Лев Карлосович Масиель Санчес
Купола, дворцы, ДК. Судьбы и смыслы архитектуры России
3 План русского храма с пояснениями
Теперь взглянем на западную часть храма – сейчас именно на этой стороне чаще всего располагается вход. В храмах, построенных по заказу князей, в западных компартиментах сооружали деревянный или каменный балкон – хоры, где во время богослужения находился князь и придворные. Также у западной части храма было свое расширение. Чтобы обнаружить его, вернемся к нашему квадрату. Если смотреть сверху, он делится на девять ячеек: четыре рукава креста, средокрестие (над которым возвышается купол) и четыре угловых компартимента. Вся эта девятидольная часть составляет основное пространство храма. С запада в византийских церквях к этому пространству обычно примыкало дополнительное закрытое помещение – нартекс. На заре христианства те, кто еще не крестился, стояли там, чтобы слушать проповеди; в Средние века нартекс превратился в место для дополнительных церковных служб. Отчасти поэтому, думаю, на Руси преграда между основной частью и нартексом исчезла, остались только столпы, что увеличило пространство храма. Иногда к нартексу примыкал открытый внешний притвор – экзонартекс, но на Руси их почти не делали.
Снаружи стены храма разделялись вертикальными плоскими лопатками или, реже, полуколоннами. Они соответствовали таким же элементам внутри храма, на которые опирались арки, поддерживавшие своды. К XVII веку их связь с конструкцией здания перестала быть жесткой, и они часто сдвигались с конструктивно необходимых мест, превращаясь в задающий ритм фасада декоративный элемент. Сегменты, на которые делилась таким образом стена, называются пряслами. Каждое из прясел завершается обычно полукруглой закомарой, образованной полуцилиндрической формой находящегося за ней свода. В Древней Руси кровля укладывалась прямо на закомары. Из-за глубоких впадин между ними в закомарах застревал снег, что через много лет могло давать протечки. Примерно с конца XVII века закомары стали объединять карнизом и сооружать над храмами четырехскатную кровлю, на которой снег не задерживался. Над всеми старыми храмами постепенно также сделали скатные кровли. Позакомарные покрытия, которые мы видим сейчас, – плоды восстановления оригинальных форм в позднесоветское время.
4 План византийского храма (Богородицы в монастыре Осиос-Лукас) с нартексом и экзонартексом
5 Боковой фасад храма Покрова на Нерли с пояснениями
Храм – не только ключевой, но и лучше всего известный нам тип древнерусского здания, о других мы знаем очень мало. Дворцы князей и епископов строили из дерева. Каменные образцы – большая редкость, но такие примеры есть. До нашего времени дошла одна из башен дворца Андрея Боголюбского в Боголюбове около Владимира, от значительно более позднего периода – епископская палата в Великом Новгороде. Оборонительные сооружения также возводились из дерева, но иногда у них были каменные ворота и башни. Сегодня можно увидеть нижние фрагменты стен Золотых ворот Киева, частично сохранились построенные по их образцу одноименные ворота во Владимире. Уцелели некоторые оборонительные башни (например, в Каменце, Украина, и в Столпье, Польша) и крепости (преимущественно на северо-западе Руси: Корела, Копорье, Изборск и др.). Что касается обычных жилых домов, все они были деревянными. Многочисленные образцы срубов найдены археологами в Киеве и Великом Новгороде.
Византийская архитектура: что и куда экспортировалось
Первые древнерусские постройки из камня возводились византийскими мастерами, и архитектуру Руси правомерно рассматривать как региональный вариант этой богатой традиции.
Период между 867 и 1204 годами в истории империи называют средневизантийским. Он начался с прихода к власти Македонской династии, которая стабилизировала ситуацию в империи, расшатанную ожесточенными иконоборческими спорами, и характеризовался относительным спокойствием вплоть до XI века, когда Византия столкнулась с турками-сельджуками. В это время здесь строили качественно и надежно, хотя и без колоссальных размахов, что было характерно для периода бурного расширения империи в VI веке – тогда, например, возвели знаменитую Святую Софию. В IX веке самым распространенным стал относительно компактный и при этом эффектный крестово-купольный храм типа «вписанного креста» на четырех колоннах – тот же, что на Руси, но с колоннами вместо столпов. Колонны демонстрировали преемственность античной традиции, к тому же относительно их высоты выстраивались все пропорции храма, что было очень удобно. Колонны занимали мало места, взгляд вошедшего в храм как бы обтекал их полированную поверхность и сразу охватывал все внутреннее пространство. В византийской «столичной» архитектуре этот эффект усиливала сверкающая отделка интерьера: облицовка стен цветным мрамором и украшение сводов и купола мозаикой.
6 Монастырь Осиос-Лукас в Фокиде (Греция), храм Богородицы (ок. 960)
Такие изящные храмы на четырех колоннах строили в основном в Константинополе – столице Византийской империи. Это была элитарная архитектура. В провинции колонны часто заменялись более надежными столпами, мраморные карнизы обычно отсутствовали, система пропорций соблюдалась время от времени и кое-как. Вместо драгоценной облицовки и мозаик стены украшала дешевая фресковая роспись. Но такая провинциальная архитектура далеко не всегда была блекло-подражательной. В разных частях империи бытовали свои предпочтения в области декора и композиций, на основе которых могли формироваться интересные и эффектные визуальные решения, как, например, великолепная система украшения фасадов на территории Греции. Кое-где эти предпочтения постепенно перерастали в четкие формулы и передавались артелями из поколения в поколение. В таких случаях можно осторожно говорить о сложении региональных школ внутри византийской традиции.
7 Интерьер храма Богородицы монастыря Осиос-Лукас
Именно представители региональных школ, а не столичные мастера были доступнее для заказчиков из «варварских» земель, и именно они осуществляли экспорт византийской архитектуры за пределы империи. Кстати, Древняя Русь тут не единственный пример. За сто лет до нее такой же перенос византийской строительной культуры через Черное море произошел в Абхазию и Аланию. Поскольку у этих процессов есть определенные сходства, я очень кратко рассмотрю кавказский кейс.
В IX веке византийские мастера приезжают в Абхазское царство, которое тогда контролировало всю Западную Грузию. Здесь, по всей видимости, ощущалась нехватка квалифицированных мастеров после столетия арабских нашествий, разоривших Южный Кавказ. К тому же в церковном отношении Абхазия подчинялась Константинополю. Из ранних построек особенно показателен храм X века в Лыхны. В этом храме соединяется провинциальная византийская схема с некоторыми местными южнокавказскими элементами (высокий цоколь) и оригинальными новшествами (полуоткрытые притворы, то есть дополнительные помещения перед входом). Но главной византийской постройкой Абхазии стал большой соборный храм в Мокве (957–967). Для реализации амбициозного замысла – крупной и статусной постройки – мастера увеличили привычное число ячеек крестово-купольного храма. Примерно через полвека по тому же пути пойдут строители Софии Киевской, первого большого собора Древней Руси.
Однако Абхазией дело не ограничилось. В 920‐е годы византийские мастера начинают работать на территории только что крещенной Алании, к северу от Кавказского хребта (нынешняя Карачаево-Черкесия). Построенный в два этапа Средний Зеленчукский храм стал кафедральным собором страны. В 970‐е годы артель с участием как абхазских, так и малоазийских мастеров возвела в Алании еще два храма – Северный Зеленчукский и Шоанинский. Есть еще небольшой Сентинский храм – старейшее датированное архитектурное произведение на территории Российской Федерации.
Примерное время строительства аланских храмов исследователи установили довольно давно. Однако точная датировка появилась только в 2003–2004 годах, когда искусствовед Денис Белецкий при детальном осмотре Сентинского храма неожиданно обнаружил строительную надпись, указывающую на 965 год. Эта редчайшая находка позволила уточнить время возведения других церквей Алании.
Сентинский храм (965)
Домонгольская архитектура
Традиционно домонгольский период древнерусской истории делят на два этапа: единое государство X–XI веков и раздробленность XII века. Как я уже говорил, единство родившегося в Киеве государства было иллюзорным. Карты из школьных атласов, сплошняком закрашивающие подвластные ему территории, скорее сбивают, чем помогают сориентироваться. На деле это был сложносоставный мир, в котором очаги православной цивилизации перемежались с обширными нехристианскими пространствами. Крещение киевлян в Днепре не сделало Русь православной страной в одночасье. Центры политической власти киевского князя – крупные города – соседствовали с молчаливо, а иногда и открыто враждебной округой. К тому же власть Рюриковичей недолго сохранялась в одних руках. Владимир крестил Русь, его сын Ярослав воевал с братьями за престол, а дети Ярослава делили между собой территории. XII век закрепил пресловутую раздробленность, чему способствовало падение экономической роли Киева: в это время путь из варяг в греки потерял свое значение. На Руси обозначились сразу несколько крупных региональных центров. В 1230‐е годы они окажутся перед лицом смертельной угрозы – монгольских отрядов.
8 Реконструкция плана Десятинной церкви в Киеве (989–996)
Архитектура Древней Руси XI века: освоение византийского
Вернемся к началу домонгольской эпохи. Первым христианским храмом Киева стала посвященная Богоматери Десятинная церковь (989–996), построенная сразу после того, как князь Владимир Святославович крестил население города. Возводили ее, по всей видимости, мастера из византийского Херсонеса в Крыму, где незадолго до того крестился сам Владимир. Строительная традиция Херсонеса находилась в близком родстве с архитектурными школами Северной Анатолии, откуда как раз и отправлялись мастера в Абхазию и Аланию за полвека до строительства первого храма в Киеве. Увы, Десятинная церковь была разрушена во время монгольского нашествия. Сейчас мы можем видеть только рвы от ее фундамента, что сильно затрудняет реконструкцию здания, но дает богатую пищу для размышлений: в научной литературе десятки лет ведутся бесконечные споры о том, как выглядел храм. Наиболее убедительной выглядит версия, согласно которой Десятинная церковь была редким примером средневизантийского крестово-купольного храма с трехсторонним обходом. Дополнительные помещения вдоль боковых стен храма образуют с нартексом единое П-образное в плане пространство. Такая конструкция позволяет сделать широкий купол, причем основная часть храма оказывается относительно небольшой. Возможно, именно по этой причине при сыне Владимира, Ярославе, в Киеве построят совершенно новую церковь, которая будет удовлетворять амбиции молодого государства – знаменитую Софию.
Однако прежде поговорим о второй старейшей сохранившейся древнерусской постройке – Спасо-Преображенском соборе в Чернигове. Его начали возводить по заказу князя Мстислава Владимировича, который с 1024 года вел борьбу со старшим братом Ярославом за великокняжеский киевский престол. В 1026 году братья заключили мир, по которому Киев остался за Ярославом, а Чернигов за Мстиславом. После этого каждый из правителей начал строительство своего храма – оба здания задумывались как символы величия и независимости враждующих княжеств. Однако в 1036 году Мстислав умер, Чернигов отошел Ярославу, и собор доделывали уже его мастера. В основу Спасо-Преображенского собора лег архаический тип византийского храма – купольная базилика. Возможно, мастера ориентировались на главный храм православного мира того времени – великую Софию Константинопольскую (532–537), которая как раз принадлежала этому типу. Как и полагается базилике, внутреннее пространство вытянуто по оси запад-восток. Центральная часть отграничена от боковых великолепными двухъярусными аркадами. Нижние опираются на настоящие мраморные колонны – совершенно невиданная для Древней Руси история! Скорее всего, Мстислав велел привезти их для своего детища из далекой Тмутаракани, небольшого русского княжества на берегах Керченского пролива, которое он получил в управление еще при жизни Владимира. Другая уникальная для Руси особенность черниговского собора – наружная кладка стен в технике cloisonné [клуазоннэ], характерной, например, для византийских храмов в центральной и южной Греции. Необработанные белые камни вставлялись, как драгоценности в оправу, в краснокирпичную раму, что давало эффектный цветовой и фактурный контраст. Как и в Греции, черниговское cloisonné сочетается с выложенным из кирпича меандром. Украшенный подобными изысками храм должен был производить ошеломляющее впечатление на подданных князя, видевших до того лишь небольшие деревянные сооружения. Впрочем, этот декор делали уже мастера Ярослава Мудрого.
9 Пример техники клуазонне в византийской архитектуре Греции (храм Богородицы в Осиос-Лукас). Здесь вместо меандра использован псевдокуфический, то есть имитирующий арабское письмо куфи, орнамент
Параллельно с Мстиславом его старший брат строит собор Святой Софии в Киеве – главный храм города и величайшее произведение древнерусской архитектуры. Скорее всего, он был заложен Ярославом в конце 1020-х годов (после победы над Мстиславом в 1026 году), а освящен в 1037‐м. До нас храм дошел в более поздних обстройках украинского барокко, однако полностью сохранил древнюю структуру и почти всю живопись – драгоценные мозаики и фрески! Это редчайшее исключение, как и сами мозаики в принципе – для древнерусских заказчиков они были слишком дороги. От того времени мы знаем только о трех храмах с мозаиками, и все они располагались в Киеве: это также Великая церковь Киево-Печерской лавры (там они не сохранились) и собор Михайловского Златоверхого монастыря (его разобрали в советское время, но мозаики были сняты со стен и перенесены на хоры Софии). Иными словами, храм Ярослава претендовал на очень высокий статус и демонстрировал огромные амбиции заказчика. О них же говорит и посвящение Софии, которое ставит собор в столице молодого варварского (с точки зрения византийцев) государства вровень с главным храмом империи и христианского мира.
10 Реконструкция первоначального облика Софии Киевской
Заказчик явно хотел чего-то выдающегося и масштабного, что потребовало от византийской артели нестандартных решений. Храм сочетает черты памятников Константинополя и нестоличных зданий. Как я уже упоминал, строители пошли по тому же пути, что их предшественники, возводившие для абхазского царя Леона собор в Мокве, – по пути увеличения количества ячеек храма при сохранении их привычного размера. Это гарантировало прочность конструкции. Некоторые приемы были подсмотрены у Десятинной церкви – трехсторонний обход и крестчатые столпы. Крестчатым столп получался потому, что к обычному квадратному с каждой из сторон приставлялись пилястры. Именно на них, а не на сам столп и опирались арки. Соответственно, они перекрывали расстояние между пилястрами, а не между центральным квадратом столпов, что немного увеличивало размер каждой из ячеек.
11 План Софии Киевской (ок. 1030–1037)
В итоге получился обычный храм «вписанного креста», но к нему добавились обход, нартекс и даже открытый экзонартекс – и все с продолжениями по периметру храма в виде типичных для Константинополя галерей. Восточную стену украшают пять апсид вместо привычных трех. Обилие внутренних простенков и столпов загромождает пространство храма, однако задачей строителей было впечатлить не простых смертных, а княжескую семью, для которой, как мы сейчас увидим, было создано намного более комфортное, даже роскошное пространство!
С запада расположились две мощные лестничные башни, ведущие на хоры. Они шли вдоль боковых стен храма, опираясь на целый лес крестчатых столпов, и получились огромными. Наличие таких хор, которые в Древней Руси называли полатями, были одним из важнейших условий заказа: здесь во время богослужения находился князь с семейством и приближенными. Для хорошей освещенности хоров над их западной частью соорудили восемь куполов! Вместе с главным куполом и еще четырьмя в восточной части храма получилось тринадцать куполов над основным пространством (еще два завершали низкие лестничные башни). Это беспрецедентный для Византии случай: больше пяти куполов не делали. Возможно, такое число символизировало Христа и двенадцать апостолов. Существует мнение, что структура Софии могла быть специально продумана так, чтобы разместить тринадцать куполов.
С хоров киевской Софии открывается исключительно эффектный вид на центральное пространство храма и главную апсиду, которая получилась очень большой. Во всю высоту ее огромной конхи растянулось сверкающее мозаичное изображение молящейся Богоматери Оранты, одно из мощнейших и прекраснейших произведений византийской и мировой живописи. Думается, великий храм князя Ярослава Мудрого производил на его подданных то же впечатление, что константинопольская София на послов его отца, князя Владимира. «…И не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, – знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми…» – сообщается о том эпизоде в «Повести временных лет».
Вскоре после завершения киевской Софии Ярослав Мудрый возвел одноименный храм в Новгороде – главном центре северных владений, которым управлял его сын Владимир. Новгородская София (1045–1050) – это несколько уменьшенный вариант киевского шедевра, ее частично строили мастера той же артели, посланные Ярославом в Новгород. Композиция у северной Софии, находящейся на территории местного кремля, более скромная: в ней убран средний обход, а куполов всего пять (и еще один над лестничной башней, примыкающей к зданию). О киевском храме напоминают высокие хоры (хотя и значительно хуже освещенные) и затемненные боковые части. Внешний облик изменен более существенно. Храм выглядит цельно и просто, он лишен сложных галерей и общего пирамидального силуэта. Суровая, монументальная София стала символом и сердцем Великого Новгорода.
София Новгородская (1045–1050)
В отличие от положения дел в других городах Древней Руси, позиции князя в Новгороде были довольно слабы. В 1136 году после изгнания отсюда Всеволода Мстиславича власть оказалась в руках боярской элиты, а князь превратился лишь в наемного руководителя местного войска (поэтому средневековый Новгород нередко называют республикой). Самой властной фигурой в городе стал архиепископ, в ведении которого находилась, например, казна. В связи с этим князья довольно быстро отказались от претензий на Софию и построили Николо-Дворищенский собор (1113–1136) на противоположном берегу Волхова. София же превратилась в эксклюзивный архиепископский храм, средоточие духовной и физической власти над городом. На кресте Софийского собора помещена небольшая свинцовая фигурка голубя, ставшая символом, связывающим храм с судьбой города. По местной легенде, голубь окаменел от ужаса, увидев кровавую бойню, устроенную в городе Иваном Грозным в 1570 году. Пока голубь сидит на кресте, Великий Новгород будет существовать. Коллеги рассказывали мне историю о знаменитом искусствоведе и археологе Михаиле Каргере, который отправился восстанавливать разоренный немцами Новгород сразу после его освобождения. Во время войны крест с собора был сбит в результате авианалета и позже увезен «Голубой дивизией» в Испанию в качестве трофея. Каргер сначала увидел купол без креста, но потом на него неожиданно сел живой голубь. Каргер решил, что город будет возрожден. Так и произошло, а крест, кстати, вернулся из Испании в 2004 году, чему способствовала деятельность испанской общественной организации, занимающейся поиском сведений о солдатах, которые пропали без вести в России.
Третий древнерусский храм, посвященный Софии, был возведен в Полоцке по заказу князя Всеслава Брячиславича. История здания весьма бурная. В ходе русско-польских войн XVI–XVII веков оно несколько раз переходило от униатов к православным и обратно. Во время Северной войны Петр снова захватил Полоцк и лично убил в соборе четырех униатских монахов, отказавшихся дать ему ключи от алтаря. Он приказал использовать притвор собора как пороховой склад – и в 1710 году в результате взрыва здание было разрушено. После ухода русских собор еще долго лежал в руинах. В 1738–1765 годах на основаниях старых стен был построен новый храм в формах виленского барокко (Гуидо Антонио Лонги, Йоханн Кристоф Глаубиц). Примечательно, что новый храм переориентировали, повернув на 90°. Апсиды собора, уцелевшие до высоты 12 м, превратились в боковые капеллы вдоль правой стены нового храма, алтарь которого теперь был обращен на север. На этом приключения собора не закончились. В 1839 году он снова стал православным – через почти 70 лет после присоединения Полоцка к России. На протяжении практически всего советского времени в этом храме был музей, а сейчас – органный зал. Однажды мы с коллегами читали в нем лекцию студентам – про его же историю, разумеется.
У древней Софии Полоцкой, остатки которой можно сейчас разглядеть под полом нового собора, нет летописной даты. Наиболее убедительная версия, основанная на анализе плинфы, относит памятник к 1070–1090‐м годам. От двух других древнерусских Софий полоцкий храм наследует не только посвящение, но и общую структуру, хотя строился он намного позже и работали здесь совсем другие мастера. Они еще больше упростили архитектурный план, отказавшись от обеих обходных галерей. Главным ориентиром для Всеслава была, конечно, София в Киеве, самом статусном в то время городе Древней Руси. Этой постройкой Всеслав хотел, вероятно, подчеркнуть свои притязания на киевский престол, который, кстати, ему даже удалось на короткое время захватить – незадолго до начала возведения храма.
В Древней Руси других соборов Св. Софии не было. Однако значительно позже эстафету от Новгорода приняли храмы на северо-восточной окраине России – Софии Вологодская (1568–1570) и Тобольская (1621, деревянная; 1683–1686, каменная).
Сложные планы храмов с обходами в Древней Руси больше не повторялись. Доминирующим типом (примерно 80 % храмов!) стал более простой вариант «вписанного креста» с нартексом, раскрытым широкими проходами в основное пространство. Во многом такую популярность он получил благодаря тому, что по этой модели был построен статусный и авторитетный образец – Успенский собор Киево-Печерского монастыря (1073–1076). С этим, кстати, связано и обилие успенских храмов в дальнейшей традиции. «Великая церковь» была возведена по заказу самого Феодосия Печерского, одного из основателей будущей лавры, при поддержке князя Святослава Ярославича. В XVII–XVIII веках храм несколько раз перестраивали и дополняли в духе украинского барокко, а в 1941 году здание взорвали немецкие войска. В 1998–2000 годы собор был восстановлен в барочных формах.
Поздняя легенда гласит, что Успенский храм строили византийские мастера, пришедшие в Киев по велению явившейся им Богородицы. Недавние исследования показали, что плинфа в кладке храма совсем иная, чем у более ранних киевских построек. Это подтверждает смену работающей в городе артели, а значит, и возможность приезда новых мастеров из Византии (наиболее вероятное место, откуда они могли тогда прибыть). Об их высоком профессионализме и уверенности в себе (что опять же аргумент в пользу их византийского происхождения) говорит высота храма, превосходившего Софию Киевскую и опиравшегося при этом на меньшее количество столпов. Это смелое решение позволило создать просторное центральное пространство, в котором, как и в Софии Киевской, доминировала мозаика Оранты в конхе апсиды.
XII век: как происходило присвоение византийского
В XI веке наметился процесс дробления Древней Руси, и в XII столетии она распалась на многочисленные княжества. Князья – потомки Владимира и Ярослава – все реже стремились овладеть киевским престолом и вместо того делали ставку на развитие своих городов в разных частях бывшей Киевской Руси. Большое внимание уделялось каменному строительству, которое демонстрировало мощь, амбиции и богатство. Постепенно в архитектуре наметились разные региональные традиции, что, впрочем, не было прямым следствием утраты политического единства. Карта архитектурных региональных традиций часто не совпадала с политической картой княжеств. Разветвление традиции – естественный процесс для средневековой архитектуры, связанный с замкнутостью региональных миров и децентрализованным характером власти. Заказчиками были не только князья, но и церковные иерархи, крупные землевладельцы и др. Они могли звать артели из соседних княжеств, географические рамки епархий совершенно не обязательно соотносились с условными и постоянно меняющимися границами и т. п.
От XII века до нас дошло в разы больше построек, чем от предшествующего столетия. Соотношение между ними пока во многом не понятно, поэтому я не буду пытаться выстроить линии их развития. Ограничусь упоминанием наиболее важных, то есть имеющих особые формы, иллюстрирующих основные тенденции или обладающих историческим значением.
Успенский собор Елецкого монастыря в Чернигове (конец XI – начало XII веков) дошел до нашего времени с ощутимыми изменениями: сейчас над ним возвышаются высокие выразительные купола украинского барокко; в том же стиле выполнен и пристроенный в конце XVII века придел. По композиции это характерный образец киевской школы, одноглавый «вписанный крест» с нартексом. Впрочем, если присмотреться, можно обнаружить мелкие детали, которые выдают «строительство по образцу», то есть близкое к оригиналу, позволяющее определенные «отступления». К ним относятся, например, глухая стена между боковыми частями нартекса и основным пространством храма, а также размещение крещальни в одной из них. Главное здесь то, что некоторые декоративные детали (полуколонны с капителями на наружных лопатках и аркатурный пояс под закомарами) свидетельствуют то ли о влиянии западноевропейской романской архитектуры, то ли даже об участии в строительстве храма мастеров из Европы, впервые, таким образом, пришедших на Русь.
В селе Берёстове (на территории современного Киева) располагалась загородная резиденция великих князей. Здесь, например, умер креститель Руси Владимир Святославич. Помимо княжеского дворца, о котором мы знаем только по летописным упоминаниям, в селе находился Спасский храм, построенный, согласно новейшим исследованиям, в конце XI – начале XII веков. Он был разрушен во время монгольского нашествия, уцелела только западная часть, которая послужила основой для восстановления храма в середине XVII века. Три небольших изящных притвора по трем сторонам – главная изюминка здания – великолепно разнообразили привычную композицию «вписанного креста». Их трехлопастное завершение, напоминающее половинку цветка, отлично рифмовалось с закомарами каждой из стен. Храм был очень значим для княжеской семьи, Юрий Долгорукий даже выбрал его в качестве своей усыпальницы. Точное место погребения князя не известно. Рядом с храмом в разное время были найдены три древних саркофага, однако попытки отождествить их с захоронениями, известными по летописям, малоубедительны.
Недалеко от Новгорода в 1119–1130 годы был построен собор Юрьева монастыря, известный каждому, кто бывал в этом древнем городе. Заказчиком выступил Всеволод Мстиславич – тот самый, которого вскоре изгнали горожане, положив конец княжескому правлению. Пришедшие, по мнению исследователей, из южнорусских земель (судя по архитектурным формам) мастера воздвигли Георгиевский храм на живописном склоне Волхова. С противоположного берега на него смотрела Благовещенская церковь на Городище, стоявшая на княжеском дворе и впоследствии утраченная. То есть эти два храма образовывали собой символические пропилеи (парадный проход) для всех, кто спускался по Волхову к Новгороду, завершая долгий речной путь из «греков в варяги». Храм вновь стандартный, четырехстолпный, с открытым в основное пространство нартексом, но и тут есть особенность: примыкающая к нему с севера мощная лестничная башня на всю высоту здания. Поскольку купол над башней выглядел очень внушительно, мастера решили уравновесить композицию и добавили еще один – на противоположном углу основного объема храма. В итоге получился трехкупольный храм с редким и запоминающимся силуэтом. Это не первый храм подобной композиции в Новгороде, но именно в этом здании она была доведена до совершенства. Храм Юрьева монастыря – самый простой, суровый и мощный по облику из всех древнерусских храмов. Он заметно выше стен других монастырских храмов и прекрасно виден с реки и даже с противоположного ее берега. Кстати, из весьма поздней (конец XVII века!) «Третьей Новгородской летописи» мы знаем, что главного мастера артели звали Петр, и это первое известное нам имя древнерусского строителя.
Примерно в то же время, что и Георгиевский храм близ Новгорода, в Полоцке был возведен Спасский собор Евфросиниевского монастыря (вторая четверть XII века). Его построил мастер Иоанн по заказу святой Евфросинии Полоцкой – внучки полоцкого князя Всеслава, рано ушедшей в монастырь и умершей в Иерусалиме во время паломничества. Храм несет отпечаток уникальной личности заказчицы, исключительно образованной и деятельной. Он стал своеобразным реликварием для заказанного Евфросинией драгоценного креста с переданными из Византии святынями. На хорах церкви Евфросиния велела устроить два помещения: в одном она жила и молилась, в другом находилась библиотека, где мог работать переписчик. Храм получился очень вертикализованным, что связано, вероятно, с работой мастеров, строивших до этого храм на Берёстове, где вертикализованность уже намечена. Эту устремленность вверх подхватят затем мастера в соседнем Смоленске, а оттуда мода на «вытянутые» храмы распространится и в других древнерусских землях. Стены Спасской церкви завершались уникальными килевидными закомарами, которым вторило ожерелье ложных закомар вокруг высокого барабана. Эти ложные закомары впоследствии превратятся в кокошники и будут очень популярны в русской архитектуре. Увы, сейчас храм снаружи полностью переделан. Совсем недавно реставраторы обнаружили в нем отлично сохранившийся ансамбль удивительных фресок с рядом нестандартных сюжетов (реки Премудрости, святой Дионисий Парижский с собственной головой в руках и др.).
