полная версия

Лев Иванович Файко
Дерзкие мысли о климате

И вот далекий и глухой район Якутии за полярным Кругом – Верхоянье. Здесь разведаны и начали осваиваться богатые месторождения цветных металлов, в частности олова, золота, и много ещё, что крайне ныне необходимо для обеспечения благополучия народного хозяйства. К сожалению, здесь нет энергии, нет топливных ресурсов, нет дорог, по которым можно было бы подвозить уголь или жидкое горючее. Но есть реки, несущие необходимое и даже большее количество энергии. Разработан проект ГЭС на реке Адыче, правом притоке Яны. Адычанская ГЭС с проектной мощностью 500 мегаватт, при плотине 100-метровой высоты, где образуется водохранилище площадью 157 тыс. га, которое накрывает 84 тыс. га малопродуктивных лугов, 74 тыс. га чахлого леса и десять захудалых поселков с населением в 2 500 человек. Такой экологический ущерб в сопоставлении с очевидной выгодой оказывается вполне оправданным. Но вокруг Адычанской ГЭС возник протест «защитников» природы, выходящий за рамки здравого смысла. Или лучше будет ранить Землю новыми угольными копями в обжитой Центральной Якутии, строительством дорогостоящей железной дороги, а потом коптить небо, отравляя всё вокруг ядовитыми выбросами? Бороться за неприкосновенность природы, не столько на деле, сколько на словах, стало модным. Для этого не надо даже понимать и знать, как беречь природу. Здесь даже антинаучные домыслы легко сходят за истину. И пошли публикации против Адычанской ГЭС одна за другой, усугубляя и без того сложнейшие проблемы с организацией её строительства в этом глухом краю. Одна из статей в областной газете озаглавлена «Использовать энергию океана». Автор смело предлагает альтернативу Адычанской ГЭС в виде приливной ГЭС, не удосужившись узнать, что морских приливов у северо-восточных арктических берегов Азии практически не бывает. Несерьезно все это.

Раз уж мы коснулись ГЭС, то заметим, что здесь необходим свежий взгляд на всю проблему.

В действительности мировые ресурсы гидроэнергетики определяются далеко не только наличием удобных, с точки зрения строителей, перепадов воды на реках, изысканных на суше, а всей массой воды, постоянно низвергающейся с довольно значительной средней высоты из атмосферы. Поняв это, мы узнаем, что потенциальные ресурсы гидроэнергии, как минимум в тысячу раз больше, чем числятся фактически учтенными. Такое уточнение открывает простор для пытливой мысли изобретателей. Учтенные ранее ресурсы гидроэнергетики тоже велики, но используются далеко не полностью, а в нашей стране всего на 20 %. Полное их использование, к тому же с пополнением ресурсов энергии морских приливов, могло бы вытеснить теплоэнергетику в производстве электроэнергии, и мы бы навсегда распрощались с чадящими трубами тепловых электростанций.

Заканчивая рассмотрение потенциальных ресурсов естественных неравновесных энергопроцессов, заметим, что помимо упоминавшихся нами ещё небольшого ряда других (гелиоэнергетика, биоэнергетика, термоэнергетика и т. д.), общее тепловое, а правильнее сказать энергетическое насыщение внешних сфер Земли, создается вероятно целым комплексом разных неравновесных процессов, в том числе ещё незамеченных и неизученных. Можно надеяться, что они обладают энергетическими ресурсами в принципе доступными для утилизации, а по величине абсолютно не сопоставимыми с теми, что оценивались на прошлом опыте использования постоянно возобновляемых источников энергии. Так что эпоха использования возобновляемых источников энергии отнюдь не пройдена, как считают некоторые. Естественные неравновесные процессы ждут еще основательного изучения и практической реализации, вплоть до полного исключения топливной энергетики. Это может произойти так скоро, как скоро люди уверуют в такую возможность, ибо технические решения для её реализации практически кажется опять подготовлены ранее, чем физика успела понять и осознать такую возможность.

Отказываться или затягивать решение проблемы использования возобновляемых источников энергии нельзя, ибо в противостоянии экологии топливной энергетике может случится так, что мы погасим все топки и остановим двигатели. Но возвратившись к дровам мы вмиг спалим все леса и рассуждения об экологии вовсе утратят смысл.

10.4. Строиться, примеряясь к экологии

Мы не перестаем удивляться неразумному строительству египетских пирамид древними. Но посмотрим, далеко ли ушли мы сами от нерациональных способов сооружения нужных нам объектов. В наших стройках, будь то промышленные или гражданские, царствует монолит бетона, кирпича, а в гидростроительстве – грунт. При этом мы практически никогда не считались с естественной природой, часто забываем о ней и сейчас. Монолитные сооружения требуют огромной массы сырья для производства строительных материалов, а его добыча и транспортировка принуждают нас корежить землю великим множеством карьеров, подъездных путей к ним и использования бессчетного числа коптящих и пылящих механизмов. Радуясь каждой новостройке мы закрываем глаза на то, как страдает естественная природа в стороне от нее. Тяжелые строительные материалы обладают увеличенной теплопроводностью и очень часто, особенно на севере, толщину ограждений обогреваемых помещений заведомо увеличивают не ради их прочности, а для того, чтобы они меньше теряли тепла. А тепла они всё равно теряют много, вызывая необходимость увеличивать мощности котельных, а с ними и их вредных выбросов в атмосферу, отчего опять же страдает экология.

Требования охраны природы с запозданием, но верно приближают нас к тому, что при современных методах строительства мы вынуждены будем тратиться дважды, а именно: сначала на само строительство объекта, а затем на ликвидацию урона природе, вызванного за пределами строительной площадки. Становится очевидным, что всякое непродуманное нарушение природы должно завершиться восстановлением былого порядка на ней. Вот здесь особенно нужен строгий контроль местных властей и общественности.

Таким образом, уменьшение массивности строек и потерь тепла ими является столь же необходимой мерой в деле охраны природы, как рекультивация нарушенных ландшафтов, повсеместное введение безотходных производств и сокращение энергетических выбросов в атмосферу, поскольку полезные и вредные результаты деятельности человека здесь тесно взаимосвязаны. Между тем пока скромный опыт цивилизованных обществ показывает, что строительными, к тому же мало теплопроводными, материалами могут являться даже воздух (пневмоопорные или пневмонесущие конструкции) в промышленном и гражданском строительстве и вода (в жестких или мягких оболочках) в гидростроительстве, вовсе исключающие необходимость ведения горных выработок.

Сама охрана природы отнюдь не должна сводиться к сторожевой службе, а наибольшее внимание призвана уделять анализу всей важнейшей деятельности человека и поиску причин, порождающих необходимость нежелательных воздействий на природу, а также способов устранения таких необходимостей. А последнее сводится к поиску новых материалов, вовлекаемых в строительство, новых строительных технологий, способов рациональных конструкций сооружений, их размещения и т. д. Здесь можно ждать много неожиданных и благодатных решений. В развитие этого тезиса я вернусь ко льду.

Лёд, как и снег, вещество или материал, к которому приспособилась вся живая природа нашей страны и его появление зимой и таяние летом не вносит ни малейших изменений в состояние окружающей среды. Идеи о строительном использовании льда также уходят в глубину веков. Вспомним жилища эскимосов (иглу), ледяные окна в якутских юртах, наконец, декоративные ледяные постройки более цивилизованных обществ и тому подобное. Но добыча льда на замерзших водоемах тоже оказалась делом довольно дорогим и сложным и это ограничивало возможность его использования в разного рода строительствах.

Автору с коллегами и помощниками довелось принять участие в разработке принципиально нового и эффективного способа производства больших объемов льда и это предопределило возможность его широкого использования во многих производствах, в том числе и в строительстве (Файко, 1986). Идея способа в какой-то мере исходит от уяснения неравновесного теплообмена замерзающих водоёмов с атмосферой. Стало очевидным, что ускорить намерзание льда во много больше, чем на водоёме, можно лишь в том случае, если вынести теплообмен воды для её замораживания из-подо льда, непосредственно в среду морозного воздуха. Для этого попробовали применить дальнеструйную дождевальную установку и сразу получилось – при температуре воздуха около минус 40 °C лёд генерировался сообразно расходу воды через ствол дождева-теля 75 л/с. Летняя дождевальная установка быстро обмерзала на морозе, поэтому её пришлось «устроить» под общий капот с дизелем. Так появилась многим ныне известная намораживающая машина типа «Град». Сейчас уже несколько модификаций такой машины начинают выпускаться промышленностью, а десятки первых сделанные в полукустарных условиях, работают во многих уголках севера и даже в европейской части СССР. Способ позволяет не только быстро изготавливать любые нужные количества льда, но и одновременно сразу закладывать его в сооружение.

Вследствие этого себестоимость льда снижается до нескольких копеек за кубометр, что во много раз дешевле, чем обходится заложение грунта. К тому же при таком использовании льда не надо разрабатывать карьеров, строить дорог, не надо губить почву и растительность, то есть практически полностью исключается необходимость как-либо ранить окружающую природу. Если что и попадает под сам лёд, то жизнь не погибнет, она сохранится в анабиозе.

Новый способ был нацелен на решение сугубо технических задач и получение экономического эффекта. Он широко стал использоваться на ускоренном сооружении ранних и прочных ледяных переправ через реки и для аэродромов и здесь уже принес десятки миллионов рублей экономического эффекта (Файко, 1988). Но он может иметь и уже начинает получать намного более широкое применение и, на что следует обратить внимание, во всех мыслимых применениях не несет угрозы окружающей среде, а во многих случаях может напрямую использоваться для ликвидации произошедших по вине человека или в силу каких-то естественных причин нарушений окружающей природе. Например, громадные выработки горных полигонов в зоне вечной мерзлоты, на закрытие которых ныне не хватает ни сил, ни материалов, могут просто заполняться искусственно намороженным льдом, а затем уже покрываться слоем породы и почвы, достаточным для исключения последующего летнего таяния льда и для возобновления растительности.

В Якутии, где короткое, но теплое лето позволяет выращивать все основные сельскохозяйственные культуры (зерновые, картофель, помидоры, огурцы, капусту и прочие овощи) вечно не хватает влаги. Из-за дефицита увлажнения усыхают луга и обостряется проблема кормов для крупного рогатого скота. Чтобы как-то улучшить влагообеспеченность сельхозугодий, здесь широко применяют лиманное орошение, улавливая сток снеговых и дождевых вод малыми глухими земляными плотинами, как правило, обреченными на прорыв при переливе или вследствие возникающих на них зимой термических деформаций. Из-за частого сооружения каждый раз новых плотин многие речки вовсе лишились естественно сформированных берегов. И здесь уже без ущерба для природы, сейчас начинают применять временные малые, высотой до 10 метров, ледяные плотины. Их намораживание полностью исключает необходимость земляных работ, а сброс воды по мере влагозарядки почв, происходит автоматически под действием нагревающейся воды и атмосферы, расплавляющих лёд.

Рис. 19. Намораживание большой ледяной плотины из техногенного льда на р. Амга в Якутии, объёмом 440 тыс. м ³ (фото автора).

В перспективе просматривается возможность сооружения больших стационарных ледяных плотин, в том числе при гидроэлектростанциях. Мы уже научились их делать (рис. 19). Остается решить возможность термоизоляции и надежности и тогда ГЭС на вечной мерзлоте «подешевеют» раз в десять и во столько же меньше будет нарушаться природная среда вокруг их строительства.

В этой книге не технического толка, мы не можем углубляться в описание всех возможностей и нюансов использования новой технологии, производства и применения льда, равно как и иных безвредных для окружающей среды строительных материалов. Нам важно отметить, что такие материалы могут быть и даже есть и надо хорошо осознать, что они несут не только лишь экономические выгоды человеку, сколько пользу делу охраны окружающей среды, чтобы соответственно увеличить внимание изысканию путей и способов их внедрения.

Вот так в общих чертах, мною просматривается решение ряда задач по удовлетворению благ человека и сохранению необходимой экологической обстановки, окружающей его.

Глава 11. Человек будет управлять климатом!

… невозможное сегодня станет возможным завтра.

К. Э. Циолковский

Человек могуч своей способностью добывать знания в бездне неизведанного и дерзновенно вмешиваться в налаживание там порядка по своему разумению. И невесть как далеко бы он ушел с этой способностью, если бы на тернистом пути к истине ему не мешали разные помехи в реализации мысли, а именно: неверно поставленная цель, незамеченное заблуждение или догма, притупивший внимание азарт или обезоруживающий волю пессимизм.

Вот такое обобщающее размышление пришло в голову, когда перечитав все вышеизложенное, я решил закончить эту книгу оптимистической главой о будущем очеловеченной Земли. Залогом оптимизма является неодолимая сила человеческого разума, которому нужна только воля. Вот ей мы и воспользуемся, пустившись в размышления о будущем нашей планеты и человека на ней.

11.1. Ключи от климата уже есть?

Всего каких-то четверть века назад цивилизованному человечеству северного полушария климат казался далеко неуютным из-за недостатка тепла. Это сейчас мы забоялись перегрева, а тогда об этом еще не думали. Тогда один за другим родилось много проектов и прожектов по отеплению климата северного полушария (Адабашев, 1964). Наибольшую известность во всем мире тогда получил проект П. М. Борисова по созданию прямотоков теплых атлантических вод через Северный Ледовитый океан в акваторию Тихого океана (Борисов, 1970). Осуществимость проекта уже тогда не вызывала особых сомнений, ибо сводилась к постройке мощной перекачивающей станции в Беринговом проливе, имеющим ширину 74 км и среднюю глубину 50 метров и энергетического узла для её питания, которым называлась в основном Нижне-Ленская ГЭС, мощностью в 20 млн. кВт. Через станцию должно было перекачиваться 140 тыс. км ³ воды в год. Общая стоимость проекта тогда оценивалась в 24 млрд. рублей. Как видно, все это, особенно при участии нескольких заинтересованных государств, в том числе США и Канады, не выходило за рамки реально доступного для практического осуществления. Были подработаны вопросы конструкции перекачивающих агрегатов, способы их изготовления, монтажа, условия работы, пропуска льда и так далее. Словом, это был не просто прожект, а именно предварительный проект. С Петром Михайловичем мне удалось лично познакомиться в пору его активной работы над проектом. Это был, несмотря на некоторую болезненную тучность, человек, очень энергичный, целеустремленный, беззаветно и бескорыстно отдавший себя грандиозной идее. Будучи по специальности инженером гидроэнергетиком и уже вчерне разработав свой проект, он сам увидел главную возможную препону на пути его осуществления – ему, как и многим специалистам географам, оставалось неясным, как отзовется Земля на осуществление такого проекта. Поэтому, отложив на несколько лет вопросы инженерного решения проблемы, он перешел на работу в институт географии АН СССР, где основательно занялся изучением климатов прошлого, положительных и возможных отрицательных последствий, которые отзовутся на природе в результате осуществления его проекта, заодно доказав свою компетентность в географии, защитой степени кандидата географических наук,

О том, что ожидалось, я кратко перескажу в основном словами своего очерка, опубликованного в те годы (Файко, 1970).

Многие проекты, а лучшим образом проект П. М. Борисова, предусматривали тогда искусственное отепление климата путем уничтожения ледяного покрова Северного Ледовитого океана, следствием чего должно по замыслу явиться резкое, возрастание усвоения водной поверхностью солнечной радиации. После этого прямоток теплых вод через Арктику должен нагреть воду в Северном Ледовитом океане до 12…14 °C положительной температуры.

И вот (цитирую здесь и далее себя же): «В Верхоянске установятся такие же температуры, как нынче во Львове и Киеве. В Якутске климат будет таким же, как в наше время в Курске и Астрахани, Полюс холода евразийского материка переместится на стык рубежей Советского Союза с Монгольской народной республикой и Северным Китаем, но его средняя температура января повысится с минус 48 °C до минус 20 °C. В Оймяконе же зимой станет теплее на 30 °C. Реки будут более полноводными и ненадолго замерзающими. На Земле сократятся площади сухих пустынь, теплолюбивая растительность снова расселится почти до самого ныне называемого Ледовитым океана…» А разве плохо, если бы так и стало? Ведь только страх перед неизвестностью будущего заставляет нас говорить: «нет, пусть будет так как есть». А что есть? «Вот только один пример. На миллионах квадратных километров северной тайги и тундры возможно прокормить только одного оленя на ста гектарах угодий. Отсюда легко подсчитать, что биологическая продуктивность единицы площади здесь оказывается в сотни раз меньше сельскохозяйственной продуктивности угодий зон умеренного и теплого климата». Обратим внимание на то, как согласуется биологическая продуктивность с громадным различием климатических ресурсов, ранее оставшимся неизвестным, но описанным нами выше.

Далее. «Север СССР все интенсивнее осваивается. Но содержание каждого человека в северных районах обходится государству в два с лишним раза дороже, чем в зоне умеренного климата; строительство каждого объекта, эксплуатация каждой машины – почти в три раза дороже. В связи с интенсивным освоением вновь открытых месторождений нефти на Аляске, аналогичные проблемы ещё острее встали в США». А теперь у нас!

«Этот, если можно так выразиться, перерасход средств на единицу продукции обусловлен в основном суровыми климатическими условиями. Суммарная величина такого перерасхода даже за один год огромна и в скором будущем превзойдет стоимость осуществления почти любого проекта радикального изменения климата».

Заканчивая пересказ, я невольно задаюсь вопросом – а разве вовсе уже отпала необходимость поисков мелиорации климата? Верно, что в предложенном проекте П. М. Борисова возникла масса настораживающих сомнений, которые снять можно было только специальным всесторонним научным изучением проблемы. И об этом я тогда же писал в статье, озаглавленной «Колосс на задворках науки» (Файко, 1970, б).

Но проблемы изучения мелиорации климата не осталось даже на задворках науки. Проект П. М. Борисова был дружно и голословно охаян мужами науки, а после кончины его автора и вовсе забыт. Застой окончательно похоронил смелую мысль и дело большого начинания.

Я далек от идеализации всего комплекса исследований П. М. Борисова, но его главная инженерная идея – вскрытие Северного Ледовитого океана прямотоком океанских вод и способ его осуществления, вряд ли и в будущем найдут более удачное решение и по сей день не утратили актуальности. Что касается природоведческих оценок, в том числе даже их целей, затем расчетов, прогнозов и так далее, то тут есть, о чем задуматься. Изложенные выше факты о существовании неравновесного теплообмена Северного Ледовитого океана с атмосферой через ледяной покров здесь многое меняет не только во взглядах П. М. Борисова, но и в основе всех тех знаний, на которые он в свое время полагался, как на неоспоримые. И не стоит удивляться тому, что инженер не смог подняться над ошибками специалистов-географов и климатологов. Может быть даже это хорошо, что он не поднялся над ними, иначе под напором протестующих оппонентов его проект вообще бы не увидел свет и остался безвестным. Это я могу судить и по себе, а точнее по мукам прохождения собственных идей в свет.

Да, здесь повторяю, он, как и все, во многих случаях ошибался, а именно: неправильно считал баланс теплообмена между океаном и атмосферой, неверно учитывал теплоту фазовых превращений при водообмене, о действительных климатических различиях между широтами и многом другом, о чем я выше говорил или умолчал ещё не разобравшись. Наиболее курьезной представляется ошибка в назначении главной цели проекта П. М. Борисова – обогревании очень обширной территории суши высоких широт северного полушария. Мы уже знаем, что покрытый льдом океан теряет тепло только зимой, но теряет практически только теплоту кристаллизации воды. Если же мы зимой вскроем Северный Ледовитый океан, то потери с открытой воды, тем более нагретой до 12…14 °C возрастут в десятки, если не в сотни раз, причем с площади в несколько миллионов квадратных километров. Нет никакой уверенности, что все это тепло зимой пойдет только на обогрев ближайшей суши. Да и зачем ему распространяться на тысячи километров по суше, если проще излучиться через 5…7 км толщи атмосферы в сторону предельно охлажденного космического пространства. Значит вполне вероятно, что большая доля океанского тепла начнет теряться зимой с океана необратимо. И вот я беру калькулятор, начинаю считать и обнаруживаю ужасную вещь – оказывается вскрытый Северный Ледовитый океан таким путем остудит всю поверхность Мирового океана на несколько градусов в ближайшее столетие! А это чревато серьезным похолоданием климата всей Земли. Не слишком ли дорогой ценой окажется плата за иллюзорное отепление высоких широт суши?

В моем расчете могут быть существенные также ошибки и в ту и в другую стороны, из-за того, что мы не знаем, как отзовется на вскрытие полярного океана режим парникового эффекта атмосферы и ее циркуляции, как отзовется Мировой океан на деформацию термохалинной конвекции, возбуждаемой ледяным покровом Арктики; как отразится на замерзании арктических морей разрушение галоклина и возможный вынос распреснённых вод и много иных свойств внешних подвижных сфер Земли, о чем надо знать много больше и уверенней, в случае, если дойдет дело до попыток изменения климата. И все же уже первые прикидки настораживают, ибо непреднамеренное охлаждение Земли оказывается вполне вероятным.

После этого, казалось бы, и мне не оставалось ничего иного, как отвернуться от проекта П. М. Борисова и примкнуть к лагерю тех, кто охаял его проект и постарался забыть о нем. Но я не торопился и не стал этого делать по двум основным соображениям: во-первых, потому, что перекачку воды можно будет прекратить в любой момент, как обнаружится такая необходимость; во-вторых, сами суждения о судьбе климата вскоре резко противоположно изменились и большую тревогу стал вызывать замаячивший призрак возможного опасного перегрева климата Земли из-за увеличивающегося антропогенного теплового засорения атмосферы.

Короче говоря, в проекте П. М. Борисова начал просматриваться образ своеобразного ключа или спускового клапана, способного регулировать климат, глазным образом, северного полушария, а в известной мере и всей Земли. Из вышеизложенного в этой книге мы уже узнали, что полярные области Земли сейчас крайне мало теряют тепла в космическое пространство по той простой причине, что-либо не имеют что терять (Антарктида, Гренландия), либо не могут необратимо терять, поскольку тепло океана надежно охраняет плавучий лёд, то есть природный обратный тепловой клапан. Достаточно включить перекачивающую станцию, вскрыть Северный Ледовитый океан ото льда, то есть открыть этот самый обратный тепловой клапан с одновременной подачей теплой воды из Атлантики, и северная полярная область зимой станет уже терять в космическое пространство тепла во множество раз больше, чем теряет. Причем эта потеря оказывается необратимой не только для полярной области, но и для всей атмосферы, а значит и всей Земли. Вот вам и спасение от перегрева. Более проблематичным становится использование перекачки атлантических вод для обогрева прилегающей к Северному Ледовитому океану суши. Полностью эту вероятность исключить нельзя. Вполне можно, например, представить, что в результате вскрытия Северного Ледовитого океана, испарение с него в зимнее время резко увеличится, существенно возрастет плотность облачности и соответственно усилится парниковый эффект, компенсирующий отвод лучистого тепла от земной поверхности. Зимой станет намного теплее и на прилегающей суше. Но летом перекачку надо прекращать, чтобы снизить облачность и дать возможность для обогрева земной поверхности прямой солнечной радиацией. При этом необратимые потери тепла высвобождающегося при конденсации и сублимации пара в высотах атмосферы тоже соответственно увеличатся. Увеличатся осадки в горах, могут возникать новые ледники, теперь уже управляемого оледенения, а это уже не беда, а благо. Так можно фантазировать и далее.

Тут, как ни крутись на догадках, пока всюду приходишь к однозначному безутешному заключению, что мы слишком мало знаем физику явлений, происходящих в атмосфере и тем более ничего не знаем о том, какими они будут в случае их искусственной трансформации. Здесь и надо сосредоточить все силы и возможности науки, не торопясь отвергать, как якобы бредовые, а на самом деле перспективные инженерные решения в области управления климатом.

Проект П. М. Борисова выгодно отличается от многих других проектов перераспределения тепла океаносферы, (краткие характеристики которых даны в указанных выше работах И. А. Адабашева (1964) и самого П. М. Борисова (1970) рядом важнейших качеств.

Во-первых, этот проект по сути своей предназначен для удовлетворения общепланетарной нужды, он интернационален, в отличие от большинства более эгоистичных проектов отепления лишь своего «угла», своей страны, иногда даже в ущерб другой стране (например, проекты по изменению направления Гольфстрима или иных теплых течений).

Во-вторых, он правильно нацеливается на управление самым важным из тех, о которых мы пока знаем, климатоформирующим узлом северного полушария, а отчасти и всей Земли – термическим состоянием Северного Ледовитого океана.

В-третьих, он универсален тем, что не исключает возможности прекращения водообмена, если его следствие оказывается нежелательным; допускает изменение направления водообмена в противоположную сторону, если обнаружится целесообразность этого; может быть использован и для обогревания прилегающей суши и для общего охлаждения Земли, если окажется, что такое сочетание совместимо и целесообразно и так далее, в то время как многие иные проекты предусматривают перегораживание водных потоков глухими плотинами и дамбами, грозящими необратимыми и неясными следствиями.

В-четвертых, он, видимо, позволит открыть новые неожиданные возможности в развитии и процветании жизни на Земле, в то время как ряд других проектов предусматривает использование ядерных взрывов, покрытие океана герметичной пленкой и другими способами с вполне вероятными отрицательными последствиями для природы.

Пишу я все это, а сам невольно думаю о … военных противостояниях. Как они мешают заняться самым важным для человечества – благоустройством своего общего дома Земли. Вдумаемся поглубже – почему мы не можем отказаться от самой мысли о войне, зачем вооружаемся, какие выгоды ждем от войны? Ведь не для того же мы к ней готовимся, чтобы убивать людей – это противно духу человеческого разума. И не для того, чтобы, рискуя жизнью своей, захватывать чье-то добытое и произведенное добро – ведь все это не вечно, все портится, изнашивается, выходит из моды, скоро становится негодным. Перебирая так ведущие мотивы к развязыванию войны и игнорируя корыстными интересами военных концернов, несложно добраться и до того главного и единственного мотива, который ещё не исключает захватнического порыва – овладение благодатными ресурсами чужих территорий. Вот и все, что казалось бы есть смысл завоевывать.

Но ведь в подавляющих случаях все это можно добыть абсолютно бескровно и на своей же территории, лишь облагородив её. Чаще всего для этого надо исправить климат. Одному государству это не просто и непосильно, но и невозможно. Это можно сделать лишь всем миром, объединив на это научные и технические достижения всех государств и направив на это те средства, которые расходуются сейчас на бессмысленные военные вооружения.