Лидия Петровна Будрик
Непокорное Эхо
Но тут из-за двери, выставив вперед ружье, выглянул дед Захар и громко выкрикнул:
– Стой на месте! Стреляю без промаха!
– Дед Захар! – добродушно окликнул его Григорий и спрыгнул с Буяна. – Это же мы – Громовы!
– Кто-й-то – это, мы Громовы? – сердито ворчал на них сторож из своего укрытия. – Что-й-то я таких не припомню!
– Да я же, Григорий, сын Владимира Петровича! – пояснил барин и шагнул к сторожке.
Смирнов опустил ружье, вышел из-за дерева, вгляделся в нежданных гостей и моментально расплылся в улыбке.
– Григорий Владимирович, вы ли это?!
– Я самый, – смотрел на него тот с радостной улыбкой.
– А я вас и не признал! – развел руками старик и пустил на радостях слезу.
– Да, где уж меня узнать! – покачал он головой. – Целых десять годков не был в родных краях!
А сам привязал жеребца за куст у сторожки, подошел ближе и сразу же обнял старого Захара.
– А вы еще молодцом! – радовался Григорий, обнимая слугу.
Потом отстранился от него, заглянул в глаза и так же добродушно проговорил:
– Вот что делает хороший свежий воздух с людьми.
– А еще тишина, – стал перечислять дед Захар, – а еще травки разные собираю и отварчики пью! А тишина, да травки, да с молитовкой, это же великое дело! – потряс указательным пальцем старик и просиял на радостях в улыбке.
– Как же я рад видеть тебя живым и здоровым!
– А я грешным делом подумал, что меня убивать едут.
– За что же тебя убивать?
Он махнул своей старческой мозолистой рукой и ответил:
– Мало ли разбойников кругом бродит.
– Как видишь, убивать мы тебя не будем, а вот решили проведывать и посмотреть на хутор. Последний раз я бывал тут… так давно! – вспомнил Громов, оглядываясь кругом.
– Насовсем, ай как? – прищурив свои старческие глаза, смотрел на него старик.
– Насовсем. Хватит, пожил на чужбине, теперь дома буду.
– Радость родителям какая! – качал головой Смирнов.
– Да, – протянул с улыбкой барин, – не знают в какой угол меня посадить.
– Наследник вернулся! Тут понимать надо!
– Скоро охотиться станем, вот хочу сам видеть, что здесь все хорошо.
– Здесь полный порядок! – поспешил заверить его дед Захар. – Дома чистота, все прибрано. Баньку в любой момент протоплю. Да и в округе у меня все спокойно.
– А что, живность в лесах водится? – спросил его Григорий, стоя рядом.
– Да… сейчас какая живность? – задумчиво отозвался тот. – Лось, да кабан. Ближе к осени утки полетят, да гуси. Вот тогда самая охота!
– Лося жалко стрелять, там, наверное, потомство подрастает.
– Ну, лосиху-то грех стрелять! – согласился старик. – А вот если самца выследить, тут уж как повезет!
– Попробовать можно и даже нужно, – с улыбкой отозвался Громов и медленно пошел к сторожке.
Дед Захар заспешил следом, а Михаил привязал коня и тоже двинулся за ними. Старостин уселся на лавочку под окном сторожки, накинул на глаза картуз и попытался немного вздремнуть. От удара палкой сильно болела голова и ныл затылок, но он вида не подавал, держался молодцом, изображая вполне здорового человека.
Григорий медленно пошел вокруг дома, рассматривая и разглядывая все по мелочам, все осмотрел, вернулся к ступенькам, а там уже сторож открыл ключом дверь и впустил хозяина в их хоромы.
Он вошел, сразу огляделся и, поскрипывая половицами, побрел по комнатам. Все ему здесь хорошо глянулось, он подошел к кровати, осторожно присел на пуховую перину, покачался на ней немного, а потом встал и заспешил обратно к выходу.
Дед Захар ждал его у двери, улыбнулся беззубым ртом и тихо спросил:
– Все на месте?
– Да разве я об этом переживаю? – отозвался на ходу барин. – Знаю, если ты взялся сторожить, то у тебя ничего не пропадет, это точно.
– Тьфу, тьфу, – сплюнул старик, – кто знает, тут и на старуху бывает проруха. Давеча запамятовал, куда вилы поставил. Обыскался грешным делом! – сокрушался он.
– А давай-ка чаю попьем, с твоим вкусным малиновым вареньем, – предложил Громов.
– Помнишь, – усмехнулся Смирнов, – как бегал ко мне в коморку и со мной чаи там пивал? А барыня меня потом ругала за это.
– Все помню, – ответил он и громко радушно вздохнул, – такие дни были хорошие: детство беззаботное, в доме все так хорошо, ладно, кругом сестрицы, прислуга, и ты живешь какой-то сладкой жизнью и не понимаешь, что это самые лучшие дни в твоей жизни.
– А я уж тут седьмой годок, – стал рассказывать дед Захар. – Стар стал, тишины захотелось, покоя, вот и попросился сам сюда за хутором приглядывать. Бывший-то сторож отошел ко Господу, царствие ему небесное, – поведал он и перекрестился. – Вот я и решился попроситься сюда, а барыня не отказала.
– А не страшно одному-то? Кругом не души, звери бродят. Говорят, беглые по лесам шастают?
– Да кому я нужен старый старик! – махнул рукой слуга.
– Тогда буду приезжать к тебе сюда на охоту, примешь?
– Что вы, кормилец! Всегдашеньки рад!
Они вернулись в сторожку. Смирнов стал суетиться у самовара, затопил его и стал хлопотать у стола. Он достал малиновое варенье, белую краюшку хлеба, баранки, но пояснил, что они уже заметно подсохли, поставил кружки и стал расспрашивать молодого барина про его жизнь.
– Как же хорошо, что вы насовсем вернулись.
– Насовсем, – с радостью сообщил Громов. – Вот отучился, теперь доктором у вас в селе буду. Все думаю: народ пойдет ко мне?
– Пойдет! – заверил его старик. – У нас-то в округе никого из лекарей нет. Приходится в Воронино к бабке Глафире обращаться. Или с города доктора вызывать, а это долго и дорого!
– А что, бабка Глафира все болезни лечит?
– Ну, как сказать, – пожал он плечами, – она и перелом тебе вправит, и шину наложит, и роды примет. Рану обработает, вывих на место поставит, и ушибы лечит, и простуду, и другие хвори выгоняет.
– И много народу к ней идут?
– Да, поди, все.
– Вот как, – удивился Григорий. – Не обидится ли она на меня, что отберу у нее кусок хлеба?
– А она денег за лечение не берет! – серьезно пояснил дед Захар. – Говорит: «Даром Бог дал талант, даром и отдам»! Но народ, сами знаете, добродушный, за работу, кто картошкой, кто хлебом рассчитается, кто отрез на юбку или на платье принесет, кто побогаче, те и побогаче одарят. А копейку не возьмет ни с кого! Ни-ни! Если уж знатные какие заедут, сунут ей куда-нибудь денежку, она вскоре и раздаст людям.
– Праведница?
– Кто знает, Бог со всеми нами сам разберется, кто праведник, а кто колдун. А вот рассказывали люди: пожар в деревне начался, так все кричать стали, шуметь, за водой побежали, а огонь сразу на несколько домов распространился. Такое пламя занялось! Все бабы охают, ахают, а Глафира вышла, помолилась, пасхальное яичко в огонь кинула, и откуда пошел дождь никто и не понял! На небе ни облачка! Ни одной тучки! Так, дымка какая-то ленточкой, а дождь льет, как из ведра, и все погасил. Все сразу замерли и понять ничего не могут, огонь-то в одну минуту прекратился! Все смотрят на Глафиру, а она перекрестилась, на колени упала и сказала: «Слава Тебе, Господи»! Потом встала и ушла к себе в дом. С тех пор люди ее стали еще больше уважать. Худого никому ничего не сделает, только добро творит. А кто она праведница ли, знахарка ли, ведьма ли, как ее тут некоторые величают, Бог ей судья, а не я!
– Я не про то, – серьезно смотрел на него Громов, – просто… интересно, как человек без образования, может лечить такие сложные болезни или, например, переломы?
– Видно, Бог дал ей такой дар – лечить и помогать людям. Горя-то у людей нонча больно много! Куда бедному люду податься? Вот и идут к ней за помощью. Но женщина она верующая: все обедни посещает, всю службу отстоит, на причастие ходит, на исповедь. А это значит, батюшкино благословление у нее тоже имеется.
– Вот и мне надо бы батюшкино благословление спросить на мою деятельность.
– Тут обязательно надобно! – одобрил его решение дед Захар. – Без благословления никак не получится! А-то… не заладится у вас работа. Вы уж сходите к батюшке-то!
– Обязательно схожу, – согласился с ним Григорий.
Старик налил горячего чая, позвал спящего у сторожки Михаила, и они втроем уселись по лавкам за стол и принялись чаевничать.
Уже после полудня барин распрощался со старым слугой и вместе со Старостиным, отправились в обратный путь. Они долго ехали молча, он вспоминал разговор со стариком, а сам все думал о своей работе. Одно дело учиться, другое дело браться лечить человека и брать на себя ответственность, и за него, и за его выздоровление, и за его жизнь. На душе было неспокойно. Какая-то бабушка, без какого-либо образования и без всяких на то знаний, лечит все хвори и травмы, а люди идут к ней, просят о помощи, и она никому не отказывает. А он взрослый мужчина, не один год учившийся то в России, то за границей, все еще чувствует себя не совсем уверенно.
Мужчины подъехали к Белогорью. Старостин распрощался с ним, и на все уговоры заехать в их имение, уверенно отвечал:
– В другой раз. Притомился маленько. Да и голова после дубины болит, – признался он честно.
– Ты полежи пару денечков, увидишь, сразу станет лучше.
– Пожалуй, так и сделаю.
Они пожали друг другу руки, Михаил дернул за поводок, повернул коня и отправился до дома. А Григорий решил проехать по селу и свернул вправо, стараясь двигаться ближе к реке. На душе было хорошо и спокойно. Он тихонько подергивал за уздечку, а Буян весело шагал по тропинке в сторону барского поместья.
Было по-летнему жарко. По небу плыли легкие облака. Слегка дул южный ветерок. Погода все эти дни стояла теплая, и на душе мужчины было тепло и хорошо.
Проезжая лугом вдоль реки, Громов издали увидел на мостике девушку. Она тщательно полоскала белье, потом проворно отжимала его и складывала в корзину. Затем вновь брала тряпку, склонялась к реке и вновь лихо отполаскивала её в проточной воде. Он пригляделся и узнал в ней Веру. Проехать мимо неё он никак не мог и сразу же завернул коня. Подъезжая совсем близко, барин осторожно спрыгнул на землю, взял Буяна за поводок и уверенно шагнул к девушке.
Вера не сразу его заметила, она была увлечена своей работой, лихо отполаскивала тряпку за тряпкой, а сама что-то весело напевала себе под нос. Оглянулась она только тогда, когда Буян ступил в реку и от его ног по воде пошли большие круги.
Карнаухова вздрогнула, резко обернулась и спешно выпрямилась во весь рост, прикрывая лицо мокрой тряпкой. А сама затихла, разглядывая барина, словно видела его впервые.
– А я еду и думаю: кто это здесь так красиво напевает? – с улыбкой сказал мужчина.
– Ой, барин, шли бы вы отсюда, – в испуге отозвалась она и бросила рубашку в корзину.
– Почему?!
– Что люди подумают, – заволновалась пуще прежнего девчонка и стала собирать белье, намереваясь немедленно уйти.
– А что могут люди подумать? – смотрел на нее Григорий с нежностью и любовью. – Ты молодая красивая девушка, я молодой мужчина, причем холостой! Разве мы не можем вот так остановиться и поговорить?
– Нет.
– Почему?
– Вы дворянин и этим все сказано, – смело изрекла она и взяла корзину в руки. – Или вы уйдете, или я, не дополоскав свое белье.
Григорий Владимирович с восхищением разглядывал ее всю, а сам не удержался и сказал:
– Какие у тебя глаза красивые! Разве можно пройти мимо таких глаз, мимо такой красоты?
Вера быстро поставила корзину обратно на мостик, склонилась в реку, достала со дна немного ила и натерла им себе щеки. Потом встала, резко повернулась к нему и дерзко спросила:
– А так?
Громов усмехнулся, наблюдая за ее действиями, и тотчас заявил:
– Такую красоту ничем не замажешь! Да и зачем ее замазывать и прятать? Ее надо украшать дорогими камнями и украшениями.
Девушка вновь склонилась к воде, быстро умылась, утерла лицо рукой, потом убрала косу назад и тихо попросила:
– Ой уйдите, барин! Не хватало мне еще позора на всю округу.
– Ах, Вера-Вера, почему ты меня избегаешь? – с грустью в голосе спросил он.
– Сказала же вам: вы барин, а я босая крестьянка! И не о чем нам с вами разговаривать.
– Я сегодня понял, что ты очень умная девочка, и с тобой приятно общаться. Ты много знаешь о людях, о жизни. Словно тебе не шестнадцать лет, а ты совсем взрослая.
Озираясь по сторонам, Вера заметно волновалась.
– Уходите, прошу вас, люди кругом. Братья увидят, совсем худо будет…
– А если бы они нас не увидели? Ну скажем… никто? Ни люди, ни братья, ты бы со мной поговорила?
– Нет.
– Почему?!
– Вы взрослый мужчина, дворянин. Ищите для разговоров барышню из своих поместий или из соседних. Сыщите себе ровню.
– Мне с ними скучно, – признался он и мило улыбнулся, наблюдая, как девушка готовится дать ему очередной словесный отпор.
– А вам веселья хочется?! – с укором ответила она.
А сама смотрели на него черными обворожительными глаза, но такими чистыми, такими светлыми и, казалось, по-детски наивными.
– Хочется, – честно сознался Григорий.
– Так ищите его в другом месте! А у меня работы слишком много! Мне еще грибы варить, да солить! Да вашей маменьки рушники и салфетки вышивать! – выпалила Карнаухова и попыталась его обойти.
Но Громов преградил ей выход с мостика, и Вера резко отошла назад, думая, как теперь от него отвязаться.
– Маменька рушники и салфетки вышивает для свадьбы, хочет меня женить, – с улыбкой говорил он, а сам не сводил с неё своих счастливых глаз. – А я ещё невесту себе не выбрал.
– Ваше право. Барышень в барских поместьях очень много. А не выберете здесь, так в городе найдете. Я бывала на базаре с папенькой, так там столько красивых барышень ходит, просто не счесть!
– А если в нашем селе поискать? – задал вопрос мужчина и насторожился.
– В нашем Белогорье тоже девчат красивых много, но все они не барского роду. Неужели вы станете брать в жены неровню себе?
– Но даже короли бросали свое царство и уходили вслед за любимой девушкой, – не сдавался он. – Я не король и бросать мне нечего.
– И вы согласитесь жить с любимой в шалаше?
– С такой красавицей как ты, где угодно соглашусь жить!
– А разве… в красоте только дело? – повела она бровями, вопросительно глядя на него. – Видите красоту внешнюю, а что внутри человека не знаете. С кем судьбу свою связать хотите? Не боитесь ошибиться и сгубить свою жизнь и жизнь барышни, которая вас не будет любить?
– Позволь узнать тебя, – засмотрелся на нее барин, – позволь быть рядом.
– У меня к вам есть одна большая просьба, пожалуйста, выполните ее? – загадочно попросила его Вера.
– Для тебя сделаю все, что ты только не попросишь! – развел руками Громов, надеясь на продолжение разговора.
– Тогда забудьте меня! – резко выдала она и быстро спрыгнула в реку.
Там спешно прошла по воде, обошла барина, ступила на берег и стала быстро удаляться в сторону дома. Подол ее длинной юбки сильно намок, но девчонка совсем этого не замечала. Она хотела одного: поскорее скрыться с глаз мужчины, который стоит и смотрит ей вслед. А он смотрит, и она чувствовала это всей своей спиной.
Григорий повернулся и еще долго смотрел на нее, наблюдая, как она поднималась по протоптанной тропинке в гору, спешно убегая от него.
Слова этой чудной девчонки еще долго звучали в его ушах: «Тогда забудьте меня»! Вновь и вновь вспоминал он упреки Веры. А сам медленно ехал к своему поместью, но уже знал и был уверен, что с этой девочкой он готов жить, и в шалаше, и в барских хоромах, и где она только не пожелает, лишь бы всегда была рядом с ним.
Глава 10. Ссора
После той встречи с барином на водопое, Вера успела поссориться с Ваней. Он пришел к ней вечером, когда уже заметно темнело, вызвал ее через Филиппа, а сам стоял за акацией, что росла у дома, и ждал появления любимой.
Она не заставила себя ждать и уже вскоре показалась в дверном проеме. Там огляделась по сторонам, увидела сердечного друга и бегом кинулась к нему.
Из окошка выглянула Полина и азартно выкрикнула:
– Жених и невеста, тили-тили тесто! – дразнила она влюбленную пару. – Жених и невеста! Жених и невеста!
– Я тебе! – погрозилась на нее шепотом Вера. – Быстро спать! Получишь у меня!
– Ой, ой, как я испужалась! – не уступала девочка, зная, что ничего она от нее не получит.
Влюбленная пара медленно отошла к качелям, что были смастерены тут же у дома на раскидистом дереве.
Карнаухова присела на них, а Ваня взялся ее раскачивать, а сам не удержался и устроил ей допрос:
– Почему ты мне не сказала, что встречалась с барином?
– Не хотела тебя обидеть.
– Мы же договорились, что станем друг другу рассказывать всё без утайки.
– Вань, что я такого сделала, что ты на меня обиделся? – ласково отвечала она. – Я шла по лесу из Воронино, а тут он мчится! Я хотела уйти от него, а он пристал: как зовут? чья такая? почему одна хожу по лесу»?
– Ты могла мне рассказать про вашу встречу?
– Могла. И собиралась это сделать. Но барин опередил, и получилось глупо. Я даже имени ему своего не назвала. Думаю, зачем? Все равно не увидимся больше.
– Как ты не понимаешь, он здесь хозяин и как прикажет, так и будет!
– Ванечка, он не может приказать мне разлюбить тебя, – смотрела на него застенчиво Вера.
– Приказать не может, – вздохнул в ответ Никулов, – а вот разлучить – это в его праве. Вот сосватают тебя за другого.
– А я убегу! – противоречила ему девушка.
А сама встала с качелей, шагнула к нему ближе и тихо шепнула:
– Давай не будем говорить про него, смотри какая ночь чудная.
– Ты не понимаешь, – возмутился в ответ парень, – он может все! Все в его власти!
– Он не может приказать моему сердцу, – стояла на своем Вера.
– Ты еще глупенькая и не понимаешь, что все враз может оборваться!
– Не надо называть меня глупой, я тоже могу обидеться, – отозвалась она и отвернулась в сторону.
– На что?!
– Другой дороги из Воронино нет! Мне что, по болоту надо было возвращаться, чтобы с барином не встретиться? Так я не знала, что он там будет!
– Ты обещала все рассказывать мне!
– Ну прости… не успела… – виновато протянула девушка и повернулась к нему.
– Ты обманула меня! – сыпал упреки Иван.
– Ванечка, давай не будем ссориться из-за какого-то барина… – отвечала она, надеясь загладить свою вину.
– Ты раньше никогда меня не обманывала. Я так думаю, неспроста ты все умолчала.
Вера зашлась от обиды и, негодуя, высказалась:
– Интересно! И что же это я умолчала от тебя?
– Тебе лучше знать, – сказал Никулов и повернулся, чтобы уйти.
– Ваня! – вскрикнула девчонка, пытаясь хоть как-то оправдаться перед другом. – На что ты обиделся?
А сама шагнула за ним, быстро догнала его, взяла за руку, пытаясь остановить. Но тот резко отдернул свою руку и стал спешно удаляться в сторону дороги.
– Ну и иди, иди! Скатертью тебе дорога!
Никулов ничего не ответил и даже не оглянулся, а шагал уверенно и быстро, словно хотел уйти от нее навсегда.
Он подошел к дому, по тропинке прошел к сараю, что стоял рядом, спешно забрался на сеновал и улегся на пахучее сено, намереваясь уснуть. Но ничего у него не получилось и эту ночь он провел в тревожных думах. В душе понимал, что по-своему Вера права, и куда ей деться, если повстречала на дороге барина. Он уже сожалел, что наговорил ей обидных слов, и понимал, что своими подозрениями и намеками больно ранил ее сердечко.
Несколько дней они не встречались и не разговаривали. А сердце девушки разрывалось от таски и печали по сердечному другу. Она сидела в доме, никуда не выходила, и даже шитье и вышивание у нее не шло в эти дни. Она то палец иглой уколет, то нить оборвется не вовремя, то что-то пришьет не той стороной. Было дело, девушка доходила до слез, а сама все поглядывала за окошко, в надежде увидеть там своего любимого Ванечку.
Скучал по ней и Никулов, он ходил угрюмый, не разговорчивый, и ждал, когда она подойдет к нему первая и предложит перемирие.
Ближе к вечеру Карнаухова совсем затосковала по сердечному другу. Она резко отложила шитье в сторону, надела самое красивое платье, переплела косу, достала из сундука туфельки и счастливая вышла из дома. Останавливать ее никто не стал. Антонина Павловна видела настроение дочери и давно догадалась, почему оно было у нее испорчено.
Вера быстрой походкой добралась до луга, где уже собралась большая часть молодежи, и сразу подошла к подружке.
Но Маруся тут же отвела ее подальше ото всех и тихо шепнула:
– Ваня здесь! Мириться будешь?
Та пожала плечами и украдкой взглянула в его сторону: тот стоял с ребятами и делал вид, что ее совсем не замечает.
– Давай потом, – в расстроенных чувствах, проговорила она.
– Как знаешь, – согласилась Грачева, – тогда пошли играть.
Девчонка покорно побрела за ней и стала рядом со всеми. Парни разожгли костер, весело затрещали сучья, разгораясь все сильнее и сильнее, и вот в небо уже взмыло большое яркое пламя, а на лугу сразу же стало светлее.
Где-то совсем рядом заиграла гармошка и одна из девушек запела песню:
В роще девки гуляли,
Калина ли моя, малина ли моя!
И весну прославляли,
Калина ли моя, малина ли моя!
Девку горесть морила,
Калина ли моя, малина ли моя!
Девка тут говорила:
Калина ли моя, малина ли моя!
– Я лишилася друга,
Калина ли моя, малина ли моя!
Вянь, трава чиста луга,
Калина ли моя, малина ли моя!
Не свети ты, день красный,
Калина ли моя малина ли моя!
Не плещите вы, воды,
Калина ли моя, малина ли моя…
Вера отошла в сторону и стала искать цветы. В сумерках надвигающейся ночи она с трудом разглядела, где можно нарвать ромашек, но все же умудрилась набрать целый букетик и вернулась обратно к костру. Там опустилась на землю и стала плести веночек на голову. Она складывала цветок к цветку, вплетая его, и вскоре получился красивый венок. Девушка и не видела, как сзади к ней подошел барин. Мужчина долго наблюдал за ней, потом склонился и тихо попросил:
– А мне сплетешь такой же?
Карнаухова вздрогнула, окинула его строгим взглядом, ничего не ответила, а только приподняла подол своей длинной цветастой юбки, спешно встала и пошла от него вокруг костра. Она подошла к Ване, долго смотрела ему в глаза, а потом медленно надела на парня веночек и тихо шепнула:
– Прости.
– Давно простил, – радостно отозвался Никулов, глядя в ее большие карие глаза.
Громов со стороны наблюдал за ними, с трудом справляясь со своим волнением. Ему было неприятно, что Вера при всех дала отворот поворот, и никому-то, а самому барину, и ушла к его конюху. К нему спешно подошла одна из девушек и пригласила его играть в жмурки. Григорий Владимирович, не раздумывая, согласился. Он понимал, что появился здесь не совсем вовремя, и жалел, что уехал тогда от гостей в лес. Возможно, он не встретил бы эту юную особу и не полюбил ее так сильно как сейчас. Видеть любимую девчонку рядом со своим конюхом было больно и обидно, но уходить мужчина не торопился.
– Теперь барин водит! – услышал он девичий голос и ему тут же завязали платком глаза.
Громов знал эту игру и без промедления стал догонять девушек, которые дразнили его и со всех сторон хлопали в ладоши. Он какое-то время пытался поймать хоть одну из них, но те уворачивались от него, убегали и вновь поддразнивали, хлопая то сбоку, то сзади, то спереди. Но вот Григорий уверенно догнал одну из них, схватил ее в свои объятия, резко снял платок с глаз, посмотрел на нее и ахнул: в его руках была Вера.
А со всех сторон уже кричали:
– Поцелуйте ее!
– Барин, целуй ее крепче!
– Да он не умеет! За граничкой разучился! – задорно хохотали девчата, обступив их полукругом.
Он долго смотрел в глаза девчонке, но целовать не спешил и боялся ее отпустить.
– Ой, была бы я сейчас на Веркином месте, я бы барина всего зацеловала! – выпалила одна из девушек.
А Карнаухова залилась ярким румянцем, заволновалась, стала вырываться из его крепких рук, потом поняла, что это бесполезно и только тихо попросила:
– Отпустите меня, пожалуйста…
Он знал, он был уверен, что Никулов где-то рядом и должен все это видеть. Казалось, вот он удобный момент – отомстить и посеять очередной раздор между этой парой. Но сам, не зная почему, медлил выполнить условия игры.
– Целуйте! Ну, что же вы? – кричали девчата.
– Говорю же: за граничкой нецелованный ходил, вот и разучился! – вновь выпалила Люба.
– Там их фрау тоже не умеют целоваться! Не обучили барина энтому делу! – задорно выкрикивала Пелагея, разглядывая Григория с головы до ног.
Громов улыбнулся и тихо пояснил:
– Я потом поцелую.
– Все, Верка, за барином должок! – громко выкрикнула Оля и подошла к ним.
Она стала рядом и недовольно произнесла:
– Так нечестно! Нам тоже не хочется целоваться с ребятами, а мы целуемся! Взялись играть, будьте добры выполнять условия игры!
Мужчина, не отрываясь, смотрел в глаза Веры и уже хотел поцеловать ее, но девушка вновь шепнула:
– Нет… – и залилась румянцем пуще прежнего. – Пожалуйста…
А сама отвела взгляд в сторону и боялась даже смотреть на него.
– Ну же, барин! – напирала на него одна из девиц. – Неужто такой робкий? Аль, некому было учить вас такому делу?
– А-то мы враз обучим! – выкрикнула из толпы вторая, и все громко засмеялись.
Он нехотя выпустил Веру из своих объятий, она спешно отошла в сторону, еще раз взглянула на него, потом повернулась и бегом бросилась к селу.
Но Григорий Владимирович никак не мог понять, как девушка могла оказаться в его объятиях? Они стояли с Ваней в стороне и совсем не собирались играть. Что могло случиться, когда ему завязали глаза? Каким образом она оказалась рядом с ним? И куда подевался Ваня?
– Кажись, глянулась нашему барину Верка! – выкрикнула одна из девушек.
– Ой смотри, барин! Веркины глазища вас до омута доведут! – упредила его Глафира и повела своими черными бровями, давая понять, что играть в любовь в этом случае очень даже опасно.
Он смотрел в темноту, куда только что убежала взволнованная девчонка, и приятное волнение окутывало его душу. Теперь она его должница, а это значит, что рано или поздно, он стребует с нее свой обещанный поцелуй.
А случилось то, что одна из девушек давно полюбила Ваню и завидовала влюбленной паре нехорошей завистью. Та сразу заметила, как смотрит барский сынок на Веру, и как только началась игра, она подговорила одного из парней отвлечь Никулова, а сама подтолкнула Карнаухову играть, и сделала это в тот момент, когда девушка была занята своими мыслями и не понимала, что от нее хотят. Вот и попалась она в его объятия.
Вера в темноте бегом бежала до села. Она совсем не хотела ни с кем говорить, даже с Ваней. Он так неожиданно ушел от нее, оставив одну. А тут этот барин со своими поцелуями. Она почувствовала, как на лице выступил яркий румянец, поняла, что совсем засмущалась, и хотела только одного – поскорее ото всех спрятаться. А в ушах еще гремел смех и упреки Оли: «Нам тоже не хочется целоваться, а мы целуемся!» А следом слова Григория: «Я ее потом поцелую».
Она прибежала к дому, у калитки перевела дыхание, оглянулась назад, никого там не увидела и уже спокойнее вошла в сени. В темноте столкнулась с братом:
– Верка, ты? – спросил ее Филипп.
– Я, – ответила девушка, все еще тяжело дыша.
– За тобой что, кто-то гнался? – услышала она его тревожный голос.
– Да нет, одна шла, страшно стало.
– Я на луг, – сообщил ей Филипп и заспешил на улицу.
Вера тихонько вошла в горницу, стараясь никого не разбудить, подошла к своей кровати, быстро разделась, спешно забралась под одеяло и затихла. Спать совсем не хотелось. Она вспомнила жмурки, глаза барина и колкие слова подружек. По правилам он должен был ее поцеловать. Но почему не сделал этого? Он так смотрит на нее, где бы они не встретились, а тут такой момент, и мужчина нарушает условия игры. Но зачем? Не хотел ссорить их с Ваней? Глупо! И теперь она будет должна ему поцелуй? «Нет»! Пронеслось у нее в голове. Она жутко не хотела с ним видеться, избегала его, не желая лишний раз столкнуться где-нибудь неожиданно. А с этого случая вообще боялась с ним встречаться, понимая, что тот станет требовать свое, и кто знает, во что выльется вся эта игра в жмурки. Но очень сильно она была обижена на Ваню. Они только что помирились, а он взял и оставил ее одну. Такого она снести не могла, ведь тогда и барина с его поцелуями рядом с ней не было бы.
На следующий день Карнаухова всячески избегала встречи с Ваней. Он ждал ее у изгороди в их местечке, где они любили встречаться и прятаться ото всех – в зарослях густой акации. Но девушка так и не вышла. Не появилась она и вечером на лугу у костра.
А вот барин туда вновь пришел, был в хорошем настроении и охотно играл с девушками в их игры. Получилось так, что он оказался рядом с Грачевой и, не раздумывая, тихо спросил:
– Маруся, а что твоя подружка не пришла сегодня?
– Дел много, – весело отозвалась та.
– Какие же могут быть ночью дела? – с нескрываемым интересом смотрел на нее Громов.
– Наверное, вас стесняется.
– А что же меня стесняться?
– Она же вам теперь поцелуй должна. Вот и боится! – весело отозвалась Мария. – А интересно, почему это вы ее в тот раз не поцеловали? – спросила она и улыбнулась. – Вот других девушек целуете, а ее нет.
– Она меня об этом попросила, – честно признался он. – Здесь у нее жених был, наверное, не хотела с ним ссориться.
– Ой, какой вы правильный! – озорно упрекнула его девушка. – Надо правила игры выполнять, а не думать о том, о чем вам не надобно думать! Это игра и все в нее играют честно!
– Обещаю исправиться, – заверил ее мужчина.
– А как там Михаил поживает? – вспомнила она про Старостина. – Голова у него не болит после моей палки?
– Вроде, всё в порядке, – с улыбкой ответил Григорий, – жалоб не поступало.
– Да ему просто стыдно! – догадалась Грачева. – Ладно бы если парень какой ударил, а-то девчонка огрела. Вот и прячется теперь от меня и Верки.
– Вы уж больше не обижайте его.
– А что он везде лезет? – стала жаловаться на него Мария. – Куда мы, туда и он. А когда гадать начинаем, так он нам все обязательно испортит. Вот и получил за то. Как говориться: и на старуху найдется проруха! Пусть гуляет с девицами вашего круга. А раз пришел к нам, то играй по нашим правилам. А-то враз охоту отобьем!
– Обещаю впредь соблюдать все ваши условия, – уверял ее Громов, понимая, что эти же упреки были адресованы и ему.
Где-то совсем рядом заиграла веселая гармошка, девушки сразу бросились плясать, а в темноту летели частушки, одна интереснее другой.
Белогорьевских ребят,
Можно издали узнать
Если чубчик на бочок,
То Белогорьевский дурачок!
Пропела одна из девушек. Но тут в круг вышел парень, он не мог стерпеть таких оскорблений и решил защитить себя и всех парней Белогорья. Он стал азартно выплясывать, притопывая каблучками и прихлопывая ладошками себе по коленям и ногам, и быстро пропел частушку:
Девки, пойте, девки, пойте,
Девки, веселитеся!
Три копейки вам цена,
Хоть вы обпляшитеся!
Тут настала очередь давать словесный отпор девчатам. Оля лихо отплясывала перед парнем и, покачивая плечами, пошла на него с частушкой:
