Лидия Чарская
Дуль-Дуль, король без сердца

– Ну разумеется. Что же ты? Иль испугался смерти? – снова расхохотался волшебник.

– Нет, не то, – произнес задумчиво Иван. – Все равно я должен умереть на заре. Дело не в этом. Не смерть страшна мне, а бесчестие. Я дал слово королю быть на месте казни рано утром, а если ты умертвишь меня, то я не в силах буду сдержать моего солдатского слова. А это большой позор для солдата и человека.

– Ну, коли так, то твой король останется без сердца! – произнес Гай со смехом и повернул вепря, чтобы ехать обратно в лесную чащу.

Но тут случилось что-то совсем неожиданное.

Солдат Иван заплакал горькими слезами. Солдат Иван, видевший во время многочисленных походов, как лилась кровь рекою, солдат Иван, убивавший сам врагов отечества, теперь плакал горькими, неутешными слезами, как маленький ребенок. Ему бесконечно хотелось сделать добрым и кротким короля Дуль-Дуля, осчастливить его страну, и в то же время он не хотел покрыть позором свое честное солдатское слово.

А Гай при виде слез человека пришел в недоумение.

– Что это такое? В первый раз вижу, чтобы вода текла из глаз человека! Мне это нравится! – сказал он. – Нравится настолько, что я готов взять себе эти глаза, умеющие изливать ручьи, и взамен дать тебе сердце голубки, которое ты можешь отдать королю. Отдай мне твои глаза. Вот тебе голубиное сердце за них.

И, сказав это, Гай подал Ивану крошечное голубиное сердечко. Солдат схватил его обеими руками и прижал к своей груди. В ту же минуту Гай вытащил огромный нож из-за пазухи и вырезал им плачущие глаза Ивана.

Иван ослеп разом. Вместо слез у него потекла теперь кровь по лицу, но он не стонал, не жаловался. С необычайным терпением переносил отважный солдат страшную боль.

Наскоро остановил он снегом кровь на лице и пустился в обратный путь в столицу. Теперь ему уже нечего было делать в лесу, да и надо было торопиться в путь, потому что слепым он должен будет пройти втрое дольше зрячего.

А Гай привесил себе на грудь два плачущих глаза Ивана, и – о, диво! – весь лес осветился чудным сиянием. Две великолепные звезды сверкнули на груди Гая, распространяя светозарные лучи вокруг себя.

* * *

Огромные толпы народа собрались на площади. Небо уже покрылось алым заревом восхода.

Король Дуль-Дуль в сопровождении многочисленной свиты находился на площади. Сюда привели и трепещущего от страха черного Аго, закованного по рукам и ногам. Громадный котел стоял посреди площади, обдавая близстоящих густыми клубами пара. Вода зловеще шипела и клокотала в нем. Королевские слуги – герольды – ездили по площади и объявляли народу, что сейчас совершится казнь двух самых злых преступников, которые осмеливались ослушаться воли короля.

Только одного из осужденных – Ивана не было видно.

– Вот видишь, король, – заговорили вокруг Дуль-Дуля царедворцы, – напрасно ты отпустил солдата. Он не вернется к нам. Кому охота вариться в котле, когда он может уйти в другую страну и служить другому королю!

– Нет! Нет! Я хорошо знаю Ивана: он не сделает ничего подобного! – уверенно произнес Дуль-Дуль. – Он сдержит свое солдатское слово!

– Но ему время уже подойти! Сейчас взойдет солнце! – не унимались царедворцы.

И точно в подтверждение их слов брызнул целый сноп лучей и солнце ярко пригрело своим золотым морем и площадь, и котел, и короля с его свитой, и черного Аго.

В ту же минуту появился на площади солдат Иван. Он шел, едва переступая с ноги на ногу, вытянув вперед руки, медленно и ощупью, как ходят обыкновенно слепые.

– Вот и я, король! – произнес Иван. – Кажется, я поспел вовремя!

– Да, ты поспел вовремя! – произнес король. – Готовься к смерти! Но что это с тобою? – прибавил он с недоумением, взглянув на лицо Ивана. – Где ты потерял свои глаза?

Сказав это, Дуль-Дуль расхохотался весело и звонко над чужим несчастьем, потому что у Дуль-Дуля не было сердца, и он не умел и не мог чувствовать жалости и боли.

– Я скажу тебе, король, где я потерял их, – произнес Иван, – только наклонись ко мне, а то я плохо говорю от волнения и иначе ты ничего не услышишь, король!

Дуль-Дуль наклонился к Ивану.

В ту же минуту Иван трепещущими руками рванул дорогой, золотом шитый камзол короля и коснулся королевской груди голубиным сердцем.

Король Дуль-Дуль громко вскрикнул. Смертельная бледность разлилась по его лицу. Он заметался и упал на руки придворных.