Лидия Луковцева
Яблоня от яблочек

– Ничего не рассмотрела, – с досадой ответила Райка. – На нем черные очки и еще эта дурацкая кепочка с огромным козырьком. Что за отвратительная мода – эти кепки с козырьками! Раньше мужики носили соломенные шляпы. В них лицо можно было прекрасно рассмотреть.

– Ну, давай еще раз попытаемся заглянуть в лицо.

– Давай. Но это пузо! Олег был спортсменом. Он бы не допустил такого безобразия!

– Далось тебе это пузо! Что ж ему, до старости бегать и прыгать? Может, ему сердце не позволяет. Или печень. Он же шахматами занимается, в его возрасте это вполне естественно. И ты тоже в свое время была стройнее кедра.

– Зоя, сама-то ты ведь тоже шла какое-то время ему навстречу. Может, у тебя родились какие-нибудь ассоциации? Жест какой, походка? Ты же все-таки не пребываешь в таком напряжении как я. И у тебя же дальнозоркость, ты говорила. Могла бы холодным сторонним взглядом и заметить.

– Вот не заметила ничего, слишком далеко было. О! Он опять перешел на другую сторону.

– Петляет, как заяц! Как будто от погони уходит. Разве это нормально? Голос бы услышать.

– Может, он просто эти десять тысяч шагов намеривает, про которые в телевизоре говорят.

– Почему же не по одной стороне улицы? Какая ему разница, где отмеривать ради здоровья?

– Вот что. Давай догоним его, и ты просто подойдешь и спросишь, не Купцов ли он? Что тут особенного? Чего мы заморачиваемся?

– Тебе легко говорить, а у меня сердце прямо выпрыгивает!

– Сердце, по идее, и должно тебе подсказать. Как-нибудь екнуть, ускорить ритм, замереть, а то чего оно у тебя без дела колотится? Вообще, я тебя не узнаю! И зачем тогда заварила эту кашу?

– Давай еще немножко походим за ним, – пропустила Рая мимо ушей подколку Зои.

– А если твое сердце вообще тебе ничего не подскажет? Мы что, теперь до вечера за ним ходить будем? – вконец разозлилась Зоя. – Пока твоя аритмия в хроническую не перейдет?

– Ну еще немножко, потом подойду, честное слово.

– И никакая ты не матерая чиновница. Ты просто тургеневская девушка. Прямо робкая лань передо мной! Как ты там от жалобщиков отбивалась?!

– Ну хватит уже злобствовать, я тоже тебя не узнаю. Никакая ты не библиотекарша, просто цербер какой-то! Как ты с интеллигентными людьми работала?!

– Ну, давай, только недолго, а то я уже притомилась ходить-бегать. Такой марш-бросок! – устыдилась Зоя. – Вообще-то, Уинстон Черчилль однажды сказал, что если тебе предстоит пройти через ад, нужно просто идти как можно быстрее.

– Как-как? И то правда! Ну ладно. Пойду, – воодушевилась Рая, подстегнутая Уинстоном Черчиллем.

– А вон и скверик впереди показался! Потом еще там посидим после твоей разведки, ага?

– Если не Купцов – ага, а если все же он, – сама понимаешь, по обстоятельствам.

– Давай, иди! С Богом!

– Пошла!

… Потом- то, в итоге разведки, и пришлось Рае воспарить и не слишком удачно приземлиться.

* * *

… Приблизившись к лавочке, дамы все же притормозили в нескольких шагах. Хоть приближались они не на цыпочках и даже разговаривали не понижая голоса, демонстрируя таким образом друг другу свое бесстрашие, мужик делал вид, что не замечает их приближения. Во всяком случае, позы не изменил. В отличие от прошлого раза, когда он поджидал Раю, свирепо постукивая по ладони скрученной газетой (ах, как я зол, как я зол!), сейчас он никак на дам не прореагировал, даже головы не поднял. Не то уснул?

Раиса Георгиевна опять вскипела.

– Молодой человек, – тоном великосветской дамы, но с визгливыми нотками базарной торговки обратилась она к повесившему голову Купцову-не-Купцову. – У меня к вам прежний вопрос, вполне невинный: ваша фамилия Купцов? Олег Викторович Купцов? Смею надеяться, что вас не очень затруднит ответ на этот вопрос?

Произнеся эту тираду Раиса Георгиевна все же, незаметно для самой себя, благоразумно отступила на два шага. Однако «молодой человек» безмолвствовал и даже не пошевелился.

– Нет, ты только посмотри, Зоя, – кипя, воскликнула Рая, – то он ревет, как раненый буйвол, то не желает даже рот открыть. Что за мужики у вас в Артюховске! Ты хотя бы голову подними, хамло, когда с тобой женщина разговаривает! – окончательно сменила она роль великосветской дамы на роль базарной торговки, минуя этап крутой приезжей чиновницы.

Вконец разъярившись, она даже страх потеряла. Решив больше не церемониться (какие могут быть церемонии в данных обстоятельствах!), она изо всех сил пихнула мужика в плечо. Тот завалился на лавочку, словно тряпичная кукла.

– Да он же пьяный в хлам! Когда успел? – удивилась Раиса Георгиевна.

– Рая, – скорбно вымолвила Зоя Васильевна, не сводившая глаз с «хамла» во время пылкой речи подруги, – он не пьян. И тебе не ответит. И голову он поднять не может. У него шея свернута.

– Иди ты… – пролепетала Рая.

Впрочем, она и сама уже начинала понимать, что происходит что-то ненормальное, но пока еще не вышла из ража, во-первых, а во-вторых, инстинктивно отталкивала от себя зародившуюся мысль о чем-то ужасном. Об ужасе ситуации, в которую они влипли по ее милости. Как накаркала давеча сама, что они влипнут в историю.

К чести Зои, в дальнейшем она ни разу не упрекнула Раису Георгиевну в произошедшем. Как узнала позже Рая, Зайке самой не единожды приходилось быть замешанной в криминальные ситуации и даже находить трупы, без малейшего на то желания и безо всякой ее инициативы.

– Давай отсюда мотать! – просипела Рая, воровато оглядываясь. – Впрочем, уже поздно мотать: вон сколько свидетелей на лавочках. Когда только набежали! Будто шакалы, падаль учуявшие!

– Фу, Рая! Что ты мелешь! Люди забегают от жары спасаться. Смотаемся – хуже будет, – разумно рассудила Зоя Васильевна. – Да и не привыкла я сматываться в таких обстоятельствах. Я гражданка законопослушная.

– Так что же будем делать? Вызываем полицию?

– Вызываем. Но сначала я позвоню Лиде.

– Лида – адвокат?

– Лида – жена старого опытного опера, Вадима Сергеевича Бурлакова. Я тебе про них говорила. Она нас с ним соединит, поскольку у меня нет номера его сотового. В рабочее время мне неловко ему звонить, я и не звоню. А если возникает нужда, звоню Лиде.

– А что, часто нужда возникает?

– Да нет, не особо часто. Но случается.

– А точно соединит?

– Или передаст ему. Наверняка он на работе. Он даст полезный совет, а может и сам подключится. Раньше он работал у нас в Артюховске, у него здесь полно знакомых коллег.

– И он нам поможет? Вытащит?

– Он разберется. Чего нас вытаскивать? Мы всего лишь свидетели.

– Ой, да не говори ерунды! Уж в нас вцепятся, уж нам нервы помотают!

– Это да…

Бурлаков, к счастью, был не на работе, но Лидия Федоровна уверенность Зои Васильевны в немедленной помощи разрушила сразу.

– Не позову, – отрезала она.

– Я только хотела у него спросить… посоветоваться, – пролепетала, опешив, Зоя Васильевна.

– Посоветуйся со мной!

– Мне нужен совет профессионала!

– Ах, все-таки профессионала? Кто бы сомневался. Знаю я прекрасно, чем эти ваши с ним совещания заканчиваются!

– Да что с тобой стряслось, Лида? – наконец, сообразила спросить Зоя Васильевна.

– Со мной ничего, слава Богу, а вот с тобой, голову могу дать на отсечение, опять что-то определенно стряслось. Какой он тебе может дать совет, на предмет чего? Как огурцы солить? Естественно, только профессиональный! – всю тираду Лида выпалила понизив голос. Видимо, Вадим Сергеевич находился где-то поблизости.

– Я тебя просто не узнаю, – холодно процедила Зоя Васильевна.

– Может человек в свой отпуск один раз в жизни – один-единственный раз! – съездить в санаторий? Чтобы ему никто не докучал своими … м-м-м… проблемами? Не требовал советов? Имеет он на это право? Пока у него еще есть такая возможность? – снизошла до кое-каких объяснений Лидия Федоровна.

– Имеет, конечно, – согласилась Зоя Васильевна. – Но что значит – «пока еще»? Что ты имеешь в виду?

– Это не телефонный разговор, – еще больше понизила голос Лида. – Все, я отключаюсь.

– Будь здорова, – подбавив в голос холоду, процедила Зоя. – Странная ты сегодня. Будто совершенно незнакомый мне человек.

– Вот и будем заново знакомиться по его возвращении. Он как раз вещи в сумку укладывает. Пусть уедет благополучно, ему крайне необходим отдых, а твоя ситуация за две недели никуда не денется, я думаю. А может, и сама рассосется. А вообще… Может, он уже и не сможет вытаскивать тебя из будущих передряг, – понизив голос почти до шепота, закончила Лидия Федоровна, – так что завязывай с приключениями!

– Тьфу на тебя, – вконец оскорбилась Зоя.

Чего это Лида накаркивает? Как будто она так уж часто обращалась за помощью к Бурлакову или одна попадала в эти передряги. Не будем, конечно, показывать пальцами, тем более, по телефону, но зачем далеко за примером ходить?

– Мои передряги – это мои передряги! Хочу – заканчиваю, хочу – нет! – и Зоя отключилась.

– Что?.. Что-то не так? – догадалась Рая.

– Она отказалась позвать к телефону Вадима Сергеевича, – промямлила ошеломленная Зоя. – Он, видите ли, сегодня уезжает в санаторий.

– Значит, помощи ждать неоткуда, – вздохнула Раиса Георгиевна и добавила с пониманием: – Чему удивляться, это же людская природа. Ты не представляешь, сколько раз мне приходилось разочаровываться в так называемых друзьях, когда я обращалась к ним с просьбой. Думаю, тебе тоже.

– Само собой. Но это не тот случай. Там определенно что-то случилось. Какая-то неприятность у Вадима Сергеевича на работе или проблемы со здоровьем. Санаторий… Сроду он ни в какие санатории не ездил. А Лида просто на пике эмоций. Не в тот момент я позвонила. Я уверена, что все скоро объяснится. А пока… что ж, будем расхлебывать сами. Будем ждать полицию. И караулить, чтоб на эту лавочку никто не вздумал присесть. Ты с той стороны садись, я с этой. Ты хоть рассмотрела этого мужика, пока я на телефоне сидела? Он хоть и боком лежит, но анфас его рассмотреть можно, если наклониться.

– С ума ты сошла, что ли?! Чтоб я покойника разглядывала, еще и внаклонку?! Будь он хоть трижды Купцов. И рядом не сяду, я лучше постою. Садись, если тебе хочется.

– Спасибо тебе, добрая подруга! Но стоять тебе, скорее всего, долго придется.

– Ничего, я потерплю.

– Ну-ну!

– И сколько ж нам ждать придется представителей нашей доблестной полиции? – с тоской протянула Рая через пару минут.

– Сколько надо, столько и будем ждать! За это время нам надо выработать линию поведения! Так что лучше присаживайся.

– Какую еще линию?!

– Что отвечать будем на вопросы, чтоб не было разнобоя в показаниях.

– Какие еще показания? Мы гуляли, зашли в сквер, присели отдохнуть на лавочку, напротив мужик в неестественной позе. Подошли узнать, не нужна ли помощь!

– Ага, это если мужик – чужой. А если это Купцов? Уж купцовская жена при опросе обязательно расскажет про двух подруг юности, интересовавшихся ее мужем аккурат в день его убийства. И не странным ли будет выглядеть факт, что подруги юности по чистой случайности как раз и обнаруживают тело ее мужа? Как только нарисовались подруги, так муж приказал долго жить. А они, подруги то есть, оперативно обнаруживают его тело.

– Но мы же сами вызвали полицию!

– Может, мы сделали это специально, для алиби?

– Но шею-то мы же не могли ему свернуть при всем нашем желании!

– А может, ему какой-нибудь укол сделали, прежде чем шею свернуть? Мужик-то по виду крепенький.

– Я как-то об этом не подумала.

– Вот и давай подумаем.

– Но не рассказывать же ментам мою романтическую историю? Вот хохоту у них будет! И то, что мы его преследовали.

– Не будем рассказывать. Я полагаю, они обязательно нас спросят, не знаком ли нам убитый.

– Еще чего! Я на него толком и не смотрела, я покойников боюсь. Если, конечно, не считать нашей с ним беседы. Но тогда он был вполне жив.

– Можно сказать, что нам показалось, что знаком. То есть, мы скажем, что гуляли по улицам, устали, решили отдохнуть, и у входа в сквер заметили этого мужика. И он показался нам похожим на друга юности – Купцова Олега Викторовича. И мы решили удостовериться. Подошли к нему – а он мертвый. Если жена на нас настучит, то мы ее таким образам упредим.

– А почему мы сразу не удостоверились, ждали, пока его убьют?

– Потому что мы покупали мороженое, которое ты потом нечаянно уронила на юбку. И мы задержались у входа, отчищая тебе юбку. Продемонстрируешь юбку. То есть мы скажем часть правды, ничего существенного не утаивая.

– Но пятно на юбке сзади, – резонно заметила Рая, – как я могла его уронить туда?

– Ты просто перевернула юбку, чтоб не так заметно было. Она же у тебя с резинкой на поясе, сделай пятно на боку, вот и вполне реальное объяснение.

– Зайка, какая же ты умная! Но зачем мы будем впутывать сюда Купцова? Нет, я не согласна. Убитый мужик нам не знаком, и точка!

– А как иначе мы узнаем, Олег это или не Олег? Пойдем в полицию и спросим? Так они тебе и откроют тайну следствия. Или еще раз навестим жену Купцова? Тогда пойдешь одна, я сопровождать тебя не буду.

– Нет, – поежилась Рая, – это в самом крайнем случае. – Здравствуйте еще раз, мы там в сквере мертвого мужика нашли, это случайно не вашего мужа убили? И все же нелогично: а если это все же Купцов, как мы об этом узнаем? Ты же говоришь, тайна следствия. Они нам не скажут.

– Так мы же им дадим подсказку. А нас все равно пригласят на беседу потом, и я думаю, что в ближайшее время. Тогда и скажут, тем более, если это все-таки он. Начнут пытать на предмет наших с ним связей. А может, и не на одну беседу, – вздохнула Зоя Васильевна.

– А мы будем сидеть и ждать?

– Мы же ускорим процесс поисков. Сделаем, что в наших силах. А ты что предлагаешь? Эх, Бурлакова нет. А то мы, может, знали бы уже не сегодня-завтра – Купцов это или не Купцов.

– Если бы да кабы!.. – Ах, Лида-Лида, – снова вздохнула Зоя Васильевна.

– Я бы подобного предательства не простила. Подруга, называется! А ты еще ей дифирамбы пела.

– Я тоже не прощу! – поклялась Зоя, – наверно…

Рая взглянула на нее выразительно, но сказать ничего не успела.

– А вот и ваша доблестная полиция показалась – вон, в начале аллеи, – переключила ее внимание Зоя.

– Ну, сейчас мало нам не покажется! Напомни мне, что там Черчилль говорил про ад?

– Если тебе предстоит идти через ад, нужно просто идти как можно быстрее.

– Хорошо бы уж побыстрее его пройти!

Однако побыстрее не получилось. И вцепились в них, и нервы потрепали, и продержали в полиции почти до вечера. Женщины столько раз отвечали на одни и те же вопросы разным людям, что ответы уже просто отбарабанивали. Да и почему бы не отбарабанить, если скрывать им было нечего? Ну, почти. Разве что умолчать о первопричине их интереса к убиенному – душещипательной романтической линии.

Наконец дам отпустили. Выйдя на улицу с ощущением сброшенного с плеч тяжелого груза, но со смутой в душе, дамы зажмурились и глубоко вдохнули раскаленный воздух.

– Вон и еще скверик с лавочками! Посидим немножко?

– С сегодняшнего дня я буду ненавидеть все скверики. Нет уж! Домой!

Свернув на свою улицу, Зоя Васильевна сразу же углядела на лавочке возле своей калитки одинокую женскую фигуру. Знакомую. Уж не Лида ли Бурлакова сгорбилась там в позе кающейся грешницы? Интересно, давно ли тут сидит, сирота казанская?

Предчувствия ее не обманули. Это была Лидия Федоровна собственной персоной. Прикатила аж из самой Астрахани, едва проводив мужа за порог. Ее говорливая совесть ночного покоя ей не обещала, она это точно знала.

Имей одну-единственную подругу

Зоя Васильевна не напрасно прибавила «наверно», тем самым приготовив себе путь к отступлению. Да и Раиса Георгиевна после рассказа Лиды нехотя призналась себе, что поторопилась с выводами.

…Вадиму Сергеевичу суточное дежурство по области, обязательное для всех старших офицеров, выпало на воскресенье. Спокойными эти суточные выдавались крайне редко, но сегодняшнее было – что-то особенное, особенно ночь. Помимо обычной рутинной работы – объезда постов, проверка работы патрулей, инспектирование пунктов охраны и т.п. – пьяная перестрелка в ночном баре «Фламинго», ограбление ювелирного магазина и уже под утро – вишенка на торте: захват заложника.

Террористом оказался перепившийся рабочий бондарного завода, а заложником – его семилетний сын. Жене удалось каким-то чудом выскочить за дверь. Она же сообщила в ближайшем опорном пункте о том, что у мужа имеется граната (черт знает, откуда она у него взялась, но вот взялась откуда-то!), а сына он взял в заложники потому, что, идиот, вдруг заподозрил, что Славка ему не родной.

Требования злодей выдвинул соответствующие. Грозил взорвать весь барак, в котором они живут, вместе с соседями, если жена не приведет «вот прям щас же!» настоящего отца Славки, чтобы муж набил морду «этому козлу».

– А он может взорвать? – спросил Бурлаков рыдающую женщину.

– В таком состоянии? Все может!

– А граната-то настоящая?

– А что я в них понимаю? Похожа на гранату, а на настоящую или игрушечную… У меня не было времени ее рассматривать! Помогите же, скорее! Там Славик!

– И соседи.

– А что соседи? А, ну да, и соседи!

Пункт охраны располагался возле проходной бондарного завода, а бараки строились давным-давно для рабочих – тоже рядом с промзоной, даже ехать никуда не надо было. Вызвали ОМОН, но ожидать группу захвата в таких условиях времени не было.

Бурлаков не стал светить у бараков служебный автомобиль, велел водителю остановиться за углом, а сам побежал к зданию. Всего бараков было три, перед одним уже топталась кучка полуодетых жильцов.

Террорист обитал на втором этаже. Попасть на второй этаж можно было, поднявшись по деревянной скрипучей лестнице, переходящей в деревянную же неширокую галерею с навесом, на которую и выходили двери всех шести квартир. Рядом с каждой входной дверью располагалось небольшое окно, видимо, кухни. Из открытой форточки одного из окон неслась громкая мужская брань, довольно разнообразная, с однообразной угрозой – взорвать всех к чертовой матери.

Бурлаков, не показываясь, прижавшись к стене, деликатно постучал в окно, прервав тем самым поток брани и угроз.

– Это кто? – спросил после паузы хозяин. – Валька, ты, шалава? Привела?

– Это я, – сказал Вадим Сергеевич. – Полковник Бурлаков. Пришел выслушать ваши требования.

– Какие еще требования? – опешил террорист. – Ты кто вообще?

– Я же сказал: полковник Бурлаков, Вадим Сергеевич. Представляю правоохранительные органы. Послан выслушать ваши требования и удовлетворить их. В пределах разумного, разумеется.

– Что за хрень? Какие еще требования? Где Валька?

– Вы же заложника захватили? Хотите всех тут взорвать? Значит, у вас есть какие-то требования. У всех террористов всегда есть требования. Вы сколько хотите – сто тысяч, двести? Самолет?

– Пошел на … со своим самолетом. Валька где?

– Вальке скорую вызвали.

– Зачем?

– А зачем ты ее гранатой пугал? Просто так? Небось, и граната-то учебная?

– Сам ты учебный, мент! Настоящая граната!

– Да где б ты ее взял, настоящую?

– Купил! Места надо знать, представитель… органов!

– Жену зря напугал, сердце у нее прихватило, – соврал Бурлаков. – А про гранату, поди, брешешь? «Настоящая»! – передразнил он. – Вот Валька и подумала, что настоящая. Что женщины в гранатах понимают? Это я, допустим, могу сходу определить, настоящая или учебная.

– Ну, определи, такой умный! – и в форточке показалась рука с зажатой в ней гранатой.

– Что ты там машешь? Ты ж мне весь свет спиной закрыл! Хоть бы лампочку над дверью вкрутил, ни черта не видно!

– Да чего ты бубнишь там? Не разбираешься, так и скажи, а то – свет! Кто тебя только на переговоры послал!

– Да ты специально так показываешь, чтобы видно не было!

– На, смотри, раз слепошарый, мне не жалко, – и он высунул кисть за форточку.

Вадим Сергеевич правой рукой, как клещами, вцепился в руку террориста (откуда и сила и прыть взялись, есть еще порох в пороховницах! – думал потом, когда все закончилось) и сдавил запястье, а левой зажал пальцы, чтобы не выпустили гранату. Двое сопровождавших его полицейских, замерших у входной двери, налегли на хлипкую фанеру и ввалились в прихожую. Отмерший после секундного замешательства террорист дернулся было, но Бурлаков словно закаменел.

Пальцы потом разжать получилось не сразу, помогли полковнику ребята. ОМОН подоспел к развязке, изучил гранату и подтвердил – она все же оказалась учебной.

На утренней планерке Бурлаков услышал много всего в свой адрес, не очень лестного и очень не лестного. Дело в том, что местное телевидение сработало оперативно, и уже в утренних новостях рассказало о героическом поступке работника правоохранительных органов полковника Бурлакова. Губернатор уже успел предложить генералу поощрить геройского сотрудника. Граната хоть и оказалась учебной, но этого же никто не знал, и могло случиться самое худшее.

– Вот именно! – сказал (проорал) генерал на планерке в числе прочего. – Могло случиться самое худшее в результате твоей самодеятельности! Ты подверг опасности людей! Тебе западло было дождаться ОМОНа, популярности захотелось? Вот я от себя лично тебя поощрю строгачом, а в качестве губернаторского поощрения заменю его просто выговором и назначу служебное расследование. А теперь идите все работайте, пионеры-герои!

Вернувшись в свой кабинет, полковник достал чистый лист бумаги и написал заявление о предоставлении ему очередного отпуска, который как раз приближался. Это был редчайший случай, когда он уходил в отпуск согласно графику. К просьбе об отпуске Вадим Сергеевич присовокупил строку: «с последующим увольнением по выслуге лет».

– Мы за эти дни такое пережили, – подытожила Лида с тяжким вздохом. – Я боялась к нему подойти. Вадик, конечно, старался держать себя в руках, но атмосфера в доме была грозовая. Полжизни – псу под хвост. Он и в санаторий надумал ехать, чтоб на мне не сорваться. Чтоб не мелькала у него перед глазами каждый день моя тревожно-вопросительно-сочувствующая физиономия!

– Ну зачем так мрачно, – с долей снисхождения решила утешить гостью Раиса Георгиевна, – жизнь-то ведь на этом не кончается. Еще ни один силовик без работы не остался. В охранные структуры подастся. Пенсию-то ваш муж выслужил?

Лидия Федоровна смерила ее пренебрежительным взглядом – что б ты понимала! Приехала тут! Подруга юности…

– При чем тут пенсия? – снизошла Лида до объяснений. – Это вся его жизнь – преступников отлавливать. Он ничего другого и делать-то не умеет. Он зачахнет без этой своей проклятой работы!

– Ну а чего тогда обиды копить? Что, у него никогда взысканий не было? – продолжала Раиса Георгиевна мерзким чиновничьим тоном – она не могла вот так легко простить этой «подруге Лиде» выматывающих часов в полиции.

– Были, – вздохнула Лида, – но тут все по-другому, понимать надо. Несправедливо. Он же не ради бравады рисковал.

– Просто у Вадима Сергеевича наступила психологическая усталость, – включилась Зоя, разруливая ситуацию, – у него случилось профессиональное выгорание.

Раиса Георгиевна закатила глаза и пожала плечами – фу ты, ну ты, какие страсти! Прямо диагноз! Лидия Федоровна взглянула на Зою с благодарностью: вот умеет же человек найти нужные слова в нужный момент! И продолжила:

– Конечно, если бы граната оказалась не учебной… Если бы случилось страшное… Головы бы полетели! И у генерала – первого. Его несдержанность тоже можно понять. Но там же пацан был! Решение надо было принимать немедленно. Ну ладно, я вас тут окончательно загрузила своими проблемами. У вас-то что стряслось?

– У нас тоже стряслось, – вздохнула Зоя Васильевна и изложила события истекшего дня, не касаясь Раиной лавстори. Вернее, изложила ее в усеченном виде, как и в полиции при опросе.

– Но раз у вас такое… И Вадим Сергеевич уехал… Ты нам, конечно, ничем помочь не сможешь…

– Да чем же я могу помочь? Нет, ну как это у тебя получается?

– Что – это?

– Да все эти приключения. Ну, редкий же человек сможет вот так периодически вляпываться в криминальные истории. Но что характерно, ты их как бы и не ищешь, они тебя сами находят, – справедливости ради добавила Лида, словно извиняясь за свою резкость, и выразительно посмотрела в сторону Раисы Георгиевны. Определенно, симпатии друг к другу сразу у них не возникло.

– Карма, видать, – обреченно вздохнула Зоя и столь же выразительно взглянула на Лиду – мол, а сама-то ты совсем уж не при делах? – Ну, давайте собирать ужин, – продолжила она, – как бы там ни было, а есть зверски хочется.

За ужином разговор продолжал крутиться вокруг убитого, предположительно, Купцова.

– Узнать бы точно, он это или не он, – печалилась Рая.

– Вот что, – решила Зоя, – все-таки завтра съездим еще раз на Белякова. Заходить не обязательно, – предупредила открывшую, было, рот Раю, – там же не очень далеко гаражи, укроемся за ними и понаблюдаем.

– Как понаблюдаем?! Была бы там хотя бы детская площадка возле дома, можно было бы с бабулями поговорить или с мамочками! С гаражами не пообщаешься. Там же вообще какая-то мертвая зона возле этого дома, тьфу-тьфу-тьфу! Мы сидели на лавочке битый час, и за все время только двое в подъезд вошли-вышли.

– Ну вообще… понаблюдаем. Все равно, если убитый – Купцов, будет какая-то движуха возле дома. Возможно, полиция. Может, кто-то выйдет из подъезда в черном наряде, возможно даже – сама жена Купцова.

Рая даже головой затрясла, прогоняя с глаз представившуюся картину. Конечно, к жене Олега она испытывала резкую антипатию, но увидеть ее в траурном вдовьем наряде – это было бы слишком! Пусть уж лучше Купцов будет с пузом и лысым, но живым, а тот убитый, который с пузом, пусть будет не Купцов. С ним она ведь незнакома.

– Нет, – сказала Рая, – это слабая надежда. А потом, как бы мы ни укрывались, сверху из окон нас все равно будет видно. Еще не хватало, чтобы бдительные соседи доложили ментам о двух подозрительных тетках, тусующихся за гаражами. Еще за наркоманок нас примут, что схрон там устраивают. Тогда уж вообще не отмоемся, по совокупности.

Лидия Федоровна помалкивала, лишь переводила взгляд с Зои на Раю и обратно.

– В этом вопросе я, пожалуй, смогу помочь, – задумчиво уронила Лида, и дамы уставились на нее с проснувшейся надеждой. После того, как они поняли, что Бурлаков им не помощник, интерес к Лиде у них угас сам собой.

– Позвонишь Вадиму Сергеевичу? – обрадовалась Зоя.

– Исключено! Позвоню лучше Илюшке.

– Кто это – Илюшка?

– Зоя, ты должна его помнить, у Вадика работает. Такой бравый капитан, Илья Соловьев, анекдотчик, душа компании и любимчик женщин. И любитель тоже! Ты как-то видела его у нас на дне рождения Вадика.

– Что-то припоминаю… А жена – такая бледненькая, молчаливая, малообщительная?..

– Бледненькая-то бледненькая, но в кулачке его крепко держит! Что, однако, не мешает ему иногда сходить налево.

– И он согласится помочь? Узнает, как идет расследование?

– Смотря чем помочь. Подключиться к расследованию – вряд ли, какие у него основания? Где Артюховск – и где Астрахань! А вот узнать у здешних коллег фамилию убитого – просьба, думаю, вполне выполнимая, не в ход же расследования вмешиваться.

– Лида, ты прямо как профессионал рассуждаешь!

– А если Илюшка откажется? – засомневалась Раиса Георгиевна, в волнении меряя комнату шагами.

– Не откажется. Он у меня на крючке.

Рая за спиной Лиды показала Зое оттопыренный большой палец – дескать, подруга у тебя – что надо!

– Шантаж? – уточнила.

– Ну, если тебе так нравится, пусть будет шантаж.

– А что ты ему скажешь? Расскажешь все как есть? Не хотелось бы.

– Да я и выдумывать ничего не буду. Почти. Скажу, что убитый, возможно, бывший муж моей подруги, а она случайно узнала про убийство из телевизора и переживает, хоть и бывший. По описанию на мужа похож. Это его не удивит. Просто женская солидарность.

– Но разве подруга не может позвонить экс-супругу по телефону, спросит у тебя Илюшка?

– А они расстались врагами и не общаются!

– Это аргумент. Годится!

– А крючок-то надежный? – обеспокоилась Рая. – Не соскочит?

– Вполне надежный! Последний его романчик случился с моей знакомой, и Илюшка знает, что я о нем знаю, и трясется, как осиновый лист. А мне очень нравится его жена, и я не хочу ее расстраивать, потому что все его романчики заканчиваются возвращением домой. Может, она и сама в курсе его хождений налево, да делает вид, что ничего не подозревает. Такая у нее линия поведения. Характер – кремень. Может, любит или дорожит сильно, не хочет потерять. Да и не в моих правилах лезть в чужие личные дела, пусть сами разбираются. Она далеко не дура, и знает своего мужа как облупленного.

– Никогда не понимала таких женщин, – покачала головой Зоя Васильевна, – никакого чувства собственного достоинства. Ну ладно, давайте ночь делить, денек сегодня был очень насыщенный.

Однако всем не спалось. Каждая в своей постели вздыхала и ворочалась. Постелей у Зои Васильевны имелось три: диван в зале, кровать в ее спальне и кресло-кровать в бывшей веранде, переоборудованной в кабинет-библиотеку – в ней располагался старенький письменный стол с компьютером на нем и книжный шкаф.

– Вот почему у мужиков появляется пузо? Они же не рожали, мышцы живота у них не растягивались, – сев в постели на своем диване, ни с того ни с сего брякнула Раиса Георгиевна, вернувшись к своей идее-фикс. Она не знала, как ей начать разговор, и пошла кратчайшим путем.

Переволновавшаяся за бурный день Лидия Федоровна, словно знака ждала, тоже уселась в своем кресле-кровати:

– А у меня мужики с животиками активного протеста не вызывают. Вот лысых я почему-то не люблю. У мужика должна быть в любом возрасте шевелюра, хотя бы остатки ее, хоть три волосинки, но с такими благородными седыми висками.

Зоя Васильевна тоже уселась в кровати, опершись о прохладную стену.

– Например, как у твоего мужа? – уточнила она с легкой подковыркой. Зоин муж умер, не дожив до печального этапа облысения и выросшего живота. – А я, девочки, самая капризная. Мне вообще нравятся мужчины худощавые, поджарые и с такой шевелюрой… Знаете, соль с перцем.

– Как у твоего шамана? – не осталась в долгу Лида.

– Ого! А кто у нас шаман?

– Да был тут у нас один знакомый шаман.

– Прекрати, Лида! Никакой он не мой, и вообще, когда это было!

– Было-было! Да, увы, сплыло. Про… как бы это помягче выразиться… проморгала наша Зоя шамана.

– Что, настоящий шаман? Ой, девочки! Никогда шаманов не видела. Вот бы нам сейчас сюда шамана! Он бы нам не помешал.

– Самый настоящий. На Акылбая стоило бы посмотреть. Мало того, что шаман, еще и мужик интересный, и к Зое неровно дышал. Теперь уж, наверно, нашел там себе на Алтае кого-нибудь.

– Акылбай? Что за странное имя?

– Ничего не странное, – возмутилась Зоя со своей кровати. – Старинное казахское имя, означает «богатый умом». Он из древнего шаманского рода.