Лев Французов
Погруженный в кошмар

Полная версия

1

Ранее утро, офис моей компании

Семь утра. Я уже был на рабочем месте. Успел заварить черный чай и начать рабочий процесс. В этот момент появился он. Он положил мне на стол скрепленные белые листы.

– Здесь ничего нет, – сказал я.

– Конечно нет, – ответил он. – Таковы условия нашего договора.

– Но ведь здесь ничего не написано, – продолжил я. – Что считать договором, если нет содержания?

Он улыбнулся в ответ.

– В этом и есть главный смысл. Так вы согласны?

– Согласен с чем?

– С договором. Вы будете его подписывать?

Я уставился на него глупым и растерянным взглядом. Хотя должно было быть наоборот. Это он должен выглядеть глупо и растерянно. Но нет. Он продолжал смотреть на меня и улыбаться.

– Послушайте… – начал я.

– Возьмите договор в руки, – перебил он.

– Зачем?

– Возьмите, возьмите.

Я взял в руки кипу листов. Теплые, словно их только что вывели из принтера. Листы были скреплены необычной скобой в форме неизвестного мне животного, похожего на медведя, но с хоботом. Верхняя и нижняя часть животного была покрыта черным цветом. Спину и бока покрывало белое пятно. Очертания фигуры обведены золотистой линией.

– «Словно значок», – подумал я и провел пальцем по гладкой поверхности.

– Это тапир, – заметив мое любопытство, сказал гость. – Травоядное животное.

– Вы любите тапиров?

– Можно сказать и так.

Я пролистал страницы договора. Они действительно были пустые. Чистые, белые листы без текста и каких-либо подписей.

– Что вы чувствуете? – спросил он.

– Абсурд, – ответил я и вновь провел пальцем по скобе в виде тапира.

– Прекрасно! – воскликнул он. – За подпись сойдет.

– Я не…

– Этого вполне достаточно. Позвольте?

Он протянул руку за договором. Мои пальцы машинально отпустили и он забрал его.

– Обязательства будут выполнены в полном объеме, – произнес он.

– Какие обязательства? – не выдержал я и повысил голос.

Он лишь улыбнулся и погрозил мне пальцем, давая понять, что с ним нельзя в таком тоне вести разговор. Договор, обязательства, его улыбка и наш разговор. В голове все закрутилось черным вихрем. Неведомая сила подхватила меня и швырнула во мрак.

2

Днем ранее

– Около восьми лет назад умер отец. Он был не подарок. Но все же я любил его по-своему. Любил и ненавидел. Он редко был ласков. Постоянно кричал. Выпивал. Пару раз чуть ли не дрался с ним. Становясь старше мне все сложнее было мириться с его пьяными выходками, внезапными криками и порывами неконтролируемой агрессии. Однако он заботился обо мне, обеспечивал меня. И за это я его люблю и уважаю. Правда пару раз в пьяном угаре он сообщил мне, что я никогда не расплачусь с ним. Проорал, что на меня потрачено чуть ли не миллиард денежных средств. Конечно, от этого у меня сложилось понимание, что я должен выплатить ему эту фантастическую сумму.

Я прервался. К горлу подкатил ком. Появилось жгучее ощущение в носу. Глаза намокли.

– Не спишите, – спокойно отреагировал психиатр. – Сделайте глоток воды. Как будете готовы, продолжайте.

– Я готов, – сказал я. – Не нужно воды.

Психиатр кивнул, давая понять, что тоже готов продолжить со мной работать. И я продолжил. Несмотря на жгучее ощущение в носу и накатившие слезы. Но я не мог их себе позволить.

– «Соберись!» – прошипел я себе.

Я глубоко вздохнул, резко выдохнул и сжал кулак. Жалость к себе отступила. Какое мерзкое чувство. Вместо сильного мужика во мне живет ребенок, который никак не может отпустить детские обиды. В голове вновь возникли воспоминания. Жалость уступила место накатившей злобе и агрессии.

– И вот в один день его не стало. Он взял и умер. Просто свалил туда, где ему лучше, оставив меня и мать одних на растерзание проблемам. Было сложно, горько и пустовато.

– Как вы сказали? – перебил психиатр.

– Пустовато.

– Что вы подразумеваете под этим?

– То и подразумеваю. Пустовато. Пусто было в квартире, на душе, в голове, на дороге, когда я ехал за рулем. Знаете, машины впереди будто расступались перед мной. Я еду, а впереди на ближайшие пять метров никого. И если кто перестраивался во время движения, то сразу съезжал с моей полосы вправо или влево.

– Это чувство потери, – заключил психиатр.

Я пожал плечами, но потом неуверенно кивнул. Затем продолжил.

– Прошло около восьми лет. Мужским воспитанием после 18 лет я обеспечил себя сам. У меня не было наставника. Обращаться за советом было не к кому.

– А ваша мама? – спросил специалист.

Я улыбнулся и немного повертел рукой, давая понять, что тут не все так просто.

– Мать безусловно очень многое значит для меня. Но мужскую мудрость могут передать только отцы, деды, прадеды.

Психиатр кивнул. Я продолжил.

– Я сменил несколько работ. Уже прошел через многое. Все познавал через свой опыт. Через шишки, синяки, ссадины. Через ругательства, драки, выяснения отношений. В конечном счете укрепился. Сформировал свои принципы, цели в жизни, построил свой внутренний стержень. Но все это время, в порыве гнева или внезапно накатившей обиды и депрессии, я ругал и бранил его. Ругал его за то, что его нет рядом, и что он не смог оказать мне поддержку, в которой я так остро нуждался. Особенно в таком возрасте, когда формируется характер, становятся мужчиной. Особенно тогда, когда мир выплевывает тебя во взрослую жизнь, но внутри ты еще ребенок.

– Сколько тебе было лет, когда его не стало?

Он перешел на «ты». На удивление от этого мне стало легче. Хотя я терпеть не мог, когда незнакомые люди позволяли ко мне так обращаться.

– Около 20, – ответил я.

Он помедлил, записал что-то в блокнот. Было приятно, что тебя слушают и отмечают важность сказанного тобою.

– Мужское окружение, – сказал психиатр. – После смерти отца его у тебя не было, верно?

– Верно.

– Дедушки. Братья.

– Нет. По материнской линии дед умер, когда я был в средних классах. По отцовской дед умер спустя пару лет после смерти своего сына. И эти последние годы дед мучался от болезни. С братом мы редко общаемся. После смерти отца одно время много общались, но потом перестали. Мы слишком разные люди.

– Брат родной?

– Нет. Можно сказать, двоюродный.

Психиатр вновь что-то записал в блокнот и посмотрел на меня.

– Вы считаете, что происходящее сейчас с вами является последствием ухода из жизни вашего отца?

– Да.

– Так что же происходит с вами?

3

Офис моей компании

– Может кофейку? Эй! Ты чего не обеда… Спишь что-ли?

Меня толкнули в плечо. Мрак развеяло и в глаза ударил дневной солнечный свет.

– Что?

– Спишь говорю что-ли? Кофе сделать?

Передо мной стоял Джей и подозрительно смотрел на меня.

– Ты себя хорошо чувствуешь? – спросил он.

Голова гудела. В глазах все расплывалось. Линзы подсохли, отчего возникло неприятное ощущение.

– Да, все в порядке, – ответил я и протер глаза.

– Слушай, они у тебя красные. Не три лишний раз. Ты точно в порядке?

– Да, да. Все отлично, спасибо.

Моя речь была медленной и вялой. Похоже я действительно уснул в обеденное время. И уснул очень крепким сном. Вот только…

– Джей, а где тот парень?

Джей непонимающе нахмурил брови.

– Какой парень?

– Ну, парень…Он был в…

Я понял, что не знаю во что он был одет, как он выглядел, был ли он с сумкой или без. Абсолютно не помню его образ. Помню только, что он приходил. Но кто он?

– Не парень. Мужчина средних лет. Наверное.

– Наверное?

– Да не важно! – я резко убрал руки от лица. Глаза ужасно чесались от высохших после сна линз. – Утром сюда приходил мужчина. Я общался с ним по договору. Обсуждали с ним…

– Что обсуждали? – Джей не понимал о ком и о чем я говорю. – Какой договор?

Так, хорошо. Незнакомец с пустым договором оказался сном. Я заработался и уснул. Сон принял за рабочий процесс. Правда сон оказался очень странным. Хотя мне не привыкать. Но все же…

– Где тапир? – сам от себя не ожидая выпалил я.

Джей сначала долго молчал. Я смотрел на него покрасневшими глазами. Поразившись моему вопросу, он громко шлепнул себя ладонями по ногам.

– В Малайзии и Таиланде! – громко сказал он. – Хорошо же тебя воротит. Принесу тебе кофе. Тапира ему подавай.

Он развернулся и направился к кофемашине. Затем остановился и твердым голосом сказал.

– Кофе выпьешь и иди домой.

4

Поздний вечер

За окном раздался грохот, и дом задрожал. Очередной трамвай спешил в депо, заканчивая свою смену. Грохот от рельс разносился по всей улице и будил в округе людей. И так было здесь всегда. Где-то в доме закричал маленький ребенок, проснувшись от этого ужасного громыхания. Я протянул руку к телефону и посмотрел на часы. 23:23. Я лег в 20:00 и сразу провалился в сон. Проснулся, но ничего не помнил. Наверное, я просто дремал. Спать хотелось еще больше. Голова гудела от давления. Во рту пересохло. Я с трудом встал, чтобы налить себе кружку воды, и лег спать обратно. Вот только у сна были на меня другие планы. Он не испытывал ко мне жалости, сострадания или понимания. Ледяной хваткой он обхватил мой разум и швырнул в очередной кошмар.

5

Все тем же днем ранее

– Так что же с вами происходит? – задал свой главный вопрос психиатр.

Я сделал глоток воды. Во рту пересохло. Сердце забилось быстрее, понимая, что впереди предстоит. Предстояло освежить память и рассказать о главном.

– Меня стали мучить кошмары.

Психиатр поднял бровь.

– Кошмары, от которых мне непросто становится плохо. Мне становится дико страшно и жутко. Внезапные приступы паники и чувство, что я не могу вырваться из них. Будто они держат меня.

– Что вы видите в этих кошмарах?

– В первом я вижу отца. Он пьяный и не владеет собой. Он кричит, орет. Кидается на мать и на меня. Мы с ним деремся.

– Кто побеждает в этой драке?

– Обычно я. Но было несколько моментов, когда он набрасывался на меня, мы начинали биться, и на этом сон обрывался.

– Кем вы себя ощущаете в таких снах?

Я задумался, не зная, что ответить. Он заметил это и чуть подался вперед на встречу мне. Он снова перешел на «ты». И от этого мне стало легче говорить.

– Кто ты, когда вступаешь в борьбу со своим отцом? Маленький мальчик, подросток или мужчина в расцвете своих сил? – спросил он.

– Мужчина, – уверенно ответил я. – Взрослый мужчина. Я не боюсь его и сам часто на него нападаю. Ощущаю свое физическое превосходство над ним. Но…

– Но что?

– Есть кошмары, где я чувствую, что это не отец. Я понимаю и осознаю, что это он. Его лицо, его тело, его ноги и руки. Но это не он. Это что-то другое. Я вижу его, иду ему на встречу в надежде на спокойный разговор или на простые объятия отца и сын. Он редко обнимал меня, когда был жив. Но он меняется в лице, безумно кричит и визжит словно дикое животное. Это животное кидается на меня и мы начинаем бороться.

Психиатр прервал меня и попросил встать. Попросил отвлечься и сделать несколько движений руками и ногами. Затем попросил полностью допить стакан с водой. После мы продолжили.

– Это нечто кидается на тебя и вы деретесь. Выглядит как отец, но ты понимаешь, что это оболочка. Понимаешь, что это на самом деле не твой отец.

– Да, – кивнул я. – Нечто злобное, мерзкое, отвратительное, гнилое. Словно восстало из могилы. В последний раз это нечто пришло ко мне голым. Оно носилось по моей комнате, громко вопило и кричало.

Психиатр сделал записи в блокноте и отложил него. Он сложил руки домиком и пристально посмотрел на меня.

– Когда ты говорил о прошлом с отцом, ты едва не плакал. Заметил? Ты испытывал жалость к себе. Но когда ты начал говорить о кошмаре – стал твердым. Я вижу твой страх. Тебе жутко и страшно. Но встреча с нечистью в облике отца не заставляет тебя плакать. Наоборот. Ты борешься с этим. Невзирая на ужас от происходящего.

– Да, – подтвердил я. – Но основной страх накатывает, когда я просыпаюсь. Ощущение того, что я не один. Словно ко мне пристало что-то злобное и ужасное.

Он направил сложенный из рук домик на меня.

– Ты сказал, что это первый кошмар. Каков второй?

Я сглотнул. Он кивнул головой, давая понять, что он со мной, что я могу продолжать.

– Второй снится не так часто, как с отцом. Но от него мне становится, пожалуй, хуже, чем от первого. В нем я пытаюсь проснуться, но не могу. Сперва я ощущаю, что в комнате не один. Что есть кто-то еще, но я никого не вижу. Затем накатывает дикий страх и ужас от окружающей темноты. Я пытаюсь бежать. Я вскакиваю с кровати, пытаюсь кричать, но рот не открывается. Я бегаю по квартире в полной темноте. Затем у меня все же получается открыть рот и я начинаю истошно кричать. Но сам крик не слышу и не чувствую. Я пытаюсь покинуть эту тьму, вырваться из нее. Но она мне этого не дает. Я крушу мебель, бью посуду, в надежде, чтобы меня услышали и спасли. Потом я вновь кричу. Мне больно и сложно кричать, будто-то губы кто-то или что-то держит. И тогда я просыпаюсь. Просыпаюсь от собственного стона и крика.

6

Психиатр разобрал мои страхи и дал понять, что я в силах с ними справиться без помощи лекарств и терапии. Дал мне несколько советов, порекомендовал составить режим и неукоснительно следовать ему. Отбой в 21:00 – 22:00. Подъем в 05:00. Так я должен был больше получать мелатонина.

Перед уходом он остановил меня и обратился в последний раз.

– Попросите помочь вам. Я оказал вам профессиональную помощь. Но вам нужна и другая. Не только помощь психиатра.

– Какая же мне нужна помощь?

– Я не смогу вам о ней сказать. Вы сами должны ее понять. Это нечто близкое и теплое. Иного описания у меня нет.

– В таком случае мне не у кого просить подобной помощи.

Он положил руку мне на плечо и посмотрел в мои уставшие глаза.

– Попросите. Если вы никого не видите рядом, это не означает, что рядом с вами никого нет.

7

Он сидел за столом в моей комнате и считал деньги. Раньше это была его комната. Но теперь он пришел на свое старое рабочее место. Его спина была покрыта большими синяками, словно его избили. Голова опущена к столу и наблюдала за процессом. Деньги вновь не сошлись. Он громко выругался и грохнул кулаком. Стол задрожал, вместе с ним и комната. В шкафу за моей спиной что-то упало и разбилось. Его голова с хрустом неестественно поднялась. Он вновь громко выругался. От него разило алкоголем. Он вновь был пьян.

– Я тебе сказал перестать немедленно! У меня ребенок спит! – закричал я.

Мои руки сжались в кулаки. Я знал, что последует дальше. И я был к этому готов. Кресло развернулось и он уставился на меня.

Он приехал с работы. Припарковал возле дома машину и остался сидеть в ней с бутылкой коньяка. Он сидел в машине, пил и слушал музыку. Помню, как в детстве я с ужасом наблюдал из окна за припаркованной машиной, зная, что вот сейчас он поднимется в квартиру и начнет очередной скандал.

Сейчас он также напился, пришел домой и в пьяном состоянии принялся считать бухгалтерию. Естественно, у него ничего не получалось. Цифры не сходились. Время 23:23. Машина припарковалась возле дома в 21:30. Все эти два часа он просто сидел и пил.

Его голова затряслась и он закричал. Закричал диким истерическим криком. Голова вертелась и моталась из стороны в сторону, продолжая издавать громкий крик. Его нормальное человеческое лицо пропало. Осталась серая кожная масса, из-под которой выглядывали злые глаза, виднелся рот и нос.