Лев Троцкий
Сталин. Том II
Так началась полоса иностранного вмешательства и оккупация окраин. Такова в общем схема гражданской войны, ясно указывающая, в то же время, то место, какое в развитии событий занимала национальная проблема. В историческом масштабе исход гражданской войны зависел от того, поддержат ли крестьяне и угнетенные национальности петроградских и московских рабочих или буржуазию.
Начать с того, что из 140 миллионов населения РСФСР (исключаются Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша) великороссы составляют не более 75 миллионов, остальные же 65 миллионов представляют не великоросские национальности. Далее, национальности эти населяют, главным образом, окраины, пункты, наиболее уязвимые в военном отношении, причем окраины эти изобилуют сырьем, топливом, продовольственными продуктами.
Наконец, окраины эти менее развиты (или вовсе не развиты) в промышленном и военном отношении, чем центральная Россия, ввиду чего отстоять свое самостоятельное существование без военно-хозяйственной помощи центральной России они не в силах, так же, как центральная Россия не в состоянии сохранить свою военно-хозяйственную мощь без топливно-сырьевой помощи окраин.
Эти обстоятельства плюс известные положения национальной программы коммунизма определили характер национальной политики русских коммунистов.
Существо этой политики выразилось в нескольких словах: отказ от всех и всяких «притязаний» и «прав» на области, населенные нерусскими национальностями; признание (не на словах, а на деле) за этими национальностями права на самостоятельное государственное существование; добровольный военно-хозяйственный союз этих национальностей с центральной Россией; помощь отсталым национальностям в деле их культурного и хозяйственного развития, без чего так называемое «национальное равноправие» превращается в звук пустой; все это на основе полного раскрепощения крестьян и сосредоточения всей власти в руках трудовых элементов окраинных национальностей – такова национальная политика русских коммунистов.
«Русские рабочие, – писал Сталин в четвертую годовщину переворота, – не смогли бы победить Колчака, Деникина, Врангеля без… сочувствия и доверия к себе со стороны угнетенных масс окраин бывшей России. Не следует забывать, что район действий этих мятежных генералов ограничивался районом окраин, населенных по преимуществу нерусскими национальностями, а последние не могли не ненавидеть Колчака, Деникина, Врангеля за их империалистскую и русификаторскую политику».
Антанта, вмешавшаяся в дело и поддерживающая этих генералов, могла опереться лишь на русификаторские элементы окраин. Этим она лишь разожгла ненависть населения окраин к мятежным генералам и усугубила его сочувствие к советской власти. Это обстоятельство определило внутреннюю слабость тылов Колчака, Деникина, Врангеля, а значит, и слабость их фронтов, т. е. в конце концов их поражение.
Наблюдение за ходом гражданской войны в стране производилось главным образом через посредство прямого телеграфного провода, и эту функцию нес Сталин как наиболее свободный от других занятий член ЦК. Разговоры Сталина по прямым проводам имели по существу полутехнический, полуполитический характер, он выполнял поручения. Чрезвычайно интересен один из его первых, если не первый разговор по прямому проводу 17 (30) ноября 1917 г. через несколько дней после завоевания власти с представителем украинской Рады Поршем. Украинская Рада представляла правительство подобное правительству Керенского. Она опиралась на верхи мелкой буржуазии и имела безусловную поддержку со стороны крупной буржуазии и союзников против большевиков. Украинские Советы подпадали тем временем под влияние большевиков и находились в прямой оппозиции к Раде. Столкновение между Советами и Радой было неизбежно, особенно после Октябрьского переворота в Петрограде и Москве. Порш от имени Рады запросил, как смотрит петроградское правительство на национальный вопрос вообще и на судьбу Украины и ее внутренний режим в частности. Сталин отвечал общими соображениями: «Власть на Украине, как и в других областях, – говорил Сталин, – должна принадлежать всей сумме рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, включая сюда и организацию Рады. В этой области представляется широкое поле для соглашения между центральной Радой и Советом Народных Комиссаров». Именно такой комбинации требовали меньшевики и эсеры после Октябрьского переворота, и на этом вопросе сорвались переговоры, ведшиеся Каменевым.
В Киеве по прямому проводу наряду с украинским министром Поршем находился большевик Сергей Бакинский, который также требовал ответов на вопросы. Они контролировали друг друга. Бакинский представлял Советы и сообщил, что центральная Рада не считает возможным передачу власти на местах Советам. Отвечая Бакинскому, Сталин говорил, что если центральная Рада откажется созывать вместе с большевиками съезд Советов, то «созывайте его без Рады». «Власть Советов должна быть принята на местах. Эта та революционная заповедь, от которой мы не можем отказаться, и мы не понимаем, как может спорить украинская центральная Рада против аксиомы».
Четверть часа перед тем Сталин заявлял, что возможно скомбинировать Советы с демократическими организациями Рады, сейчас власть Советов без каких бы то ни было комбинаций, он объявлял аксиомой. Как объяснить это противоречие? У нас в руках нет документов, но механика беседы совершенно ясна. Во время переговоров Сталин посылал ленту из нижнего этажа Смольного на верхний – Ленину. Прочитав предложение Сталина о комбинации Советов с организациями Рады, Ленин не мог не послать суровую записку, а может быть, и сам сбежал с лестницы в телеграфное помещение, чтобы высказать Сталину свою мысль. Сталин не спорил и во второй части беседы дал директиву прямо противоположную той, какую дал в первой части.
Пестковский пишет, что Сталин стал «заместителем Ленина по руководству боевыми революционными действиями. Он имел наблюдение за военными операциями на Дону, на Украине и в других местах России». Слово заместитель здесь не подходит, так как Ленин сам находился в Смольном. Правильнее было бы сказать техническим помощником. С. Пестковский пишет:
"Ленин не мог обходиться без Сталина ни одного дня. Вероятно, с этой целью наш кабинет в Смольном находился «под боком» у Ленина. В течение дня он вызывал Сталина по телефону бесконечное число раз или же являлся в наш кабинет и уводил его с собой. Большую часть дня Сталин просиживал у Ленина. Что они всегда там делали, мне неизвестно, но один раз, войдя в кабинет Ильича, я застал интересную картину. На стене висела большая карта России, перед нею стояло два стула, а на них стояли Ильич и Сталин и водили пальцем по северной части, кажется, по Финляндии.
Ночью, когда суета в Смольном немножко уменьшалась, Сталин ходил на прямой провод и пропадал там часами. Он вел длиннейшие переговоры то с нашими полководцами (Антоновым, Павлуновским, Муравьевым и др.), то с нашими врагами (с военным министром украинской Рады Поршем). Иногда, когда у него было какое-нибудь неотложное дело, а его вызывали, он посылал к проводу меня".
Факты здесь переданы более или менее верно, а истолкование односторонне. Ленин в этот период чрезвычайно нуждался в Сталине. Это несомненно. Зиновьев и Каменев вели против Ленина борьбу, Троцкий проводил время либо на собраниях, либо в Брест-Литовске (главным образом в Брест-Литовске), Свердлов нес на себе всю организационную работу партии. Сталин не имел по сути определенных занятий. Наркомнац особенно в первый период отнимал у него мало времени. Он играл таким образом при Ленине роль начальника штаба или чиновника по ответственным поручениям. Разговоры по прямым проводам составляли по сути дела совершенно техническую задачу. Но так как дело шло об очень ответственных разговорах, то Ленин мог доверить их только испытанному человеку, стоящему в курсе всех задач и забот Смольного.
24 сентября 1920 г. Орджоникидзе по прямому проводу запрашивает из Баку, можно ли послать миноносец в Энзели (Персия). Ленин кладет резолюцию: «запрашиваю Троцкого и Крестинского». Фактически резолюций на телеграммах, письмах, докладах множество. Ленин сам не решал, а обращался в Политбюро; из его состава в Москве находилось три, а иногда и не более двух человек. Из этих сотен резолюций о запросе членов Политбюро, иногда и отсутствующих, извлечены те случаи, когда Ленин делал надпись «допросить Сталина». И эти резолюции истолковывали в том смысле, что Ленин не делал без Сталина шагу.
Наркомнац имел, главным образом, дело с отсталыми народностями, которые впервые призывались революцией к независимому национальному существованию. В их глазах Наркомнац имел несомненный авторитет, он открывал им двери к самостоятельному существованию в рамках советского режима. В этой области Сталин был для Ленина незаменимым помощником. Сталин знал близко жизнь первобытных народов на Кавказе, откуда он вышел сам. Эту первобытность он нес в своей крови. Он любил общество людей примитивных, находил с ними общий язык, не боялся их превосходства и потому держал себя с ними демократично, покровительственно, дружественно. Ленин несомненно дорожил этими качествами Сталина, которых не было у других, и всячески старался поддержать авторитет Сталина в глазах всякого рода национальных делегаций. «Поговорите со Сталиным, он этот вопрос знает хорошо, он знаком с условиями, обсудите с ним вопрос», – такие рекомендации он повторял десятки и сотни раз.
Члены коллегии Наркомнаца относились, по существу, свысока или безразлично к интересам отсталых народностей. Открыто или полусознательно они стояли на уже известной нам точке зрения Розы Люксембург: при капитализме национальное самоопределение невозможно, а при социализме оно излишне. Они гораздо более склонны были к абстрактной форме проповеди интернационализма, чем к тому, чтобы отсталым и вчера еще угнетенным национальностям дать возможность достойного существования. В их оппозиции к Сталину неправота в подавляющем большинстве случаев была на их стороне. Сталин по всем вопросам руководствовался директивами Ленина, с которым его связывал прямой телефонный провод, или с которым он совещался сперва в Смольном, затем в Кремле. Во всех тех случаях, где у Сталина возникали серьезные конфликты в собственной коллегии, с национальными делегатами, вопрос переносился в Политбюро, где все решения неизменно выносились в пользу Сталина. Это должно было еще более укреплять его авторитет в глазах правящих кругов отсталых народностей: на Кавказе, на Волге и в Азии. Новая бюрократия национальных меньшинств стала затем немаловажной опорой Сталина.
Народный комиссариат национальностей издавал свой еженедельный журнал «Жизнь национальностей», в котором передовые статьи писал Сталин. Читая их, мы узнаем старого редактора тифлисских изданий и редактора петроградской «Правды».
1 декабря 1918 г. Сталин пишет в «Жизни национальностей» статью «Украина освобождается». Это все та же семинарская риторика. Фигура повторения заменяет другие ресурсы патетического стиля. «Мы не сомневаемся, что украинское советское правительство сумеет дать должный отпор новым непрошеным гостям – поработителям из Англии и Франции. Мы не сомневаемся, что украинское советское правительство сумеет разоблачить реакционную роль и т. д. Мы не сомневаемся, что украинское советское правительство сумеет сплотить вокруг себя и пр.»
В статье 22 декабря 1918 г. в той же «Жизни Национальностей» Сталин пишет: «С помощью лучших коммунистических сил восстанавливаются советские государственные аппараты (на Украине). Члены ЦК партии на Украине во главе с т. Пятаковым…» и пр. Лучшие коммунистические силы, составлявшие правительство Украины были: Пятаков, Ворошилов, Сергеев (Артем), Квиринг, Затомский, Коцюбинский. Из них только Ворошилов остался в живых и стал маршалом. Сергеев (Артем) погиб от несчастного случая, все остальные либо открыто расстреляны, либо исчезли бесследно. Такова судьба «лучших коммунистических сил».
Сталин довольно усердно работает в «Жизни национальностей». 23 февраля он пишет передовую: «Два лагеря». «На два лагеря раскололся мир, решительно и бесповоротно: лагерь империализма и лагерь социализма… Социалистические революции неудержимо растут, осаждая твердыни империализма. Их рокот отдается в странах угнетенного Востока. Почва под ногами империализма загорается…» Несмотря на волны, образы ходульны и не согласованы друг с другом, во всем есть внутренняя фальшь, под пафосом – бюрократический холод.
В 1922 г. сама редакция ответила, что «в первое время издания „Жизни национальностей“ деятельное участие принимал нарком по делам национальностей т. Сталин». Он писал в этот период не только передовые статьи, но часто составлял информационные обзоры, давал заметки в отдел партийной жизни и пр.
9 марта 1919 г. Сталин пишет в «Жизни национальностей» статью «За два года». Его вывод: «Опыт двухлетней борьбы пролетариата целиком подтвердил предвидение большевизма и неизбежность мировой пролетарской революции». В те дни предвидение большевизма еще не сводилось к социализму в отдельной стране.
Того же типа и все другие статьи: в них нет ни оригинальной мысли, ни яркой формы. Статьи формально агитационного характера, сухи, вялы и фальшивы.
В «Жизни национальностей» в марте 1919 г. печатались «Прения по национальному вопросу на 8 съезде РКП». Прения – без Сталина. Почему? Потому что он высказался за самоопределение трудящихся классов и тем поставил себя в трудное положение. Тут позицию Сталина защищали Бухарин, кажется Пятаков и Преображенский, но не сам Сталин.
«Я хочу признавать только право трудящихся классов на самоопределение», – говорит т. Бухарин. «Вы, значит, хотите признать то, чего в действительности не достигли ни в одной стране, кроме России, это смешно», – указывал Ленин.
Ленин напоминает Бухарину о башкирах. «Допустим даже, что башкиры свергли бы эксплуататоров и мы помогли бы им это сделать. Но ведь это возможно только там, где переворот вполне назрел. Делать это надо осторожно, чтобы своим вмешательством не задерживать тот самый процесс, который мы должны ускорить. Что же мы можем сделать по отношению к таким народам, как тюркизы, сарды, которые до сих пор находятся под влиянием своих мулл?»
«Надо считаться с тем, на какой ступени стоит данная нация по пути от средневековья к буржуазной демократии и от буржуазной демократии – к демократии пролетарской».
«Если мы скажем, что не признаем никакой финляндской нации, а только трудящиеся массы – это будет пустяковейшей вещью. Не признавать того, что есть, нельзя: оно само заставит себя признать».
Прения на 8-ом съезде (18–23 марта 1919 г.) по национальному вопросу далеко не имеют той остроты, как по военному вопросу, но они в высшей степени характерны для Сталина, его методов действия, его взаимоотношений с Лениным. На 3-ем съезде советов, предшествовавшем 8-му съезду партии, Сталин вместо самоопределения национальностей выдвинул форму «самоопределение трудящихся классов в каждой национальности», другими словами он предлагал отныне ставить разрешение национального вопроса в зависимости не от воли нации в целом, а от воли трудящихся классов. Ему казалось, что он делает элементарный вывод из факта Октябрьской революции. Употребленная Сталиным формула, внушенная, возможно, Бухариным, который всегда был против лозунга самоопределения наций прошла незамеченной. На 8-ом же съезде она получила подкрепление.
В своей речи в заседании 19 марта при обсуждении партийной программы Бухарин сообщил: «В комиссии я, опираясь на заявление, сделанное т. Сталиным на 3-ем съезде Советов, предлагаю самоопределение трудящихся классов каждой национальности». В своей речи Ленин назвал формулу Бухарина «принципиально неприемлемой», причем не назвал Сталина по имени. Ленин исходил из того, что диктатура пролетариата вовсе не есть универсальный факт, а исключение, далеко не обеспеченное даже в самой России, что десятки национальностей еще не прошли через стадию своего национального освобождения и что поэтому объединять самоопределение наций диктатурой пролетариата в национальной области, значит, легкомысленно перепрыгивать через неизвестные, может быть многочисленные, исторические этапы. Сталин совершенно не поднял перчатки и не принял участия в прениях, он не опроверг ссылку Бухарина на его речь, но и не поддержал Бухарина. Он просто не принял участия в прениях. Более того, в «Жизни национальностей» «Дискуссия по национальному вопросу» на партийном съезде была перепечатана, но ссылка Бухарина на формулу Сталина была тщательно исключена.
В прениях Рязанов, полемизируя против Бухарина, прямо говорит, что его формулировка: «та формулировка, которую он (Бухарин) повторяет за т. Сталиным». Курьезно, что эта вторая ссылка на Сталина была по оплошности, по недосмотру Сталина перепечатана в «Жизни национальностей».
Сталин вообще не имел удачи в прениях. Он потерпел поражение в июле 1917 г. на Петроградской конференции, имея против себя молодого Володарского, а за своей спиной – авторитет Ленина. Ему не удалось перетянуть на свою сторону свою собственную коллегию в комиссариате национальностей. Украинское поражение не представляло, таким образом, исключения, неожиданности. Но удивительным все же кажется соотношение сил. Весьма возможно, что, прощупав заранее неблагоприятное для тезисов настроение конференции. Сталин решил сыграть в поддавки, дав понять через посредников, что он защищает тезисы не по убеждению, а только в силу дисциплины. Он мог рассчитывать, таким образом, убить одним ударом двух зайцев: приобрести симпатии украинской делегации и перенести поражение на автора тезисов Троцкого. Комбинация была вполне в его духе!
Таким образом, нарком национальностей и в некотором смысле официальный теоретик по национальному вопросу не выступал на прениях по национальной программе партии. В ходе этих прений обнаружилось неожиданно, что Сталин временно подпал под влияние Бухарина в национальном вопросе, хотя линия Бухарина официально расходилась с линией партии. При всей своей твердости и крепости в вопросах, где он знает, чего он хочет, эмпирик Сталин всегда открыт самым неожиданным влияниям в области теоретической, которая всегда остается для него на втором плане. Ленин знает об этих качествах Сталина и бьет по Бухарину, у которого есть теоретическая позиция и постоянная готовность защищать ее. Но Ленин не вызывает Сталина, как и в апреле 1917 г., как и в ряде других случаев, чтобы дать ему возможность бесшумно отступить с ошибочной позиции. Ленин достигает цели. Сталин не вмешивается в прения, как он не вмешивался фактически в прения на апрельской конференции 1917 г. Он озабочен одним: дать забыть о его ошибке, компрометирующей его авторитет, как народного комиссара национальностей. Он прибегает даже к техническим трюкам, изгоняя свое имя из речи Бухарина.
Комиссия по национальному вопросу возглавляется следующими именами: Ленин, Зиновьев, Бухарин, Сталин, Каменев, Сокольников и другие. Порядок имен представляет интерес сам по себе. Напомним, что Троцкий на этом съезде отсутствовал.
Таким образом, даже в области национального вопроса, ставшего его специальностью, Сталин не мог подняться до синтетической, цельной, законченной концепции. Он написал в Вене под руководством Ленина ценную работу по национальному вопросу, но попытка его самостоятельно продолжить эту работу в Сибири дала такой результат, что Ленин не счел возможным даже напечатать его статью. На мартовском совещании в 1917 г. Сталин развивал тот взгляд, что национальный гнет является продуктом феодализма, совершенно упустив из виду империализм как главный фактор национального гнета нашей эпохи. В 1923 г. он ставит на одну плоскость великорусский национализм, имевший за собой вековые традиции и угнетение слабых народов и оборонительный национализм этих последних. Эти грубые сталинские ошибки, сведенные вместе, объясняются, как уже сказано тем, что Сталин ни в одном вопросе не поднимается до синтетической концепции. Он пользуется отдельными положениями марксизма для нужной ему практической цели, выбирая их так, как выбирают в магазине обувь по мерке. Оттого он так легко при каждом повороте обстановки вступает в противоречие с самим собою.
В «Правде» 28 марта 1917 г., т. е. за несколько дней до приезда Ленина, Сталин печатает статью «Против либерализма». Он доказывает, что федерация являлась в прошлом прогрессивной лишь в тех случаях, когда она вела от полного раздробления к полной самостоятельности штатов, кантонов и пр. к дальнейшему унитарному государству. Тенденция капиталистического развития централистична. Федерация может быть только коротким этапом. Россия уже объединена. Федерация была бы для нее шагом назад. «Неразумно добиваться для России федерации, самой жизнью обреченной на исчезновение… Чтобы превратить Россию в федерацию, пришлось бы порвать уже существующие экономические и политические узы, связывающие области между собой, что совершенно неразумно и реакционно… Империализм в России не решает и не может решить национального вопроса, не ясно ли, что федерализм в России не решает и не может решить национального вопроса, что он только запутывает и усложняет его донкихотскими потугами повернуть назад колесо истории… Половинчато переходная форма – федерация не удовлетворяет и не может удовлетворить интересов демократии».
Все это писалось за пять месяцев до того, как Россия превратилась в советскую федеративную республику.
В этой статье от 28 марта 1917 г. автор признает право на отделение за теми нациями, которые не хотят оставаться в рамках республики, но для тех, которые остаются в ее составе, он предлагает: «Политическая автономия в рамках единого (слитного) государства с едиными нормами конституции для областей, отличающихся известным национальным составом и остающихся в рамках целого. Так и только так должен быть решен вопрос об областях в России».
Принцип федерации не пользовался никогда большим успехом в марксистской литературе. В предшествующих работах Ленина можно также найти отрицательные отзывы о федерации. Но то же самое можно сказать и о мелкой земельной собственности. Сама по себе она, конечно, не решает проблемы человеческой культуры, но по отношению к феодальному землевладению, представляет огромный шаг вперед. Точно так же и федерация автономных национальных республик означала огромный шаг вперед по сравнению со старым угнетательским, бюрократическим централизмом. 28 марта 1917 г. Сталин не видел этого и повторял общую абстрактную формулу, которая на деле являлась оправданием бюрократического централизма.
В качестве народного комиссара национальностей Сталин, естественно, должен был держать под своим наблюдением развитие национального движения на Украине. Уже в силу этого, он теснее других был связан с Украинской большевистской партией. Эта более тесная связь началась уже в 1917 году, вскоре после Октябрьского переворота, и тянулась в течение трех лет. Сталин представляет на Украине Российский Центральный Комитет большевиков. С другой стороны, на некоторых общепартийных съездах представляет украинскую организацию, что было тогда в обычае. Он участвует на конференциях Украинской партии в качестве фактического руководителя, а так как жизнь украинской организации в значительной части расходовалась на постоянные трения, конфликты, фракционные группировки, то Сталин в этой атмосфере чувствовал себя как рыба в воде. Его украинский период полон неудач и поэтому остается совершенно не освещен.
Большевизм на Украине был слаб. Причину этого надо искать в национальной и социальной конструкции страны. Города, население которых состояло из великороссов, евреев, поляков и лишь в небольшой степени украинцев, имели в значительной степени колонизаторский характер. Среди промышленных рабочих Украины великороссы составляли значительный процент. Между городом и деревней оставалась почти непроходимая зияющая пропасть. Те украинские интеллигенты, которые поворачивались лицом к деревне, к украинскому языку и культуре, встречали полуироническое отношение к себе в городах, и это толкало их, естественно, в сторону национализма. Украинские социалистические фракции в городах не чувствовали себя связанными с жизнью широких масс, главным образом деревни, и представляли в украинских городах великорусскую культуру, которую многие из них, особенно слой еврейской интеллигенции, не очень хорошо знали. Отсюда в значительной мере экзотический характер украинского большевизма, отсутствие у него в первый период глубоких корней, глубокая зависимость от Великороссии, стремление отстоять свою независимость и многочисленные конфликты, склоки, постоянная внутренняя фракционная борьба.
Незачем говорить, что меньшевики, социалисты-революционеры, которые, стоя у власти, отказывали Украине в автономии, теперь признали центральную украинскую Раду единственной властью на Украине и оказывали ей всемерную поддержку против большевиков.
На 9-ом съезде в марте 1921 г. Сталин снова читал свой неизбежный доклад по национальному вопросу. Как часто бывает с ним в силу его эмпиризма, он в области обобщений исходит не из живого материала, не из опыта советской власти, а из условий внешних абстракций. В 1921 г., так же как и в 1917 г., он повторял общие соображения о том, что буржуазные страны не могут разрешить национальные вопросы, а советская страна имеет к этому все возможности. Доклад вызвал недовольство, недоумение, в прениях наиболее заинтересованные делегаты, представители национальных партий, высказали свое недовольство. Даже Микоян, уже тогда один из ближайших союзников Сталина, а в последствии один из его верных оруженосцев, жаловался на то, что партия нуждается в указании того, «какие изменения должны быть проделаны в этой системе, какой тип советской системы должен быть установлен на окраинах» и пр. «Т. Сталин сего не указал».
Можно считать твердо установленным, что по крайней мере до мая 1919 г., Сталин был очень занят делами своего комиссариата, вначале, по словам Райта, Сталин не писал руководящих статей. Но затем, когда журнал стал выходить в большом формате, в одном номере за другим появлялись руководящие статьи Сталина.
В номере 3 от 24 ноября 1918 г. Сталин пишет маленькую статью под заглавием: «Не забывайте Востока», которую мы читаем: «Без этого нечего и думать об окончательном торжестве социализма, о полной победе над империализмом. Задача коммунизма – развить вековую спячку у угнетенных народов Востока, заразить рабочих и крестьян этих стран освобождающим духом революции, поднять их на борьбу с империализмом». Востоку посвящен и ряд других статей.
Основная идея принадлежала Ленину, но у Ленина обе перспективы, и Западная, и Восточная, были тесно связаны друг с другом. В 1918 г. на переднем плане стояли вопросы Запада, а не Востока: заканчивалась война, во всех странах шли потрясения, революции Германии и Австро-Венгрии и т. д. Так, статья «Не забывайте Востока» появилась в номере от 24 ноября 1918 г., т. е. как раз во время революции в Австро-Венгрии и Германии. Эти революции все мы рассматривали как преддверие социалистических революций Европы. В этот период Сталин пишет, что без революционного движения на Востоке «нечего и думать об окончательном торжестве социализма», другими словами, не только в России, но и на территории Европы Сталин не думал об окончательном торжестве социализма без революционного пробуждения Востока. Это было повторение идей Ленина. Однако в этом повторении идей было разделение не только труда, но и интересов. По поводу революции на Западе Сталину совершенно нечего было сказать. Он не знал Германии, ни ее жизни, ни ее языка, и об этом писали с гораздо большей осведомленностью другие. Сталин сосредоточился на Востоке. Здесь он чувствовал себя тверже и увереннее.
Таким образом, в ряде номеров он посвящает свое внимание Востоку. Это основная идея Ленина, которую мы можем проследить в ряде статей и речей Ленина. Но, несомненно, у Сталина интерес к Востоку имел в значительной мере личный характер: он сам был родом с Востока, и если перед представителями Запада он, не знакомый ни с жизнью Запада, ни с его языками, чувствовал себя всегда растерянным, то с представителями отсталых народов Востока он, комиссар, который в значительной мере разрешал их судьбу, чувствовал себя несравненно увереннее и тверже.
Он остро чувствовал свое доминирующее положение как представителя ЦК партии, как представителя советского правительства, как наркома национальностей. В Грузии, где он считал себя с полным основанием более компетентным, чем все другие члены партии и ЦК, он мог проявить твердую власть и почувствовать до конца возможность проявления твердой власти в более широком масштабе.
Если по отношению к Москве он опирал свой авторитет на свое качество грузина, знакомого с местными условиями, то по отношению к Грузии он выступал как представитель центральной власти, независимой от местных национальных симпатий и предубеждений. Он особенно стремился показать, что он не грузин, а большевик, делегированный Москвой, что он Нарком национальностей и что она для него одна из национальностей. В его грубом игнорировании национальных условий Грузии был явный элемент преодоления сильных национальных настроений в собственной юности. Именно поэтому Ленин говорил о крайних русификаторах-инородцах, это относилось в такой же степени к Сталину, как и к Дзержинскому.
В 1921 г. Сталин посетил Грузию совсем в другом качестве. Не в том, в котором его привыкли видеть на родине, когда он был еще Coco, а позже стал Кобой. Сейчас он был представитель Центральной власти могущественного Политбюро ЦК, но все же никто еще в Грузии не видел в нем вождя, особенно в верхнем слое партии он пользовался признанием не как Сталин, а как член высшего руководства партии, т. е. не по личности, а по должности. Бывшие его товарищи по нелегальной работе считали себя, по крайней мере, столь же компетентными в делах Грузии, как и Сталин, оказывали ему противодействие и если вынуждены были подчиниться, то делали это с сопротивлением, резкой критикой, с угрозой потребовать пересмотра всего вопроса в Политбюро ЦК. Сталин еще не был вождем даже в собственном своем представлении.
Меньшевистская Грузия не могла держаться. Это для всех было одинаково ясно. Однако о моменте и методах советизации единогласия не было. Я стоял за известный подготовительный период работы внутри Грузии, чтоб развить восстание и прийти к нему на помощь. Я считал, что после мира с Польшей и разгрома Врангеля непосредственной опасности со стороны Грузии нет и развязку можно отложить. Орджоникидзе при поддержке Сталина настаивал на немедленном вторжении Красной армии в Грузию, где восстание будто бы назрело. Ленин склонялся на сторону двух грузинских членов ЦК. Вопрос в Политбюро был решен 14 февраля 1921 г., когда я находился на Урале. Военная интервенция прошла вполне успешно и не вызвала международных осложнений, если не считать неистовой кампании буржуазной печати и Второго Интернационала. Но все же способ советизации Грузии имел огромное значение в ближайшие годы. В районах, где трудящиеся массы до переворота успевали в большинстве своем перейти к большевизму, они воспринимали дальнейшие трудности и бедствия, как связанные с их собственным делом. Наоборот, в тех более отсталых районах, где советизация была делом армии, трудящиеся массы воспринимали дальнейшие лишения как результат внесенного извне режима. В Грузии преждевременная советизация усилила на известный период меньшевиков и привела к широкому массовому восстанию в 1924 г., когда, по признанию самого Сталина, Грузию приходилось перепахивать заново.
