланетяне похитили и взамен прислали сюда жуткую копию.
– В холодильнике что-нибудь найдёшь. Я спать, – сухо бросаю и, сжимая кулаки, направляюсь в свою комнату.
Боже мой…
Включаю бра и падаю на кровать, хватаясь за голову. Эд буквально за день до своего отъезда в Париж поставил меня перед фактом, перечеркнув месячную подготовку к его дню рождения. Он не объяснял причин, был хмурым и взвинченным. Я не хотела на него давить, и так тошно было в последнее время. А теперь вот что получила после этого маленького путешествия. Что же случилось в Париже, раз Эд так изменился? Да он ведь мне как брат. Я волнуюсь за него и безумно боюсь, что это только начало конца.
Прислушиваюсь к тяжёлым шагам Эда, и… он никогда не носил такие обтягивающие джинсы. Он их, вообще, не носил, хотя я пыталась его уговорить на это, сколько себя помню. А сейчас вуаля. Самые узкие джинсы в мире, облегающие его задницу и длинные ноги. А что уж говорить о футболке? Это она с виду очень потёртая, но я видела подобную в журнале, и цена на неё там была заоблачная.
Вряд ли я смогу уснуть, пока не узнаю, что с ним такое. Эд всегда мне доверял, и я чувствую, что ему нужна помощь. Я ему нужна.
Поднимаюсь с кровати и выхожу в узкий коридор. Распахиваю дверь, как и раньше, без какого-либо стука. Мы привыкли к такому. Вижу повсюду разбросанную одежду нового рокера Эда и поднимаю её с пола. Он никогда так не поступал. Эд аккуратный и очень, миллион раз очень, чистоплотный. Его спальня – это образец порядка и аромата скрипучей свежести, но не сейчас. Хмурясь, складываю одежду на стул и жду, пока Эд примет душ. Моё внимание привлекает его рюкзак, и я, бросая взгляд на дверь в ванную, хватаю его. Распахивая, копаюсь в нём, ища хоть что-то, что помогло бы мне понять, в какое дерьмо угодил Эд в Париже. Но ничего. Его обычная одежда, папка с документами и немного наличных. Всё. Его мобильный выключен.
Так, надо успокоиться. Эд всё объяснит мне.
Возвращая все вещи на свои места, слышу, как вода выключается, и раздаются чертыханья. Эд никогда не ругался так. Боже мой… вот это крепкие словечки. Это больше похоже на меня. Мамочка Нэнси меня убьёт, если заметит, что он перенял от меня нечто подобное…
– Грёбаное захолустье без кремов…
– Твою ж налево! Эдвард! Прикройся! – Визжу я, когда дверь распахивается, и друг выходит из ванной полностью обнажённый. Нет, он даже не удосужился халат надеть. Он голый. Очень голый. Абсолютно голый.
Но через секунду весь стыд проходит, и я возвращаю взгляд на изумлённого Эда, так и стоящего в дверях.
– Какого лешего, Эдвард? Это что, татуировки? Ты набил себе татуировки без меня?! Да как ты мог? – Визжу я, обиженно хватая со стула его футболку, и бью его по плечу.
– Я же говорила тебе, что хочу татуировку, а что ты мне сказал? «Станешь падшей женщиной, Джо! Тебя ни один нормальный парень не полюбит!» Какой же ты засранец, Эдвард! Ты просто наглый козёл! Без меня!
– Джозефина…
– А-а-а, вспомнил обо мне, да? Имя моё вспомнил, баран безмозглый?! Ты его не забыл, и весь парижский юмор испарился?! Да как ты посмел так поступить со мной?! Как ты… – кажется, мой крик сейчас перебудил всю округу, но не от возмущения, а оттого, что Эд в одну секунду хватается за футболку, которой я била его, и резко тянет на себя.
Выпуская из рук ткань, хватаюсь за упругие мускулы плеч Эда, чтобы не рухнуть на пол, и кислорода не хватает. Его кожа такая приятная, оказывается. И… его тело, оно каким-то образом оказывается довольно крепким и абсолютно не мягким. Боже мой…
Поднимаю взгляд на Эда, и его голубые глаза становятся невероятно яркими. Словно ясное небо в летний день где-то на побережье океана или же это и есть сама пучина опасной глубины океана. Никогда не видела таких цветов в его глазах… они божественны. Чёрт возьми…
Я так и стою с приоткрытым ртом, сквозь зубы вырывается шумное дыхание. Мои ногти, кажется, даже протыкают кожу Эда, и он смотрит не в мои глаза. Его чертовски красивый взгляд опускается на мои губы… какого хрена?
– Ненавижу тебя, – шиплю я, понимая, что между нами сейчас происходит нечто странное. Эд голый, а я так сильно прижимаюсь к нему, что, можно сказать, я немного увлеклась.
– Разбирайся сам с Нэнси, понял? Я больше не буду прикрывать твою задницу и быть между вами, как чёртова прослойка из кексов, ясно? Ты мне больше не друг, Эдвард. Я на тебя обиделась, – зло указываю на парня пальцем и вылетаю за дверь, громко ей хлопая.
Несусь к себе и запираюсь, ведь теперь нет смысла скрывать от него свои настоящие чувства. Татуировки. Их много. Они на запястьях, на груди, на ноге, на боку. И они разные: какие-то странные животные, полосы, надписи. Ну и, конечно, то, что ниже. Выдающийся выросший член, который я видела у него последний раз лет в двенадцать, когда он описался от страха перед лошадью, и моей маме пришлось быстро его переодевать, чтобы Нэнси не увидела. И он не был таким… таким… Офигеть. О чём я думаю?
Прижимаю холодные ладони к горящим щекам и мотаю головой.
Надо думать в ином русле. Не о бёдрах Эда и не о том, что у него откуда-то появились чёртовы мускулы и они такие гладкие. Татуировки и моя злость… да, именно так.
Я уже три года говорю о том, что хочу совершить нечто неправильное, сделав что-то вроде небольшого рисунка на своей коже, но постоянно слышала, как это неподобающе для меня. Эд не упускал возможности меня оскорбить в моих же глазах разговорами о том, насколько это отвратительно. А теперь что? Наш моралист сдулся и полностью перекроил себя? Почему? Что с ним случилось? Что творится в его голове, раз он так бездумно совершил невозможное? Боже, мне теперь очень страшно за него. Может быть, он мозгами двинулся? Да, определённо, да.
Подхожу к двери, когда слышу шаги и прислушиваюсь.
Только бы не пришёл ко мне с повинной сейчас. Не вынесу. Разорусь ещё сильнее или же расплачусь оттого, что он так со мной поступил.
В подобной ситуации мы никогда не оказывались. Хотя мы живём друг с другом довольно долго, но щупать голого Эда мне ещё не доводилось, да и желания не было. Он мой друг, и большего я к нему никогда не чувствовала. Клянусь, никогда. Он был для меня моим личным пледом, который мог согреть в зимнюю пору. Хм, на расстоянии. А сейчас кожа да кости. Чем он меня согреет?
Перед глазами проносятся воспоминания о голом Эде…
– Плохие мысли, Джо. Плохая девочка. Угомонись. Это просто потрясение и паршивый день, – шепчу, слыша, как включается микроволновка. Так, Эд двинулся с места и разогревает еду в микроволновке, хотя буквально перед отъездом прочёл мне целую лекцию о том, насколько это небезопасно для здоровья. Он устал, да? И он пьян, правда? Эд никогда не пил при мне или, вообще, в последнее время. Последняя попойка оказалась ужасной для нас обоих. Он даже от вечеринок отказывался, выбирая диван и телевизор.
Ладно, разберусь утром. Именно так.
Направляюсь в душ, стараясь абстрагироваться от мыслей об Эде и его тараканах, занимаясь своими. Я до сих пор не сказала ему о том, что уже получила место в одном из популярных ресторанов Лондона, и я прошла собеседование, обманув его. Но если учесть, что он тоже мне лгал и так резко свалил в Париж, чтобы сделать операцию, я всё же склоняюсь к этой теории, то всё честно.
Как только я легла в постель, то сразу же заснула из-за выматывающего долгого дня. В принципе, они были всегда такими, сколько себя помню. Поддерживать бизнес Эда и Нэнси довольно сложно, а в последнее время стало просто чудовищно сложно. Мир меняется, люди начинают выбирать здоровый образ жизни, предпочитая что-то полезное и менее калорийное. Но вот Нэнси упрямо продолжает печь самые жирные булочки и хлеб в мире, что и снизило за три года выручку. На самом деле они работают уже в убыток, только вот Эд всегда боялся сказать об этом матери, и я часто давила на него, чтобы он прекратил скрывать правду от Нэнси и настоял на изменении ингредиентов в выпечке. Но он, конечно же, до сих пор этого не сделал, поэтому я была вынуждена искать для себя место, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Не всё же время я буду висеть на шее родителей и продавать овощи на рынке. Да и я хочу чего-то большего, чем маленький городок, не меняющиеся годами лица вокруг, и никакого движения вперёд. Я молода, у меня полно амбиций, которые только и ждут, когда я их реализую.
Встаю по будильнику в шесть утра и сонно направляюсь в кухню, чтобы приготовить себе кофе. Без кофеина я не могу нормально функционировать, и даже мой мозг напрочь отказывается работать. С закрытыми глазами быстро готовлю растворимый кофе и делаю пару глотков, ожидая, когда тело ощутит жизненную энергию. Допив кружку кофе, подхожу к раковине, и мой рот шокировано приоткрывается.
Грязная посуда. Три тарелки, две кружки и куча приборов, словно ночью здесь побывали самые нечистоплотные ребята в мире.
Какого чёрта?
Эд не мог оставить грязную посуду в раковине. Повторяю, он чистюля, каких свет не видывал. И уж точно это не его рук дело, но в доме больше никого не было, и…с каких пор Эдвард стал свиньёй?
Отмываю прилипший и засохших сыр, проклиная Эда и его странные, ненормальные изменения в голове. Двинулся парень. Реально двинулся и теперь делает всё наоборот. Ладно, может быть, это протест, и именно я допекла его своими словами о том, что пора ему вспомнить, у кого из нас здесь яйца? Боже, Нэнси меня убьёт, если узнает, что я приложила руку к тому, что Эд решил вылететь из гнезда.
Вряд ли сегодня утром Эд сможет развозить заказы, особенно после того, как от него воняло алкоголем. Предполагаю, что его поведение – последствия неправильного употребления запрещённых для него напитков, и только. Да, эта теория предпочтительнее до сих пор.
Каждое утро начинается одинаково. Небольшое кафе в центре города, уборка в нём и одновременно приготовление хлеба и выпечки для доставки. Вокруг нашего городка много ферм и одна крупная птицефабрика. Благодаря им в последнее время и есть заказы, потому что редко кто заглядывает на чай в само кафе, считая его старым и нездоровым. Хотя, так оно и есть.
– Джо, доброе утро. Мой сыночек уже дома? – Поднимаю голову от стойки, и мой взгляд проходит по худому женскому телу в спортивном костюме. Парадокс, продавать жирную и калорийную выпечку, есть её самой, но не набрать ни одного лишнего фунта. Это и есть Нэнси. Строгая, в меру вежливая женщина с яйцами, с пронзительно голубыми глазами и всегда недовольно поджатыми губами. Если честно, то порой я даже побаиваюсь её.
– Доброе, Нэн. Да, он очень устал от долгой дороги. Спит ещё. Его рейс из Парижа задержали, и поэтому он успел сесть только в последний поезд, – лгу я. Привычка всегда выгораживать друга, каким бы засранцем он ни был, вообще.
– Бедный мой. Так он не говорил, как прошёл его день рождения в Париже? И почему именно там? – Прячу взгляд, продолжая сортировать выпечку для заказов, и отрицательно мотаю головой.
– Тебе не кажется это странным? И он спит, когда знает, как мы зашиваемся без него. Это возмутительно. Поговори с ним, иначе это сделаю я, – её мягкий тон резко меняется на грубый, отчего по моей спине бегают мурашки.
– Ему двадцать пять, Нэн. Он вполне самостоятельный мужчина и…
– Мужчина? С каких пор мой малыш стал мужчиной, Джо? Ты сама сотню раз говорила, что он маленький птенец, и до мужчины ему ещё расти и расти. Поговори с ним, – настойчиво перебивает она.
Делаю глубокий вдох и в ответ могу лишь кивнуть. Спорить с этой женщиной бесполезно. И я говорила это не сотню раз, а всего один и то после выпускного бала, когда Эд отравился, немного перебрав пунша с водкой на вечеринке.
Быстро хватаю коробки и, сообщая, что буду через пару часов, выскакиваю на улицу и направляюсь к фургончику. Меня коробит, что Нэнси считает своего сына недостаточно взрослым и представляет его мальчиком, который даже своего мнения не имеет. Меня это бесит, хотя я отношусь к Нэнси нормально, моя мама училась с ней вместе в школе, как и отец, да и знаем мы друг друга всю жизнь, но приятнее от этого факта эта женщина не становится. Зачастую мне так хочется накричать на неё и уберечь Эда от жизни, которую она для него подготовила. Мужик ей нужен. Хороший мужик и хороший трах. А здесь с этим, ой, как туго, да и большинство мужчин боится подойти к Нэнси, зная её непростой характер.
После утреннего объезда знакомых и продажи выпечки, решаю, что пора разбудить Эда и поговорить с ним, точнее, снова принять извинения и рассказать о своей лжи, чтобы версия его возвращения выглядела правдоподобно.
Паркуюсь возле дома, здороваясь с соседями, и открываю входную дверь. Тихо. Слишком тихо. Заглядываю в кухню и снова вижу там гору посуды. Немытой посуды. Какого чёрта?! Вот теперь это уже не имеет никаких объяснений и становится регулярным бардаком.
Сжимаю кулаки и направляюсь в спальню Эда. Дверь в его спальню распахнута, и там всё перевёрнуто. Одежда валяется на полу, постель не застелена, и воняет… моим молочком для тела.
До моего слуха доносится музыка с заднего двора, и я медленно подхожу к дверям, распахнутым настежь, отчего в дом залетают мухи. Что за чертовщина?
Мой рот открывается от шока сам, когда я вижу Эда, валяющегося на моём самом лучшем полотенце, расстеленном на траве, голой задницей кверху, принимая солнечные ванны, пока я выполняю его работу, за которую денег не получала уже довольно давно.
– Ну всё, птенчик, ты попал, – шиплю я, хватая мухобойку.
Глава 3
Гарольд
Из любой, даже самой паршивой ситуации, можно выжать что-то хорошее. К примеру, поиск крема для лица закончился удовольствием раскопок в ванной Джози и выбором нескольких бесплатных баночек для себя. У Эда, как и предполагалось, даже молочка для тела не нашлось, что уж говорить про кремы от мимических морщин и маски для омоложения лица. Но удобно, что рядом с ним живёт обожающая обмазывать своё тело Джози, что и стало для меня очень приятным пробуждением. Хотя, конечно, фирмы-производители довольно дешёвые, но здесь и вступают в игру позитивные мысли, которые я и не надеялся получить, когда очнулся в незнакомом месте.
На самом деле всё не так уж и страшно. Да, дом безобразно старый и еда в холодильнике не настолько изысканная, к которой я привык. Но она есть и даже не просроченная. Плюс. К тому же увидев, что грязной посуды в раковине нет, я обрадовался, что Джози без каких-либо возмущений за мной убирает. Эд хорошо устроился. Под боком офигенная цыпочка, ухаживающая за ним. Мать, лелеющая его нежную детскую психику. И никаких забот. Что ему не нравилось? Ну, да, Джози с характером, но это ведь несомненный плюс. Амёбные цыпочки быстро надоедают, а вот опасные и злобные маленькие тигрицы, это абсолютный джекпот. Я даже не звонил брату, чтобы узнать, как у него дела. Мне плевать. Он хотел быть мной, но совсем не представляет, в каком аду окажется. В отличие от Сан-Франциско, этот город просто умоляет жить в кайф. Солнце. Птички поют. Ничего не мешает упиваться самим собой. Чего ещё желать? Ничего. И я даже рад тому, что Эд оказался таким идиотом, раз решил стать мной. Он взвоет через пару дней и прискачет сюда, умоляя меня о том, чтобы я всё разрулил. Но я, конечно же, встану в позу и потреплю ему нервы. Так, чисто из принципа, просто потому что это я. И, к слову, я не намереваюсь уезжать отсюда. Я только справился с головной болью и похмельем, снова оценил кайфовую цыпочку рядом, обмазался кремами и собираюсь насладиться самим собой.
Выбрасываю из шкафа в ванной комнате Джози всё лишнее, нахожу приятное и практически новое полотенце, точно купленное не в этом убогом месте. Оно фирменное. Вот девчонка знает толк в качественных вещах, не то что Эд. Он, вообще, пользуется каким-то вторсырьём, которое воняет хлоркой. Поэтому его кожа не такая безупречная, как моя. В общем, он абсолютный ноль в плане всего, что касается мужчины. А мне это на руку.
Разложив на зелёной траве полотенце, натягиваю солнцезащитные очки Джози, они унисекс и мне идут, ставлю рядом с собой бокал с холодным лимонадом и довольно закрываю глаза, получая чистые витамины. Кайф.
Не понимаю, почему Эд был настолько недоволен своей жизнью? За него же всё делают. Да, денег немного, но они здесь и не нужны. Еду покупает Джози, убирает тоже она, оплачивает счета она же, а он живёт на всём готовом. Эд сам себе выдумал проблемы и поверил в них, в отличие от меня. Мне их навязали, и я удачно попал.
Настраиваю плеер и включаю его на полную громкость. Кстати, его я тоже взял у Джози. Понимаю, почему Эд называет её другом, и она его так же. Потому что Эд придурок и слепой крот, раз не увидел, насколько Джози могла бы его поднять. Понимаете, о чём я?
На моих губах расплывается улыбка, когда я вспоминаю яркий румянец на щеках девчонки, увидевшей меня голым. Да, это нормальная реакция. Я офигенный. Но мне стало жаль её, ведь она так сильно расстроилась, что Эд осуждал её за желание иметь татуировки, когда сам легко решился на них ради моей жизни. Вообще, я считаю, что Эд подавляет собой всех вокруг. Он унылое дерьмо, но не перестаёт быть моим братом. Почему мы так отличаемся? Почему…
Резкий хлопок по моим ягодицам и безумно острая вспышка боли на них заставляют мой рот раскрыться, и я ору, как потерпевший, подскакивая с полотенца.
– Ах ты засранец наглый! – Едва успеваю понять, что это был удар мухобойкой от Джози, как эта самая мелкая хищница замахивается для очередного удара.
– Ты охренела? – Ору я, отскакивая от неё и хватая полотенце.
– Это я охренела? Это ты охренел, Эдвард! Ты что чудишь? Тебя же соседи видят! И это моё полотенце, козлина! Я купила его для себя! – Девушка тянется к полотенцу, которым я прикрываю свой пах, и я снова отскакиваю. Вот это напор. Так меня ещё не добивались.
– Это мои очки? Ты испортишь их! Живо снимай! Я тебя убью, Эд! Я тебя прикончу! – Убегаю от Джози, бросая в неё очками, отчего её крик становится невменяемым. Да она сумасшедшая. Гоняется за мной по лужайке с мухобойкой, и это заменяет спортзал. Я не против, только вот устаю быстро.
– Эй, я всего лишь загорал! Что в этом такого? – Возмущённо кричу я, продолжая нарезать круги по заднему двору, а она за мной.
– Загорал? Я вместо тебя заказы, значит, развожу, а ты загораешь здесь? Ты… ты просто… я так зла на тебя! – Джози, запыхавшись, останавливается и тяжело дышит. Я делаю то же самое, хмуро смотря на неё.
– У меня отпуск. Имею право принять солнечные ванны, Джози. Я…
– Как ты меня назвал? – Рычит она, медленно приближаясь ко мне.
– Джози. Тебе это имя больше подходит, чем мужское. Ты и на мужика не похожа. Ты офигенная цыпочка, и этим нужно пользоваться. Я мог бы научить тебя, как правильно предлагать себя, таким как мы, офигенным парням, чтобы зацепить нас, – девчонка озадаченно приоткрывает рот, останавливаясь в шаге от меня.
– Прости. Я кто? Офигенная цыпочка? – Медленно переспрашивает она.
– Ну, да, – усмехаясь, оглядываю её с ног до макушки светлых волос. – Задница клёвая. Сиськи нормальные. Не все предпочитают большие, к слову. Но также некоторые парни предпочитают низкорослых. Вот я, к примеру, выбираю их, а не имеющих модельный рост, потому что в сексе главный парень и его желания. Тебя можно трахать везде. С тобой даже в машине можно поместиться, да и лёгкая ты. Все стены пометить можно. Ты могла бы снять практически любого, если бы умела нормально одеваться и краситься. Я…
Моя речь обрывается от сильнейшего удара по щеке, и я выдыхаю от боли, хватаясь за щёку.
– Я не понимаю, что с тобой случилось, Эд. Но это уже перешло все границы. В кого ты превратился? В козла, который так легко бросает мне в лицо, что я могу стать первоклассной шлюхой и из-за тебя не имею возможности носить то, что мне нравится. Ты виноват в том, что я застряла здесь. Но знаешь, с меня хватит. Я пыталась. Клянусь, я пыталась войти в твоё положение и придумать для тебя уйму оправданий, но достаточно! – Зло выговаривает Джози и хватает полотенце, пытаясь сорвать его с моих бёдер.
Плевать, что задница горит, как и щека, но я так просто не дам ей снова полюбоваться моим членом. За всё надо платить, поэтому я так же быстро пытаюсь перехватывать её руку, но она быстрее, чем я, и каким-то образом её прохладные пальцы оказываются прямо на моих гладких бубенчиках под полотенцем. Офигеть. Кайф.
Я замираю от приятных ощущений и возрастающей эрекции в члене. Вот это самочка. Вот это захват.
Джози заливается таким ярким румянцем, отчего хочется рассмеяться ей в лицо. И я жду, когда она поймёт, что сделала, и снова сбежит от меня. А пока буду кайфовать. Давно меня никто так не массировал. Но пауза затягивается на слишком долгое время. Я смотрю в её глаза и вижу там лютую обиду на меня. Что я сделал?
– Ты в курсе, что держишь меня за яйца меня? – Уточняю я.
– В курсе, – кивает Джози, крепче сжимая их, отчего я на секунду прикрываю глаза и пытаюсь утихомирить в них моментально возникшее желание.
Наши взгляды снова встречаются, и теперь в её глазах столько удивления и в то же время уверенности.
– Так, ты же не собираешься их раздавить, верно? Я готов пойти на мировую с тобой, Джози…
– Не зови меня так, – рычит она, и её маленькие пальцы уже причиняют боль.
– Хорошо. Не буду спорить с той, которая готова разбить мои бубенчики и лишить меня возможности трахнуть кого-то сегодня. Так что, предлагаю на счёт три отойти друг от друга и обсудить всё спокойно. Идёт, Джо? – Конечно, я мог бы её оттолкнуть или же просто ударить. Мне плевать. Я не думаю о том, что чувствуют цыпочки. Для меня важнее я и мои бубенцы. Но сейчас не могу поступить так с ней. Что-то странное и неприятное возникло в груди, поэтому я терпим к ней.
Если пару мгновений назад Джози вся горела от смущения, то сейчас краска спадает с её лица. Её рука исчезает с меня, и она горько окидывает меня полным боли взглядом. Да что не так-то?
– Я не знаю, что или кто заставили тебя быть таким, Эдвард, но ты отвратителен. Я всегда думала, что ты для меня близкий человек и никогда не позволишь себе пасть так низко. Но нет, больше я не узнаю тебя и даже не хочу. Да, боялась сказать тебе, но я уезжаю отсюда навсегда через несколько недель. Я боялась ранить твои чувства, когда ты так просто облил меня помоями из своего рта. Теперь делай что хочешь, ведь ты настолько сейчас зациклен на самом себе и на том, какой ты мудак. Но тебе это нравится, а меня блевать тянет. И никому твои бубенчики не сдались, понял? Ни они, ни ты сам. На этом наши пути расходятся, Эд, – Джози разворачивается и направляется в дом.
Так, что-то пошло не так вроде бы? Но я был на высоте. Я же правду сказал, так чего она надулась на меня? Цыпочки. В их головах такой бардак, где сам чёрт все рога пообломает.
Пусть я и мудак, но чётко осознаю, что без Джози я могу пропасть здесь. Я никого не знаю и придерживаться легенды, что я Эд будет очень сложно, тем более я ещё с матерью не виделся. Мне нужна она, как бы гадко ни было признавать подобное, но мне нужна эта цыпочка, чтобы не проиграть пари с братом.
– Эй ты что, уходишь от меня? – Придерживая полотенце, нагоняю девушку, и она поворачивается ко мне.
– О, нет. Это ты уходишь от меня. Напомню, что это дом моей бабушки, в который я впустила тебя два года назад, считая, что так помогу тебе избежать сильного давления со стороны Нэнси. Но теперь ты соберёшь свои вещи и вернёшься к матери, – с такой милой улыбкой говорит она, но как много яда в её словах.
– К матери? Ты что, меня выгоняешь? – Недоумённо спрашиваю её.
– Ты правильно понял, Эд. Я устала от тебя и твоих тараканов. Я…
Так, это плохо. Я только от отца избавился, а теперь ещё и мать, которую я не знаю. Не по плану. Думай, Гарри.
– Возвращайся к Нэнси и, может быть, тогда ты оценишь мою доброту к тебе и любовь…
Ты же офигенный, и всегда находишь варианты обмануть цыпочек, навешать им лапши на уши и получить то, что хочешь. А Джози тоже цыпочка. Хотя после того, как девчонка держала меня за яйца, у нас точно должен быть секс. Не в ту сторону понесло…
– Слушай прости, ладно? – Хватаю Джози за руку, не позволяя ей пойти в мою комнату и выставить меня отсюда. У меня нет денег. Я никого здесь не знаю. Я не хочу лишаться нагретого места, так что придётся применить всё своё обаяние, чтобы уломать эту цыпочку.
– А-а-а, испугался Нэнси? Ты всегда трусил перед ней. Она сломала тебя, и теперь из-за неё я расхлёбываю всё то, в кого ты превратился! Ни черта! Вали к ней! – Зло вырывает свою руку Джози.
– Да брось… я пытаюсь быть собой. Я был в Париже и увидел мир. Я хочу двигаться, Джози… прости, Джо. Я… может быть, запутался, и пытаюсь как-то найти себя в этой жизни. Я больше не хочу быть тем слюнтяем, каким был раньше. Я хочу зажигать на полную мощь и кайфовать. Понимаешь, о чём я? – Играю бровями, даря девчонке свою самую качественную улыбку.
– Конечно, Эд, – Джози смягчается и подходит ко мне. – Конечно, я всё понимаю.
Вот так. Никто не может пройти мимо моей фирменной улыбки и внешности. Все растекаются, даже Джози.
– Отлично. Значит, всё окей, да? Я в дупле, и всё по кайфу? – Склоняю голову набок, в который раз убеждаясь, что любая, кто щупала мои бубенчики определённо будет в моей постели, и пусть сейчас это постель Эда, но всё же.
Джози смотрит на меня, постоянно кивая, а затем я получаю такую затрещину, от которой всё темнеет перед глазами.
– Твою ж мать! – Ору я, потирая голову.
– Зажигать захотел? В дупле ты? Знаешь, где твоё дупло? За пределами моего дома, эгоистичная макака, – Джози пихает меня в грудь, отчего я иду назад.
– Что с тобой стало, чёрт возьми?! Что ты сделал с собой?! Это я виновата в том, что ты превратился в это безобразное и самовлюблённое дерьмо, Эд?! Это моя вина?! Да что с тобой? Как ты, вообще, смеешь так унижать меня в моём же доме, когда я тебе всю свою жизнь посвятила! Как ты можешь позволять себе оскорблять меня и обзывать Джози?! Козёл! Клянусь, я так тебя ненавижу! Так ненавижу сейчас! Верни мне моего друга немедленно! Тебя инопланетяне похитили? Что? Что с тобой стало? Какие цыпочки? Какой секс? Какое дупло?! Эд! – Маленькие кулачки обрушиваются на мои плечи, а в глазах Джози скапливаются слёзы.
