bannerbannerbanner
Пленница олигарха

Лили Рокс
Пленница олигарха

Полная версия

Роковое решение

У меня всегда было ощущение ненужности. Оно преследует меня с детства, с той самой минуты, когда я шла по улице в красивом разноцветном платье с мороженым в руках и казалась сама себе такой красивой и необыкновенной в своем наряде.

Был солнечный день, жаркий и веселый: потому что мама впервые за долгое время решила отвести меня в парк аттракционов. Я бежала вприпрыжку, мечтая, как буду кружиться на «Колокольчике», а потом долго раскачиваться на «Лошадке». Я так замечталась, что не заметила большого камня, о который споткнулась и полетела на землю, лицом вниз, разбив нос и нижнюю губу. Мороженое отлетело в сторону, и его тут же растоптала толпа прохожих. Не помню, сколько я так пролежала, но я точно помню, что не плакала. Я помню это очень хорошо, потому что уже тогда, в свои пять лет, я точно знала, что никто меня не пожалеет, и смысла лить слезы не было.

Я услышала стук маминых каблуков и резкий толчок, меня подхватили сильные руки и поставили на землю.

– Твою мать! Ты под ноги смотреть будешь или нет? – закричала моя мать, глядя на разорванный подол нового платья и мои разбитые коленки.

Я молчала, внутренне сжавшись от ужаса. «Она сейчас ударит, она сейчас ударит», – только эта мысль проносилась у меня в голове, пока я смотрела на яркую модную заплатку на джинсах очередного маминого «друга», который направлялся с нами в парк.

– Ты глухая? Я кого спрашиваю? – продолжала кричать мать, и я видела удивленные и любопытные взгляды прохожих, смотрящих на сцену, разыгрываемую моей матерью. – Ты рукожопая? Или ногожопая? Надо было лучше тебя пороть как следует, чтобы ты зенки разевала шире и смотрела под ноги!

Моя мать продолжала кричать, обзывая меня по-разному, но я все равно не плакала. Я привыкла. Когда мать была трезвой, она была особенно злой, а когда напивалась, становилась добрей до тех пор, пока не впадала в отключку.

Разумеется, в тот день ни в какой парк аттракционов мы не пошли, а пошли домой, а мать со своим ухажером по пути зашли в гастроном и купили бутылку водки и две банки шпротов.

Дома меня поставили в угол, и я так стояла до самой темноты, не смея сдвинуться с места. Мать пила на кухне со своим новым другом, громко хохоча, потом она долго стонала на кухне, а дядя Витя пыхтел, и к этому я тоже привыкла. Я слушала это почти ежедневно, только вместо дяди Вити был то дядя Славик, то дядя Жора, а то и вообще соседский парень, купивший по просьбе матери бутылку пива для опохмела.

Таким было мое детство, и я пыталась найти радостные моменты во всем: в куклах, которых мне дарили мамины приятели, в походах в парк, редких, но запоминающихся, в поездках к бабушке в деревню, где я гуляла целый день и никто не лупил меня ремнем.

В остальное время я была в вечном стрессе: настроение матери менялось чаще, чем номера на проезжавших за окном машинах, ее хахали менялись реже, но они все имели свои особенные привычки, к которым мне приходилось приспосабливаться и мириться с ними, не переча матери.

Мать в каждом видела потенциального нового мужа, хотя замужем официально не была никогда: меня она родила от женатого хозяина универмага в надежде, что тот бросит свою тогдашнюю жену и женится на ней. Вместо этого, он уехал в другой город, забрав свое семейство и умер там от инфаркта, застуканный собственной женой на очередной товароведше.

Так я осталась наполовину сиротой, которая ни разу в жизни не видела собственного отца вживую. Зато мать я видела ежедневно, и чаще всего она была в невменяемом состоянии. С тех пор как ее бросил мой отец, выгнав и с работы, и из своей жизни, она начала пить и менять мужчин как перчатки.

Я жила в мире, пропитанном злостью и ненавистью ко мне. Пока я была еще зародышем, я была для матери билетом в светлое будущее, а после рождения превратилась в тяжкую обузу, которую она была вынуждена тащить вот уже на протяжении восемнадцати лет. Ежедневно я выслушивала от нее тирады о том, что сломала ее молодость, не дав возможность устроить личную жизнь, ведь кому она нужна с ребенком на руках.

И каждый день во мне крепла уверенность в том, что я – никчемная, ненужная часть ее жизни, которую она бы давно вырезала как нарыв и ушла с головой в свой самый длинный в жизни запой. Но из-за меня ей приходилось иногда держаться, чтобы работать и зарабатывать на нужды, связанные с учебой, моим здоровьем и бытовыми вопросами.

Моя мама, которая была красивой, молодой светловолосой девушкой с тонкой талией и высокой грудью, превратилась в пропойцу, которая спала с каждым встречным за бутылку и почти каждый месяц меняла место работы, переходя с одной должности уборщицы на другую. Но я все равно любила ее, и даже сама нашла подработку, чтобы покупать ей лекарства и хорошую еду.

Но около двух недель назад в нашем доме появился очередной дядя Миша, который сначала долго и беспробудно пил с моей матерью, а потом пытался воспитывать меня и мою мать, а еще через неделю к нам в квартиру пришел высокий холеный мужчина лет тридцати, одетый в кожаную куртку и яркие кроссовки. Мне он показался необыкновенно красивым, таким настоящим мужчиной, которых я видела только в кино или на картинках в журналах.

Он представился Степаном и брезгливо сел на табурет в нашей кухне, после чего дядя Миша сразу закрыл дверь на кухню поплотней так, чтобы мне не было слышно, о чем они говорят.

Да мне было это вовсе не интересно: я делала уроки, готовясь к контрольной. Я училась уже в местном педагогическом университете и готовилась искать работу, чтобы поскорее уйти из дома.

Я старалась учиться хорошо и выполняла все задачи с трепетной скрупулезностью, поэтому дела до разговора очередного ухажера матери с непонятным блатным мужиком мне не было. Не было дома и самой матери: она пыталась пробиться на место уборщицы подъездов в ЖЭКе соседнего района, так как из нашего ЖЭКа ее выгнали с позором и некрасивой записью в трудовой книжке.

Супер предложение

Я сидела в своей комнате с включенным для фона телевизором и решала сложные задачи, когда в мою комнату раздался легкий стук, который меня очень удивил. Обычно мать входила ко мне без стука и разрешения, поэтому я машинально обернулась и сказала «Входите!»

Это был тот самый Степан, который около получаса просидел на кухне с дядей Мишей. Сам дядя Миша мелькал у него за спиной, внимательно смотря на меня и покачиваясь из стороны в сторону.

– Добрый день, Анжелика, – вежливо сказал Степан, делая шаг в мою комнату, – Тебя ведь так зовут?

Я кивнула:

– Да, меня зовут Анжела. Но мы ведь с вами здоровались.

– Точно! – Степан мне улыбнулся, и я отметила белые ровные зубы, которых обычно не наблюдалось у маминых «друзей». – Но тогда я не знал, какое у тебя прекрасное имя.

– Теперь знаете, – отметила я, – И что?

– А то, что у меня для тебя есть сногсшибательное предложение!

Я напряглась, не любила я такие «сногсшибательные» предложения, от которых веяло мошенничеством и проблемами. Увидев мое напряженно лицо, Степан улыбнулся еще шире:

– Ты ведь хочешь заработать денег? Ваша семья нуждается в дополнительных финансах?

Спрашивая меня об этом, он окинул взглядом мою комнату, ремонт в которой не делался со времен постройки дома. Я слегка смутилась, но потом гордо подняла подбородок и спросила:

– Допустим? Что вы хотите мне предложить?

– Контракт на работу в журнале мод.

– В качестве кого? – непонимающе спросила я.

– Модели, разумеется, – рассмеялся мужчина и внимательно посмотрел на меня, – Ты видела себя в зеркале? У тебя типичная внешность модели. А знаешь, сколько зарабатывают модели за одну фотосессию, которая длится всего четыре-пять часов?

– Понятия не имею, – ответила я и пожала плечами.

Степан порылся в своем портфеле и достал оттуда журнал «Lady». Я таких журналов не встречала, поэтому машинально взяла его в руки и пролистала. На каждой странице мне попадались яркие картинки, текста в журнале почти не было. И да, конечно, на фото были сплошь красавицы, но все прилично одетые и никакой обнаженки.

– Вот за эту фотосессию, – Степан ткнул пальцем на одну из девушек в ярких костюмах, которая позировала на фоне природы, – Вот эта модель получила три тысячи долларов.

Я посчитала в уме, сколько стоят нынче три тысячи долларов, и мое сердце забилось чаще. Всего несколько часов, и матери можно не работать несколько месяцев! Мне срочно захотелось попасть на обложку в этом журнале.

Видимо, Степан заметил мой блеск в глазах, поэтому сразу перевернул несколько страниц и снова ткнул пальцем в очередную красотку:

– А вот эта модель заработала за свою фотосессию пять тысяч долларов. Но она снималась два дня.

Я обомлела. Конечно, я знала, что у меня красивая фигура, волосы и глаза, миловидное лицо, – об этом мне не говорил разве что глухонемой, но вот так, прямо из дома попасть на обложку журнала – это было очень соблазнительно и весьма подозрительно.

– Если ты мне не веришь, – продолжил Степан, аккуратно забирая из моих рук журнал, – Мы сейчас можем поехать в издательство на кастинг. Ты думаешь, что таких, как ты, мало? Там будет очередь человек из ста!

– И зачем мне туда ехать при такой конкуренции? – я сникла, услышав озвученную Степаном цифру.

– Потому что я вижу в тебе потенциал. И, если я приведу тебя на кастинг, и ты станешь моделью, я буду получать определенный процент от твоих гонораров. Это так, чтобы ты не думала, что я заманиваю тебя пустышкой. У тебя будет официальный контракт, агент, то есть я, и много денег и перспектив. Сделаете здесь ремонт, подлечишь мать. Ты ведь не хочешь всю жизнь провести как она?

Это был словно удар в сердце острым ножом. Подлечить мать – это моя мечта, о которой я думаю почти ежеминутно. Но где взять денег на хорошую клинику, если все гроши уходят на выпивку? Я посмотрела на Степана и подумала о том, что, если сейчас откажусь, то упущу, возможно, единственный шанс в своей жизни, и так и останусь неудачницей. Почему не попробовать? С меня не убудет. И я согласно кивнула.

 

– Переоденься во что-нибудь поприличней и выходи на улицу. Я жду тебя в черном Мерседесе.

Дядя Миша довольно улыбался, пожимая руку Степану, а я думала, что поприличней выбрать из своего скудного гардероба.

– Молодец, Анжелка! – довольным голосом похвалил меня дядя Миша. – Далеко пойдешь!

Я закрыла дверь в комнату перед его носом и задвинула щеколду. Потом открыла шкаф и принялась перебирать свою одежду, остановив свой выбор на коротком желтом платье, которое казалось мне единственной стоящей вещью в моем гардеробе, и в которой не стыдно было пойти в гости.

Накинув сверху джинсовую куртку, слегка подкрасив глаза и губы, я выскочила из комнаты и, схватив сумочку, выбежала из квартиры, окрыленная мечтами о светлом будущем.

Возле подъезда и впрямь стоял черный Мерседес, и перед моим носом открылась передняя дверь, и я увидела улыбку Степана. Я села на переднее сиденье и закрыла дверь. В машине обалденно пахло каким-то дорогим ароматизатором, и играла приятная музыка.

– Ты красотка! – похвалил меня Степан. – Думаю, что ты побьешь все рекорды на кастинге.

Я улыбнулась ему в ответ, очень надеясь на то, что его слова совпадут с делом. Машина резко тронулась с места, и я обернулась, чтобы посмотреть на свой подъезд, возле которого толпилась кучка девчонок лет десяти. В их руках я увидела что-то знакомое и обомлела. Это был тот самый журнал, который мне показывал Степан у меня в комнате. Я резко повернулась к нему и увидела напряженное лицо, следящее за дорогой.

– Вы оставили журнал, – едва шевеля губами, сказала я, – Там, возле подъезда.

Степан мельком посмотрел на меня и кивнул:

– Да, пусть люди полюбуются. Тебя это беспокоит?

– Куда вы меня везете? – спросила я, анализируя возможность выпрыгнуть из машины при первом удобном случае.

– Мы едем на кастинг, – повторил Степан, но в его голосе уже послышалось раздражение, – Я тебе все объяснил еще дома. В чем проблема?

– Я вам не верю, – сказала я, следя за дорогой и надеясь при первой же остановке машины пулей вылететь на улицу и побежать домой.

– Это твое право, – Степан пожал плечами, – Ты не напрягайся, детка, а лучше расслабься. Я везу тебя в лучшую жизнь, о которой ты раньше и мечтать не могла, живя в своей халупе.

– Я хочу домой, – упрямо сказала я и попыталась открыть дверь, когда машина сбавила скорость.

– Эй, не суетись. – строго сказал мне Степан, – Двери заблокированы, а ты выйдешь, когда мы приедем на место.

Я в ужасе вжалась в кресло, не зная, что меня ждет в ближайшем будущем.

Попалась

Примерно минут через тридцать машина выехала за черту города, и я уже поняла, что ни в какое издательство мы не едем. Моя судьба находилась в руках этого Степана, которого еще час назад считала приличным человеком, которого судьба «подарила» мне. Ох, никогда не любила подарки, особенно, если эти подарки мне дарили дружки матери.

Однажды, на одно из дней рождений, один из ее тогдашних хахалей подарил мне фаллоимитатор. И потом он долго и громко ржал, глядя на мое лицо, когда я развернула столь щедрый подарок.

До этого мне дарили нижнее белье, откровенные книги и журналы, словно воспринимали меня как приложение к моей матери легкого поведения. В последние годы, когда я стала выглядеть довольно взрослой, а в сравнении с матерью, еще и очень привлекательной, мамины ухажеры иногда недвусмысленно намекали мне на близость. Но я всегда давала точный и неопровержимый отказ.

Обычно это был словесный отказ, который я оформляла красивой устной речью, доходчивой для тех, кто меня домогался, но пару разу пришлось применить физическую силу, воспользовавшись табуреткой или толстым томиком книжки.

А сейчас со мной происходило нечто непонятное. Куда меня везли и зачем, я могла только догадываться, и мне было очень страшно представить себе. Что меня ждет дальше. Сотовый телефон лежал у меня в сумочке, он молчал, и я была благодарна тому, что никто мне не звонил: это значит, что у меня есть шанс воспользоваться им потом. Но я не угадала.

Когда Мерседес остановился возле трехэтажного кирпичного особняка, и за машиной захлопнулись откатные ворота, я поняла, что меня привезли в гости к какому-то важному лицу.

Из дома вышла женщина в черном платье и белом переднике: таких я видела только в зарубежных сериалах, и их называли служанками. Степан выскочил из машины и поздоровался с ней, а сам вошел в дом. Я сразу залезла в сумку, чтобы достать телефон и позвонить матери, но едва я открыла сумку, водительская дверь машины резко распахнулась, и я вскрикнула, увидев озлобленное лицо Степана. Он протягивал ко мне руку:

– Гони телефон сюда, он тебе не понадобится.

Я хотела что-то возразить, но он так сильно дернул за телефон, что чуть не вырвал мою руку из плеча. Так я осталась без единственного средства связи с внешним миром, которое могло мне помочь выбраться из того дерьма, где я случайно оказалась.

– Выходи из машины, – сквозь зубы приказал мне Степан, и я повиновалась.

Выйдя из автомобиля, я обратила внимание на то, что по всему периметру дом охраняется огромными собаками, то есть даже сейчас, сделай я хоть один шаг в сторону, я тут же окажусь разорванной на кусочки этими зубастыми прислугами. Степан схватил меня за руку и подтолкнул на крыльцо:

– Плетешься еле-еле, – сказал он мне вслед и еще раз толкнул меня в спину, да так, что едва устояла на ногах.

Войдя в дом, я обомлела: красивый мраморный пол, лестница с позолоченными перилами, масса ваз и картин – все, как в дорогом музее. Возле входа в соседнее помещение, которое, как мне показалось было кухней или столовой, стояла та самая служанка, встретившая Степана у входа.

– Иди наверх за мной, – приказал мне мужчина, и я пошла за ним, сопровождаемая цепким взглядом служанки.

Наверху перед нами открылся вид на широкий коридор, пол которого был устлан мягким ковровым покрытием, а по обеим сторонам были двери, и между ними висели картины.

Дверь в одну из комнат была открыта, туда меня и завел Степан. Я осмотрелась и не сразу заметила мужчину, сидевшего в кресле в углу комнаты, а мое внимание изначально было приковано к обстановке в комнате: широкая кровать с пологом, диванчик возле кровати, красивые шторы невероятного цвета, зеркало в золотой оправе во весь рост, плазменный телевизор на стене, и еще масса всего такого недоступного для меня, обычной Анжелы из обычной двухкомнатной хрущевки.

– Добрый день, Эдуард Викторович, – вежливо поздоровался Степан и слегка ткнул меня в бок. Я восприняла этот толчок как повод поздороваться и кивнула немолодому лысоватому мужчине, сидевшему в кресле.

– Здравствуй, Степа, здравствуй, – проскрипел старик, и на его лице появилось некое подобие улыбки, – Привез мне гостью?

– Как вы любите, – охотно ответил Степан, и по моему телу пробежались мурашки от мысли о том, что значит слово «гостья», и зачем меня сюда привезли уже не первую, и видимо не последнюю.

– Свежая? – задал вопрос Эдуард Викторович, и я не очень поняла, что он имеет в виду. Как будто я колбаса или рыба на рынке.

– Наисвежайшая, – хохотнул Степан.

– Тогда оставим девочку в комнате, пусть осматривается и привыкает, а мы пойдем переговорим по условиям, – с этими словами старик встал с кресла, а это получилось у него только со второго раза, и медленно прошел к выходу из комнаты, на мгновение остановившись возле меня и словно понюхав воздух в нескольких сантиметрах от моего лица.

Они вышли, закрыв за собой дверь и провернув замок в двери. Я осталась в закрытой комнате и сразу кинулась к окну. Но оно было плотно закрыто, и никаких ручек или щеколд на нем я не обнаружила.

Мне стало страшно, но тут я заметила еще одну дверь в комнате и с надеждой бросилась к ней. К сожалению, это оказалась дверь в ванную комнату, довольно просторную, с широкой ванной-джакузи и мягким ковром посередине.

Окна в ванной не было, как и не было никаких вариантов для побега. Я снова вышла в комнату и села на кровать, которая мне показалась необычайно мягкой, потом я задернула полог и оказалась в каком-то подобии палатки, ощутив некую безопасность. Но ненадолго, потому что через несколько минут я услышала звук ключа в двери, и в комнату вошла служанка, в руках которой были полотенца и какая-то одежда:

– Добрый день, Анжелика. Меня зовут Зоя Валерьевна, прошу обращаться ко мне именно так. Я принесла тебе полотенца, халат и несколько платьев твоего размера. Это на первое время. Есть ты будешь в комнате, я лично буду приносить тебе завтрак, обед и ужин. Гулять ты тоже будешь под моим присмотром. Если тебе понадобится моя помощь, ты можешь нажать на кнопку рядом с кроватью, и я приду к тебе, как только освобожусь.

Она это говорила так быстро, по-деловому, как будто к ним каждый день заезжает толпа таких как я, и эти инструкции она выучила наизусть.

– Зачем меня сюда привезли? – спросила я у нее, наблюдая за тем, как она раскладывает мои вещи в комод рядом с кроватью.

– Тебе все расскажет Эдуард Викторович. Я отвечаю только за хозяйственные вопросы.

Ответив мне этой неопределенной фразой, Зоя Валерьевна удалилась из комнаты, не забыв запереть дверь на замок. Я смотрела на закрытую дверь, смутно предполагая, зачем я здесь. Гостья Эдуарда Викторовича, иначе, потенциальная рабыня, причем наверняка сексуального характера. Я поморщилась, вспомнив этого старика. Неужели моя судьба – стать его любовницей? Нет, нет, нет… Это какой-то страшный сон. Недопустимый бред… Мне нужно проснуться!

Я упала на кровать и потянулась. Надо было как-то проводить свое время в заточении, поэтому я схватила полотенце, перебрала все платья, которые показались мне какими-то старушечьими, и отправилась в ванную. Набрав горячую воду, я добавила пены и нажала на кнопку, включив поток пузырьков.

Закрыв комнату изнутри, я скинула с себя свое желтое «выходное» платье и юркнула в горячую воду, погрузившись по подбородок в пенную ванну. Прикрыв глаза от удовольствия, я пыталась мысленно найти плюсы своего пребывания в этом доме.

Неожиданно я услышала чьи-то шаги и резко обернулась. В ванную каким-то волшебным образом вошел Эдуард Викторович и, открыв дверь, стоял в проходе, внимательно глядя на меня.

– Как вы вошли сюда? – удивленно спросила я, радуясь тому, что толстый слой пены скрывает мое обнаженное тело.

Старик прошел ближе ко мне и теперь стоял рядом с моей головой так, что мне было сложно увидеть его лицо, не перевернувшись в ванне.

– Это мой дом, – сказал он, – А в своем доме я могу войти, куда пожелаю.

Я прикусила язык и съежилась. Теперь вода казалась мне ужасно холодной, и мне захотелось завернуться в махровое полотенце или надеть теплый халат.

– Теперь ты будешь жить здесь, – произнес Эдуард Викторович тоном, не требующим возражения, – с сегодняшнего дня ты, Анжелика, моя. Пока я не решил, кем ты будешь: моей рабыней, любовницей, служанкой или подстилкой, о которую я буду вытирать ноги. Это будет зависеть от твоего поведения и от моего настроения. Тебе надо принять этот факт, смириться с ним и понять, что, пока я не приму решение отпустить тебя, ты будешь находиться здесь, хочешь ты этого или нет. Ты меня поняла?

Сглотнув, я кивнула. Я даже не знала, что лучше из списка тех ролей, что он перечислил, но я точно была уверена, что не хочу быть его подстилкой.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru