Лиана Мориарти
Яблоки не падают никогда
Глава 12
Сейчас
Как бы вы описали брак своих родителей?
Детектив старший констебль Кристина Хури перевернула лист в своем блокноте и внимательно посмотрела на сидевшего напротив мужчину: Логан Делэйни. Второй из четверых взрослых детей Джой. Тридцать семь лет. Сутулит плечи и говорит, растягивая слова, как серфер, но глаза внимательные, как у человека, живущего по расписанию. Похож на садовника, но, наверное, преподает основы предпринимательства. Они с Этаном опрашивали его в холле местного колледжа. Он сказал, что следующее занятие у него начинается через двадцать минут.
Они сидели напротив Логана в низких виниловых креслах с полукруглой спинкой, между ними стоял круглый столик. На доске объявлений за спиной у Логана – реклама вечерних курсов: «Вы хотите сами изготавливать мебель?», «Вы хотите написать мемуары?», «Вы хотите научиться поддерживать беседу?», «Вы хотите вступить в брак?». Какие-то люди действительно идут на курсы, чтобы вступить в брак? Надо не забыть рассказать об этом Нико. Или нет. Вдруг он захочет прослушать этот курс. Иногда он загорается энтузиазмом по поводу каких-нибудь диких занятий.
– Я бы описал их брак как нормальный, – ответил Логан. – Хороший. – Он покрутил правым плечом сперва вперед, потом назад. – Они прожили вместе почти пятьдесят лет.
– Проблемы с плечом? – изобразила заботу Кристина; ее интересовало, что случилось с суставом у Логана.
– Все в порядке. – Он прекратил двигать плечом и сел прямее.
– Значит, они женаты около пятидесяти лет. Это долгий срок.
– Да.
– Очевидно, во всех браках бывают подъемы и спады, возникают конфликты, – сказала Кристина и замолчала.
Удар сердца.
Еще один.
Логан приподнял бровь. Он очень похож на своего отца. Не спешит заполнять паузы.
– Вы сами женаты, Логан?
Он взглянул на свою левую руку, будто хотел проверить:
– Нет. Я не женат. И никогда не был.
– В отношениях?
Он слабо улыбнулся:
– Это сложно.
– Вы могли бы сказать, что у ваших родителей были сложные отношения?
– Нет, – ответил он. – У них прекрасные отношения. Они чемпионы в парном разряде. Нужно очень хорошо понимать и чувствовать друг друга, чтобы успешно играть в паре.
– А что касается жизни вне корта?
– Они тридцать лет вели вместе весьма успешный бизнес.
– Значит, их брак не был… – Кристина заглянула в свои записи, – временами шатким?
– Каждый брак временами шатается. – Логан посмотрел на ее блокнот, как будто пытался разглядеть, что у нее там написано. – Кто-то действительно сказал вам такое?
– Кажется, ваша сестра сказала полицейскому, что в последнее время отношения между ними были – как же она выразилась? – «немного бурные».
– Которая из сестер? – Логан поднял руку, чтобы предупредить ее ответ. – Я знаю. – Казалось, он пришел к внезапному решению. – Слушайте. Можете сказать мне прямо: вы относитесь к моему отцу как к подозреваемому?
Конечно, приятель. И ты это знаешь.
Кристина не сомневалась, что Логан видел заживающие царапины на лице своего отца. Стэн Делэйни объяснил, что оцарапался, когда лез сквозь живую изгородь за теннисным мячом. Но детективу Хури они представлялись классическими следами борьбы, ранением, нанесенным защищающимся.
Вчерашний обыск у Джой и Стэна Делэйни мало что принес. В доме чисто и опрятно. Нарочито чисто и опрятно. Никаких признаков, даже отдаленно указывающих на борьбу, кроме одного: тонкая трещина, змеившаяся по стеклу висевшей в коридоре фотографии в рамке. На снимке – ребенок с теннисным кубком в руке. «Что здесь произошло?» – спросила Кристина Стэна Делэйни, и он ответил: «Не представляю».
Это была ложь. Так же как история про поиски теннисного мяча, закатившегося в живую изгородь. Рамку с фотографией они изъяли в надежде, что на ней обнаружатся следы крови или волос.
Стэн Делэйни вчера отвечал на ее вопросы кратко, не вдаваясь в детали. Да, они с женой поссорились, но он отказался объяснять из-за чего. Сказал, да, не в характере его супруги уезжать вот так. Да, это странно, что она не взяла зубную щетку и ничего из одежды, насколько он мог судить. Он явно умный человек. Знает, что не обязан быть вежливым, и его нельзя заставить говорить то, чего он говорить не желает. Он держался хорошо. Чертовски хорошо! Но Кристина была лучше.
– Ваша мать пропала, и мне говорят, что это на нее не похоже. И пока мы только собираем информацию.
– Отец сильно беспокоится. Он не спит и не ест. Он сам не свой.
Кристина постучала кончиком ручки по блокноту:
– Позвольте заметить, Логан, что вы, кажется, не сильно беспокоитесь за свою мать.
Он вскинул брови. Подождал вопроса.
– И тем не менее это именно вы и ваша сестра подали заявление о пропаже человека.
И снова он ждал вопроса.
– Как вам известно, сегодня днем мы устраиваем пресс-конференцию. Мы затрачиваем много времени и сил на поиски вашей матери.
Кристина увидела, что хорошие манеры прорываются в нем.
– Спасибо вам. Мы очень благодарны. Мы переживаем, вдруг с ней произошел несчастный случай. Или какой-нибудь… неприятный эпизод, или еще что.
– Эпизод? – произнесла Кристина. – Вы имеете в виду эпизод, связанный с психическим здоровьем?
– Вероятно. – Логан заерзал в кресле.
– Не было ли у нее признаков депрессии?
– Вроде нет. – Он поморщился и осторожно добавил: – Ну может быть, самые незначительные.
– Вы можете рассказать об этом подробнее?
– Она была немного не похожа на себя. – Он смотрел мимо головы Кристины. – Вероятно, чувствовала себя… расстроенной.
– Из-за чего?
– Ну… – начал Логан, и Кристина заметила, что он обдумал, а потом отбросил правдивый ответ. – Я не вполне уверен.
– Значит, она отправила сообщения всем своим детям о том, что уезжает, но не оставила записки отцу. Вы не находите это странным?
– Они поругались, – пожал он плечами. – Вы же знаете. – (Это Кристина знала.) – У отца нет мобильного телефона, так что послать ему сообщение она точно не могла.
– Она наверняка могла позвонить ему по домашнему телефону, могла оставить записку, найти какой-нибудь другой способ связаться с ним, – заметила Кристина.
Простейший ответ часто самый верный.
– Я понимаю, как это выглядит со стороны, но вы ошибаетесь.
Никто не хочет верить, что их родители способны убить один другого, чего бы ни насмотрелись.
Кристина снова взялась за свое:
– В сообщениях ваша мать не просила передать отцу, что она уезжает.
– Ее сообщения – полная бессмыслица, – напомнил ей Логан.
Детектив Хури промолчала. Она ждала. Иногда ее работа состояла исключительно в том, чтобы ждать.
Логан стукнул костяшкой согнутого пальца по подлокотнику кресла, как стучат в дверь, когда теряют терпение:
– Неужели вы и правда думаете, что мой семидесятилетний отец убил мою мать, избавился от тела и послал нам всем непонятные сообщения с ее телефона, чтобы сбить нас со следа. Боже мой! Да это из области фантастики. Это просто… невозможно.
– По нашим сведениям, ваш отец ни разу не попытался позвонить вашей матери на мобильный телефон, – сказала Кристина.
В первом расследовании убийства, которое она вела, мужчина позвонил двадцати друзьям и родственникам и очень достоверно изобразил в разговорах отчаяние, но ни разу не попытался связаться со своей якобы пропавшей женой. Зачем звонить ей? Он знал, что она не ответит.
– Вам придется спросить об этом его самого, – сказал Логан.
– И где, по-вашему, сейчас ваша мать, Логан? Как вы думаете, что происходит?
Логан продолжил свою прежнюю мысль, будто пытался что-то прояснить для себя:
– Значит, он отправляет нам ложные эсэмэски и прячет телефон под кроватью? Не где-нибудь, а именно там? Разве он не уничтожил бы его? Если он способен кого-то убить, вы не допускаете, что у него хватило бы ума и на то, чтобы избавиться от телефона?
– Может быть, он не мог ясно мыслить.
– Я не знаю, где она, и вы ошибаетесь. Я волнуюсь, потому что вы правы, это странно и не похоже на нее. – Логан опять заерзал на месте и рассеянно махнул рукой кому-то, вышедшему из аудитории. – Но в то же время мне кажется, может быть, ей нужно было ненадолго уехать, или она таким образом хочет что-то показать.
– Зачем вашей матери что-то показывать таким образом? – (Логан поднял руки.) – И что именно она хочет показать?
Он покачал головой, уставился в стену и выпустил изо рта воздух, как струйку сигаретного дыма.
Кристина придала своему голосу легкую агрессивность. Эта невнятица начала раздражать ее.
– Одно с другим не сходится. Вы говорили, у ваших родителей были идеальные отношения, а теперь утверждаете, что, может быть, ваша мать исчезла, чтобы что-то показать отцу.
– Я никогда не говорил, что у них были идеальные отношения. Конечно, без проблем не обходилось. Как у всех. По вашим словам.
– Не могли бы вы поточнее описать, что это были за проблемы?
– Вообще-то, нет. – Он вздохнул. – Вы сами можете точно проанализировать брак своих родителей?
– Мои родители разведены, – коротко ответила Кристина.
Она могла бы очень точно описать их проблемы. Они развелись из-за тарелки. Выйдя на пенсию, ее отец завел привычку каждый день в одиннадцать вечера готовить себе сэндвич с хумусом и томатом. Мать Кристины просила его споласкивать тарелку и ставить ее в посудомоечную машину. Он отказывался. Это каким-то образом противоречило его принципам. Так продолжалось несколько лет, пока в один прекрасный день мать Кристины не вынула эту тарелку из раковины и не запустила ее отцу в голову, как фрисби, после чего заявила: «Я хочу получить развод». Отец был ошарашен и ранен. Не физически ранен. Голову он успел пригнуть. В конце концов он заключил, что его жена рехнулась, и снова женился, не прошло и года. Тем временем мать Кристины увлеклась горячей йогой и подсела на сериал «Рассказ служанки». «Под его взглядом»[3], – мрачно приветствовала она дочь каждый раз, как та звонила ей обсудить приготовления к свадьбе. Мать говорила, что счастлива за вторую жену отца Кристины и желает ей прожить в браке столько же лет, сколько она, и не встать на ее точку зрения.
– А как насчет домашних дел? – спросила Кристина. – Какие-нибудь проблемы?
– Домашних дел? – Логан моргнул, как частенько моргают мужчины, когда женщины заводят разговор о пустячных бытовых проблемах в очень серьезном тоне.
«Это была всего лишь тарелка», – неустанно повторял отец Кристины. Он так и не понял, что эта тарелка выражала неуважение. Пренебрежение. Равнодушие.
– Домашними делами занималась моя мать, – ответил Логан. – Это никогда не вызывало проблем между родителями. В этом смысле у них был традиционный брак. Она… из того поколения.
– Но разве она, помимо этого, не участвовала в управлении теннисной школой?
Логан занервничал.
– Я не говорю, что это было справедливо. – (Кристина ждала.) – Я говорю, что ни разу не слышал, чтобы они ссорились из-за домашних дел.
Он непроизвольно скривил губы на словах «домашних дел»? А его глаза переметнулись на Этана в поисках мужской поддержки? Что мелет эта девица, уму непостижимо? Или она проецирует на эту ситуацию свои предрассудки? Кристина тоже ни разу не слышала, чтобы ее родители ссорились из-за домашней работы, и тем не менее тарелка в раковине разрушила их брак. Он просто игнорирует меня, Кристина. Я прошу его так мягко, а он просто не обращает внимания. Нет людей слишком старых или слишком воспитанных, чтобы внезапно не сорваться.
– Так из-за чего же они ругались?
Логан посмотрел в сторону:
– С моим отцом иногда бывало трудно. Теперь он изменился.
Ну вот, мы уже к чему-то приближаемся.
– Он когда-нибудь бил вашу мать?
– Боже! Нет. Никогда. – Логан опять посмотрел на нее, в его глазах застыл ужас. – У вас создалось неверное впечатление.
И все же Кристина приметила нечто мимолетное: вопрос, мысль, воспоминание? Но искорка промелькнула, и она успела ухватить ее.
– Никогда? – попробовала надавить она.
– Никогда, – ответил Логан. – Простите, если я вызвал у вас такую мысль, потому что это совершенно не так. Просто иногда отец бывал… не в духе. Это все, что я имел в виду. Он замыкался в себе, когда был расстроен. Как многие мужчины его возраста. Но он обожал мать. – Логан пробормотал что-то неразборчивое.
– Простите, я не расслышала.
Он натянуто улыбнулся:
– Я сказал, он обожает мою мать. Он до сих пор обожает мою мать.
Кажется, Логан тоже собрался замкнуться в себе.
Кристина сменила тему:
– Что вы можете сказать о женщине, которая некоторое время жила у ваших родителей в прошлом году? Обе ваши сестры упоминали о ней.
– Саванна, – тяжело проговорил он. – Да что о ней сказать? Там возникли сложности на какое-то время.
– Какие?
– Всякие.
Глава 13
Прошлый сентябрь
Значит, это пока она не найдет, где жить, – сказала Джой Бруки, расхаживая по гостиной с зажатым между ухом и плечом телефоном и вытирая пыль специальной тряпкой из микрофибры, которую купила на одной из тех мерзких вечеринок, где ей приходилось терпеть демонстрацию товаров в исполнении милой женщины, трое детей которой много лет без особых успехов посещали занятия у Джой и Стэна, поэтому Джой посчитала себя обязанной приобрести три тряпки из микрофибры, по одной за каждого ребенка.
Джой завела себе правило вытирать пыль, когда бы ни позвонил кто-то из ее детей, даже когда это был Логан, разговоры с которым продолжались не дольше тридцати секунд.
Сегодня Джой находилась в отличном настроении. Вчера вечером у них со Стэном был секс. На удивление хороший секс. Если бы она все еще сохраняла способность забеременеть, то это наверняка произошло бы. Джой всегда говорила, что Стэну стоило только взглянуть на нее, чтобы она забеременела, и это сильно смущало и вызывало непонимание у шестилетней Бруки, которая однажды обвинила милого малыша Филипа Нгу в том, что тот попытался «забеременеть ее на перемене».
Сексуальная близость случилась у Джой со Стэном впервые за много месяцев. Она на самом деле думала, что в этом смысле между ними все кончено, и даже не сильно расстраивалась, что само по себе грустно. Она подозревала, это как-то связано с Саванной. Может быть, объяснение тут простое: они снова стали закрывать дверь спальни, что раньше было сигналом к ночи любви, или либидо Стэна подстегнул вид порхающей по дому симпатичной девушки?
Честно говоря, Джой это не беспокоило. Ей и самой доводилось искать поводы, чтобы появляться на переднем дворе, когда тридцатилетний сын Каро Джейкоб, сняв рубашку, работал в саду. Она знала его с малых лет, но он вырос похожим на молодого Роберта Редфорда, а Джой еще не умерла.
Это действительно был очень хороший секс для людей их возраста, думала Джой. Ее подмывало похвастаться Бруки, как здорово вчера проявили себя в спальне ее родители, будто они выиграли какой-то поистине сложный матч.
– Почему ты смеешься, мама? – спросила Бруки.
– Я не смеюсь, – ответила Джой. – Я вытираю пыль. У меня нос зачесался.
Сегодня Бруки оставила два сообщения на ее голосовой почте. Она узнала о Саванне сперва от сестры, а потом, очевидно, ей позвонил Логан, как только уехал от них утром, так что теперь Джой спокойна. Она знала: не позвонить Бруки раньше – это был серьезный просчет. Бруки полагала, что должна первой узнавать обо всех важных семейных событиях. Но, по правде говоря, Джой откладывала звонок Бруки, так как знала, что та отреагирует на новость о появлении в их доме незваной гостьи скептически, с неодобрением и тревогой – так и произошло.
– Логан сказал, что завтра они с Троем будут помогать этой девушке с переездом из ее квартиры. – Бруки говорила по громкой связи по пути домой с работы. Голос ее то и дело пропадал.
– Да, Логан настоял на этом, – ответила Джой. – Он не хотел, чтобы этим занялся отец. Они с Троем завтра отвезут Саванну к ее квартире и помогут забрать вещи. И ей больше не придется иметь дело с этим мерзавцем.
Джой перешла в гостиную, держа тряпку в приподнятой руке, и принялась за коллекцию теннисных мячей. Стэн собрал сорок три мяча с подписями великих теннисистов. Мячи хранились в маленьких стеклянных коробочках, и было просто удивительно, с какой скоростью на них накапливалась пыль. Когда он умрет, первыми исчезнут из дома подписанные мячи. Некоторые из них, вероятно, фальшивые. Джой где-то читала, что подделка спортивных сувениров процветает.
– А вдруг этот ее дружок объявится? – спросила Бруки.
– Он будет один против двоих, – ответила Джой. – Твои братья с ним разберутся.
– А что, если у него будет… я не знаю… нож?
Джой помолчала. Не будет у него ножа!
– Может, им тоже запастись ножами?
– О боже мой, мама! – взорвалась Бруки.
Ее экспрессивная реакция успокоила Джой. Она не хотела отправлять своих мальчиков в зону активных боевых действий. Саванна была вполне уверена, что ее дружка они не встретят, а даже если он там окажется, Трой и Логан – крупные, сильные парни, страху нагонят на любого. Так все говорили. Они справятся. Она не позволит им брать с собой ножи. Честно говоря, в глубине души Джой до сих пор опасалась мальчиков с ножами, как будто они были маленькими и могли порезаться или поранить друг друга. Она понимала, что в ее мыслях заключено серьезное противоречие.
– Его не будет дома, – сказала Джой. – Он графический дизайнер, кажется. Как Индира. Интересно, она с ним знакома? Полагаю, вряд ли. Индира подарила мне симпатичный магнит на холодильник, я тебе не говорила?
Джой продолжала уверять всех, что ей нравится магнитик, лишь бы скрыть тот факт, что на самом деле она смотреть на него не могла, испытав столь жестокое разочарование после вскрытия пакетика. Она, как идиотка, убедила себя, что обнаружит там картинку с УЗИ и что Индира прячется где-нибудь в саду, наблюдая за ее реакцией. Умереть можно!
– Нет, мама, ты не упоминала о том, что Индира подарила тебе милый магнитик на холодильник, – сказала Бруки хорошо знакомым Джой тоном.
Она сама когда-то разговаривала с матерью со схожей снисходительностью.
– В любом случае с мальчиками все будет в порядке.
– Не могу поверить, что нам приходится иметь дело с такими людьми, – причитала Бруки.
– С какими такими? – спросила Джой. – Что ты имеешь в виду?
Бруки никогда не отличалась высокомерием. Джой прививала своим детям скромность. Трой любил расхаживать важным, как павлин, бросать свою блестящую черную кредитку на стол в ресторане со словами: «Я беру это на себя», но это было забавно.
– О, ты понимаешь, о чем я, мама, – ответила Бруки.
– Нет, не понимаю. Ты выросла не в аббатстве Даунтон, дорогая.
– Это не имеет отношения к деньгам или классам. Я говорю о людях, которые, ну, я не знаю, могут оказаться, как там говорят, криминальными элементами.
– В нашей семье хватает криминальных элементов! Твой собственный брат был наркодилером!
– Трой всего лишь продавал травку ученикам частной школы. А тебя послушать, так он наркобарон какой-то. Он просто, знаешь… нашел пустую нишу на рынке.
– Могу заверить тебя, что Саванна – милая девушка, попавшая в сложную ситуацию, – твердо заявила Джой.
– Я не сомневаюсь, что она милая девушка, и то, что случилось с ней, ужасно, но она чужая, и ты не несешь за нее ответственности. У тебя своих забот хватает!
Вот он, покровительственный тон, который начал проскальзывать в речи Бруки с тех пор, как Стэн перенес операцию на колене, будто она теперь взвалила на свои плечи обременительные заботы о престарелых родителях. Это было мило, но слегка раздражало.
– О чем ты говоришь? Нам вообще нечем заняться. Абсолютно. Полная пустота, дорогая.
Джой не до конца понимала, как скучно они со Стэном живут, пока на их пороге не появилась Саванна. Эта девушка дала им повод для разговоров, и она была такой симпатичной, благодарной и вообще милой.
– И Саванна теперь нам не чужая. – Вытирая коробочку с мячом, Джой прищурилась на корявую подпись Агасси. – Каждый человек, с которым ты встречаешься, сперва незнакомец. Твой отец был для меня чужим, когда мы встретились. Ты была маленькой незнакомкой, когда я впервые тебя увидела.
Перед глазами Джой всплыло разъяренное красное личико младенца, которого акушерка держала в руках, словно вытащенного из ловушки зверька. Забавно думать, что эта сердитая беспомощная кроха превратилась в самоуверенную молодую женщину.
– Но ты ведь не пустила отца жить к себе в первый день знакомства, – возразила Бруки.
– Нет, а тебя пустила! – сказала Джой, радуясь своему остроумию, однако смех Бруки прозвучал глухо.
– Ну в любом случае она к нам не переехала, – заверила ее Джой и взяла мяч Навратиловой. – Это временно. Очевидно. – Она говорила быстро и по-деловому, как раньше с бухгалтерами. – Только пока она снова не встанет на ноги. Беспокоиться не о чем. Тебе она понравится, когда вы познакомитесь. Логану она уже сегодня понравилась! Я точно могу сказать. Знаешь, чем она сейчас занимается?
– Копается в твоих украшениях? – предположила Бруки. – Крадет твои документы?
Иногда она совсем как отец.
– У меня нет украшений, которые стоило бы украсть, – ответила Джой. – Хотя пожалуйста. Нет. Она готовит обед. Пасту. – (Запах чеснока и лука плыл из кухни.) – Это уже в третий раз! Она сама предлагает! Говорит, что любит готовить! Ты знаешь, как это прекрасно, когда для тебя кто-нибудь готовит? Ну ты знаешь, потому что Грант это делает.
Последовала недолгая пауза, а потом Бруки задумчиво сказала:
– Я готовила для тебя обед, мама.
– Конечно, – успокоила ее Джой. – Много раз.
Бруки была опытным поваром, как и сама Джой, и, так же как Джой, не получала удовольствия от готовки, мрачно плюхала на стол тарелки с усталым и недовольным вздохом.
В семье Джой все любили, да и сейчас любят, хорошо поесть. Накормить их всех было неизбывной трудновыполнимой задачей, и теперь, когда они остались со Стэном одни, Джой приходилось силком затаскивать себя на кухню каждый вечер с мыслью: «Опять?» Саванна же готовила так, словно это было приятное времяпрепровождение, а не рутинная работа, которую, хочешь не хочешь, приходится выполнять; она напевала себе под нос и попутно прибиралась на кухне.
Бруки не отвечала. Джой слышала на дальнем плане шум машин, сердитый гудок какого-то водителя и представила себе дочь за рулем – хмурую, издерганную тревогами за проклятую новую клинику, которую она так храбро открыла, но лучше бы, по мнению Джой, не делала этого, и беспокойством о своих родителях, которые пока не требовали ее забот. Придет время, моя дорогая, когда мы станем хрупкими, больными и упрямыми и у тебя каждый раз, как мы звоним, будет скручивать живот от любви и страха, но до этого пока далеко, не забегай вперед, мы еще не добрались туда.
– Дело в том, что я ненавижу готовить! – выпалила Джой и ужаснулась, с какой злобой она это произнесла. – Ты даже не представляешь, как я ненавижу готовить, и это никогда не кончается, готовка вечер за вечером, каждый, черт возьми, вечер! Каждый день в пять часов, как заведенный, твой отец спрашивает: «Что у нас на обед?» – и я скрежещу зубами так сильно, что скулы сводит. – Она замолчала, устыдившись за себя.
– Да что ты, мама, – сказала Бруки, судя по голосу, шокированная. – Нам нужно заказывать для тебя еду, если ты и правда настолько не любишь готовить. Я даже не догадывалась, что ты так к этому относишься! Столько лет. Лучше бы ты побольше заставляла нас помогать, когда мы росли, но ты не пускала нас на кухню! Я чувствую себя ужасно…
– Нет, нет, нет, – перебила ее Джой.
Как глупо! Ведь и правда она сама никогда не позволяла детям помогать на кухне. Они были такие взбалмошные и шумные, и у нее не хватало ни времени, ни терпения, чтобы быть матерью, которая с любовью улыбается, глядя на то, как ее перемазанное мукой чадо разбивает яйцо на пол.
Она была бы такой бабушкой. Внуки дали бы ей второй шанс все сделать правильно. Теперь у нее есть и время, и лишние яйца, так что внуков она не оставит без внимания. Рассматривая фотографии своих детей, когда они были маленькими, Джой иногда думала: «Замечала ли я в то время, какие они красивые? Была ли я вообще там? Или скользила по поверхности своей убогой жизни?»
– Я наговорила глупостей. Вообще-то, никакой особой неприязни к готовке у меня нет. Просто приятно, когда кто-нибудь ставит передо мной тарелку с едой, как будто я хозяйка поместья! К тому же теперь готовить нетрудно, раз мы остались вдвоем, твой отец и я, это легко! Ну… а ты как? Как прошли выходные?
– Хорошо. Тихо.
Внезапно в Джой вспыхнуло подозрение. Какое-то напряжение в голосе дочери и воспоминание, что та обещала заехать на выходных, но так и не появилась, а сама она была так занята с Саванной, что только сейчас спохватилась, заставили ее сказать:
– Бруки, у тебя был приступ мигрени?
– И чем еще занимается эта Саванна целыми днями? – одновременно с ней спросила дочь. – Кроме готовки?
– Она отдыхает, – ответила Джой. – Ей нужен покой. Думаю, у нее было сложное время.
Первые пару дней Саванна подолгу спала, как будто оправлялась от тяжелой болезни. Джой со Стэном ходили по дому на цыпочках и переглядывались, недоуменно пожимая плечами. Сначала Саванна вообще ничего не говорила, только с благодарностью съедала все, что перед ней ставили. Приятно было видеть, как румянец возвращается на ее щеки.
Дни шли, и девушка стала разговорчивее, казалось, искренне интересовалась жизнью Джой и Стэна, с удовольствием слушала их рассказы и смотрела семейные фотографии. Она расспрашивала их о теннисной школе: как они начали? Как все складывалось вначале? Трудно ли было найти учеников? Играют ли они сейчас? Почему никто из их детей не захотел продолжить семейное дело? На все эти вопросы отвечал Стэн. Он явно хотел сам отвечать: все время встревал первым – это так на него не похоже! – будто ему необходимо было выговориться, а ее интерес выполнял некую терапевтическую функцию, может быть, позволял подвести итог? Саванна кивала и не выражала нетерпения, когда Стэн тратил десять минут, пытаясь вспомнить, состоялся какой-то турнир в 1981 году или в 1982-м.
– А что думает обо всем этом папа? – спросила Бруки и, не дожидаясь ответа, продолжила, вдруг насторожившись: – Он уже выводил ее на корт? Она играет?
Не умеет она хитрить. Папина дочка.
Бруки всегда жаждала получить одобрение отца, как будто ей его не давали, хотя оно всегда у нее было с того момента, как Стэн впервые взял ее на руки. Она была его любимицей. Все это знали, кроме самой Бруки.
– Саванна не играет. Говорит, что она неспортивная. Но твоему отцу она нравится. – Вообще, было удивительно, как поладили Стэн и Саванна. – Они сошлись на любви к какому-то сериалу. Обсуждают героев, словно это реальные люди.
– К какому сериалу? – нетерпеливо спросила Бруки, как будто это имело значение.
– О боже, если б я знала! – ответила Джой.
Она никогда не была большой любительницей смотреть телевизор, и чем старше становилась, тем меньше у нее было терпения на него – у нее начинала ныть поясница, если она сидела без движения слишком долго, – тогда как Стэн двигался в другом направлении и мог часами просиживать в кресле-качалке, глядя какую-нибудь чушь.
– Ладно, – произнесла Бруки.
– Как Грант? – спросила Джой. – И как работа? На днях я дала кому-то твою визитку. Кто же это был? Сказал, что у него болит спина, как у меня, и я сказала, ну, тогда вы должны познакомиться с моей дочерью, и он сказал…
– Эми говорила, что отец покупает ей новую машину. – Голос Бруки прозвучал резко.
– Кому, Саванне? Он не покупает машину, просто мы обсуждали, что ей когда-нибудь понадобится машина. Твой отец спросил, как она относится к новому «гольфу», и они один раз съездили покататься на тестовой машине. Ты знаешь, как твой отец любит это, даже если ничего не собирается покупать.
– На какие средства она купит себе машину? У нее есть работа? – поинтересовалась Бруки.
– Кажется, я уже говорила тебе, что они с ее парнем совсем недавно переехали сюда из Квинсленда, – сказала Джой.
– Так почему бы ей не отправиться обратно в…
– Джо-ой! Обед!
– Мне нужно идти. Саванна зовет меня обедать. – Она подошла к кухне с телефоном у уха.
– Как отнесся отец к новости о возвращении Гарри? – спросила Бруки.
– Саванна отвлекла его. – Джой понизила голос, хотя и знала, что Стэн уже на кухне и занимается напитками.
Сквозь дверь она видела Саванну с тремя полными тарелками, пристроенными на руках, как у официантки. Прическа ее выглядела очень хорошо.
– Будет интересно узнать, что он напишет об отце в своей автобиографии, – сказала Бруки. – Думаешь, папа станет ее читать? Или это его слишком расстроит?
– Автобиография? – Джой замолчала и отвернулась от кухни.
– Вроде бы Гарри сам пишет ее или платит литературному рабу за ее написание.
Избавятся ли они когда-нибудь от этого парня?
– Я не знала.
А следовало бы это предвидеть. Все теннисные знаменитости рано или поздно пишут о себе. Людям нравятся истории успеха. Преподаватель курса «Итак, вы хотите написать мемуары» сказал, что «Из нищеты к богатству» и «Всем преградам вопреки» – самые популярные мотивы в воспоминаниях.
Было как-то унизительно слушать этот глупый мемуарный курс. Зачем это Джой и Каро? Вот Гарри, малыш с разодранными коленками, которые Джой однажды пришлось заклеивать пластырем, тот напишет настоящие воспоминания, которые действительно захотят прочесть люди. Вся прожитая жизнь показалась вдруг Джой совершенно никчемной. Жизнь женщины.
– А ты будешь читать? – спросила Бруки.
– Не знаю, – медленно произнесла Джой. – Возможно.
Она услышала низкий голос Стэна, говорившего на кухне с Саванной, подошла к дивану, села и взяла в руки подушку. Погладила шелковистую бахрому с кисточками на углах, осмысливая свою реакцию на новость. Сердце у нее билось учащенно, но определенно не выскакивало из груди. Тут действительно не о чем волноваться. В конце концов, они со Стэном представляли лишь одну главу в умопомрачительной карьере Гарри. Он просто выдаст более подробную версию затасканной истории о лотерейном билете: как его отец Элиас выиграл индивидуальный урок у Делэйни, привел на него сына, который впервые взял в руки ракетку, бла-бла-бла.
Больше никаких откровений не предвидится. Гарри ничего не знал. Он был ребенком, полностью сосредоточенным на своем будущем. Читателям интересно, каково это – выиграть Уимблдон. Их волнуют его секреты, а не секреты его отца. И не тайны Джой.
Перед глазами у нее всплыло красивое лицо Элиаса: его медленное, чувственное подмигивание. Раньше у нее от этого холодела кровь. Она встретила его на одном турнире между штатами и подумала: «Элиас, не смей больше мне подмигивать!» Но он, конечно, подмигнул ей поверх голов их ничего не замечающих детей. Как будто это просто шутка. Что ж… Она не станет переживать. Выбросит это из головы. Все это было так давно.
