Лейла Б.
Незабытая: отчаянное сердце. Книга 1

Я огляделась. Я снова была одна…

Запахнув плащ, чтобы удержать тепло помещения как можно дольше, я по привычке надвинула и так надетый капюшон и быстрым шагом направилась на площадь, к порталу. У меня не было денег на переход через него сразу в Бедфордию или Сиакурию, я не была вписана в расписку Гулльвейг и вообще не знала, что делать. Просто на площади обычно было людно, а, значит, уменьшалась вероятность попасть в неприятности в условиях города.

Ночная площадь мне понравилась больше дневной. Существ оказалось не так много. Огонь на столбах красиво отражался на мокрых камнях под ногами. И здесь, в отличие от огня в лесу, он вызывал ощущение уюта, а не опасности.

Я невольно улыбнулась и села на лавочку около убаюкивающе журчащего фонтана. Перекусив чем-то давно засушенным и жестким, я по наблюдению составила примерный режим появления дварфийских стражников, так, на всякий случай, и достала из сумки пергамент. Сколько я рисовала, я не помнила. Пожирателя, червей, гончую и грибы, как и беса, еще в шахте, я оставила только набросками. Но один рисунок с двумя существами в одном захотелось вывести более детально.

Нанося на пергамент штрих за штрихом, я думала о том, какого это, менять свою форму. Больно ли это?.. Я знала, что нечто подобное могла и я сама, – мне говорили об этом мои друзья, животные лесов, которые были свидетелями этого. Они описывали меня как парящую над землей фурию с пустыми золотыми глазами и горящими волосами. После таких случаев леса горели.

Я не помнила себя в таком облике, не помнила и боли, если она была, но животным верила. И судя по реакции Сфинкса на вопросы Гулльвейг, он тоже знал, что в кого-то превращался. Но это не было магией, – никаких нитей во время превращения я не видела! Хотя они были после, словно Сфинкс стал кем-то другим, тем, кто магией все-таки обладал. То, как вели себя нити, которые я тоже прорисовала, было похоже на отторжение первым его обликом второго. Он явно не контролировал свое обращение, как и я, хотя очень пытался.

Выводя на пергаменте так испугавшие меня глаза, я свыкалась с мыслью, что теперь снова предстоит путь. В одиночку. Оставалось надеяться, что если на доске объявлений не будет предложений о работе с переходом в Сиакурию или Бедфордию, то я смогу попасть туда тем же способом, что сюда, в Норию. А там, – на месте решу.

Мое утро началось на заре со звука открывающихся торговых лавочек. Я освежила лицо и волосы в фонтане. После, вспомнив, что лежало у меня в сумке, я, унимая дрожь, обратилась за помощью к первому попавшемуся торговцу. Оказалось, что товары для алхимии скупались не на общем рынке, а чуть дальше – в подворотне, у рабочего района, неким человеком по имени Золотар. Все еще дрожа, я спросила у стражников, где конкретно он находился, и сразу направилась к нему. Ему я продала лишь части пожирателя разума, купив заодно в дорогу склянок для зелий.

Камень с гончей мне продавать пока было жалко, – хоть и странная, но магическая вещь стоила дорого. Возможно, я смогла бы выручить за нее чуть больше, если освою искусство торговли хоть немного.

Когда я вышла к фонтану снова, площадь выглядела умытой в свете утреннего солнца. Я вдохнула полной грудью… и пожалела об этом. Вид, может, и был ничего таким, – привыкла, наверное, – но запах города за ночь не изменился. Я с разочарованием посмотрела на небо и… остолбенела, услышав в голове:

«Кровь того мужчины, что ты нарисовала – это ключ. Присмотри за ним».

Это был мой Покровитель.

Но ни объяснений, ни подробностей почему-то не последовало. Это было что-то новое. Я фыркнула и возмутилась про себя, не имея привычки подводить своих друзей, коих у меня и было-то всего… один:

«Как я присмотрю за ним, если вообще не знаю, где он?!»

Я ведь собиралась к доске с объявлениями! Безнадежно вздохнув, я встряхнула головой и посмотрела в сторону фонтана. Журчание воды в нем напоминало мне о доме. Вот только сейчас на том месте, где я ночевала, сидел… Сфинкс. И наполнял бурдюк водой из фонтана.

Когда я шагнула к нему навстречу, не зная, даже, что сказать, то случайно задела кого-то плечом.

– Я думала, ты оглохла, – облегченно вздохнула Гулльвейг. – С тобой все хорошо?

– Что ты здесь делаешь? – удивленно спросила я.

– Я покупала еду, собираясь в дорогу, – с беспокойством в голосе ответила Гулльвейг. Наверное, ее напугало мое состояние внимания голоса с задранной к небосводу головой посреди площади. – И у меня к тебе был тот же вопрос!

– Я тут… ночевала, – отстраненно ответила я, держа глазами образ Сфинкса. А то прошмыгнет еще куда-нибудь и ищи потом…

– Серьезно?..

– Ага, – протянула я, замечая, что Сфинкс помахал нам рукой.

– Надо же, какая встреча! – с насмешкой сказал он, сравнявшись с нами, но ответить ему ни я, ни Гулльвейг не успели.

Я впервые видела, как этот всегда разный человек вздрогнул и в мгновение ока напрягся. На его плечо медленно опустилась чья-то слабая ладонь. В голову тут же врезался запах крови. Гулльвейг с ужасом прикрыла рот руками, когда заметила из-за плеча Сфинкса, повернувшего голову, бледного человека, у которого кровь шла горлом.

– Беги, они нашли тебя, – едва слышно булькнул он и упал, привлекая к себе внимание нескольких прохожих.

Гулльвейг незамедлительно бросилась к нему, унося за собой синие нити своей магии, но я была уверена, – поздно, – и посмотрела на Сфинкса. Пару секунд он стоял неподвижно, а после, ни на что не отвлекаясь, присел около погибшего человека. Быстрыми, отточенными движениями, он обыскал его под непонимающий взгляд Гулльвейг, что-то нашел, убрал себе за пазуху, и поднял лишь глаза, одновременно надвигая капюшон, чтобы оценить состояние перешептывающейся толпы вокруг.

Я и сама сделала то же самое.

«Стража, – заметила я. – Нехорошо».

Видимо, примерно также подумал и Сфинкс, раз молча ринулся в толпу прочь от площади. Я бросилась за ним прежде, чем успела это понять; слишком сильно этот многоликий человек стал мне интересен, и я не была намерена больше упускать его – пока не пойму, что именно в нем меня так зацепило?..

Я держала глазами спину Сфинкса, и только когда он через какое-то время перешел с бега на быстрый шаг, а после совсем успокоил свою походку, я заметила, что забрели мы в трущобы.

– Почему ты пошла за мной? – не оборачиваясь, спросил он.

– Захотелось, – честно ответила я, но мне не поверили.

– Ха, конечно…

Я хотела что-то спросить, но будто видя спиной, Сфинкс махнул мне рукой, явно запрещая трепать языком. Я скривилась, но послушалась. Опять.

Мы в молчании шли друг за другом порядка десяти минут. Я осторожно осматривалась. Мимо проплывали полуразвалившиеся лачуги, собранные из всего, что было когда-то кем-то выброшено, покрытые сеном. Они были так скучены, что район казался темным, даже несмотря на утро. А еще здесь пахло плесенью и тлетворным мусором так сильно, что слезились глаза, и начинало першить горло.

Внезапно Сфинкс остановился; я замерла. Спустя секунду послышался знакомый голос.

– Я еле нашла тебя! – когда я выглянула, то увидела Гулльвейг. Она выглядела, словно матушка, отыскавшая сбежавшего из-под ее наказания детеныша. – И тебя! Хорошо, что вы вместе.

Сфинкс приложил палец к губам, призывая ее вести себя потише.

– Ты чего тут делаешь? – спросил он, озираясь и подзывая следовать за ним. – Сама же сказала, что после получения награды мы больше не увидимся.

И мы с Гулльвейг последовали; нырнули в какую-то подворотню, где даже дорожки вымощены не были. Так, доски в лужах и грязи валялись…

– Вас искала! Почему вы убежали? Мы могли бы рассказать все, как есть, страже, и они бы нас поняли, – шепотом возмущалась Гулльвейг.

– Ты так в этом уверена? – сухо спросил Сфинкс, ища кого-то глазами.

– Ну, мы же не виноваты в этом убийстве и это правда!

– Наивная.

– В каком смысле? – не поняла Гулльвейг.

– Ты же побежала за нами, – подала голос я. – Значит, тоже убежала оттуда. Стража, насколько я знаю, быстро не отпускает.

– Ты вообще-то знал этого бедолагу, да, Сфинкс? – перевела тему Гулльвейг. – Кто он такой и почему…

– Позже, – отмахнулся тот. – Сейчас не время.

– Вообще-то мы вместе тут от кого-то убегаем!

– Прекращай мыкать…

– А что еще мне делать или не делать? – оскорбилась Гулльвейг.

– Вести себя потише, – с нажимом ответил Сфинкс.

Гулльвейг лишь вскинула руки и безнадежно выдохнула в небо.

Я не могла понять, по какой схеме петлял между зловонными улицами этот человек, сменяя один залитый помоями и нечистотами переулок на другой. Но зато я прекрасно понимала вопросы Гулльвейг. Разве что задавать их сейчас и правда было неуместно. Она, кстати, тоже это поняла, и с минуту мы шли друг за другом в очередном узком переулке молча, пока мимо не пролетела прозрачная ниточка.

Я тут же потянулась к плащу Сфинкса и легонько подергала его, замедлив шаг, а после и вовсе остановившись, поскольку Сфинкс встал, словно вкопанный. То не было похоже на него…

Осмотревшись так, чтобы это не было очень заметно за моим капюшоном, я не увидела никого вокруг.

– Что такое? – настороженно спросила Гулльвейг.

Я не стала отвечать, а лишь подумала:

«Магия», – и проследила за прозрачной ниточкой.

Она вела наверх, на крыши. Я посмотрела туда, не задирая голову, поскольку это было опасно. А так оставался хоть какой-то шанс притвориться, что мы играем по чужим правилам и успеть что-то придумать.

Между тем, Гулльвейг обошла меня и осмотрела Сфинкса, вооружившись своей исцеляющей магией. Правда, она в этом случае оказалась бесполезна. Когда Гулльвейг это поняла, то помахала перед лицом Сфинкса руками и взволнованно произнесла:

– Не понимаю… Он невредим, но не реагирует, словно…

– Словно его что-то держит, – договорила я.

– Ты о чем?..

– Сзади нас, на крыше, кто-то стоит, – тихо сказала я и поспешила одернуть Гулльвейг за рукав. – Пока туда не смотри!

Сама же я смотрела в лужу, отражение в которой рисовало мне гуманоидного вида заклинателя в темном плаще с глубоким капюшоном. Это он напал на Сфинкса с помощью магии удержания. Обычно такие в одиночку не ходили. Радуясь, что не было использовано заклинания на подобии подчинения, я продолжила:

– Магия, – как только я это сказала, Гулльвейг взялась за оружие и стала осматриваться тоже. – Пока в поле зрения только один враг. Попробуй внезапно подцепить его стрелой, будто не сразу заметила. А у меня есть одна мысль, как вернуть Сфинксу контроль над собой.

– Хорошо, я попробую, только поторопись, – с готовностью кивнула мне Гулльвейг и немного отошла, чтобы было где развернуться с ее немагическим оружием.

Под звук пары выпущенных ею стрел я шмыгнула к Сфинксу и присела около него так, чтобы он оказался между мной и заклинателем на крыше. Быстро достав из сумки алхимическую склянку, я вынула из ножен на поясе эльфийский кинжал и взяла его в зубы за рукоять. Откинув полы плаща Сфинкса, я, унимая собственную дрожь, взяла его правую руку, бесцеремонно содрала с нее перчатку и легонько порезала запястье. После, я бережно поймала в склянку несколько капель его крови, обойдя глазами шрамы на его коже. Захотелось провести по ним рукой, но времени не было. Пока закрывала пузырек, убирала его и кинжал и доставала первый попавшийся кусок ткани из сумки, я накрыла оставленную Сфинксу рану губами.

Покровитель акцентировал мое внимание на крови этого человека. Сама по себе кровь – это ресурс, информация. И даже если склянка может разбиться, или ее могут украсть, я смогу проанализировать то, что попробую. Это точно никуда от меня не денется. Я не знала, как исполнить желание Покровителя, но очень этого хотела – Он много сделал для меня в свое время, поэтому я думала, что учла все.

Это из-за Покровителя Сфинкс так заинтересовал меня?.. Или потому, что за короткое время знакомства с ним я успела увидеть сотню его масок, но так и не увидела его настоящего лица?.. Ведь до него я была уверена, что все прочие расы достаточно легко «прочитать».

С удивлением отмечая, что вкус крови весьма неплох, я с усилием оторвалась от запястья Сфинкса и стала перевязывать его. Это только у его крови такой вкус?..

– Что ты только что сделала?!.. – изумленный возглас Гулльвейг испугал меня.

– Некоторые заклинания спадают из-за боли, причиненной его цели, – наполовину честно призналась я, вернув Сфинксу его перчатку. – Но сейчас это не сработало.

Я напряженно посмотрела на Гулльвейг. Она видела, что я делала, и могла неверно меня понять. Как быстро и убедительно объясниться в данной ситуации, я не знала. Ничто не мешало ей здесь и сейчас пристрелить меня, и я уже была готова драться с ней, – просто так я ни за что не умру! – особенно когда она наставила на меня лук и натянула тетиву.

Я сделала поспешный кувырок в сторону, но стрела пролетела мимо моего прошлого местонахождения. На долю секунды я подумала, что Гулльвейг плохо владела своим оружием, ведь даже в шахте она никого им не ранила, но потом поняла, – целью ее стрелы была не я.

– Подкрепление, что же делать, – вслух думала Гулльвейг. – Разбойники – это сильный противник.

Своими стрелами она снова стала держать на расстоянии показавшихся в конце переулка двоих людей в таких же плащах, что и заклинатель на крыше. Только у них были кинжалы.

Я вздернула голову. На крыше все еще неподвижно стоял некто. Он был… невредим. И как Гулльвейг собиралась искать своего друга, ни с кем не сражаясь?.. Я фыркнула. Думать об этом сейчас было некогда: существо на крыше определенно поддерживало свое заклинание, об этом мне говорили тянущиеся от него магические нити. Если Гулльвейг по той или иной причине не смогла достать его стрелами, следовало попробовать мне.

Первое, что пришло в голову – это использовать тот же прием, что и тогда на Серже, но заклинатель в упор смотрел на Сфинкса. Он игнорировал меня, хотя тоже наверняка видел, что я сделала минутой ранее с его целью. Прежде, чем придумать, как обратить внимание заклинателя на себя, я почувствовала боль в боку и молниеносно использовала огонь. Из-за собственных мыслей я не услышала предупредительный возглас Гулльвейг и подпустила врага опасно близко.

От меня с визгом и запахом паленой кожи отскочил неприятный с виду человеческий мужчина. Потирая обожженное место, он посмотрел на меня и похотливо улыбнулся. Пока я думала о том, что такой взгляд в мою сторону казался мне противно знакомым, он замахнулся вновь и снова получил удар огнем.

Мои руки сильно зажгло от напряжения, но я для себя решила, что если ситуация будет вынуждать, я спалю себе их дотла, но вытащу отсюда того, кто так нужен… моему Покровителю?

Мой противник произнес что-то непонятное и скинул горящий плащ. Его рубаха была наполовину сожжена, а на шее явственно различался символ в виде перевернутого треугольника и глаза в отсеченном основании.

Ближний бой не был моей сильной стороной. Я придерживалась дистанции с помощью плетения золотых нитей магии в огонь, раз за разом контратаковала им так, чтобы не устроить пожар, и анализировала. Гулльвейг держала на себе одного. Я – второго, с надеждой, что еще одного подкрепления не будет.

А заклинатель продолжал удерживать Сфинкса в своей власти и никто из нас ничего не мог предпринять. От осознания этого я почему-то ощутила неизвестное мне ранее чувство, словно была вынуждена поделиться самым вкусным орешком леса с тем, кто когда-то сильно меня обидел и до сих пор не извинился.

Под следующую атаку моего противника я подставилась специально, чтобы вызвать у него чувство превосходства. Он отскочил, ожидая огненного ответа, но я намеренно не стала этого делать. Удары разбойника были быстрыми, а моя магия требовала времени если не на отдых тела после долгого использования однотипных заклинаний, то хотя бы для того, чтобы подозвать нити иного цвета. Тогда мой противник без промедления возжелал атаковать вновь, и в этот момент я кинулась к Сфинксу, используя его как живой щит. Оправдав мои ожидания, разбойник растерялся и увел удар. В этот момент я кинула взгляд на заклинателя. Он слегка дернул головой в мою сторону, – за капюшоном, еще и против света, я не могла определить ни его магический арсенал, ни его расу, ни даже пол, – поэтому наудачу подозвала серые ниточки своей магии, на ходу сплетая их в крепкое заклинание, отзывающееся жжением в глазах.

Мне не было смысла играть в переглядки, с учетом находящегося в непосредственной близости от меня разбойника. Мне нужно было лишь прервать действие магии, ведь для сотворения нового поддерживающегося заклинания потребуется время. И у меня получилось его выиграть.

Сфинкс с шумным выдохом упал на одно колено и жадно задышал. Я была рядом с ним и видела его растерянность. Зовя его по имени, я и думать забыла о разбойнике, о котором помнила секунду назад. Мне казалось, что вблизи того, кто явно нужен был живым, резать меня кинжалами дальше просто опасно. Но вот все-таки прибывшие на помощь врагу лучники достали меня легко.

Сфинкс среагировал на мой вскрик. Он выпрямился и молча вооружился, подмечая взглядом подпаленного мною разбойника. Я снова была у его ног, только на сей раз боролась с болью в плечах, боку и руках. Раньше, даже в случае с тем же червем в подземелье под шахтой Бриджа, она не доставляла такого дискомфорта. Впредь придется быть осторожнее… Посмотрев на Сфинкса снизу вверх, я хотела убедиться, что он невредим, но вместо этого заметила, как нервно он заиграл желваками. Его взгляд был острее лезвия обнаженной им рапиры.

– Спрячься, – начал знакомо командовать он, кивнув в сторону кучи мусора, и сорвался с места.

Когда я поняла, что Сфинкс взял на себя моего прежнего противника, я ощутила ответственность за освободившегося заклинателя. Обозначенный мусор укрыл меня от очередных стрел, которые ранили Гулльвейг. Она все еще вела словно бы тренировочный бой с другим разбойником. Из укрытия же я решила ударить молнией по заклинателю с крыши, да только не попала…

«Он, двое с кинжалами и неизвестно сколько лучников из засады. Нам не справиться, нужно бежать», – подумала я.

Внезапно я услышала предсмертный вскрик. Тогда я с ужасом подумала, что это кто-то из моих… из этих странных людей, с которыми мы исследовали подземелье под шахтой этого города. Но когда я отвлеклась, то увидела, что оба разбойника собственноручно перерезали себе горло.

– Они что-то сказали при этом, кто-нибудь слышал, что? – спросил нас Сфинкс.

Я отрицательно покачала головой, выйдя из укрытия, а Гулльвейг неуверенно ответила:

– Что-то как клич, во славу чего-то. Или кого-то…

Сгруппировавшись, мы инстинктивно посмотрели на крышу. Заклинатель, которого всего на несколько секунд я оставила без внимания, уже набирал в руки кроваво-огненный шар, сплетаемый сразу из оранжевых и… багровых нитей магии!.. Опять!.. Его размеры увеличивались довольно быстро. Такая магия могла запросто сжечь своего творца. Неужели жизни тех двоих были необходимыми для сотворения заклинания компонентами, с лихвой компенсировавшими время передышки между ними?..

– К нему не забраться, слишком прямые стены, – заметил Сфинкс.

Я рефлекторно проверила это. И правда. Место очень хорошо подходило для засады. Если здесь случится пожар, может сгореть целый район Бриджа!

Гулльвейг попыталась достать заклинателя стрелами, но они сгорали в жаре его магии. Нужно было делать это раньше!..

Я попробовала снова ударить его молниями, но они отлетели и развеялись, будто бы наскочив на невидимую преграду.

Становилось жарче.

– Нужно бежать! – призвала я.

Гулльвейг и Сфинкс вроде бы кивнули, но, сделав пару шагов вон из переулка, я заметила, что Гулльвейг остановилась и только потом я поняла почему. Сфинкса окутывала алая пелена. На сей раз, он был в сознании, но двигаться не мог. Посмотрев на нас, он приказал нам продолжить бежать, но Гулльвейг ответила ему яростным отказом.

С приятным синеватым сиянием она сотворила щит и встала около Сфинкса, чтобы закрыть его, несмотря на то, что тот кричал ей немедленно бросить его и бежать отсюда. Это движение было благородным и светлым с ее стороны, но бесполезным с точки зрения здравого смысла. От такого, еще даже не законченного заклинания, загоралась соломенная крыша под ногами заклинателя, и плыло перед глазами от жара.

Я сделала несколько шагов в сторону, никак не имея возможности решиться, что же мне в конечном итоге делать: бежать, прятаться под щитом, как звала меня Гулльвейг – или как-то спасти ее и Сфинкса?.. Очень захотелось осуществить последнее, но я не знала, как, и это незнание выводило меня из себя.

Сфинкс все еще кричал что-то Гулльвейг, не имея возможности оттолкнуть ее. Гулльвейг все еще кричала что-то мне, подзывая рукой. А я смотрела на них и видела, словно замедленными, слышала приглушенными и стояла на месте как вкопанная.

«Это не может закончиться вот так, пожалуйста, помоги мне», – подумала я прежде, чем ощутила ужасный жар, который зажег кожу и заволок глаза.

Я проснулась от чувства боли в области лба и правого глаза. Голову стягивала тугая повязка. Я лежала на чем-то мягком и ощущала чистоту и… холод. Перед глазами я не сразу разглядела… потолок?..

Рывком сев, я чуть не упала обратно в постель, потому что закружилась голова. Но я быстро пришла в норму, поскольку думала, что попала в засаду, в которой нужно было срочно принимать решения. Когда я снова могла нормально видеть, я разглядела перед собой… Сфинкса!

Я хотела радостно воскликнуть его имя, но он только уже привычно прижал палец к своим губам и скосил глаза куда-то мимо от меня. Когда я посмотрела туда же, то увидела сидящую возле меня Гулльвейг. Она выглядела измученно и сопела, наполовину облокотившись на мою кровать. Ее правая рука была целиком перебинтована, а кожаный доспех наполовину обгорел.

Радуясь тому, что Гулльвейг тоже была жива, я улыбнулась и снова посмотрела на Сфинкса. Он не снял капюшон даже в помещении. И на моих глазах бесцеремонно вытащил из моей сумки пергамент и походную чернильницу. Я также увидела некоторые свои вещи на краю кровати, в том числе и этот дневник с рисунками возле него! Моему возмущению не было предела. Увидев это, Сфинкс лишь спокойно снова жестом попросил меня не шуметь.

Пока я беззвучно ругалась на эльфийском в потолок, он поднялся и направился вон из комнаты. Я провожала его возмущенным взглядом. Он ответил мне жестом, попросив лечь обратно и, наверное, отдохнуть. Но я не хотела отдыхать! Особенно после увиденного!

Я медленно, чтобы не разбудить Гулльвейг, вылезла из-под одеяла, аккуратно встала на ноги с другой стороны кровати, быстро собрала рисунки, вложила их в дневник и направилась за Сфинксом. По дороге я с облегчением отметила наличие своего кольца на пальце.

Выйдя из комнаты и тихо закрыв за собой дверь, я очутилась на лестничной площадке. Слева и напротив меня были еще двери. Сфинкс как раз отпирал одну из них. Я шагнула к нему, будучи уверенной в своих силах, но ноги предательски подкосились и я упала.

– Идти сможешь? – тихо спросил Сфинкс со вздохом, помогая мне подняться на ноги.

Он прикасался ко мне аккуратно, словно спрашивая разрешения, и тут же оставил, когда услышал уверенный ответ.

– Да, – прошептала я, снова ощущая непонятное тепло на лице. – Где мы? Что случилось?

Сфинкс еще раз вздохнул, коснулся пальцами лба, уводя их в волосы под капюшон, и посмотрел вниз лестницы. Но там никого не было.

– Пойдем.

И он направился в комнату, противоположную той, из которой мы только что вышли. Я немного постояла, подумала о значении его странного жеста, который на языке прикосновений высших эльфов означал порицание, – он порицал сам себя? – и вошла следом.

Помещение оказалось раза в два меньше предыдущего. Даже через зашторенные окна становилось понятно, что на улице только что наступила ночь. В комнате помещались лишь кровать, стол с горящими свечами, моим пергаментом и походной чернильницей, стул с тазиком воды и перекинутым через спинку полотенцем, да круглое зеркальце на стене.

Именно в нем я увидела, что на мне больше не было плаща. От осознания того, что я не смогу накрыть голову капюшоном мне стало страшно и это отразилось на моем лице. Я рефлекторно потерла шею сзади, ощущая рубцы ожога от клейма Дома. Моя голова была перебинтована, из-под повязки на лбу к правому глазу и переносице тянулся свежий ожог, щиплющий от моих движений. Я сразу поняла, что эта отметина впредь останется со мной навсегда, – предел кожи к исцеляющей магии был достигнут, и я это ощущала. Когда такое происходило, оставался след. Дальше организм должен был справиться сам, иначе можно было навредить ему. Но за новую отметину на себе я волновалась меньше всего… Мои прочие раны: от стрел и кинжалов разбойников, напавших на нас в трущобах Бриджа, – они были исцелены. А Гулльвейг, как я успела увидеть еще в подземелье под шахтой, исцеляла преимущественно по касанию, как и я сама…

С силой я заставила себя отвлечься. Панику разводить было рано.

– Так, где мы? – спросила я, став серьезней, и посмотрела на Сфинкса.

Он смотрел на меня и, видимо, ждал, пока я налюбуюсь на себя в зеркало. Кивком головы пригласив меня, – или все-таки приказав? – присесть на край кровати, он сам сел на пол напротив меня и… снял капюшон!

– Мы в какой-то небольшой деревне, за пределами Бриджа, но недалеко от него, – ответил Сфинкс, внимательно оглядывая меня снизу вверх.

Я не помнила, чтобы на меня когда-либо смотрели с такого ракурса.

– И что мы здесь делаем? – спросила я, поняв, что Сфинкс продолжать не намерен.

– Пережидаем.

– Чего? – я задала очередной вопрос, теряя терпение.

Мне что, информацию из него насильно вытаскивать?!

– Увидим, – протяжно вздохнул Сфинкс и посмотрел в сторону зашторенного окна.

– Я рада, что ты невредим, – с безнадежным вздохом сказала я, чем вызывала возвращение к себе внимания цепких и холодных глаз. Немного растерявшись, я решила оправдаться. – Я имею в виду, что я и Гулльвейг пострадали от огня…

Почему-то, я никак не могла собраться. Весь ворох накопившихся вопросов разом рухнул под действием его взгляда.

– Ты что-нибудь помнишь после того заклинания с крыши? – спросил Сфинкс, с любопытством склонив голову набок.

– Нет, – честно призналась я. – Что произошло?

– Даже не знаю, как сказать…

– Заклинатель с крыши хоть был повержен?

– Нет, – вздохнул Сфинкс и отвел взгляд.

– Плохо… – с досадой протянула я. – Сколько же я проспала?

– Около двенадцати часов, после того, как обернулась пылающей…

Сфинкс не знал, какое слово подобрать, но я его поняла и тихо-тихо уточнила, чтобы голос мой не сорвался:

– Прости, это важно – что я делала в этом облике?

– Защитилась от магии, не больше чем на минуту, но этого хватило, чтобы уберечь еще и нас.

Я беззвучно охнула. На себе и нигде в предыдущей комнате я не нашла лишь своего плаща. То было малой ценой за спасение. Выходит, Он услышал меня и снова вовремя помог, взяв верх над моим телом!..

– Спасибо, – тихо сказал Сфинкс, и я рефлекторно коснулась вмиг нагревшихся щек.

От испытываемой мной странной эмоции и ужаса осознания того, что меня огненной видели люди, я пару раз кивнула и решила перевести тему, отгоняя от себя мысли о возможных пожарах по милости моего пламени:

– Почему за тобой гнались?

– Сейчас не самое удачное время обо всем этом говорить, – недовольно ответил Сфинкс и посмотрел в сторону двери.

– У тебя оно вообще бывает удачным? – закатив глаза, спросила я.

– Возможно, – безучастно ответил Сфинкс. Он словно бы не целиком находился здесь, в этой комнате. – Когда-нибудь, я расскажу. Знаю, звучит неубедительно, но просто поверь мне и перестань расспрашивать.

– Ты прав, – кивнула я, подумав о том, что Сфинкс сейчас практически дал мне обещание.

Я не знала, как давали обещания, тем более – в мире людей. Да и вообще. Скреплялись ли они договором или чем-то еще? Но Сфинксу очень захотелось поверить.

– Ты о чем? – не понял он.

– Сейчас ты звучишь неубедительно, – улыбнулась я.

Сфинкс усмехнулся, и наступила тишина. Я не знала, чем она могла закончиться. Казалось, что этот человек здесь и сейчас на что-то решался. И тогда я кое-что вспомнила.

– Я видела, ты забрал какую-то книгу у того человека. Если ее содержимое на неизвестном тебе языке, я могу помочь с расшифровкой.

Сфинкс резко распахнул глаза, словно что-то вспомнил. Потом он достал обозначенную книгу, которая оказалась дневником, из-за пазухи, сел ко мне спиной, словно приглашая прочитать его вместе, и открыл.

Я внимательно оглядывала мятые потемневшие страницы дневника из-за плеча Сфинкса. Это был общий язык, но Сфинкс не делал попыток пресечь мое любопытство, поэтому я продолжила читать.

Мне не удалось прочесть все, потому что Сфинкс перелистывал слишком быстро, видимо, читая по диагонали или ища что-то между строк. Но я смогла понять, что речь шла о культе под названием «Шаан», который использовал рабов для каких-то магических экспериментов и тяжелых работ по подготовке к ним. Далее говорилось о группировке разбойников, которая на определенных условиях добывала рабов и поставляла культу. У нее тоже было название – «Клык». Рядом с этим словом в дневнике значился рисунок клыка в виде кулона. Это было украшением, подтверждающим членство в группировке. Хотя для меня рисунки на телах, как у того разбойника в трущобах, были куда более практичнее, не говоря уже о шрамах, которыми я записывала самое важное на собственном теле. Далее в дневнике говорилось о том, что культ нанял главу «Клыка» для поимки Сфинкса, и вот я прочитала знакомую мне фразу, что его кровь нужна для открытия какой-то двери. На этом месте Сфинкс звонко захлопнул дневник, убрал его назад и снова посмотрел на меня.

– Ты лучше скажи мне, зачем тебе моя кровь? – спросил он, взглянув на меня из-за своего плеча.

– В каком смысле? – попыталась притвориться я, но подспудно понимала, что со Сфинксом это не сработает, ведь он обыскал мою сумку.

– Не дури, – надзирательно покачал головой Сфинкс.

– Так вот, зачем ты уволок меня в отдельную комнату, – усмехнулась я. – У тебя тоже были ко мне вопросы.

– Ты сама за мной пошла, – справедливо заметил Сфинкс. – Снова.

Я чувствовала, что вызываю подозрения, да только совсем не те, которые хотела не вызывать. Я понимала, что подставилась так, что меня теперь легко было спутать с членом этой странной группировки или того непонятного культа, которые объединились и пытаются добраться до Сфинкса. Хоть это и не было правдой, все, что я говорила или делала, могло его в этом только убедить. И если тогда, в переулке, Гулльвейг и правда целилась не в меня, то сейчас я ничего не могла противопоставить Сфинксу, если он вдруг вознамерился прямо здесь убить меня. Разве что дом этот неизвестный мне спалить вместе со всеми, кто в нем был. Странно, раньше меня такие мысли не посещали…