Лина Мур
50 и одно дыхание глубже

Полная версия

– Мишель…

– Иди за ней. Помоги ей. Воспоминания причиняют боль, помоги ей сейчас. А я подумаю, мне есть над чем подумать, – перебиваю её, указывая головой на выход из стеллажей.

– Но ты…

– Со мной всё хорошо. Относительно хорошо. А вот она… это слишком тяжело, так холодно говорить о любви. Это требует силы, а сейчас она иссякла. Иди за ней. Завтра встретимся, – толкаю её, чтобы пошла за девушкой. Сара, поднимаясь, быстро чмокает меня в щёку и уходит на поиски подруги.

Чёрт возьми, она так права. Я уже простила его, а вот признаться стыдно. Переступить через себя не могу себе позволить, это не передаваемо. Просто существует барьер, он прямо в сердце и не разрушить его. Да, я очень хочу наказать его, как он это сделал со мной. До боли хочу увидеть его такого же сломленного, какой была я. Это желание такое ядовитое, оно заполняет всю меня. Не даёт думать в другом русле, оставляя после себя огонь и раны. Проще просто забыть. Не вести всё к критической точке, после которой никто не останется живым. Забыть сложно. Но время лечит. Лечит ли оно? Сколько должно пройти часов, недель, месяцев, лет?

Жужжание мобильного отрывает меня от раздумий, достаю из кармана пальто и смотрю на номер Марка. Амалия и в этом права. Он такой хороший, замечательный парень. Зачем я это сделала? Надо поговорить с ним и объяснить всё.

– Да, – вздохнув, отвечаю я, поднимаясь с пола.

– Ты где? Я жду тебя, – спрашивает Марк.

– Уже выхожу. Прости, меня задержали, – вру я, и забрасывая сумку на плечо, выхожу из-за стеллажей.

– Отлично. Буду ждать тебя прямо в приёмной, скажи, что ко мне, и тебя проведут сотрудники.

– Хорошо, – спускаюсь по лестнице.

– Тогда до встречи.

– Пока, – выключая звонок, выхожу из библиотеки.

Ненавижу эту жизнь, которая превратила меня в непонятное существо, что не может дышать и жить. Ненавижу всё вокруг меня. Ненавижу себя за это. Ненавижу себя за эту любовь.

Восьмой вдох

Бреду к своей машине, доставая ключи из сумки. Перебегаю дорогу и иду по дорожке, смотря себе под ноги, подбирая слова, что скажу Марку. Надеюсь, он поймёт меня. Поймёт, что психически я не стабильна, и мои желания такие же. Вздыхаю и поднимаю голову, палец замирает на кнопке блокировки машины. Дыхание теряется, не могу двинуться, смотря на мужчину, облокотившегося о «Мерседес». Не сейчас… да что же это такое? Почему в самые разорванные моменты моей жизни я теперь вижу его? Почему так жестоко?

– Отойди, – могу только вымолвить я, всё же, нажимая на кнопку, и машина издаёт писк, встречая меня вспышками фар.

Николас не двигается, сверля меня карими глазами, прожигая дыру во мне. Дышать сложно, смотреть на него не могу, слова Амалии крутятся в голове. Простить. Стыдно. Безумно больно. Отвожу взгляд от его мрачного лица, проходясь глазами по кожаной куртке, чёрным джинсам и ботинкам.

– Чёрт возьми, уйди, – цежу я, но не двигаюсь. Не могу подойти, не могу дотронуться до него, даже оттолкнуть нет сил.

– Здравствуй, Мишель, – его спокойный голос достигает моего сознания, полностью срывая остатки самообладания и мыслей.

– Не хочу желать тебе того же, Николас. Поэтому прошу, отойди от моей машины, – произношу сдавленно, опасливо и даже трусливо. Делаю шаг, но он не двигается. Злит меня это. Злит, потому что больно. Злит, потому что так люблю его. Сердце болит, физически болит.

– Нет, – одно слово, и я вскидываю подбородок, встречаясь с потемневшими глазами. О, я знаю этот взгляд, он сорвёт всю кожу с меня, оставит обнажённой и страдающей. Эта сила, что в нём, касается меня даже на этом расстоянии.

– Что ты хочешь? – спрашиваю я.

– Я не хочу, Мишель. Я требую, чтобы ты поговорила со мной, – тембр, что отдаётся шумным вздохом во мне, заставляет дрожать. Именно дрожать от этого повелительного наклонения. От него.

– Николас, уйди. Время разговоров прошло. Тем более требовать, ты не имеешь никакого права. Оставь меня, – голос пропадает, шепчу. Отталкивается от машины, делая шаг ко мне.

– Теренс, – дрожа, хриплю я, не имея возможности даже шевельнуться. Прочищаю горло, но даже это не помогает снять напряжение, что сковывает меня полностью.

Уголок губ его приподнимается в насмешке над этим словом, глаза пропускают опасный блеск, и он подходит практически вплотную ко мне. Сглатываю от этого, губы сухие. Облизываю быстро их, смотря в его глаза, которые уже тянут в свою глубину. Как же необходимо мне сладкое. Шоколад. О, господи, в голове шумит. Слышу его ровное дыхание и своё, рваное, быстрое. Он видит всё, что творится со мной, и это ему нравится. Нравится настолько, что накаляет воздух, трещащий вокруг него.

– На меня это больше не действует, Мишель, – шёпотом произносит он, склоняясь к моему уху. Меня накрывает аромат его кожи, что так близко ко мне.

– Хочешь знать почему? – Запах его одеколона проникает в меня и сжимает всё внутри, до болезненного возбуждения, которое неизвестно откуда рождается в моём теле.

– Завтра в шесть часов я поделюсь с тобой этим, и не только. Сразу же после твоих занятий, я буду ждать тебя здесь. Отказа я не принимаю, не заставляй меня применить силу. А я это сделаю, – шепчет он, опаляя своим горячим дыханием моё ухо. Закрываю глаза, а по телу проходится острая волна.

– Кнут и розги. Не удивлена, что ты упомянул о них, – низко отвечаю я, распахивая глаза. Приподнимает голову улыбаясь. Его лицо так близко, очень близко. Ещё немного и дотронется до меня. Даже забыла, как он красив, когда улыбается. Как собираются мимические морщинки в уголках его глаз, полностью преображая его. И ни разу не коснулся меня, а я чувствую, как трогает каждый сантиметр моей полыхающей кожи. Чувствую, как ласкает меня руками, и это иссушает. Провожу языком по губам и тону в его глазах. Сейчас упаду от дрожи в ногах.

– Кляп и наручники на ноги и на руки, пока ты будешь сопротивляться. Когда я привезу тебя в ресторан, ведь тебе будет спокойнее именно там, сниму с тебя это. Но было бы лучше, если бы мы поехали ко мне. Затем можешь кричать, можешь даже драться, мне всё равно, как это будет выглядеть на людях, и что напишут в газетах. Мне плевать на них, но ты выслушаешь меня, – уверенно говорит он.

– Ни черта, – шепчу я, быстро дыша.

– Ты выслушаешь меня, я сделаю всё для этого, – кивает он на свои слова.

Не замечаю, как его рука поднимается и дотрагивается до моей щеки. Вздрагиваю и закрываю глаза от сильнейшей вспышки в глазах. Боль прорывается изнутри, и не смею открыть их. Замираю. Не дышу. Он нежно проводит по моей щеке костяшками пальцев, разрывая вновь меня, возвращая воспоминания, где была боль и ненависть. И это всё комом застревает в горле.

– Вернись ко мне, крошка. Вернись. Я буду ждать тебя завтра, только позволь мне изменить всё. Я скучаю, – до воспалённого разума достигает шёпот Николаса, сердце срывается с тормозов и бешено отвечает ему. Ещё немного и разревусь. Ещё немного и приму всё. Но резко становится очень холодно, ледяной воздух кружится вокруг меня. Распахиваю глаза, и никого нет.

Оборачиваюсь, и только незнакомые люди проходят мимо меня, а щёку до сих пор покалывает от его прикосновений. Не понимаю ничего, но так больно внутри и одновременно хорошо. Мотаю головой, подбегая к машине, и забираюсь в неё, закрывая дверь.

– О, господи, – шепчу, сжимая волосы руками.

Он сказал это? Или нет? Это игры моего разума или же, правда? Задыхаюсь от этого, растираю лицо, только бы снять с себя непонятный дурман от этой встречи. Нет, я не готова. Не готова видеть его, пока не разберусь в себе. Не могу. Боже, да я даже возбудилась, пока он был рядом. Откуда это всё? Да за что? Вернуться? Ни за что… никогда… скучает. Чёрт! Чёрт! Миллион раз чёрт, разрывают меня эти слова. Мучают и изводят.

Мобильный телефон звонит в кармане, а я ответить не могу. Меня трясёт. Завожу мотор, чувствуя вибрацию. Да везде она. Зачем ты появляешься, да ещё и говоришь это? Ни за что завтра меня не будет здесь. Точно знаю это. Нет. Не будет. Я придумаю, как избежать этого. Пусть делает, что хочет. Но не могу я… неужели, не понимает? Неужели, плевать на то, как я чувствую себя сейчас, после этой встречи? Я ещё от той не отошла, а тут новая.

Ударяю по рулю и концентрируюсь на том, что должна ехать. Но как в таком состоянии, вообще, двигаться? Должна. У меня своя жизнь, а не его… нет… никогда.

Снимаю ручку с нейтралки и выруливаю с парковки, вспоминая, как доехать до банка. Надо успокоиться, это требуется. Но как? Да никак. Переживать внутри себя бурю, что снова бушует в душе и вести машину, выскочить из неё и быстро войти в здание банка. Встретить взвинченного Марка и на ходу сочинять, что задержали снова. Господи, как отвратительно это.

Заполняю бумаги, даже не слушая Марка, который что-то объясняет мне, говорит пароли и какие-то слова. Прошу записать мне всё, даже руки трясутся, держа ручку. Расписываюсь. Наконец-то, с этим покончено и теперь предстоит поехать к человеку, готовому рассмотреть меня в качестве работника.

Фотостудия располагается в районе Сикс Пойнт, что довольно ощутимо по расстоянию от университета и моей квартиры. Но ничего, если меня возьмут, то полчаса пробок, а то и больше, будут казаться ничем. Еду за Марком, объезжающим «Инслингтон»² и заезжающим на Киплинг-авеню. Аренда зданий здесь высока, кручу головой, медленнее двигаясь за машиной Марка, пока он не останавливается у невысокого двухэтажного здания в ярком бело-красном цвете, мигает мне фарами, показывая, что тут нужно повернуть. Мы въезжаем на небольшую, личную парковку и ставим машины. Выбираюсь из своей, удивлённо разгадывая здание и вывеску «Elite look», блокирую машину и подхожу к улыбающемуся Марку.

– Ты сказал, что это небольшая фотостудия, – напоминаю я.

– Выходит, что она большая. Я сам здесь в первый раз. Пошли, нам нужно найти Дэйва Кёртис. Он и есть владелец этого, – пожимает плечами Марк. Иду за ним к крутящимся дверям, и мы входим в небольшой холл, где нас приветствует девушка. Марк всё объясняет ей, а я, озираясь, отмечаю, что это место именно такое, каким бы я хотела видеть собственную студию. Светлые стены, множество фотографий, развешанных по ним, уютные диванчики и каталоги, столик с чаем и кофе. Располагает остаться здесь и посмотреть, что ещё может предложить это место.

– Ага, второй этаж. Комната восемь. Спасибо, Эйприл, – тем временем говорит Марк, берёт пропускные жетончики, и мы проходим к двери, прикладывая их. Дверь издаёт писк, Марк распахивает её передо мной. За ней длинный коридор и тоже двери, также висят фотографии, и пол замысловато уложен множеством цветных камушков, в стиле 3D. Это не просто обычное место, оно элитное. Господи, за что такое счастье?! И наверное, здесь работают профессионалы своего дела. Точно мне тут не место. Любителю чёрно-белых фото.

Усмехаясь от своих мыслей, поднимаюсь за Марком на второй этаж, и мы вновь прикладываем жетоны, чтобы оказаться в таком же холле, как и внизу. Девушка в элегантном брючном костюме, поднимается со своего места и Марк ей объясняет, зачем мы здесь. Она с улыбкой показывает на коридор и самую последнюю комнату, где должен быть мистер Кёртис. Меня внутри потряхивает от этой встречи. Неуверенность в себе сказывается, как и страх, что и тут мне не найдётся места.

Но зато Марк уж очень уверен во мне, постоянно улыбается и подбадривает, пока мы идём по коридору. Открывает дверь, и я оказываюсь в комнате с множеством мониторов и большим экраном на стене, где двигается мышка, показывая, как сейчас, человек за пультом оформляет и корректирует фотографию, с улыбающейся парой влюблённых. Отвожу взгляд от этих счастливых лиц, пропуская тот момент, когда к нам уже идёт мужчина. Высокий, с распущенными, русыми, кудрявыми волосами ниже плеч и лёгкой щетиной. Его голубые глаза блестят от возбуждения из-за этой встречи, да и вид его своеобразный. Синие спортивные брюки, красная футболка с логотипом хоккейной команды, ядовито-зелёные кроссовки, ну никак не вяжутся с владельцем этого места. На вид ему около сорока.

– Добрый вечер, Дэйв. Я Марк Ллойд, а это Мишель Пейн. Рик, надеюсь, предупредил вас о нашем вторжении, – деловито произносит Марк, протягивая рассматривающему меня мужчине руку.

– Добрый вечер, ребята. Да, конечно. Я ждал тебя, Мишель. Ко мне можно обращаться по имени. Не нужно, а я настаиваю. Просто Дэйв. Для начала хочу посмотреть, что у тебя есть, а потом обсудим всё, – быстро отвечает он.

Теряюсь. Быстро киваю и копаюсь в сумке. Руки дрожат от этого звонкого и весёлого голоса. Я же ожидала оценивающий взгляд хотя бы ещё минут десять, пустой разговор столько же, вопросы о том, что я ожидаю. Да всё что угодно, но не сразу приступить к делу. Это мне нравится. Должна признать, что очень нравится, как этот мужчина со знанием дела берёт у меня диск и подходит к парню, работающему на компьютере. Простит его освободить место, чтобы все присутствующие увидели мои фотографии. Никогда и никто не говорил ничего об этом. Это ведь было моё тайное увлечение, а сейчас… ещё секунда и несколько парней, которых я сразу не заметила за другими мониторами, увидят это. Опускаю голову, заставляя себя дышать и побороть чувство паники внутри.

– Всё будет хорошо, – шепчет Марк. Поднимаю на него голову, выдавливая улыбку, и киваю. В полной тишине одну за другой Дэйв просматривает фотографии, приближает некоторые, а другие соединяет в замысловатые коллажи. Смотрю на его лицо, не выражающие ничего, он полностью занят просмотром, а у меня уже мандраж. Покусываю губу, ожидая вердикта. Даже глотать не могу, сухость внутри сводит.

Дэйв вытаскивает диск и встаёт, кивком головы показывая парню возвращаться к работе. Подходит к нам и передаёт мне диск. Чуть не роняю его из-за мокрых ладоней. Вот и всё, я не подхожу им, не имею опыта или же, скажут прийти позже. Грустно улыбаясь, прячу диск в сумку. Больше никогда и никому не покажу свои фотографии.

– Ты у нас портретистка. Поэтому начнём с портфолио моделей. У нас они каждый день, – говорит Дэйв. Резко поднимая голову, удивлённо смотрю на него. А он уже идёт к двери, открывает её и указывает рукой направляться за ним. Переглядываемся с Марком и движемся за мужчиной.

– Модельные пакеты у нас имеют разную категорию. Минимальный. Эконом. Расширенный. Полный. Цены варьируются в зависимости от категории, – тем временем говорит Дэйв, двигаясь по коридору и открывая дверь с номером двенадцать.

– Временное ограничение и подборка образа тоже отличаются, – щёлкает на кнопку, и комната озаряется светом, где стоят всевозможные приспособления для фотографа. Свет, задние фоны, модельное место, место для отдыха и тут же компьютер.

– Какая у тебя фотокамера? – Спрашивает он.

– Я… – чёрт, и вновь воспоминания прогулки появляются в голове, подарок Николаса. Жмурюсь от этого. Не сейчас.

– Я разбила свою фотокамеру, но планирую купить новую в скором времени, – произношу.

– Сдам в аренду тебе «Кенон». Это твоё место работы. Здесь мы снимаем моделей. Делаем им портфолио. Срочное и обычное. Завтра у нас три съёмки в этом стиле. Неделя испытательного срока. График плавающий, мне нужно качество, а не количество. Я учу сам, а ты пока сыровата. Но есть потенциал, завтра я научу тебя, как настраивать резкость и искать ракурс. В пять часов у нас минимальный пакет, начнём с него. Зарплата каждый день – пятьдесят процентов от стоимости пакета. Твоё портфолио собирается в отдельный файл и будет расположено внизу, где клиенты выбирают, как и в интернете. И также сделаем твоё фото для представления фотографа. Минимальный пакет у нас триста пятьдесят долларов. Думаю, ты сама можешь подсчитать, сколько ты получишь завтра. Вот такие дела, Мишель. Что скажешь? – поворачивается ко мне.

А я в шоке от такого предложения, хочется смеяться и плакать. И даже его оценка не трогает меня, а только счастье внутри.

– Да. Спасибо. Да, конечно. Я буду стараться, обещаю вам, – шепчу я, улыбаясь мужчине.

– В этом я не сомневаюсь, – мягко отвечает он. – У Линды возьми документы, которые надо заполнить. Свой график обучения в университете тоже впиши, чтобы мы могли подбирать для тебя работу и не срывать съёмки. Если покажешь себя хорошо за неделю, то будешь работать со мной. Мне необходим личный помощник на выездных мероприятиях, а их очень много. Жена ругается, что я люблю фотографию больше, чем её. Тебе повезло, что всё же, свою жену я люблю больше, Мишель, – смеётся он. Да я ещё отойти от шока не могу, а Дэйв общается со мной, как со старой подругой.

– Всё ребята, был рад познакомиться с вами. Марк, – пожимает руку парню. – Мишель, до завтра.

Треплет меня по плечу и выходит из комнаты, оставляя нас наедине. Так быстро. И так чётко.

– Я же говорил, – радостно говорит Марк.

– Поверить не могу. Боже, у меня есть работа! Боже мой! Спасибо тебе! – Шепчу я, смотря в его горящие счастьем глаза.

– Вот и хорошо. Возьмём документы и ужинать.

Мы выходим из комнаты, закрывая дверь, и подходим к девушке, оказавшейся Линдой. Поздравившей меня со вступлением в ряды безумных идиотов, что здесь работают. Она так быстро пытается рассказать мне обо всех, а я только моргаю, даже не понимая, кто есть кто. Огромная информация, которую она сбрасывает на меня, путает меня. Марк останавливает девушку и просит документы, которые через несколько минут я укладываю в сумку. Мы прощаемся и выходим, быстро спускаясь по лестнице и прощаясь с Эйприл, сдаём жетоны.

– За мной, я выбрал отличное место, – бросает мне Марк, запрыгивая в машину.

– Ага, – киваю я, радость проходит, ведь теперь остаётся разговор с Марком.

Забираюсь в машину и завожу мотор, двигаясь за Марком. Чёрт, так и не нашла слов, чтобы извиниться за вчерашнее. Меня не волнует, какое место это будет, да хоть парковка, но надо прекратить это безумие внутри. А, может быть, хватит поддаваться ему, Николасу? Может быть, он этого и ждёт, что снова стану глупой и доверчивой, летящей к нему и всепрощающей? Сколько я ему простила, потому что любила. И сейчас то же самое? Да ни черта! Я не собираюсь просто так сдаваться, только ощутив забытую нежность. Всё это игра, чтобы добить меня. Не верю больше. И не хочу этого делать. Нет, и всё. Пусть видит, что я не одна. Теперь у меня есть работа, есть обязательства. И он больше не стоит на первом месте у меня в мыслях. Есть Марк. Чёрт, но и это неправильно…

– Мишель, так что ты будешь? – Спрашивает Марк, откладывая меню.

– А… не знаю. Ещё не выбрала, – моргаю, возвращаясь в ресторан.

– Тогда, ты не против, если я это сделаю? – Интересуется он, чем вызывает во мне вновь болезненные воспоминания.

– Нет. Не против, заказывай, – уверенно, даже облегчённо отвечаю я и выдавливаю из себя улыбку. Хватит, это прошлое. Да, там было хорошо, не всегда, иногда… очень редко, а сейчас всё иначе. Я изменилась, полностью изменилась и не дам ему снова заполнить мой разум собой. Нет. Борись. Борись и будет всё хорошо, тогда выиграешь у себя же собственное сердце.

– Нам карпаччо из лосося две порции, лобстера на каждого и бутылку негазированной воды, – чётко говорит Марк.

– Пойдёт? – Обращается ко мне, когда официант забирает меню.

– Более чем, – киваю я.

За столом повисает неловкое молчание, пока я смотрю на него и решаю, что делать. Отказаться или идти дальше? Прекратить этот фарс и игру с самой собой или заставлять себя забыть? Попробовать, как и хотела?

– Очень красивый галстук, – выпаливаю я.

– Спасибо, – неловко отвечает он.

– Глупо как-то, – улыбаюсь я, решая не в пользу себя, а пользу будущего. Буду прятаться за Марком. Мне страшно снова возвращаться… возвращаться больно. Я не вытерплю.

– Это точно. Но это обычный ужин и мы друзья, а что получится, пусть решит время, – пожимает он плечами, даря мне расслабление.

– Амалия сегодня рассказала кое-что, – вспоминаю я. Его плечи напрягаются, и он садится ровнее.

– Снова о моей симпатии к тебе? – Улыбается он, но это выходит наигранно.

– Нет. О том, что было в Оттаве. Это ужасно, – говорю я.

– Чёрт. Не предавай её, Мишель. Она никому этого не говорила, даже не вспоминала. Но да, те годы были отвратительными. Я покрывал её встречи, мне так хотелось верить, что действительно он её любит. А потом… мне жаль его. Он любил мою сестру, но она закрылась от него. Она сама потребовала, чтобы мы переехали. Она обещала снова… – Марк замолкает, закрывая глаза, и печаль появляется на его лице.

– Покончить с жизнью, – заканчиваю за него.

– Да, – открывает глаза, и вижу, как блестят они от слёз. Слёз боли за сестру. Боже, он такой невероятный. Пожалуйста, дай полюбить его… полюбить всем сердцем.

– Поэтому ты постоянно был со мной? Ты думал, что и я это сделаю? Чтобы успеть спасти меня? – Спрашиваю я.

– Это зрелище… столько крови, столько боли, и всё в пустоту. Да, я боялся, что сорвёшься. Даже с отцом поделился, но он отчего-то был уверен – ты этого не сделаешь. Не поверил. А сейчас увидел, как ты отличаешься от моей сестры. Ты сильная и хрупкая одновременно. Глубже, чем хочешь казаться. Тогда… у Сары, я искал тебя, Амалия сказала, где ты. И увидел это… уже видел. На Амалии. Спрашивал, что это. Эти синяки на спине и ягодицах, синяки на шее. Думал, что бьёт. А оказалось, это такое развлечение, которое я никогда не пойму. Зачем? Скажи мне, что в этом такого? Чем это привлекает? – Смотрит в мои глаза, а я не могу выдержать этот взгляд, переводя его на скатерть.

– Дело не в ударах и боли. Дело в том, кто это делает. Не объяснить, что приносит с собой эта практика. Да и я неспециалист в этом. То, что видел ты, было наказанием. Оно не должно было принести мне удовлетворения. Он наказывал меня за то, что я предала его. За мою глупость, за всё, что я не сказала. Это был ад, который живёт в нём. Он одарил меня им и оставил. Я ушла, не помню ничего из того, что говорила. Просто вырваны эти воспоминания, – вздыхаю я, закрывая на секунду глаза, чтобы пережить это вновь.

– А если не наказание? – Спрашивает он.

– Если нет, – открывая глаза, поднимаю голову на Марка. – То это незабываемо. Это настолько прекрасно, что не передать словами. Ты чувствуешь всё, даже больше, чем можешь. Ты разрываешься и собираешься вновь и это так мягко, что наполняет тебя всеми красками мира. Дело не в боли, а в том, что ты полностью принадлежишь ему. До кончиков волос, а он играет на струнах твоего тела. Эта власть, которой он наполняет тебя, даёт силы. И за всё время он ни разу не причинил мне плохую боль. Только раз. Последний. Критический. Не могу больше, – запускаю руку в волосы.

В этот момент приносят наши закуски, и я благодарю за эту возможность передохнуть. Заставляю себя взять в руки приборы, и попробовать рыбу, тающую во рту. Но больше двух ложек, нет возможности съесть, начинает тошнить.

– Ты любишь его. Так сильно, что даже я чувствую это. Ничего у нас не выйдет, Мишель. Не надо мучить себя, – неожиданно произносит Марк. Поднимаю на него голову, а он мягко улыбается мне.

– Но…

– Подожди, послушай. Ами не смогла справиться с таким наплывом эмоций, а ты можешь. Раньше я думал иначе, а сейчас увидел, как загорелись твои глаза. Вчера они были безмолвными. А в этот момент они блестели, да так ярко, что могли ослепить любого. Ты любишь и будешь любить, несмотря ни на что. Только прошу тебя об одном – не унижай себя. Заставь его покаяться так, чтобы ты была уверена – это не повторится. Заставь его добиваться тебя. Заставь быть таким, каким любишь ты его.

– Что? – Переспрашиваю я, обескураженная словами Марка.

– Ты не отпустишь его. И он тебя тоже. Я видел его. Видел вас там, рядом с дорогой. Но решил не мешать, посмотреть. Он стоял и смотрел, как ты уходишь. Стоял долго, а я вернулся обратно, чтобы продолжить свои наблюдения, возможно, хотел набить ему морду. Кулаки так и чесались. Он не вернулся в зал. Думаю, он знал, что ты придёшь. Возможно, хотел увидеть тебя. Я не знаю его, но помню ту встречу. Вы так похожи. Чёрт возьми, невероятно просто. Только вот он учится у тебя, а ты у него. Вы питаете друг друга, а сейчас… уверен, он жалеет обо всём. Поэтому заставь его любить тебя больше, чем ты его. Заставь признать это, и тогда ты будешь жить. А без него, как бы мне ни было это неприятно признавать, ты потухнешь, – откладывает приборы, пока нам меняют блюда. Смотрю на него во все глаза и не верю, что это говорит Марк. Не верю, что это всё так выглядит со стороны. Сердце сжимается от моментально очнувшегося чувства, словно его призвали. Что-то ломается внутри, пока я внимаю в себя его слова.

– Я долго думал прежде, чем сказать это, – продолжает Марк, когда официант уходит.

– Я не прошу тебя прощать его моментально, но бороться за себя прошу. Ты ценный приз для него, так покажи это. Покажи, что так просто он не вернёт твою любовь. Пусть докажет, что можно ему доверять, – повторяет мои мысли и это обескураживает ещё больше, что я задерживаю дыхание.

– Мужчина должен бороться до конца за свою женщину. А ты легко ему досталась. Но теперь в твоих силах показать, что ты достойная даже войны против всех женщин. Ведь поначалу именно ты вела бой со всеми за него. Настала его очередь. Пусть покажет себя, весь свой арсенал, прежде, чем ты вернёшься к нему окончательно. Даже хороший секс не поменяет того, что он должен будет за тебя бороться до смерти. Каждый день. Каждый час. Каждую секунду. Даже когда не рядом. Бороться за право быть достойным тебя и твоей любви. Бороться против себя, но отвоюет свою любовь, если она настоящая. Вот именно такой мужчина тебе нужен. Если будет нужна моя помощь, то я всегда готов быть красной тряпкой для быка или же пикой, которая будет его колоть в зад.

– Не верю, что ты это сказал, – шепчу я.

– Сам не верю, но, видимо, моё предназначение ходить рядом с болью и не чувствовать её. Я, правда, очень долго думал, прежде чем сказать это. Хотя я эгоистичен и хотел бы не говорить. Но внутри что-то не позволяет мне поступить иначе. Не могу перебороть себя, вот и решил сейчас, пока не поздно. Конечно, мы могли бы и дальше притворяться, что встречаемся. Да и переспать могли бы. Ты не получила бы никакого удовольствия, кроме грязи. А я бы кончил, чувствуя себя последним подонком. Зачем это нам? Ты нравишься мне, но я не тот, с кем твои глаза будут гореть, и улыбка будет согревать любовью. Теперь у тебя есть работа. Ты самодостаточная девушка. От продажи квартиры у тебя будут деньги, и я уверен, что ты – не транжира. У тебя всё будет хорошо. А вот как ты будешь жить с болью, не представляю. Хочу, чтобы ты сняла её с себя, понимаешь? Она не даст тебе двигаться, поэтому подумай над тем, что я сказал. Думай столько, сколько необходимо. Если нужна помощь, то я всегда рядом. Ты всегда можешь спросить у меня. И думаю, есть ты не хочешь. Поэтому поезжай домой, а я оплачу счёт, – говорит он, улыбаясь мне.

– Спасибо тебе, Марк, – после минутного молчания произношу я. – Я подумаю, обещаю. Но не сейчас очень устала от этой эмоциональной войны внутри. Борюсь каждую минуту с собой, и это отнимает столько сил.

– Понимаю. Хотя вру, ни черта не понимаю. Иди, детка, отдыхай. Завтра позвоню, – смеётся он.

– До завтра, – улыбаясь ему, беру сумку. Подмигивает мне, и я улыбаюсь, разворачиваясь, иду к гардеробу. Хоть он, и Амалия полностью правы, но мне нужно время, чтобы смириться с тем, что я чувствую сейчас. Ведь внутри меня полный сумбур из эмоций, ненависти, любви, пустоты и гнетущей раны на сердце.

Добираюсь до дома полностью выжатой от разговоров, от радости о наличии работы, от встречи с ним. Устала. Невероятно устала. Одна часть моей жизни понемногу налаживается, когда другая всё больше тонет в сомнениях и желаниях. Это ужасно. Страшно встретиться и услышать его голос снова. Терпеть обиду и болезненную любовь, слушая объяснения. Да ничего он мне не скажет нового! И я знаю, что это не исправит внутри меня гамму чувств, только прибавит ещё большее отторжения от себя.

Не успеваю я войти домой и закрыть дверь, как тут же раздаётся звонок. Хмурюсь и открываю дверь, приподнимая брови от удивления, смотря на стоящего парня в форме посыльного с пакетом.

– Мишель Пейн? – Спрашивает он, проверяя что-то на портативном маленьком планшете.

– Верно, – медленно отвечаю я.

– Это вам. Распишитесь, – с улыбкой передаёт мне планшет, где я пальцем вывожу свою подпись и возвращаю ему. Беру из его рук пакет и захлопываю дверь.

Что это такое? Включаю свет в коридоре, а затем уже в гостиной, ставя пакет на стол. Заглядываю в него и достаю что-то тёплое и объёмное в белой упаковке. Разрываю её, и в круглой ёмкости плещется суп. Самый настоящий суп, да ещё горячий. Моему удивлению нет предела. Что за фигня?

Заглядываю в пакет, и на дне лежит свёрнутый лист. Достаю его, тысяча мыслей проносится в голове, пока разворачиваю.

«Я требую, чтобы ты поела. Живо, крошка», – написано таким знакомым почерком, что дыхание перехватывает, а лист падает из рук.

– О, господи, – шепчу я, смотря то на суп, то на записку. Это он. Николас. Он преследует меня и продолжает следить. И должно это вызвать радость, ведь это забота, но так больно, что опускаю голову и только могу расплакаться. Жестоко вот так делать вещи, которые предполагают надежду. Жестоко по отношению ко мне, ведь больше нас нет.

Чёрт бы его побрал!