Лилия Митра
Синдром мертвой невесты
Когда Счастливчик безмятежно уснул в объятиях своей дорогой супруги, ему приснился сон. Во сне он будто бы оказался внутри полотна, стал его частью. Стоит на берегу и видит, как неподвижное озеро закипает пеной, над ним клубиться белый туман, а из тумана и пены выходит юная нимфа и тянет к нему руки, и зовет его. И голос у неё такой нежный, звучит как божественная музыка.
Проснулся он, когда за окном уже было светло. Казалось, что только закрыл глаза, потянулся сладко в предвкушении ночного отдыха, а тут на тебе – уже утро. Проспал ночь напролёт, а чувствовал себя разбитым, будто вагоны разгружал. Рядом мирно сопела любимая женщина, картина висела на своем месте и неподвижная девушка на ней задумчиво смотрела вдаль.
"Какой странный сон", – подумал Андрей, вспоминая красавицу нимфу.
Взгляд его остановился на спящей жене. Её милое лицо, всегда вызывавшее в нём нежные чувства, вдруг показалось некрасивым. Нос крупноват, губы тонковаты, а на лбу и у краешков глаз уже появились еле заметные морщинки. Раньше он ничего такого не замечал, считал свою женщину очень красивой, но в сравнении с девушкой из сна, жена казалась деревенской простушкой. Андрей почувствовал разочарование, словно бы его обманули, подсунули не то, а рядом с ним должна быть совершенно другая женщина, самая лучшая. Королева. Он раздосадовано отвернулся от жены, поднялся с постели и вышел из спальни.
На следующую ночь красавица снова явилась ему во сне. Он видел себя стоящим на берегу, туман окружал его, только на этот раз она вышла к нему из озерной пены, нагая и прекрасная. Обвила его шею нежными руками и целовала. Она была так хороша, так молода и невинна, что у Андрея закружилась голова, словно он сам сделался мальчишкой. Кожа у неё белая, как лепесток кувшинки, глаза глубокие, томные, подернуты голубоватой дымкой, губы сладкие, прохладные, нежные. Он закрыл глаза и полностью отдался ощущениям, бурным потоком ворвавшимся в его сознание.
Проснулся весь мокрый, словно сам искупался в том озере. Лоб покрылся испариной, волосы слиплись от пота, глаза впали и лихорадочно блестели. На жену, лежащую рядом, даже не взглянул. Чувствовал, что если посмотрит на неё, его тут же стошнит, так противна она ему стала. Поглядел Андрей на подаренную картину, и такая тоска его взяла, хоть волком вой. Весь день просидел один, запершись в кабинете. Никого не желал видеть, ни с кем не хотел говорить. Пил виски и ждал наступления ночи, чтобы прокрасться в спальню и поскорее заснуть.
Вот и третья ночь наступила. Спит Андрей и видит, что вместо жены на постели лежит темноволосая нимфа. Смотрит на него томными глазами, в которых дна не видать и улыбается призывно. У Андрея всё внутри заныло, застонало от желания. Потянулся он к ней, чтобы утолить свою жажду и пробудился. Увидел свою спальню, картину на стене и постылую жену. И такая злость его одолела, еле удержался, чтобы не ударить её. Выскочил из комнаты как ошпаренный, оделся и уехал из дома.
Поехал Андрей прямиком к Штофелю. Он был готов на всё: упасть в ноги и умолять ненавистного иностранца, дать ему сколько угодно денег, лишь бы художник разрешил увидеться со своей дочерью. Андрей изнемогал от огня, сжигающего его душу и пожирающего тело.
Представ перед господином Штофелем, он склонил голову и озвучил свое желание.
– Моя дочь невинное дитя, а вы, с позволения сказать, женаты, – сказал мастер, задумчиво глядя на просящего.
Андрей почувствовал, как старик прожигает его насквозь пронзительным взглядом, что ни единой мысли не получится утаить от такого человека.
– Я решу эту проблему, – сказал он.
Штофель одобрительно кивнул.
Андрей созвал своих адвокатов и торопливо начал бракоразводный процесс. Ни мольбы бедной жены, ни слезы маленького сына не тронули его очерствевшую душу. Когда все было кончено, он вновь явился к Штофелю. Художник принял его благосклонно и обещал в скором времени представить влюбленному свою прекрасную дочь, но возникло еще одно условие.
"Брачный контракт, – сказал Штофель, коверкая русскую речь, – у нас в Европа так принято".
Андрея не смутила внезапная перемена в речи иностранца, который прекрасно говорил по-русски, не смутили его и чудовищные условия контракта. Документ был так хитро составлен, что случись Андрею помереть, всё его многочисленное имущество отходило Эльвире и её сестрам. Помирать он не собирался, а потому подмахнул контракт почти не глядя и приготовился к долгожданной встрече с нимфой. Мастер позвонил в свой проклятый звонок, и явилась юная прелестница неземной красоты, от которой у Андрея затрепетало сердце.
– Жемчужина моей души, Эльвирочка! – воскликнул отец. – Скрепите же супружеский договор поцелуем любви.
Эльвира подошла к Андрею, послушная приказу отца, и, опустив густые ресницы, робко коснулась его губ. Поцелуй этот показался ему самым сладких из всех, словно прильнул он к источнику блаженства пылающими губами.
– Дети мои, как я счастлив! – Штофель театрально тёр платком смеющиеся глаза. – Примите мой скромный стариковский подарок.
Он протянул Эльвире ключи и она, ахнув, припала к иссохшей отцовской руке.
– Как это будет по-русски… – Штофель снова забыл язык, – влага… благо…словляю вас.
Явился важный слуга с тремя бокалами зеленого напитка.
– До дна! – торжественно объявил Штофель и опрокинул бокал в рот.
Андрею уже изрядно надоел этот спектакль. Он мечтал поскорее остаться наедине с Эльвирой, но, чтобы не сердить тестя, выпил зеленую жижу. Горло опалило огнем, он закашлялся, из глаз брызнули слезы. Штофель картинно похлопал зятя по спине, а Эля нежно поцеловала, и боль сразу утихла.
Отец посмотрел на часы и кивнул Эльвире.
– Нам пора, милый, – пропел ее мелодичный голос.
Попрощавшись с отцом, они сели в свадебный лимузин и уехали.
– Мы проведем с тобой сказочный медовый месяц на берегу дивного озера, – пела она. – Тебе понравится, милый, вот увидишь!
Под мелодичные звуки её голоса Андрей заснул. Снился ему Штофель. Гадкий старик хохотал. Не только мерзкие глаза его смеялись теперь, но и всё лицо исказилось чудовищной гримасой, губы растянулись к ушам, а из-под них торчали желтые, как у старого вепря, клыки. Андрей закричал и пробудился. Было уже темно, и он не сразу понял, где находится.
– Приехали, милый, – нежный поцелуй молодой жены разбудил его окончательно.
Он потянулся со сладкой улыбкой, предвкушая первую брачную ночь. На берегу прекрасного озера стоял великолепный особняк, украшенный колоннами и лепниной.
– Здесь теперь наш дом, – сказала Эльвира, протянув ему ключи. – Пойдем.
Эльвира привела его к озеру. Пробравшись сквозь заросли камыша, они остановились у кромки воды. Над озером клубился туман, и Андрей увидел, как замелькали огоньки, из темной глубины показались девушки с венками на головах и свечами в руках.
– Не пугайся, – сказала Эльвира, – это мои сестры.
Девушки в длинных платьях, с которых ручьями стекала вода, вышли из озера и окружили влюбленных. Они завели хоровод и запели странную песню. Андрей ощутил лёгкое головокружение, во рту появилась горечь от выпитого зелья, его замутило. Он на секунду закрыл глаза, старясь прийти в себя, а когда открыл, Эльвиры уже не было. Девушки продолжали водить хоровод, взявшись за руки. Вот они уже летели, отрываясь от земли в безумном танце. Всё громче и громче звучала их песня. Андрей прижал ладони к ушам, чтобы не слышать этот жуткий вой. Перед глазами всё кружилось и прыгало. Страх застыл в Андреевых жилах, он закричал, что есть мочи и зажмурился.
Вдруг всё стихло. Сестры пропали с глаз со своими чертовыми свечами и бесовскими песнопениями. Эльвира плескалась в воде, весело смеясь. Платье её лежало на камнях, и Андрей, хитро улыбнувшись, скинул с себя одежду и вошел в озеро. Он поплыл к жене, но как только приближался к ней, она удалялась от него, заливаясь звонким смехом. Он уже начал уставать, руки онемели, а ноги свело судорогой.
– Милая, хватит игр, – взмолился он.
Эльвира послушно подплыла к нему, нырнула и скрылась под водой. Андрей растеряно хлопал глазами. Сгущающийся туман окружил его белой пеленой, пропали из виду и берег, и черепичная крыша особняка.
– Эля! – отчаянно звал Андрей.
Озеро вспенилось, закипело и забурлило, на поверхности показалась женская голова.
– Эля? – испуганно промямлил Андрей.
– Я не Эля – сказала девушка, улыбнувшись. – Помнишь, в ту ночь на Ивана Купала я гадала на суженого?
Она сверкнула очами и протянула к нему свои бледные холодные руки.
– Нет! – в ужасе отпрянул Андрей.
– Мой суженый – это ты! Ты сам выбрал меня. Мы всегда будем вместе!
Лицо её вдруг сделалось мертвенно-бледным, губы посинели, а из пустых глазниц полилась черная вода.
– Сгинь, ведьма, пропади! – завопил он, и бледное лицо скрылось в кипящей пене.
Андрей почувствовал, что кто-то неумолимо тянет его в глубину. Он барахтался, бестолково размахивая руками, беспомощно открывая рот как глупая рыба. Легкие заполнялись озерной мглой, пахнущей тиной и лягушками. Скоро вода поглотила его и всё стихло.
Близился рассвет. Солнце лениво заползало на небо, путаясь в ветвях деревьев, в деревне за лесом прокричал петух. Туман рассеивался, унося с собой ночные грёзы. Пропал особняк с черепичной крышей и колоннами, исчезли безумные сестры, скрывшись в озерной глубине. А над водной гладью показались бутоны кувшинок. Они тянули нежные стебельки вверх, раскрывая чашечки белых цветов навстречу восходящему солнцу.
Глава 3
"Расплата за грехи!" – так, кажется, сказала мать Никиты.
Я и сам часто думал о том, что испытания даются нам неспроста. Существует мнение, что за грехи родителей расплачиваются дети. Но если убрать религиозную и мистическую подоплеку, объяснить это явление можно довольно просто. Детская психика гибкая и, в то же время, очень ранимая. Травмирующие события, происходящие с ребенком, не сталкиваются со всевозможной системой защит, которые есть у взрослых, а вытесняются в подсознание, где живут тайной жизнью до поры до времени, прорываясь в сны, трансформируясь в творческие порывы, а иногда и в кошмары, преследующие уже взрослого человека. У травмы нет срока давности. Она, словно бомба замедленного действия, непрожитая, неосознанная, может рвануть в любой момент и разрушить хрупкую реальность.
Неожиданный и стремительный развод родителей. Странная смерть отца, обросшая слухами и тайнами. Весь город обсуждал исчезновение Счастливчика. Взрослые шептались за спинами, дети кричали в лицо:
"Никитка! Никитка! Твоего папу утащила мертвячка! Мертвая невеста! Мертвая невеста!"
После исчезновения бывшего мужа Анне Петровне пришлось несладко. Люди, жалевшие её, сочувствовавшие разводу и потери сытой жизни, вдруг вспомнили о темных делишках Андрея. Город гудел словно разбуженный улей. Как оно было на самом деле никто не знал. Только народные толки никакими фактами не уймешь. Так и пошла молва про мертвую невесту. Утянула, мол, к себе, забрала суженого.
Никита мне никогда не рассказывал об этом. Потому что не помнил ничего. Память сыграла с ним злую шутку – убрав вершки, оставила корешки. Может и дальше он жил бы так, писал бы депрессивные стихи про любовь и смерть. Но трагическая гибель Светы всколыхнула муть со дна его памяти.
После разговора с Анной Петровной у меня появилась идея. Сумасшедшая, безумная идея излечения моего друга: воссоздать пугающие события в реальности и позволить Никите прожить их и осознать. Идея не нова, но весьма рискованна. А если что-то пойдет не так? Если Никита погибнет или психика не выдержит, и он окончательно слетит с катушек? Готов ли я взять на себя ответственность? Я задавал себе эти вопросы сотню раз. Пытался быть честным с самим собой. Зачем мне это нужно? Ведь в случае неудачи я загублю будущую карьеру врача, загублю жизнь друга и свою, в конце концов! Ведь ни один врач не пойдет на такое, этот метод противоречит главному врачебному принципу – не навреди!
В глубине души я знал, почему хочу это сделать. Из-за моей мамы. Ей я не смог помочь. Я был мал и многого тогда не понимал. Я подвел её, не уследил, не спас. Но сейчас я был уверен, что всё получится, я успею спасти Никиту. Не может не получиться, а иначе зачем тогда мне вообще жить?
План быстро созрел в моей голове. Анне Петровне я сказал, что после выписки заберу Никиту с собой в деревню. Там, на природе, он скорее пойдет на поправку. Она не возражала. Мне показалось, она боится его возвращения домой, боится, что приступы однажды вернутся и ей придется снова переживать этот кошмар. Я не осуждал её. Кому, как не мне знать, каково это – жить с психически нездоровым человеком.
Анна Петровна уговорила Никиту поехать со мной. Раньше он бы с радостью согласился, но теперь его ничего не увлекало. Лекарства сделали его другим человеком: вялым и апатичным. Необходимо было очистить его сознания от седативного эффекта препаратов. Делать это надо было осторожно, чтобы избежать возвращения приступов. Далее следовало постепенно погрузить его в соответствующую атмосферу, резонирующую с детскими воспоминаниями: озеро, мифы об утопленницах и русалках. Травы, которые я заваривал вместо чая, тоже производили определенный эффект, поднимая со дня его памяти нужные образы. Самой сложной задачей было затянуть его в озеро. Никита дико боялся воды и не умел плавать. Но для полного выздоровления необходимо было перебороть страх воды, укоренившийся глубоко в его психике, а вместе с ним и страх смерти. И это было самой рискованной частью плана.
Если я не успею вовремя, он нахлебается воды и может погибнуть. Само собой, я владею приемами оказания первой помощи при утоплении, но что, если всё пойдет не так? Мы будем далеко от цивилизации, у лесного озера, до которого на машине не добраться. Помощь к нам прибудет не скоро. В деревне одни старики. Иваныч, конечно, подстрахует меня, вызовет спасателей, если мы не вернемся к назначенному сроку. Но это уже мало поможет. Такой вот неказистый план, полный противоречий и несостыковок, должен был привести меня к успеху в задуманном деле. План, в реализации которого приходилось рассчитывать на помощь неведомых сил якобы обитающих в озере.
*****
Надо сказать, что наше озеро действительно хранило тайны. Тут Иваныч нисколько не преувеличивал. И люди пропадали, и девушки топились, и всякие ещё странные вещи случались в тех местах. Это я знаю точно. Прабабка моя, Эльвира, как раз там и утопилась.
Раньше за озером деревня большая стояла. Там моя мама родилась и выросла, вышла замуж за отца, который приехал работать по распределению, да так и остался. Деревня та в пору лесных пожарищ полностью выгорела. Люди разъехались кто куда, некому стало на озеро ходить. Про него скоро и вовсе позабыли. И только старожилы, такие как Иваныч, хранили воспоминания и легенды.
Я тоже помнил это озеро. Отец говорил, что после заката лучше туда не ходить. Души неупокоенные бродят по берегу, ищут и зовут. Одиноко им там под луной, тоскливо. Вот и заманивают к себе живых, чтобы позабавиться и поразвлечься. Только для человека такие забавы даром не проходят.
Местные эти правила с молоком матери впитывали и ни за какие коврижки в то место по темноте не согласились бы пойти. Зачем судьбу испытывать? А вот приезжие – Фомы неверующие – не раз пытались показывать здешним жителям свою молодецкую удаль.
Рассказывал отец про плотника Николая, который на спор решил провести ночь у озера. Нашли Николая в лесу к вечеру следующего дня. Блуждал он в трех соснах, дорогу к деревне забыл, хотя от озера до неё рукой подать. Как ночь прошла, Николай не помнил или не хотел вспоминать. Обнаружил себя утром в лесу под деревом в мокрой одежде. Засобирался домой, пошел по знакомой тропинке, а она его обратно приводит словно петля. Так и ходил целый день по кругу, оголодал, продрог, обезумел от страха.
Другой случай был с наладчиком Петром. Петр на ночную рыбалку собрался. Говорили ему – не ходи! А он только отмахивался: я, мол, в ваши сказки не верю, ерунда это всё, страшилки для детей, чтобы к водоему без взрослых не шастали. Ну, и пошел. Снасти взял, палатку, снарядился как положено. Вещи его потом на берегу нашли. Палатка стоит, костер прогоревший, только Петра нигде нет. Точно испарился в воздухе. Искали его, думали, утонул, но и тело нигде не обнаружилось.
Тут разумный человек справедливо заметит, что происшествия эти можно вполне логично объяснить, без всякой мистической шелухи. Петр, например, мог стать жертвой дикого зверя. Отошёл в лесок за грибочками, да и заблудился. А тут и медведи, и волки. А Николай, может, выпил чего или съел. У нас в лесу и грибы веселые, и растения забористые имеются, вот и запамятовал. Что тут скажешь? Так-то оно так, да только историй таких было много. И все они происходили с любителями ночных приключений.
Родители переехали в другую деревню и на озеро мы ходить перестали. Далеко слишком, обратно вернуться до захода солнца не успеешь, а ночевать в тех местах отец наотрез отказывался. Но во время разговора с Анной Петровной озеро снова ожило в моей памяти и меня вдруг осенило, как током ударило – мне нужно туда!
*****
Я рос в атмосфере мистики, незримого присутствия потусторонних сил, и это невольно стало частью меня. Это было моей реальностью, я ею дышал и жил. Но существует и другая реальность, в которой нет ведьм, демонов и духов. В этой реальности люди мыслят материалистичными категориями и всякий раз, когда в их жизни случается что-то необычное, не вписывающееся в рамки привычного, призывают на помощь науку и логику.
Но что мы вообще знаем о реальности? Мы, люди, ограниченные в своем восприятии пятью органами чувств, отрицающие всё, что не может объяснить современная наука. Люди, готовые назвать психом всякого, кто видит, слышит и чувствует то, что не воспринимают другие. Так вышло, что мне довелось побывать по обе стороны враждующих лагерей: махровых реалистов и сторонников мистицизма.
После смерти матери я покинул деревню, не мог там оставаться, всё напоминало о ней. Груз вины давил на меня, словно бетонная плита, свалившаяся на грудь. Отец чувствовал, как мне плохо и отправил меня в город к своей сестре. Тетя Лида жила одна в двухкомнатной квартире. Мужа и детей у неё не было. Она была городской жительницей до мозга костей. Любила хорошо одеваться, посещать светские мероприятия. Много и самозабвенно работала, преподавала в университете высшую математику.
Оказавшись у неё, я словно в другой мир попал. В мир логики и разума. Никаких тебе деревенских баек, потусторонних сущностей и прочей мистической ерунды. Тетка всё объясняла, опираясь на факты и доказательства. Если существование чего-либо доказать нельзя, значит этого и вовсе не существует. Постепенно я тоже стал придерживаться такого мнения. Интереса к необычным явлениям я не утратил, но теперь искал доказательства, эксперименты и исследования, которые могли бы с научной точки зрения объяснить интересующие меня факты.
Таким образом я окончательно убедил себя, что дремучие необразованные люди склонны называть колдовством и мистикой всё, природу чего не в силах объяснить. Были же времена, когда гром с небес человек приписывал разгневанному божеству, а засуху и болезни считал проделками дьявола. Но то, что случилось с нами на озере, снова заставило меня пересмотреть свои взгляды.