Лидия Батори
Великий тролль
– Эй, да успокойся. Не едим мы людей, они жесткие. – от этих слов Лиса разрыдалась еще сильней, будто обиделась на то, что люди не вкусные. – да и лошадей не едим. Рыбу вот да. Рыбу ем. Что ты еще спрашивала? Где я живу? Под мостом, тут недалеко.
– Недалеко? – Лиса тут же перестала плакать, твердой рукой вытерла лицо и поднялась с земли – А покажи.
Ыен вспоминал, если ли какой троллиный закон запрещающий показывать людям мост, под которым живет тролль, но вспомнил только то, что у троллей нет законов.
Не тратя время на разговоры, тролль пошел к выходу из двора. Лиса побежала за ним. Очень быстро они оказались у моста,. Ыен оглянулся на Лису и показал рукой на мост.
– Так близко! Я же его из окна вижу каждый день и никогда тебя не замечала. Почему? – Лиса посмотрела на Ыена. Он пожал плечами, а потом вспомнил. Магия. Она не даёт людям увидеть жилище тролля и тролля за работой. Тут бы он хотел рассказать девочке все, да не смог бы. Свои тайны магия защищала сама. И от чужих глаз, и от тупости знающих. – И даже в гости нельзя? Жалко, что нельзя. А расскажи чем ты там занимаешься целыми днями?
– Собираю дань за проход по мосту – Ыен с таким удивлением посмотрел на Лису, как можно было знать про троллей и пожатие руки и не знать, чем занимается тролль под мостом.
– Ааа – разочаровано протянула Лиса, – а я думала тролли занимаются чем-то интересным, а ты как взрослые, живешь на работе.
– Что такое работа? – Ыен считал себя довольно образованным троллем, дед постарался. Тролль знал всех рыб в каналах и тех, что обитают в море, знал множество животных, он даже умел читать. Но вот какая-то человеческая девочка поставила его в тупик одним единственным словом.
– Работа? Это что-то скучное. Мне мама всегда говорит, что если я буду плохо учится, то буду работать кассиром. Думаю это плохо. – Ыен вопросительно посмотрел на Лису. – Кассир – это такой человек на кассе магазина. В общем, приходишь в магазин, берешь классные или вкусные вещи и отдаешь за них деньги кассиру. Похоже на тебя под мостом. Только ты за проход берешь.
– Ясно. – Ыен не мало что понял, но его это задело. Ему нужно подумать об этом в одиночестве – Мне пора.
Не дожидаясь ответа, Ыен прыгнул в канал. Он мог бы спуститься туда аккуратно, не привлекая к себе лишнего внимания, но любил эпатировать. Иногда он подолгу наблюдал из-под моста, как люди высматривали, когда же тролль наконец-то выплывет, но естественно не дожидались. Сейчас у него была только одна зрительница, которая еще несколько часов маячила на набережной, своим видом не давая Ыену забыть о своих словах. И он думал о них. Тролль понял, что у него нет дела, а есть работа и она кажется плохая. По крайней мере, раз слова девочки его задели, то все не просто так. Ыен уже давно замечал, что охладел к сбору дани. Забросил палку-дубину и все чаще не доставал палку-собиралку. Он чувствовал, как некое неизведанное чувство поднимается от живота к горлу. Ыен практически окаменел. Он сидел под своим мостом и взглядом провожал монетки, которые именно сегодня падали так часто. Мешок этот еще дурацкий, под другие монетки. Он было бросил его в течение, но спохватился, что мешок то не виноват в том, что он чувствует. К тому же, действительно дома стоило убраться. Там везде, где можно и нельзя лежали монеты, даже в подушке. Хотя в подушке, как известно должны быть только водоросли.
Ыен мял мешок и думал о том, что у него не просто работа, а скучная работа. Слово скучно он знал не понаслышке. Дед постоянно кричал, что ему скучно сидеть с маленьким Ыеном, пока в его царстве черт знает что происходит, а черт то и не знает, потому что сидит нянькой у тролля.
Еще тролль знал слово любовь. И в первый раз в своей жизни он задумался о том любит ли он то, чем занимается. Он сравнил свои ощущения от сбора монет с тем чувством, которое у него появляется, когда он смотрит на небо и понял, что они не просто разные – они диаметрально противоположные.
– Как так получилось? – спрашивал он себя – почему я не понял раньше, что не люблю это?
А монетки, как назло продолжали падать. Ыен чувствовал пустоту внутри. Она засасывала его. К его глазам подступили слезы. А можно ли было по-другому? У него как будто бы не было выбора. Он всю жизнь делал то, что умел и умел, то что делал. Он никогда раньше не задумывался об этом, но разве такой подход не означает, что он любит то, что он делает? Разве с умением и мастерством не должна приходить любовь? Оказалось, что нет. Оказалось, что даже если ты самый умелый Ыен из всех троллей и твое сидение под мостом ставят в пример остальным, то ты можешь не любить это.
Ыен тяжело вздохнул и опустился под воду. По каналу побежали крупные пузыри его тоски. Он смотрел на свой мост, под которым он провел всю жизнь, а руки его, привычными движениями, подгребали к себе монетки.
Ыен думал. Если бы у него был выбор: сидеть всю жизнь под мостом или делать то, что он любит? Ответ пришел мгновенно – конечно, то что он любит. Правда он пока не знает, что это. Нужно было слушать деда в детстве и пробовать, пробовать все, что он предлагал. Но кто же мог предположить, что троллю не понравится собирать монетки.
Может быть он любит петь? Дед рассказывал про одну голосистую кикимору, иногда как завоет, так душа в пятки уходит и так хорошо становится, так свободно. Дед все обещал их познакомить, но нужно было идти далеко в болота. Сначала Ыен был слишком маленький для такого путешествия, а потом дед ушел в свое царство, вместе со знанием о том, где тетка-кикимора живет.
Ну, воспоминанием о кикиморе делу не поможешь. Просто так ответ на вопрос не находится. Значит нужно пробовать. Ыен открыл рот и набрал воздуха в легкие, только он забыл, что так и сидит под водой, поэтому в легкие залился минимум стакан воды. Ыен закашлялся и вынырнул. Когда он отплевался, он попробовал еще раз спеть. Снова глубоко вздохнул и замер с открытым ртом. Он не знал ни одной песни. А как тогда проверить, что он любит петь? Опять вспомнилась тетка, она кажется тоже ни одной песни не знала, но пела же? Пела! И Ыен запел. Он издавал настолько ужасные звуки, что голуби, которые любили прилетать на крыши домов, соседствующих с троллевым мостом, навсегда забыли дорогу в этот район.Ыен сразу понял, что петь он не любит, но чтобы убедиться протянул ноту еще пару секунд. И сразу оборвал, как только услышал, что сверху начали сталкиваться машины. Все-таки пение не мое понял Ыен. Нужно искать другое дело.
Может танцы? Ыен попытался вспомнить если ли среди множества историй, которые рассказывал дед, какие-нибудь о танцующих. Таких не было, но в голове всплыла легенда о тролле, который своим танцем разрушил не только свой мост, но и целый город. Его так захватила музыка, что он забылся и закружился, круша все на своем пути. А когда опомнился, то уже ничего не осталось. Ыен сразу отбросил и танцы, и музыку. Ему слишком нравился город, в котором он живет. К тому же, он не был настолько большим, чтобы прям разрушить. Бился бы об стены и вызывал скорее смех, чем ужас. А быть посмешищем Ыену не хотелось.
А что тогда остается? Танцы мимо, музыка туда же, с пением тоже не получилось. Ыен снова опустил голову под воду и пустил ряд пузырей по каналу. И тут он понял, что еще не попробовал – рисование. То самое, к которому водяной так пытался его приобщить. Дед просто обожал рисовать. Он был настоящим художником. Из опавшей в воду листвы он рисовал лица. На дне из водорослей рисовал пейзажи, которые тут же уносило течением. Но те мгновения, когда картина собиралась в единое целое были прекрасны и Ыен хранил их в своей памяти. Надо попробовать и это понял тролль, но как? Он не водяной царь, у него нет такой силы над водой, чтобы заставить ее замереть на мгновение. Зато у него есть простая физическая сила. Он решил, что ночью, выйдет из-под моста, найдет место посвободнее и попробует нарисовать свою первую картину.
