bannerbannerbanner
Последний шанс

Лиана Мориарти
Последний шанс

Полная версия

Моим родителям, Диане и Берни Мориарти, с огромной любовью


Liane Moriarty

THE LAST ANNIVERSARY

Copyright © Liane Moriarty, 2005

© И. Иванченко, перевод, 2016

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2016

Издательство Иностранка®

* * *

Лиана Мориарти – австралийская писательница, автор нескольких международных бестселлеров. Тираж ее книги «Тайна моего мужа», получившей признание во всем мире, ставшей супербестселлером, только в США превысил один миллион экземпляров; роман переведен более чем на 35 языков мира. Компания «CBS Films Inc.» приобрела права на его экранизацию.

Роман занимательный, трогательный и мудрый – ни за что не угадаете развязку но она вызовет у вас улыбку

Townsville Bulletin

Благодарности

Выражаю особую признательность своим друзьям Петронелле Макговерн, Марисе Медине и Ванессе Проктор, которые читали и комментировали наброски этого романа. Я также в долгу перед сестрами Николь и Жаклин Мориарти – за все их замечательные предложения и неизменную поддержку. Моя бабушка, Лили Деннет, рассказала мне много полезного про эпоху Великой депрессии, а родители, Диана и Берни Мориарти, помогли изучить географический регион, где разворачивается действие «Последней Годовщины». Кроме того, я хочу сказать огромное спасибо своему литературному агенту Фионе Инглис, а также издателю и редактору Кейт Патерсон, благодаря усилиям которой моя книга стала значительно лучше.



Глава 1

– Ты действительно считаешь, что это сойдет нам с рук?

– Конечно, иначе я бы и предлагать не стала.

– Нас посадят. Это третья из моих фобий. Первая – пауки, которые живут в дымоходе, вторая – деторождение и наконец – боязнь оказаться за решеткой.

– Никого не посадят в тюрьму, глупышка. Мы будем жить долго и счастливо, станем чопорными сухонькими старушками и напрочь забудем про свои нынешние страхи и опасения.

– Не могу представить нас чопорными сухонькими старушками.

– Да уж, и я тоже.

Глава 2

Семейная жизнь – тяжелый труд, а подчас и скука. Очень похоже на работу по дому, которой конца-краю не видно. Приходится, стиснув зубы, тянуть лямку, и так день за днем. Разумеется, мужчины стараются значительно меньше нашего, но на то ведь они и мужчины, верно? Работой по дому они тоже не очень-то себя утруждают. Во всяком случае, так было в мое время. Конечно, сейчас мужчины сплошь и рядом готовят, пылесосят, меняют детишкам подгузники – много чего делают! Правда, на вашу долю все равно приходится гораздо больше, согласна? Хотя девушек теперь не особенно готовят к замужеству…

– Тетя Конни, все это прекрасно, но дело в том, что меня не интересует семейная жизнь в целом. Меня интересует брак Элис и Джека. Как бы вы его описали? Ординарный? Неординарный? Постарайтесь вспомнить! Важна будет даже мельчайшая подробность. Как вы думаете: эти двое любили друг друга?

– Любили ли они друг друга? Ха! Сейчас я скажу тебе что-то очень-очень важное. Запиши. Готова?

– Да-да, готова.

– Любовь – это решимость.

– Любовь – решимость?

– Верно. Решимость. Не чувство. Вот этого вы, молодые, не понимаете. Поэтому часто разводитесь. Не обижайся, дорогая. А теперь выключи свой дурацкий магнитофон, и я приготовлю тебе тост с корицей.

– Я и так объелась, тетя Конни. Правда. Как ни печально, но вы мне совсем не помогли. Понимаете, тайна младенца Манро напоминает пазл. Вы – фрагмент этого пазла. Если я найду все фрагменты, то смогу разгадать загадку. Только представьте: столько лет спустя тайна раскрыта! Это будет потрясающе, правда?

– Ах, Вероника, детка, почему бы тебе не устроиться на работу? На стабильную работу, в какое-нибудь солидное место, например в банк.

Глава 3

Это было как гром среди ясного неба: сразу после пасхальных каникул Томас Гордон, бывший возлюбленный Софи Ханивел, вдруг позвонил ей на работу с предложением встретиться в кафе. Заявил, что им надо кое-что серьезно обсудить.

– Полагаю, ничего слишком серьезного?

Софи слышит свой срывающийся от радости голос. Сердце бешено колотится, как будто она с кем-то крупно повздорила. Услышав этот знакомый, но теперь уже чужой голос, она даже вздрогнула. Они ведь расстались целых три года назад и с тех пор ни разу не разговаривали.

– Надеюсь, никто не умер? – бодро спрашивает Софи.

Надо же было сморозить такую глупость! Должно быть, всему виной нервы.

Наступает пауза, а потом Томас произносит:

– Ну, вообще-то, ты угадала: кое-кто действительно умер.

Софи ударяет себя ладонью по лбу. И, смущенно откашлявшись, вовремя вспоминает вежливые слова, которые принято говорить в таких случаях.

– Томас, – проникновенно и печально произносит она, – мне очень жаль. Прими мои соболезнования.

– Да, спасибо, – отрывисто отвечает тот. – Ну так что, мы можем сегодня встретиться в баре?

– Да, конечно. Но… Так кто же все-таки умер?

– Слушай, давай поговорим об этом вечером.

Словно они и не расставались! Неужели так трудно сказать напрямик? Губы Софи начинают складываться в досадливую гримасу, как это прежде частенько бывало во время телефонных разговоров с Томасом.

– Но я весь день буду думать: кто, кто же умер?

Он тяжело вздыхает и говорит:

– Моя тетя Конни.

– О-о! – Софи испытывает облегчение, но старается не показать этого. – Мне очень жаль.

Она хорошо помнит тетушку Конни, но старушке, должно быть, было лет девяносто, не меньше. Софи видела ее всего пару раз, и уж наверняка после трех лет гнетущего молчания – оба они тяжело переживали разрыв – Томас пригласил бывшую возлюбленную в кафе не для того, чтобы поставить ее в известность о смерти престарелой родственницы.

– Полагаю, об этом сообщат в газетах, – говорит Софи. – Она ведь была в своем роде знаменитостью, да?

– Да, возможно. Ну ладно, тогда до вечера. Буду очень рад тебя увидеть. Итак, в баре «Риджент», в шесть. Тебе удобно туда подойти?

– Да, конечно. До встречи.

Софи кладет трубку, медленно записывает на стикере: «Томас, 6 часов» и прилепляет его к компьютеру. Как будто подобное может вылететь у нее из головы. А ведь Томас недаром выбрал именно бар «Риджент», расположенный в пяти минутах ходьбы от ее офиса. Софи уже успела позабыть, что он считает всех женщин беспомощными хрупкими существами, способными заблудиться, когда рядом нет мужчины. Настоящий сексист.

Нет, одергивает себя Софи, будь объективной: никакой Томас не сексист, а просто добрейшей души человек, который беспокоится об удобстве окружающих – как женщин, так и мужчин. Этакий всеобщий заботливый папаша.

Между прочим, теперь он и впрямь папаша. Похоже, сердце Томаса успело исцелиться, после того как Софи «пропустила его через машинку для уничтожения бумаг» (так он сам написал, напившись тогда с горя, в жалком электронном послании, напичканном непонятными метафорами). Теперь ее бывший женат на некоей Деборе, и у них родилась дочь… Как ее, еще имечко такое жеманное: Милли? Лили? Сьюзи? – в общем, что-то в этом роде.

На самом деле Софи притворяется, что не помнит имени ребенка. Она прекрасно знает, что девочку зовут Лили.

Софи снова смотрит на экран компьютера. Когда позвонил Томас, она составляла директиву для Комитета по контролю морального состояния сотрудников. Она успела набрать заголовок:

* * *

Именно в таком бодром духе Софи всегда начинает свои директивы. Она считает, что затея с комитетом с самого начала была смехотворной, и ей не нравятся члены этой организации, которые неизменно оптимистичны в своем занудном стремлении сделать так, чтобы «все вокруг трудились с огоньком, превратив работу в праздник». Однако начальнику отдела кадров, коим является Софи, не следует демонстрировать свои личные симпатии и антипатии.

Она набирает:

☺ ГОСПОДА КОМИТЕТЧИКИ! НЕ ПОРА ЛИ НАКОНЕЦ УЖЕ ВЗЯТЬСЯ ЗА УМ??? ☺

Затем продолжает:

ЭЙ, НЕУДАЧНИКИ! ЗАЙМИТЕСЬ-КА ВЫ ДЕЛОМ!!!

Мимо ее офиса проходит один из торговых представителей, стучит по стеклянной перегородке и выкрикивает:

– Привет, Софи!

По-свойски выбрасывая вверх кулак, она отзывается:

– Привет, Мэтт!

Она такая притворщица.

И быстро удаляет текст, с ужасом и наслаждением думая, как отреагировали бы члены Комитета, нажми она случайно на клавишу «отправить». Представляет их обиженные, серьезные лица!

Интересно, что все-таки нужно от нее Томасу?

Неожиданно на Софи накатывают воспоминания: запах тостов с корицей, чая с коричневым сахаром и плюмерии – так пахло в доме тети Конни.

* * *

Софи почти год встречалась с Томасом, прежде чем решила порвать с ним. Это решение явилось результатом долгого и мучительного самоанализа. Да, она любила Томаса, но… Давайте разберемся, за что вообще женщины любят мужчин!

Софи знала, например, что правильно – любить мужчину за доброе сердце и неправильно – за банковский счет. Прекрасно любить его за потрясающие голубые глаза, но как-то несерьезно – за смуглые бицепсы. Если, конечно, эти бицепсы не связаны с его профессией (кузнеца или акробата) или с пребыванием в инвалидной коляске.

Но правильно или нет любить мужчину за кулинарные способности? Томас готовил как бог, а Софи любила поесть. Наблюдая, как он рубит чеснок, она таяла от желания. Съесть кусок приготовленного Томасом торта с марципаном было все равно что испытать многократный оргазм. Его ризотто с морепродуктами заставляло ее буквально рыдать от восторга. Однако не является ли такая любовь, в основе которой лежит чревоугодие, несколько поверхностной? В особенности если подчас втайне думаешь: «Не надо мне никакого торта с марципаном, только не заводи ты, ради бога, в очередной раз свою бесконечную историю о том, как регистрировал в дорожной инспекции автомобиль».

 

И наверное, неправильно любить человека за то, что он внук младенца Манро, а тебя всегда привлекала так называемая тайна младенца Манро? Пожалуй, это сродни тому, чтобы любить мужчину за то, что он член королевской семьи, хотя на самом деле ты влюбилась в него на маскараде, где он переоделся в крестьянина, и, обнаружив впоследствии, что твой избранник – принц, была приятно удивлена.

Софи казалось, она не любила Томаса, как он того заслуживал. Томас заслуживал, чтобы женщина с обожанием смотрела, как он, сосредоточенно наморщив лоб, паркует машину задним ходом. И чтобы его спутница умилялась, наблюдая, как он скрупулезно изучает каждую строчку «Правил безопасности для авиапассажиров», а потом десять минут кряду расспрашивает ошеломленную стюардессу о порядке действий в чрезвычайной ситуации.

И что гораздо важнее, Томас заслуживал такой любви, какой он сам любил Софи. Однажды она обнаружила в его компьютере файл, названный ее именем, и, разумеется, открыла его. Это оказалась своего рода «Памятка образцового бойфренда». Как будто Софи была механизмом, который подчиняется определенным правилам. Там имелись, например, такие пункты: «Если С. предлагает прогуляться, даже не заикаться о дожде. Это наводит на нее уныние»; «Когда С. спрашивает о планах на выходные, не говорить: „На твое усмотрение“. Это ее раздражает».

Читая эти строчки, Софи расплакалась.

Томас был привлекательным, интеллигентным, очень милым и по временам – когда позволял себе расслабиться – довольно-таки остроумным. Однако Софи начинала с ужасом думать, что может изменить ему. Однажды они ужинали в ресторане, и официант спросил ее: «Добавить вам молотого перца?» Встретившись с ним взглядом, Софи ощутила вдруг такое сексуальное желание, что пришлось отвести глаза.

Только не подумайте, что им было плохо в постели. Нет, секс с Томасом был весьма приятным, но… слишком уж деликатным. По временам, когда партнер, разыгрывая прелюдию, подолгу нежно ласкал ее, Софи ловила себя на мысли, что предпочла бы, чтобы ее грубо швырнули на кровать и взяли силой. Разумеется, скажи она об этом Томасу, он с тем же обеспокоенно-сосредоточенным выражением лица, что и при парковке задним ходом, покорно швырнул бы возлюбленную на постель… следя, чтобы она при этом не ударилась головой. Он ведь был такой ответственный.

Так любила ли Софи Томаса? Или то была всего лишь дружеская, слегка раздражающая привязанность? Ей казалось неправильным продолжать роман, если не чувствуешь к партнеру настоящей страсти. Она склонялась к тому, что гораздо разумнее разорвать эти удобные отношения и начать поиски Того, Единственного…

Поддавшись такого рода иллюзиям, Софи опрометчиво порвала с Томасом, который был самым приятным из всех мужчин, с которыми она когда-либо встречалась.

Мало того, для разрыва с ним она выбрала неподходящий момент. Совершенно неподходящий. Софи надумала объявить ему о своем решении в пятницу, полагая, что за выходные Томас сумеет справиться с первым сильным шоком. Он был патологоанатомом, и ей не хотелось, чтобы из-за нее он напортачил на работе.

К несчастью, по какому-то ужасному совпадению, у Томаса на эту пятницу имелись свои собственные планы.

Право же, вины Софи в этом не было. Откуда бедняжке было знать, что Томас подготовил ей сюрприз: вечером они должны были лететь на Фиджи, где их ждали романтические каникулы. Томас планировал сделать ей предложение на пляже из белого песка, в лунном свете, под аккомпанемент местного струнного оркестра. Откуда ей было знать, что Томас потратил на обручальное кольцо пятнадцать тысяч четыреста двадцать пять долларов? Откуда Софи было знать, что в этой тщательно разработанной, но не слишком засекреченной операции с энтузиазмом участвовало не менее дюжины их друзей и членов его семьи? Оказывается, подруги тайком паковали для Софи самое сексуальное белье, специально нанятые люди должны были поливать во время ее отсутствия комнатные растения, а начальник согласился предоставить ей отпуск на неделю.

Естественно, со всех этих «волонтеров» взяли клятву хранить молчание, и, представьте, никто из них не проболтался! Софи разозлило, что столько народа прежде нее узнало о предстоящем предложении руки и сердца, однако теперь это, как обреченно заметил Томас, более уже не имело значения.

– Я хочу тебе кое-что сказать, – храбро начала в тот вечер Софи по пути, как она считала, к ресторану морепродуктов, хотя на самом деле они направлялись к дому его сестры Вероники, которая должна была отвезти их в аэропорт.

– Что ж, я тоже хочу тебе кое-что сказать! – произнес Томас (с ликованием, как она поняла позже). – Но давай ты первая, – галантно предложил он.

Итак, Софи заговорила первой, и его радостное лицо вытянулось и сморщилось, как у шестилетнего ребенка, который разбил коленку и вот-вот заплачет. Софи пришлось отвернуться к окну и смотреть на проезжающие машины.

Как бы все обернулось, заговори первым Томас?

Разумеется, Софи отложила бы все на неделю и полетела на Фиджи. А там бы приняла его предложение. Ну разве могла бы она ответить отказом? Только представьте, как нелепо бы это выглядело: Томас со скорбным видом отряхивает с коленей белый песок и, поднеся ладонь ребром к горлу, делает музыкантам знак остановить игру. А ведь Софи всегда так любила романтику!

– Какой же я дурак! – опустив голову и сжимая руль, простонал Томас.

Остановив машину в неположенном месте (бедняга был настолько потрясен, что даже не заметил знака «Парковка запрещена»), он с каким-то ликующим ожесточением торопливо изложил ей свои планы. И даже извлек из застегнутого на молнию кармашка дорожной сумки коробочку с кольцом, трогательно завернутым в оберточную бумагу.

– И вовсе ты не дурак. Это я настоящая стерва, – произнесла Софи, с виноватым видом похлопав его по руке и робко взглянув на кольцо, едва не ставшее ее собственностью: как на грех, украшение было просто великолепным.

«Интересно, – размышляла она, – очень неприлично будет попросить примерить кольцо – просто чтобы взглянуть, как оно смотрится на руке?»

– Почему-то все вокруг тебя любят, Софи, – обиженно произнес Томас. – Невзирая на то, что ты творишь.

Ей, конечно, было приятно услышать, что все ее любят, но потом она вдруг ужаснулась: как можно заниматься самолюбованием, когда у Томаса разбито сердце?!

Любили ее окружающие или нет, но в тот раз многие из тех, кто участвовал в подготовке к тайному предложению руки и сердца, сильно обиделись на Софи. Словно бы она отвергла и их тоже. Так, например, Вероника, сестра Томаса, благодаря которой они в свое время и познакомились, не разговаривала с ней потом одиннадцать месяцев. Положа руку на сердце, Софи тогда почувствовала некоторое облегчение, поскольку ладить с Вероникой было непросто. И когда сестрица Томаса наконец-то решила великодушно простить ее, Софи не смогла должным образом выказать благодарность.

Получалось, что Софи сглупила дважды. Во-первых, в поисках какого-то недостижимого призрачного идеала навсегда потеряла чрезвычайно милого, интеллигентного и привлекательного мужчину, а ведь ей самой, чего уж греха таить, было хорошо за тридцать, и жила она не где-нибудь, а в Сиднее, гей-столице мира. А во-вторых, осталась без романтических каникул и дорогого обручального кольца.

Разумеется, она понесла заслуженное наказание.

Томаса моментально прибрали к рукам, как и предсказывала мать Софи: «Не беспокойся, такой парень один не останется, его мигом заарканят!»

Отправившись сдавать путевки на Фиджи, он получил не только материальную, но и моральную компенсацию. Туроператор Дебора, симпатичная и доброжелательная девушка, прониклась к Томасу искренним сочувствием и всего несколько месяцев спустя благоразумно приняла его предложение, весьма похожее на первое, с той лишь разницей, что они отправились не на Фиджи, а в Вануату, а вместо струнного оркестра играл струнный квартет.

Что касается Софи, то она до сих пор оставалась одинокой, унизительно одинокой.

За последние три года она трижды встречалась с разными мужчинами по одному разу, дважды – по два раза и ни разу не дотягивала до трех. Как-то после благотворительного бала она спьяну провела с кавалером ночь, потом, опять же в подпитии, целовалась с кем-то на маскараде, а однажды – совершенно трезвая – поцеловалась в проходе церкви, где проводили обряд крещения, с каким-то толстяком. Он взял ее телефон, но так и не позвонил! Какое унижение! После двухлетнего воздержания секс уже стал казаться Софи столь же неправдоподобным, как в шестом классе, когда на уроке им показывали волнующе наглядные рисунки Энн-Мари Мортон.

Несмотря на то что Софи добросовестно искала мужчину своей мечты: не пренебрегала никакими приглашениями, ходила на вечеринки, где почти никого не знала, вступала в клубы и записывалась в спортивные секции, она ни на йоту не приблизилась к завязыванию нового серьезного знакомства. Софи со смехом вспоминала, как в свое время боялась изменить Томасу: интересно, с кем бы она ему изменила?

В прошлом месяце ей – о ужас! – исполнилось тридцать девять. И совершенно не важно, что она ощущает себя на двадцать пять: каждый год все равно наступает очередной день рождения. Скоро ей стукнет сорок – такая сухая, взрослая цифра, – а она по-прежнему останется Софи.

В последнее время ее биологические часы начали лихорадочно отсчитывать время: «Эй, подруга, а тебе не кажется, что надо поспешить-поспешить-поспешить?» Она ловила себя на том, что пялится на младенцев в колясках с той же жадностью, что и мужчины среднего возраста на юных длинноногих красоток. Услышав новость о том, что у Томаса родился ребенок, Софи сказала: «Ах, это чудесно!», а несколько часов спустя разрыдалась в ванной, громко восклицая: «Какая же я идиотка!»

Однако на следующий день ее природный оптимизм вновь возобладал. Повода грустить нет: она сделала неплохую карьеру и ведет насыщенную светскую жизнь. Софи совсем не похожа на одинокую старую деву с кошкой. Наоборот, она почти ни одного вечера не сидит дома, а кошек терпеть не может. Все будет прекрасно. ОН где-то совсем рядом. И появится в тот момент, когда она меньше всего этого ожидает.

Кто знает, может быть, Томас хочет сегодня увидеться с Софи, чтобы познакомить ее со своим другом – высоким, смуглым и привлекательным? Забавно. Софи всегда была остроумной и веселой, этого у нее не отнимешь.

Интересно, станет ли Томас втайне злорадствовать? Несомненно, даже самый добродушный человек в подобной ситуации в душе бы слегка позлорадствовал: вон как все повернулось.

Ну и ладно, думает Софи, возвращаясь к набору очередной директивы для Комитета по контролю морального состояния сотрудников. (☺ Нет, все-таки Фрэн придумала ужасную ерунду!☺) Даже если и так, не стану обижаться. Я вдребезги разбила его сердце, так что он имеет полное право. Пусть себе злорадствует, если хочет.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25 
Рейтинг@Mail.ru