Андрей Чернецов
Обреченный рыцарь
Глава 5
ПЕРВАЯ ПОБЕДА
Куявия, Чернобыль, артанийско‑куявская граница, конец июня того же года
Ну, наконец‑то…
Небритый детина, презрительно зыркнув на путников, брякнул на стол перед Парсифалем обгрызенный деревянный поднос. На нем сиротливо ютилась миска с жареной бараниной. Рядышком примостились две лепешки и пара кружек квасу. Или, лучше сказать, кружечек. На большее у пары экс‑рыцарей денег не нашлось.
Еще пара медяков были отданы за право переночевать сегодня и завтра в этой корчме, расположенной неподалеку от заставы на границе Куявского царства.
Больше у Гавейна и Парсифаля денег не имелось.
Вот уже пятый день сидят они тут, в этом забытом всеми богами и чертями местечке, славном лишь древним храмом Чернобога да еще древним запретом – строить в городе и окрестностях на двадцать верст какие‑либо гончарные, стекольные и прочие мастерские, где работа связана с огнем. (Сделано это было из‑за какого‑то древнего предсказания.)
Заведение именовалось «Три кабана». Вместо вывески конек крыши украшали три клыкастых черепа сих милых созданий.
Откровенно сказать, бродяги предпочли бы заведение поизысканнее, но выбирать не приходилось – день подходил к концу, а на дорогу до столицы и въездную пошлину в Киев денег уже не набиралось.
Тускло коптили масляные лампы, неровные багряные отсветы ложились на стены, но несмотря на это все‑таки большая часть помещения оставалась сокрытой мраком. За окном мерно капал дождик, в камине сухо трещали поленья.
Парсифаль жевал жесткую баранину и размышлял о скверном положении, в которое они угодили. И «задница Плутона» было, пожалуй, не самым крепким из выражений, которые просились ему на язык. После того как два незадачливых рыцаря решили отправиться в Куявию, соблазнившись высоким вознаграждением борцов с нечистью и полагая, что там никому не будет дела до их прошлого, злобная Фортуна принялась преследовать их с удвоенной силой, не оставляя своим вниманием.
Сначала эта зловещая история с крокодилом. Потом – нападение прикинувшихся демонами разбойников, когда Гавейн с Парсифалем лишились и коней, и провожатого.
Они решили добираться до Куявии сами…
Ох, лучше бы им внять предупреждению судьбы и поискать себе другого пристанища, нежели эта варварская страна.
Двинулись к границе пешком.
Из‑за очередной мелкой смуты в лехских землях прямой путь к куявской границе оказался перекрыт, и им пришлось двинуться кружным путем. Нет бы тихо пересидеть неприятности в этом самом Большом Дупле!
Вспомнить только, как их чуть не забили дубинами дикие литовцы – уж чем им не приглянулись два безвредных путешественника, Марс ведает. (Ну, потискал Гавейн торговку на базарной площади – так ведь не убыло от нее!!)
В конце концов путники сели на струг спускавшихся по Березине в Данапр‑Борисфен купцов, заплатив последние деньги, и уже решили, что их злоключения кончились.
Не тут‑то было!
На рубеже Артании и Куявии тамошний сборщик пошлин, безошибочным чутьем опознав в них подозрительных бродяг, взял с обоих рыцарей мзду за въезд в страну – по пять денариев с головы: ровно столько, сколько у них было.
После этого купцы высадили их прямо на берег, заявив, что с сомнительными типами им не по пути.
И вот теперь они здесь, почти у стен столицы Куявии – самой сильной и богатой страны Троецарствия.
Без денег, без друзей, без знакомых.
Ладно. Как‑нибудь доберутся до Киева, явятся в дружину Велимира, но что там скажут, увидев парочку оборванцев? Борцы с нечистью, ха!
Именно эту тему они обсуждали вчера и единогласно решили, что деньги добудут, ограбив кого‑нибудь. И сделать им это придется завтра, самое большее – послезавтра, иначе их просто выкинут вон и придется ночевать под открытым небом, питаясь подаянием.
Уже вчерашней ночью заготовили подходящую амуницию – из лишней одежды, длинной ветхой рубахи, украдкой снятой с огородного пугала, и позаимствованной без спросу на кухне рогожи, они соорудили два устрашающих балахона и закрывающие лица маски, в которых должны были слегка напоминать приснопамятных лехских «демонов».
Не дело, конечно, рыцарям, пусть и бывшим, становиться разбойниками, но жить‑то надо!
И вот теперь они сидели, пили пиво и ждали жертву.
Перси нервничал.
Поневоле на ум приходили воспоминания о виденной на первой заставе большой доске с вырезанными письменами – свод местных законов.
Гавейн написанного не разобрал – он и по‑латыни читал не без труда, а вот более образованный тевтон сумел понять кое‑что из украшавших доску надписей.
Повествовали они о карах за разные неблаговидные деяния, принятых в Куявии.
Хотя и давненько уже учился в школе незадачливый потомок римских патрициев и германских вождей и достаточно плохо усвоил здешнее письмо с его «чертами» и «резами», но вбитая указкой педагога наука полностью не забылась.
И теперь Парсифаль невольно повторял про себя: «сто ударов плетью», «колесование», «четвертование», «отсечение головы мечом», «поджаривание на медленном огне», «разрывание лошадьми с конфискацией имущества»…
Суровость законов Троецарствия была хорошо известна, а лихих людей преследовали неустанно.
Вот и сейчас на дверях корчмы висел истрепанный лист бересты с описанием какого‑то злодея, совершившего уже непонятно что. Ясно можно было прочесть лишь самую нижнюю строку: «Изловить и повесить».
Гавейна занимали мысли более практичные.
Дело в том, что в корчме не наблюдалось подходящего для ограбления объекта.
У очага пристроились молчаливые возчики в надвинутых на глаза широкополых шляпах. Рядом с ними к столам были прислонены бердыши и шестоперы. Чуть правее, за угловым столиком деловито доедал свой припозднившийся обед тучный купец в компании трех угрюмого вида телохранителей.
Тихо бренчал на гуслях бродячий певец – при нем из оружия имелся лишь нож за голенищем сапога. Но что возьмешь с калики перехожего?
Остальная публика тоже не производила впечатление легкой добычи.
Рослые норманны в грубой одежде из меха и дубленой кожи. И у каждого на поясе в петле болтается острый топор с двойным лезвием. Смуглые кочевники в малахаях и просторных пестрых халатах – все при саблях и луках.
Крупный мужчина с ярко‑рыжей бородой в потрепанном пластинчатом доспехе искусной работы. На стойке, рядом с ним, лежал длинный двуручный меч.
Да, не забалуешься…
Правда, время еще есть. Но что, если тут за эти два дня не появится никто подходящий?
Гавейн задремал.
Снились ему ароматные бифштексы, соленая черноморская кефаль и нежный тунец, копченые осьминоги, заячье рагу, жареные и заливные молочные поросята, фаршированные куропатки, устрицы под соусом из сицилийских лимонов, соленые опята и супы из отборных раков…
Все то, чем их кормили в трапезных ордена Стоячих Камней.
И где теперь все это?
– Эй, Гавейн, проснись: кажется, это то, что надо! – разбудил его шепот приятеля.
Открыв глаза, британец увидел, что в таверну вошла женщина…
Черный войлочный плащ скрывал фигуру и лицо гостьи, но как только она сбросила капюшон, стало видно, что ока молода – ей лет двадцать пять от силы. Опиралась на резной посох, но нужен он ей был скорее для украшения.
Незнакомка скромно уселась в углу и попросила горячего сбитня и жареную курочку, расплатившись вперед – причем серебряной монетой, не пересчитав сдачи.
У Перси с Гавейном синхронно потекли слюнки. Монета была большой, солидной. Не какой‑то паршивый сестерций и не местные мелкие как чешуя грошики…
И, судя по туго набитому поясу, отнюдь не последней!
Да и штаны на девке не из чего‑нибудь – из дорогого шелка.
Бывшие рыцари, а ныне бродяги, принялись внимательно изучать будущую жертву.
Одета она необычно – под потертым плащом на ней были черные широкие штаны и сапоги, безрукавка тонкой замши поверх вышитой сорочки. Весь багаж составлял туго набитый небольшой мешок с широкой лямкой. На поясе висел короткий меч или даже скорее тесак…
Интересно, кто же она такая?
Как знал Парсифаль из книг, Куявия, как и прочие земли Троецарствия, страна весьма дикая. Есть в ней племена, где всем заправляют женщины. Наверное, эта из такого варварского народца.
А стало быть, не ожидает неприятностей от презренных мужланов.
Правда, вот клинок на поясе…
В голове Перси враз ожили воспоминания о встрече с амазонкой в песках возле мемфисского некрополя.
Но там воительница была в компании с несколькими колдунами. А тут как‑никак одна, а их двое!
Теперь осталось дождаться, пока эта глупая дама покинет заведение, а потом отправиться следом за ней.
Можно будет, кстати, и развлечься, хе‑хе…
Файервинд потягивала сбитень, наслаждаясь отдыхом после долгого пути, и лениво размышляла.
Со времени встречи с Учителем в северных горах прошло два месяца…
Проходивший мимо торговый обоз без проблем подобрал ее – купцы удовольствовались легендой, что она – знахарка из Аркаима, ищущая редкие и стоящие баснословных денег целебные травы, которые растут исключительно в этих диких горах.
Проводник, малорослый смуглолицый парень, попытался было что‑то сказать хозяину, лопоча насчет недобрых мест, но колдунья, улучив момент, шепнула ему на ухо на его родном языке: «Не заткнешься, корешок отсохнет».
Намек был понят.
В дороге она вправила пару вывихов и вылечила одно расстройство желудка, так что если у кого‑то и имелись подозрения, то вскоре они рассеялись.
Правда, возникла проблема – старший купец, ражий детина лет под сорок, стал слишком уж внимательно глядеть на нее маслеными глазами, а потом и зазывать в свою палатку «посмотреть его больную спину».
Пришлось наслать на него легкий морок, так что утром он проснулся весь выжатый как лимон и с твердым убеждением, что всю ночь занимался любовью с пригожей знахаркой.
Две недели назад она, поблагодарив торговцев, оторвалась от обоза и направилась к Чернобылю в ожидании подходящей оказии отправиться в Киев. К старому дураку Велимиру. Пара золотых солидов из казны Мар‑Гаддона и место на ладье, шедшей на юг, оказалось ей обеспечено.
Вот еще вопрос – как ей втереться в доверие к князюшке?
Конечно, магией задурить голову несложно, но…
Внезапно ощутила направленный на нее поток внимания – и внимания недоброго.
Незаметно скосив глаза, Файервинд узрела двух небритых типов, внимательно ее изучающих. Подобные встречи случались не раз в долгой жизни ведьмы и всегда заканчивались нехорошо для развратных наглецов.
Смущало, что во взглядах парочки не было похоти.
Мысленно чародейка произнесла заклятие и усмехнулась. Аура незнакомцев была серо‑коричневой, лишь слегка отливая оранжевыми тонами желания.
Голод и жадность владели ее новоявленными врагами.
Ясно – двое неудачников, судя по лицам, жители дряхлой Римской Империи, поиздержавшись, решили пополнить кошель старым как мир способом, при этом выбрав, как им кажется, беззащитную жертву.
Намерения их читались в ауре элементарно.
Ограбить, а в случае чего убить и изнасиловать.
Слава темным богам, именно в такой последовательности, а не наоборот.
(Признаться, то, что ее великолепное тело было для разбойников всего лишь в лучшем случае приложением к ее кошельку, в глубине души задело ведьму.)
Минуту или две Файервинд обдумывала, как ей быть. Пришедший в голову план заставил ее улыбнуться. Он был безупречен. В любом случае она выиграет. Тем более нечто подсказывало ей – эта встреча не простая случайность.
* * *
Утро вступило в свои права.
Весело пели птицы, приветствуя солнце, и в унисон им доносилось пение жрецов из храма Чернобога – они благодарили своего владыку за то, что тот соблаговолил уйти и ночь сменилась днем.
А из ворот харчевни «Три кабана» появился одинокий путник, вернее – путница.
Следом за ней не вышел никто. Ибо те, кто наметил ее своей жертвой, покинули заведение за полчаса до того, и теперь их глаза следили за чародейкой из‑под низко надвинутых капюшонов хламид.
Оба рыцаря осторожно следовали за Файервинд, перебегая от дерева к дереву и маскируясь среди придорожных кустов. Незаметно преследовать и скрытно нападать их выучили еще в первый год пребывания в ордене.
И сейчас тевтонец и бритт готовились применить столь неблагородные, но порою полезные знания на практике. Да не ради высокой цели и не к вящей славе ордена, а ради того, чтобы отобрать кошелек у беззащитной тетки.
Между тем Файервинд, прекрасно зная о преследователях, медленно, но верно сокращавших расстояние, не могла удержать улыбку.
Парочка грабителей действовала довольно ловко и хитроумно, что было весьма странно – обычно лихие люди предпочитают тупую и прямолинейную тактику: засесть в засаде, а потом кинуться на оторопевшего путника, беря не умом, но наглостью и нахальством.
Чародейка пожала плечами.
За ее очень долгую жизнь кто только на нее не нападал – от наемных убийц, посланных обиженными ею королями, до боевых монахов из инквизиции Святого острова и от пиратов до коллег‑колдунов. (Все попытки кончались для ее врагов одинаково плохо.)
Но вот разбойники встретились ей первый раз. И то попались какие‑то необычные разбойники.
Ну ничего, разберемся.
А пока немного поиграем.
Та‑ак…
Сейчас небольшое заклятие Кружного Пути, какое так любят лешие. Легкий Туманный Полог – и посмотрим, как два охотника за чужим добром будут блуждать в трех соснах.
* * *
– …Послушай, а ты точно помнишь, что она шла именно тут?! – уже, наверное, в третий раз справился Гавейн.
– Да говорю ж тебе – сам видел, как она сюда свернула! – рыкнул, теряя терпение, Парсифаль.
– Тогда почему?..
– Да не знаю я! – вспылил тевтон. – Отстань! Лучше смотри в оба! Она не могла далеко уйти!
И в самом деле – уйти в этом небольшом придорожном перелеске было решительно некуда. Слева и справа от него тянулись старые безлесные пустоши на месте, где мужики выжигали лес под пашню (хорошо живет тут народ, земли много).
А прямо лежало болото, куда путница вряд ли бы сунулась.
Неужели же треклятая девка что‑то почуяла и сумела их обмануть? Нет, чушь! Не ведьма же она в самом деле?!
Парсифаль с Гавейном совсем было отчаялись и хотели уже повернуть обратно, как вдруг деревья расступились, и узкая тропинка вывела их на поляну.
Там на пенечке сидела их предполагаемая жертва, мирно расстелив перед собой платочек, на котором лежала луковица и пара яиц – она, видно, решила перекусить в дороге.
Файервинд же своим вторым зрением изучала вывалившихся на поляну встрепанных громил.
Ничего вроде особенного. Два голодных и злых мужика, наверняка давно не мывшихся. Один – явный тупица, второй – хотя и поумнее да попригожее, но трусоват и невежда.
Ага! Это что‑то новенькое. Хм‑хм…
В их ауре она заметила слабый отпечаток некой странной, но весьма могущественной магии, не похожей ни на обычное земное чародейство, ни на старую и хорошо знакомую магию народа ти‑уд, ни на волшбу Малых Народцев.
Это удивило и встревожило ее.
Пожалуй, с ними надо будет поговорить.
– Мир вам, святые отцы, – с милой улыбкой приветствовала их Файервинд.
– Привет и тебе, дшерь наша, – буркнул из‑под капюшона Гавейн, вспомнив годы, проведенные в ордене Мечехвостов. – Куда направляешься?
– Я? – переспросила Файервинд. – Моя дорога лежит в Искоростень, достопочтенные.
– Искоро… что? Так вот знай, красавица, что дорога эта на Киев лежит, – развеселившись непонятно почему, заявил Гавейн. – Не хочешь ли ты обмануть нас? Это же грех…
– На Киев? – Дрожь в голосе Файервинд была почти неподдельной. – Тогда простите, святые отцы, мне нужно сейчас же идти искать другой путь. Вы же не будете возражать, если я вас покину?
С милой улыбкой Файервинд встала.
– Не будем! – подтвердил бородач. – Но сперва скидывай с себя пояс! Посмотрим, чем он у тебя набит!
– Э‑э‑э… простите, что вам надо? – удивленно переспросила девушка, округляя глаза.
– А чего тут понимать, елы‑палы?! – гаркнул, теряя терпение, бритт. – Гони монеты, дура безмозглая! И вообще, не слышала разве – бог велел делиться!
– Если никого грабить не будут, то богатеев слишком много разведется! – поддакнул Перси. – Ну ладно, ты мне понравилась, убивать не будем… – Мерзкая ухмылочка появилась на лице парня. – Ну разве что позабавимся слегка! Или не слегка…
– Отдавай золото, крыса! – набычился Гавейн, надвигаясь на стоявшую столбом Файервинд.
– Но… Я… Как же это?..
– Деньги давай, деньги! – вышел из себя и тевтон. – А то хуже будет! Или скажешь – у тебя денег нет?
Грубый голос, казалось, вверг девушку в полное замешательство.
– А! – вдруг ткнула она пальчиком в сторону готового взорваться Перси. – Я поняла! Так вы разбойники, да? Но ведь тогда вас казнят! Святые отцы, вам нужно бросить это греховное и богопротивное занятие! Вы погубите не только тела свои, что палачам отданы будут, но и души…
Гавейн опешил.
– Ты че, совсем ум потеряла?! Ты сама деньги отдашь или мне их с твоего трупа снимать?
– Нет, нет, что вы, – залопотала девица. – Я, конечно, отдам вам все…
Она торопливо зашарила за пазухой.
– Ну где же они? Ну вот… Забыла… – сокрушенно заморгала. – Забыла…
С виноватой улыбкой провела рукой по туго набитому поясу.
– Смотрите, тут же ничего нет – совсем пояс пустой.
– Так ты издеваешься! – взвизгнул Парсифаль, медленно извлекая меч из ножен. – Ну не взыщи! Раз ты не поняла…
Блондин высоко поднял меч, готовясь обрушить его на беззащитную жертву, неподвижно стоявшую у пенька.
Когда до девушки оставалось шага три, она резко повернула кисть правой руки, в которой держала посох.
И его нижний конец, обитый медью, описав дугу, врезался аккурат между ног тевтона.
– А‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а!!! – завыл, заревел Парсифаль, словно дракон, которому прищемили то самое место, куда с такой точностью угодила Файервинд.
Выронив меч, он покатился по земле, держась обеими руками ниже пояса и путаясь в лохмотьях.
– Если ты, жирный боров, не понял, что тебе и твоему дружку лучше свалить отсюда, пока еще можешь убрать с моей дороги свое толстое пузо и пустую башку, то не жалуйся! – произнесла Файервинд, со змеиной улыбочкой глядя на крепыша.
Уже в глубине души осознавая, что проиграет, Гавейн устремился в атаку, выхватывая клинок из‑под одеяния.
При этом распахнувшийся балахон зацепился за можжевеловый куст. Жалобно затрещав, прелая рогожа порвалась, и половина хламиды повисла на ветвях, отчего вид британец приобрел весьма комический.
По‑разбойничьи свистнув, Файервинд перехватила посох двумя руками, лихо его закрутив.
Угрюмо прорычав что‑то, бородач выставил вперед верный гладиус, прикидывая, как отбить опасно вертящуюся деревяшку.
Про эти хинские штучки с борьбой на посохах он краем уха слышал. В ордене этому даже обучали желающих. Но зачем нужны какие‑то палки, когда в руках добрый меч из отличной стали?
Оконечность посоха, блестя стертой медяшкой, полетела прямо в лоб Гавейну, и он уже приготовился отбить дрын, а потом достать в выпаде проклятую бабу, в эту минуту так напомнившую треклятую амазонку!
Не тут‑то было – посох по‑змеиному отскочил назад, а потом вновь метнулся вперед, клюнув Гавейна в запястье.
Тот мгновенно перестал чувствовать правую руку.
Меч выпал…
Последнее, что видел крепыш перед тем, как в его голове взорвался огненный шар, после чего наступила тьма, был устремившийся прямо ему в лоб медный наконечник…
Ухмыльнувшись, чародейка перевела взгляд с неподвижного тела поверженного бритта на стонущего и воющего Парсифаля. Пошевелила пальцами, словно разминая затекшие ладони, и туша тевтона перестала корчиться и замерла.
Теперь с ними можно будет поработать спокойно. Выяснить, что это за люди, случайно ли они попались ей на дороге и кстати – откуда взялась эта непонятная магия, с какой они не так давно имели дело.
Потом…
Потом посмотрим, что с ними делать.
Однако же заниматься всякими тайными делами рядом с оживленной дорогой не слишком сподручно. Вдруг да какому‑нибудь проезжему купчине вздумается тут сделать привал? Или уйти в лес с пригожей рабыней? А не дай Темные Владыки, еще принесет нелегкая какого‑нибудь жреца‑заклинателя, который почует творимое волшебство.
Вот только как оттащить подальше этих амбалов?
Вздохнув, Файервинд уселась на пенек и с хрустом сжевала луковицу.
Да, задача не из простых.
Конечно, она могла бы благодаря своим умениям поднять и унести и этого белокурого хлыща (она неприязненно покосилась на распростертого на траве Парсифаля), и его попутчика‑бугая.
Но потом тело все равно отомстит за перегрузку. Да и не дело ей, чародейке и женщине, таскать тяжести.
Заклятием Лишения Веса она, увы, не владела – оно относилось к тем, которые Высшие (так велели называть себя ти‑уд) неохотно делились со своими учениками из числа людей: Файервинд знала от силы человек десять, умевших его использовать.
Можно, конечно, задействовать Амулет Силы, но он наполовину разрядился, а другого старый скупердяй (слава Темным, он далеко и не услышит) для своей любимой ученицы пожалел. Да и не дело тратить драгоценную ману на такое в общем мелкое дело. А то в решающий момент ее может не хватить.
Но в конце концов чародейка нашла выход.
Закрыв глаза, она просканировала окрестности и через минуту удовлетворенно хмыкнула – шагах в трехстах от нее мирно дремал матерый кабан‑секач.
Не прошло и пары минут, как он уже, повизгивая от радости, мчался к Файервинд.
Как только клыкастая тварь (возможно, брат или дядя тех, чьи черепа украшали трактир, давший ей ночлег) приблизилась к девушке, она ту же произнесла Большое Звериное Слово – именно от него происходит Малое Звериное Слово, которому в давние времена отступник Промеат научил диких людей.
Кабан тут же склонил голову в покорности, после чего ведьме осталось лишь передать в его мозг картинку того, что нужно делать.
Вскоре она уже шла по лесу, небрежно пожевывая травинку, а впереди нее пыхтящий секач волок зубами за шкирку два бесчувственных тела, словно кошка – котят.
