Судя по исправлениям, которые сделаны в сохранившихся последних гранках, Толстой приводил в исполнение то, о чем писал в неотправленном письме к Некрасову. Художник Бирюзовский всюду тщательно удален и заменен Делесовым. Этот последний, а не Бирюзовский, как было первоначально в гранках, произносит длинную речь – апологию Альберта.
21 января 1858 г. Толстой пишет Некрасову: «Повесть свою спрятал, но придумал еще в ней переделки, которые сообщу вам когда-нибудь, когда будем вместе».44
17 февраля он извещает Некрасова, что пришлет «две штуки на выбор; из коих одна есть тот же несчастный всеми забракованный музыкант, от которого я не мог отстать и еще переделал».45
Не рассчитывая попасть в мартовскую книжку, Толстой 26 февраля сообщает Некрасову, что в марте надеется с ним увидаться и прочесть ему повесть.46
Судя по Дневникам, работа над «Музыкантом» продолжалась до 11 марта, а отдан он был Некрасову, вероятно, между 12 и 17 марта, когда Толстой был в Петербурге.
Надо предполагать, что «Музыкант» назначался для апрельской книжки, и что именно об этой повести сообщал Некрасов Толстому 3 апреля, что ее «задержал по глупости» цензор «Современника».47
Наконец, в 8 книге «Современника» за 1858 г. повесть Толстого появилась под заглавием «Альберт», – пятым по счету.
В каком виде она была отдана в редакцию, какие поправки были сделаны Толстым во время печатания, – мы не знаем.
Отметив главные моменты в истории написания «Альберта», следует указать, что заключительный эпизод повести (бредовые видения музыканта) некоторыми исследователями ставится в связь с отрывком «Сон», над которым, по указанию дневника, Толстой начал работать 24 ноября 1857 г. и вторую редакцию которого поместил в письме к В. П. Боткину от 4 января 1858 г.48 По мнению И. Р. Эйгеса, «Сон», возникший как самостоятельное произведение, был затем слит с концом «Альберта».49 Б. М. Эйхенбаум полагает, что «Сон» стилистически восходит к «Альберту», и что финал последнего – один из вариантов «Сна».50
Текст «Сна» и комментарии к нему не входят в настоящий том, так как последняя редакция отрывка, предназначавшаяся для печати, относится к 1863 г. Поэтому ограничиваемся здесь только что сказанным, отмечая, что и в 1857—58 гг., в разгар работы над «Альбертом», и в 1863 г., когда настроения эпохи «Альберта» были уже давно пройденной ступенью, Толстой считал «Сон» совершенно самостоятельным произведением.
«Альберт» был напечатан в «Современнике» довольно небрежно: с рядом явных опечаток, странным употреблением курсива в четырех местах, а в самом конце повести со столь небрежной пунктуацией, что она затрудняет чтение.
Издание Стелловского повторило, с двумя опечатками, журнальный текст. Следующие издания исправили некоторые из опечаток «Современника», но внесли новые, а главное – стерли некоторые архаизмы языка Толстого. Наиболее исправный текст дало впервые 6-е изд. (1886 г.).
В настоящем издании дан текст «Современника» со следующими отменами:
Стр. 28, строка 3 сн.
Вместо: со всего росту – в «Совр.».: со всего росту. Считаем курсив за недосмотр и исправляем.
Стр. 30, строка 3 св.
Вместо: чуднòе – в «Совр.»: чудное. Берем написание, облегчающее чтение и впервые появившееся в 5 изд. соч. (1886 г.)
Стр. 31, строка 14 св.
Вместо: своему делу – в «Совр.»: своему долгу. Считаем последнее написание опечаткой и исправляем.
Стр. 35, строка 19 св.
Вместо: «Меланхолии» – в «Совр.»: «меланхолии». Исправляем несомненную опечатку.
Стр. 35, строка 10 св.
Вместо: великодушное – в «Совр.»: великодушное. Считаем курсив за недосмотр и исправляем.
Стр. 36, строка 8 св.
Вместо: как одинокий холостяк – в «Совр.»: как одинокий холостяк. Исправляем курсив, считая его за недосмотр.
Стр. 39, строка 11 св.
Вместо: Chopin – в «Совр.»: Chopin. Считаем курсив за недосмотр и исправляем.
Все дошедшие до нас материалы, относящиеся к длинной и сложной истории создания «Альберта», хранятся в Толстовском кабинете Всесоюзной библиотеки имени В. И. Ленина и сводятся к следующему:
1. (Папка III.) Автограф, состоящий из 29 лл. заграничной тонкой, слегка глянцевитой почтовой бумаги большого формата, без водяных знаков и клейм. Первые 8 лл. желтоватого цвета, остальные – бледно-синего. Чернила на первых 8 лл. коричневатые, в начале 9 л. – синие, на остальных черные. Черными же чернилами сделаны поправки и вставки на полях, особенно многочисленные на лл. 1, 2, 3, 4 об., 6 об. и 8 об. Поля в пол-листа справа. Авторская пагинация на полях, вверху каждого почтового листа. Заглавия нет, и текст первого листа начинается немного отступя от верхнего края, – как будто с целью оставить место для заглавия. Начало: «Въ 4-мъ часу ночи зимой пятеро молодыхъ людей». – В конце: «28 Февраля 1857. Дижонъ». Ниже даты три неоконченных, сделанных чернилами, наброска мужской головы в профиль. На наиболее законченном рисунке голова, как будто, с длинными волосами и резко очерченным большим подбородком.
Текст, разделенный на 14 глав, неполон: нет конца IV главы и почти всей V, от которой вверху 9 л. сохранилось 15 строк. Нет также конца VI и начала VII главы, так как оторваны две страницы с текстом, что видно по уцелевшему клочку внизу. Из автографа 1 печатается отрывок II главы (см. вариант № 1).
2. (П. III.) Автограф, состоящий из 18 лл. белой заграничной почтовой бумаги большого формата, без водяных знаков и клейм. Первые 6 лл. (л. 6 об. – чистый) писаны не на отдельных почтовых листах, а на трех вложенных друг в друга. Чернила коричневатые. Полей нет. Авторская пагинация отсутствует. Заглавие – Поврежденный. Под заглавием, справа, эпиграф:
Не для корысти, не для битвъ,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуковъ сладкихъ и молитвъ.
Пушкинъ
Концы первых двух строк эпиграфа слегка оторваны. Начало: «Надъ Петербургомъ стояла пасмурная морозная ночь».
Текст неполный. На 6 л. только три строки, заканчивающие IV главу, и полторы строки начала V. 7-й л. начат с середины рассказа, и по содержанию видно, что здесь идет продолжение VI главы. С этими пропусками изложение охватывает 10 глав. XI глава только обозначена цифрой, приблизительно на середине страницы, текста же нет.
3. (П. III.) Автограф на 48 лл. бумаги одинакового формата, приближающегося к формату малой почтовой бумаги, но разных сортов. Первые 6 лл. писаны на заграничной тонкой белой бумаге, без водяных знаков и клейм. Лл. 7—24 и 34—48 – на более плотной белой, частью глянцевитой, частью слегка шероховатой бумаге. На лл. 8, 15 и 22 клеймо – скачущий всадник, на лл. 12—14 – восьмиугольное клеймо с обозначением фабрики Рейнера. Лл. 25—32 писаны на заграничной тонкой, почти прозрачной светло-синей бумаге без водяных знаков и клейма. Л. 33 – на заграничной тонкой серой бумаге без водяных знаков и клейма. Вся рукопись писана черными чернилами, кроме лл. 41 об., 42, 43 и десяти строк л. 44, где чернила коричневатые. Поправки на всем протяжении рукописи сделаны более густыми черными чернилами, ясно отличающимися от тех, которыми писан основной текст. Небольшие поля справа. Авторская пагинация с листа 1 по 32 включительно. Цыфры на лл. 11—18 исправлены соответственно из 7—14, благодаря позднейшей вставке четырех листов после 6 л. В связи с этим – изменения цыфр, обозначающих главы: 3 переделано на 4, 4 на 5, 5 на 6. Обозначение остальных глав без поправок. Заглавие – Погибший. Рядом, рукой Толстого, но карандашом: Альбертъ, – надпись очень поздняя, быть может, относящаяся к заключительному моменту работы над повестью. За это говорит и почерк, и написание имени героя с ь, тогда как вплоть до корректуры, относящейся ко времени первой неудавшейся попытки напечатать повесть, Толстой неизменно писал: Албертъ. Под заглавием справа зачеркнутый эпиграф из Пушкина, – тот же, что в автографе 2-м, причем вместо «вдохновенья» – «вдохновеній». Начало: «Пять человѣкъ богатыхъ и здоровыхъ людей». В конце – «5 Октября Ясная Поляна» и подпись: «Гр. Л. Н. Толстой». Количество поправок, вставок и вычеркиваний – значительно большее, чем в первых двух автографах. Некоторые вычеркнутые места (довольно значительные по размеру) потом восстановлены путем штрихового, зигзагообразного уничтожения расположенных крест-накрест перечеркивающих линий. На полях – заметки с указанием на характер дальнейших исправлений и – довольно часто – крестики, как будто указывающие на предполагаемые вставки.
Текст полный, разделен на 12 глав.
Ив автографа 3 печатаются: а) III глава целиком; б) вставленный при дальнейшей работе над рукописью л. 33, относящийся к VI главе; в) весь конец рукописи (см. варианты № 2, 3 и 4). Вариант № 2 и незначительная часть варианта № 4, именно гл. XI, были уже напечатаны в работе В. И. Срезневского «Георг Кизеветтер, скрипач Петербургских театров (к истории творчества Л. Н. Толстого) 1857—1858», в книге «Толстой. 1850—1860. Материалы. Статьи. Труды Толстовского музея Академии наук СССР», стр. 54—57 и 67—72.
4. (П. III.) Автограф, состоящий из 8 разрозненных черновых листов, относящихся, повидимому, к работе над вариантами к предыдущему, третьему очерку повести.
Здесь мы имеем:
A. 5 лл. связного текста, писанного на четвертушках русской белой плотной писчей бумаги. Водяных знаков нет. На л. 4 об. клеймо: «Троицк. фабр. Говарда. № 834». Полей нет. Чернила черные.
Рукопись дает последние слова VII главы и VIII гл. целиком, о чем свидетельствует и проведенная под последними словами жирная черта.
Б. 2 лл. заграничной почтовой тонкой серой бумаги малого формата без водяных знаков и клейм. Небольшие поля. Чернила черные. По содержанию относится к V гл. автографа 3.
B. Четвертушка русской белой плотной бумаги без водяного знака и клейма. Небольшие поля слева. Чернила черные. Содержит заключительные строки повести, подписанные: «Гр. Л. Н. Толстой», с указанием даты и места: «Дижонъ, 28 Февраля». Хотя датировка частично отсылает к автографу 1, данный вариант конца повести писался уже не ранее, как к автографу 3: герой назван Алберт, тогда как в первом и втором очерках повести его имя Вольфганг.
5. (П. III.) Автограф, состоящий из полулиста плотной белой почтовой бумаги малого формата с вытисненными в левом верхнем углу французскими инициалами L. Т. и графской короной над ними. Начало письма к Некрасову, содержащего варианты и исправления для конца IX гл., X и XI в III ред.
6. (П. III.) Корректурный лист. Неразрезанные четыре гранки, из которых последняя имеет текст и на обороте, содержащие заключительные главы повести (конец X, XI и XII). Многочисленные поправки, вычеркивания и вставки рукой Толстого. В конце подпись: – «Гр. Л. Н. Толстой» и дата «Дижонъ. 28 Февраля 1857 г.»
7. (П. III.) 11 лл. писарской разрозненной копии. Писаны на русской плотной писчей бумаге размером в лист без водяных знаков и клейм. Поля в пол-листа. Рукой Толстого сделано несколько поправок и две довольно больших вставки на полях.
Лл. 1—4 – вариант части V гл. из автографа 3-го. Лл. 5—7 – вариант части VIII гл., а лл. 8—11 – вариант части IX и X гл. того же автографа.
В I ред. повести, не сохранившейся целиком, главное действующее лицо носит имя Вольфганг. Иные имена и у остальных действующих лиц, кроме Анны Ивановны и Захара. Ночную кутящую компанию составляют офицер Дулов, Серапин, француз M-eur Meurice, безыменный художник и Крапивин – литератор и поэт. Художник отделяется от компании после выхода из ресторана, перед поездкой к Анне Ивановне. Берет к себе музыканта Крапивин.
По сравнению с печатным текстом обращает внимание резко подчеркнутый контраст между детски-простодушным, высоко-одаренным Вольфгангом и всё время рефлектирующим Крапивиным, который только мнит себя поэтом, слишком много рассуждает, в частности – об искусстве.
Таков Крапивин по дороге к Анне Ивановне, когда он рассуждает о самом себе и делает попытку создать стихотворение (см. вариант № 1), таков он на «балике», когда не может отдаться непосредственному веселью, таков и в многочисленных рассказах о встрече и знакомстве с Вольфгангом: он рассказывает, прибавляя «много соображенiй, которые онъ чувствовалъ съ удовольствіемъ, могли выходить только изъ его поэтической натуры», и постепенно впечатление от игры Вольфганга всё более и более сглаживается у Крапивина, заменяясь «впечатлѣніемъ собственнаго разсказа».
Самое начало повести как будто указывает, что центром дальнейшего повествования будет характеристика подлинного, бессознательного служителя искусства и человека ему противоположного.
В печатном тексте дело сразу начинается на «петербургском балике» у Анны Ивановны. В первом же очерке повести автор показывает, о чем беседовали молодые люди в трактире за стаканом вина. Это был разговор об искусстве. Серапин, спускаясь к карете, говорит: «Я не знаю, какъ это у васъ еще съ поэзіей бываетъ, когда вы одни, но нынче ты съ своимъ художникомъ такую тоску на всѣхъ нагналъ съ своими спорами объ искусствѣ и чортъ знаетъ что, что я чуть не заснулъ». А Крапивин, продолжая начатый в трактире разговор, произносит: «отъ того, что ежели бы оно было безсознательно, то не стоило бы никакого труда».
Образ Вольфганга, в общем, близок образу Альберта, и его разговоры об искусстве в X гл. I ред. и V гл. печатного текста почти тождественны. Но одна композиционная особенность I ред., не меняя психологической сущности образа Вольфганга, отличает его несколько от образа Альберта. Крапивин узнает о любви музыканта к дочери купца-немца, о его ночах в пустом театре не от него самого, а от бывших его сослуживцев по оперному оркестру, с которыми встретился на музыкальном вечере у знакомых, – причем это дает повод Толстому вновь подчеркнуть чисто книжную, напускную поэтичность Крапивина: «Ахъ, какая поэтическая личность, замѣтилъ Крапивинъ, задумчиво покачивая головой, это гофмановскія ночи въ пустомъ театрѣ и онъ вѣрно игралъ тамъ на скрипкѣ».
Апология музыканта, в оконч. ред. включенная в бредовые видения Альберта в виде сравнительно небольшой речи художника Петрова и возражений Делесова, в первом очерке занимает отдельную XIII гл., сплошь занятую длинной речью художника, которая в основном почти тождественна с соответствующим местом III ред.
XIV, заключительная, глава изложена в виде очень краткого, спешно набросанного конспекта, местами с трудом поддающегося прочтению. Вольфганг засыпает в конюшне, куда он попал, уйдя от Крапивина, сделав тщетную попытку попасть к Анне Ивановне. Перед тем как погрузиться в «спокойное сновидѣніе, которое оттолкнуло отъ него до утра чувство сознанія», он переживает все свое прошлое.
В этой главе обращает на себя внимание обилие аннотаций на полях. Две из них должны быть отмечены по связи с III ред. повести: 1. «Этотъ міръ – не то,» 2. «Красота на томъ свѣтѣ».
Во II ред., дошедшей до нас в еще менее цельном виде, чем I, главное действующее лицо опять носит имя Вольфганга. Место Крапивина из I ред. занимает чиновник писатель Седьмый (то Михаил Иванович, то Дмитрий Иванович). Его компанию составляют сын министра, богач Акимов, офицер князь Куракин и художник Делесов.
Здесь Вольфгангу, образ которого в общем тождествен с зарисовкой его в I ред., противопоставляются два лица: Делесов и Седьмый. Но они контрастны Вольфгангу не своей рефлексией и рассудочностью, как Крапивин, а тем, что Делесов спасается в искусстве от «всѣхъ жизненныхъ противорѣчій», а Седьмый – своим спокойствием, которое не расстраивается ни его поэтическими стремлениями, ни минутами грусти и усталости.
Ночная компания едет в публичный дом не после трактирных разговоров об искусстве, а после вечера, проведенного у знакомых, где беседа, кроме живописи и поэзии, шла о добродетели, о тяжелом положении России, о средствах помочь ей. Отвечая на вопрос, зачем они едут, Толстой говорит: «Въ сущности, всѣ они искали и не могли найти однаго лучшаго наслажденія в жизни – самозабвенія».
Характеристика рассказов Седьмого о Вольфганге очень близка к соответственному месту I ред. Как и в I ред., о прошлом Альберта рассказывают его товарищи музыканты. Их рассказ – в X, последней сохранившейся, гл. II ред.
В III ред. повести, называемой так с некоторыми ограничениями, но сохранившейся целиком и заключающей в себе 12 глав, герой впервые назван Албертом, хотя в самом начале вар. 4 герою грезится, что любимая девушка зовет его Францем. Следует отметить также, что сборная рукопись дает колебания в имени и самом образе женщины, в которую был влюблен Альберт. То это – «особа», судя по намекам, очень высокопоставленная, то это – дочь коммерсанта, называемая в одном месте «дѣвицей Малеръ», в другом – «Еленой Миллеръ».
Альберта берет к себе Делесов. Другие лица – сын министра, знаток музыки Аленин, модный пианист француз Пишо и художник Бирюзовский, в конце рассказа переименованный в Нехлюдова.
Общий замысел повести, по сравнению с предыдущими редакциями, несколько изменился. Вопрос о том или ином отношении к искусству, о его служителях, осложнился вопросом моральным, – о праве одного человека посягать на внутренний мир другого, даже в том случае, если посягающий искренно считает внутренний мир другого человека «неблагоустроеннымъ» и исходит в своей попытке из велений собственного «благоустроеннаго» мира.
Текст III ред. довольно близок к печатному, как видно из следующего сопоставления глав.
I и II гл. рукописи очень немногим отличаются от печатного текста.
III гл. рукописи нет в печатном тексте: это «4 листика горячие», вставленные после поездки в Ефремов.
IV гл. рукописи, соответствующая III гл. печатного текста, очень близка к ней.
V гл. рукописи соответствует началу IV гл. печатного текста (до слов: «Возвратившись домой поздно вечером»), но в последнем отсутствует описание делового дня Делесова, его визитов; нет его рассказов знакомым про Альберта, беседы с музыкантами, от которых он узнает про историю любви Альберта, про его чудачества. Две аннотации карандашом: первая на полях л. 16 об. – «былъ влюбленъ и въ мальчика», вторая на полях л. 16 об.: «показываетъ письмо, любовь къ знат[ной] особѣ».
VI гл. рукописи дает слияние приблизительно двух третей IV гл. печатного текста (со слов: «Возвратившись домой поздно вечером») и V гл. печатного текста, однако, с некоторыми отличиями. Думы Делесова об Альберте в постели пространнее. Нет разговора о художнике Петрове. Значительно разнится от печатного текста рассказ Альберта о своей любви и о ночах в театре (см. вариант № 3). Отсутствует в рукописи одна очень характерная для образа Альберта деталь: немецкие цитаты, вложенные в его уста Толстым при окончательной обработке рассказа.
В гл. V, стр. 42, строки 1 – 2 сн., Альберт поет:
Und wenn die Wolken sie verhüllen,
Die Sonne bleibt doch ewig klar51
и «прибавляетъ», немного спустя (стр. 43, строка 3 св.):
Ich auch habe gelebt und genossen.52
Первая цитата – не совсем точно переданные начальные строки каватины Агаты из оперы «Фрейшюц», музыка Вебера, либретто Фридриха Кинда. Точный текст таков:
Und ob die Wolke sie verhülle,
Die Sonne bleibt am Himmelszelt.53
Впрочем, быть может, в оперной практике конец второй строки пели так же, как его поет Альберт: в этом последнем виде он гораздо удобнее для пения, чем в подлинном, со скоплением согласных.
Вторая цитата – несомненные реминисценции из песен Шуберта на слова Шиллера:
В «Thecla (eine Geisterstimme)»54 первая строфа оканчивается так:
Hab’ ich nicht beschlossen und geendet,
Hab’ ich nicht geliebet und gelebt?55
В «Mädchens Klage»,56 – песне, которая пользовалась у нас особенной популярностью, – заключительные строки второй строфы таковы:
Ich habe genossen das irdische Glück,
Ich habe gelebt und geliebet.57
III гл. рукописи лишь частично соответствует II гл. печатного текста. Делесов не отпускает Альберта, а откладывает решение до следующего дня. Он думает, что Альберт спит, но это не так: музыкант размышляет всю ночь напролет.
Начиная с этого места и до конца автограф 3 совершенно расходится с печатным текстом (см. вариант № 4).
–