Лера Сид
О чем кричат Вороны
Глава 4
I
Она проснулась, когда на улице было еще темно. Умывшись и приняв душ, Алиса посмотрела на свое отражение в зеркале. Никаких резко выделяющихся черт: нос небольшой и прямой, глаза подведены темными кругами, которые не мог скрыть даже тональный крем, и совершенно обычные губы. Но отражение в зеркале ей не нравилось. Ни в тринадцатилетнем возрасте, когда она стала думать об отношениях и искать причины их отсутствия в своей внешности. Ни сейчас, когда ей двадцать четыре и она уже смирилась с тем, что в этом мире просто не существует человека, способного ее понять и принять со всеми комплексами и проблемами.
Натуральный цвет волос Алисы, который был заметен по темным прямым бровям, показывался в окрашенных синим пигментом корнях. Из всех цветов ей нравились мрачные тона, поэтому она решилась на смену имиджа после окончания института, но в рамках собственных предпочтений. И хотя вышла Алиса из парикмахерской с новым цветом волос, никаких внутренних изменений она в себе не ощутила. Метод смены образа, применяемый некоторыми психологами, не подошел в ее случае.
Мыслями она невольно вернулась к своему лечащему врачу, которого не видела уже несколько месяцев. Тот не был плохим или отталкивающим человеком, напротив, находиться рядом с уверенным красивым мужчиной во время сеанса было спокойно и приятно. Просто Алиса слишком понадеялась на налаживание дружеских отношений с психотерапевтом, который видел в ней лишь пациента и не отходил от этого образа ни на минуту. Или не только дружеских… И поймала себя на этой мысли и тут же отогнала ее прочь.
Хоть в прошлый раз психотерапевт и предложил сократить количество их встреч, он, скорее всего, не рассчитывал на то, что Алиса и вовсе перестанет приходить на сеансы. Она же, в свою очередь, была все еще обижена на то, что врач, которому было доверено столько переживаний, отмахнулся от ее просьбы выписать те лекарства, которые ранее ей помогали, назначив новое лечение. Безусловно, он аргументировал это необходимостью, а не личной прихотью, и где-то в глубине души девушка даже понимала причину его отказа. Но все равно в глазах Алисы это было предательством со стороны человека, которому она доверяла и которому искренне симпатизировала.
Тяжело вздохнув, она прикрыла глаза. Мысли крутились, будто ветер играл с опавшими листьями, гоняя их по кругу. Попытавшись вытеснить из головы образ своего психотерапевта, Алиса еще раз ополоснула лицо прохладной водой, закрыла кран и вышла из ванной комнаты.
Она села за стол, проверяя чувствительность стилуса. Девушка рисовала на холсте как реальном, так и виртуальном, поэтому, даже осознавая разницу между картиной на полотне и цифровым рисунком, не имела каких-то явных предпочтений. А вот заказчики предпочитали арты, которые можно приближать, рассматривать на экране мониторов и восхищаться каждой черточкой и деталью, которыми были полны работы девушки.
У нее был большой опыт в рисовании, но она применяла необычный подход к каждому заказу. Чаще всего Борис пересылал ей текстовое описание с похожими артами, но Алиса перефразировала слова заказчика, выписывая их на бумагу или на экран монитора небольшим рассказом, полным деталей и описаний, которые она позже материализовала на холсте в программе для рисования. Да, такой подход делал выполнение работы более длительным, но люди, пожелавшие получить от любимого художника реальное изображение собственных фантазий, были готовы ждать. По крайней мере большинство из них. Иногда встречались и максимально нетерпеливые люди, которые также делились на группы: те, кто был готов заплатить удвоенную сумму за выполнение заказа из-за срочности, и те, кто буквально требовал быстрого результата, хотя находился в равных условиях с другими заказчиками. Алиса была рада, что ей больше не приходилось самой общаться с такими людьми и что задача эта лежала на плечах Бориса. В отличие от нее, у него были все качества для того, чтобы удержать таких людей среди заказчиков и убедить их в необходимости подождать.
Редко, но Алиса соглашалась на то, чтобы сделать срочный заказ, однако она, как и любой творческий человек, зависела от вдохновения, которое посещало ее относительно редко. Хотя на своем пути девушка встречала людей, способных выполнять работу со скоростью света, тех, кто брал и выполнял заказ в один день, делая это качественно. Она понимала, почему это происходит. Такие люди, в отличие от Алисы, не были столь сильно привязаны к наличию вдохновения, заставляющего их рисовать. Они работали не благодаря, а вопреки. Делая это или на автомате, или просто пересиливая себя, или же их подход кардинально отличался от ее. Так или иначе, таких людей аудитория любила за частые обновления, новые арты и большую активность.
Алиса не так давно преодолела отметку в одиннадцать тысяч подписчиков, к которой она шла почти девять лет своей практики ведения социальных сетей. И все же девушку задевали случаи, когда совершенно новое лицо в ее сфере приобретало такую же популярность всего за несколько месяцев, а иногда и набирало десятки тысяч подписчиков меньше чем за год. К таким людям относилась ее неудавшаяся подруга, набравшая популярность всего за год и обогнавшая Алису по количеству подписчиков почти в пять раз. Виктория Симонова, которая в соцсетях называла себя Симоной, однажды призналась, что всегда вдохновлялась работами Алисы. Изначально девушка была польщена, когда узнала, что новая звезда в художественной сфере черпала вдохновение в ее артах. Но, получив от нее звонкую пощечину со словами: «Ты так говоришь, как будто ты ко мне дико привязалась. Меня это пугает, если честно», Алиса ощутила острую боль и зарождающуюся неприязнь к этой девушке. Разумеется, она слишком сильно начинала симпатизировать людям, которые могли ей понравиться, что случалось крайне редко, и потому получать отказы было для нее большим эмоциональным потрясением, но никак не сюрпризом.
И теперь Симона, решившись не только начать карьеру художницы, но и попробовать себя в роли модели, стала еще чаще появляться в новостной ленте Алисы, чем сильно задевала раненую душу девушки. А осознание того факта, что страница с личными фотографиями симпатичной, ухаживающей за собой Симоны набирала еще большую популярность за считаные месяцы, чем ее группа с рисунками, укалывала новой булавкой горечи и зависти. В отличие от Алисы, Вика предпочитала удобной одежде модную, рюкзаку – женскую сумочку, а синякам под глазами – макияж. И хотя природа их обеих наградила очаровательными и приятными чертами лица, Симона знала, как правильно подать себя, а Алиса – нет.
Она сама не заметила, как открыла на телефоне страницу Вики, просматривая ее новые фотографии с фотосессий, где та с припухлыми алыми губами позировала в розовом платье с симметричными белыми стрелками. Этот пост был месячной давности, но Алиса видела его впервые, так как продолжала ругать себя всякий раз, когда заходила в профиль Симоны, проверяя новые посты, количество подписчиков и комментариев, которых было в разы больше, чем у нее.
Физически ощутив отвращение то ли от самой себя, то ли от ситуации в целом, девушка нажала на боковую кнопку телефона, и экран погас, давая ей время прийти в себя. Она уже далеко не один раз поднимала эту тему с психотерапевтом, но сложность заключалась в том, что говорить о проблемах ей было намного легче, чем решать их. Даже простое принятие ситуации, необходимое для того, чтобы впоследствии ее отпустить, давалось ей с таким же трудом, как попытка насильно запихнуть в страдающего нервной анорексией человека хлебные крошки. Она давилась, брыкалась и плакала, но не могла осознать всю важность такого на первый взгляд простого понятия, как принятие своих проблем и несовершенств. Ведь именно это лежит в основе всепрощения: способность осознать, согласиться и отпустить то, что гложет и тревожит душу. Но Алиса не была к этому готова.
Пересилила себя, разблокировала экран телефона и закрыла вкладку со страницей, которая причиняла ей боль. Встала, оставив телефон на столе, подошла к шкафу, где хранились конспекты, и пробежалась по ним глазами. Всякий раз она обещала себе выкинуть их при первой возможности, но вспоминала об этом уже тогда, когда оказывалась на улице, и снова говорила, что в следующий раз точно не забудет. Ведь часть конспектов по предметам первых курсов она выбросила. Значит, и про эти однажды вспомнит.
Алиса взяла в руки дневник и пролистала. Зацепилась взглядом за рисунок, на котором была изображена девушка, стоящая лицом к морю и спиной к зрителю, длинные волосы развевались на ветру, как и подол светлого легкого платья, тогда как руки тянулись вперед, то ли к облачному небу, то ли к соленому водоему перед ней. И посмотрела на текст рядом с изображением, прочла его про себя.
«Вот она я: босая, с растрепанными от морского ветра волосами, в легком однотонном платье, смотрю на синее небо над неспокойным морем. В ушах стоит еле заметный звон, голова словно окутана невидимой вуалью, мысли вереницей крутятся в голове, постепенно уходя на задний план. И трудно понять, нравится это мне или нет. Словно я в этом мире – это приклеенный к постеру кусочек из другого журнала. Я не ощущаю себя частью этого мира, этой жизни.
Гул в голове продолжается, пока я смотрю на разделяющую небо и морскую воду линию, чувство нереальности крепкой хваткой держит меня, не отпуская ни на секунду. Я – чужеродный предмет, существо, которого не должно было быть не только здесь, но и в это время и в этом мире. Я – скопление мыслей, чувств, воспоминаний и образов, рождающихся в моем сознании и умирающих вместе со мной.
Но кто я на самом деле?
Но кто я для этого мира, для этой вселенной, для людей? Еще один груз для общественного транспорта, в котором передвигаюсь. Подающая рука для птиц, которым отдаю хлеб. Живой кошелек с деньгами, что расплачивается с бариста за горячий стаканчик кофе. Творец для тех, кто желает увидеть свои фантазии, изображенные моей рукой. Груда костей для нашедших мои останки.
Но кто я для себя?
Я не знаю».
Возвращаясь мыслями обратно в реальность, Алиса тепло улыбнулась воспоминаниям, благодаря которым она и написала как текст, так и изображение перед ним. Давно, оказавшись перед морем наедине со стихией, она окунулась в размышления о собственной значимости и смысле существования в этом мире. Но прийти к какому-то ответу так и не смогла. Единственная мысль, которая успокаивала на время, – это осознание того, что она не одинока в своем непонимании.
Переведя взгляд на экран монитора, невольно удивилась, заметив перед собой изображение светловолосой девушки в программе для рисования. Она сильнее сжала стилус, который все это время держала в пальцах, и выдохнула. Алиса сразу узнала это лицо с мягкими чертами, пухлыми губами и округлым лицом. Голубые глаза девушки, погибшей у подъезда ее собственного дома, смотрели на нее с каким-то невысказанным упреком, отчего она ощутила в груди неприятное покалывание. Художница создала несколько слоев и изобразила на фоне синюю морскую гладь и пасмурное небо, роняющее капли не только на песок, но еще и на голову и плечи девушки.
Прорисовывая детали, Алиса почувствовала, как ее постепенно начинает клонить в сон. Дремота легким движением невесомой вуали прикоснулась к глазам и затылку, забирая ее из этой реальности в другую. Сквозь полуопущенные ресницы и затуманенный взгляд Алиса различила капли на лице нарисованной погибшей блондинки. Сначала она подумала, что это дождь ласкает округлые черты Татьяны, изображенной на холсте, но вскоре на фоне серого неба и светлой головы стали проступать алые пятна, превращающиеся в струйки крови, стекающие по лицу.
Внезапный женский крик заставил Алису вздрогнуть всем телом и подпрыгнуть на месте, со стилусом в руках так, что на экране появилась красная линия, прочертившая мокрый мазок по страдающему лицу погибшей девушки. Поморгав, художница еще раз всмотрелась в получившееся изображение. Удалив парой кнопок некрасивый мазок, Алиса заметила блестящие от слез глаза Татьяны, ее соседки, погибшей от рук неизвестного у подъезда ее же дома. И кровоточащую рану на голове, которую дождь разбавлял каплями, стекающими по лицу, выражающему страдание, недоумение и осуждение одновременно.
Алиса отдалила изображение и оценивающе вгляделась в него. Не как автор, а как критик. И поняла, что так эта мрачная картина выглядит реалистичнее, передавая настроение как самой девушки, так и художника, ее изобразившего. Сохранив работу, встала из-за стола, потянулась и заметила, что прошло четыре часа.
Открыла вещевой шкаф и достала из него узкие темные джинсы, черную водолазку и носки. Быстро одевшись, прошлась расческой по волосам и, разделив длинную челку на пробор, собрала легкий низкий хвост.
Девушка взяла со стола телефон и, открыв приложение, указала место на карте, вызывая такси. Подняв с пола темный рюкзак, вышла из квартиры, закрывая за собой дверь на замок. Когда черные ботинки с толстой подошвой, издавая скрипучий звук, коснулись первой ступеньки в подъезде, на экране телефона высветилось имя водителя и номер машины, которая должна была отвезти к месту назначения. Спустившись, нажала на кнопку открытия двери и, навалившись на нее плечом, вышла из дома.
Небо было пасмурным, воздух – влажным и холодным, поэтому девушка подтянула к подбородку ворот обтягивающей водолазки, застегнула замок черной куртки и быстрым шагом подошла к месту, где должна была ожидать приезда темно-синей иномарки.
Через несколько минут такси подъехало прямо к Алисе. Девушка открыла заднюю дверь и забралась на сиденье, тихо поздоровавшись с водителем и подтвердив адрес, куда они держат путь.
Ей и правда давно пора было выйти в люди. Хотя бы добраться до места, которое любила в этом городе хоть немного. И, конечно же, она действительно нуждалась в порции хорошего лавандового латте этим утром.
II
Александр Белый вздохнул, отрывая взгляд от бумаг на столе, и выпрямил спину, делая круговые движения плечами. Он уже несколько часов дополнял отчет по делу Татьяны Зриловой, фиксируя в соответствии с протоколом все ранее полученные данные. Потерев широкой ладонью шею, Александр вышел из глубокой задумчивости и вслух произнес:
– Я в тупике.
Признать тот факт, что твое первое дело как начинающего следователя трещит по швам из-за отсутствия вещественных доказательств, которые можно передать в суд, – крайне нелегкая задача. Но Белый был человеком честным и открытым не только с другими, но и с самим собой.
Ему не нравилось чувство, возникшее у него теперь, когда он вновь и вновь перечитывал данные. Версия о ревнивом парне казалась ему притянутой за уши, но других у него не было. Пока что.
Белый надеялся решить эту головоломку быстро, так же легко, как это получается у героев детективных рассказов. Но он не был таким героем. Александр всегда любил детективные истории и сериалы, но больше всего ему нравилось то чувство удовлетворенной справедливости, теплом разливающееся в груди после того, как злодей на экране или в книге получал заслуженное наказание. Отчасти из-за этого он и стал тем, кем сейчас является. Глубокое чувство справедливости – вот топливо, на котором работал следователь Александр Белый.
Держа папку вертикально, он постучал по столу, поднялся и вышел из кабинета. Ему нужно было отчитаться о проделанной работе перед непосредственным начальником, а еще, Белый на это надеялся, получить дельный совет, который может помочь пролить свет на дело Татьяны Зриловой.
Он прошел по коридору к двери с прибитой на ней табличкой, на которой красовалось: «Генерал-лейтенант юстиции. Рудской Дмитрий Витальевич». Постучав три раза костяшками пальцев по деревянной поверхности, Александр услышал приглашение войти и, нажав на ручку, потянул дверь на себя.
За большим лакированным столом из красного дерева сидел грузный мужчина. Несмотря на то, что начальник их отдела проработал в Следственном комитете по меньшей мере 30 лет, его прямые густые волосы имели русый оттенок без намека на седину. Ходили разговоры, что он подкрашивает их, ведь мужчины, как правило, в 58 лет имеют серебряный, а не русый цвет волос. Всегда сощуренные, словно в подозрении, глаза с нависающими над ними прямыми бровями делали его квадратное широкое лицо неприятным. Из-за этого недоверчивого взгляда большинство предпочитало смотреть куда угодно, но не в глаза своего начальника. Хотя казалось, что его это более чем устраивало.
– Что вам, товарищ лейтенант Белый? – громким голосом произнес Рудской, поджав и без того тонкие губы в прямую линию.
Александр невольно подумал о том, как такой большой рот могут обрамлять настолько узкие полоски кожи, которые в данном случае даже губами назвать сложно. Моргнув, молодой следователь вытянул руку с папкой, передавая ее в широкие сухие ладони начальника.
– Товарищ генерал-лейтенант, у меня здесь материалы дела Татьяны Зриловой, – произнеся это, Александр попытался добавить в свой голос немного твердости, но получилось неудачно.
– Установлена причина смерти? – спросил начальник и внимательным взглядом пробежался по страницам открытой папки.
– Причина смерти – травма головы. Удар нанесен твердым тупым предметом, – быстро ответил Белый. – Рядом с местом преступления ничего подозрительного найдено не было…
– Кроме трупа, – мрачно хохотнул мужчина, закрывая папку и кидая ее на стол так, что она заскользила по поверхности в сторону Александра.
– Я бы хотел с вами посоветоваться насчет…
– Товарищ лейтенант Белый, – громко прервал его начальник, – вы отучились на юридическом столько лет для того, чтобы мне вопросы задавать? Если вы пришли сюда за этим, а не для выполнения вашей работы, – он сделал акцент на предпоследнем слове, ударив пальцем по столу, – я посоветую вам еще раз обдумать правильный ли выбор профессии вы сделали, молодой человек. Такие растяпы, как правило, доставляют больше хлопот, чем пользы, поэтому заберите свое дело и займитесь наконец работой!
Несколько раз моргнув, Александр потянулся за папкой, ошарашенный таким ответом. Уже отворачиваясь от стола начальника, он услышал:
– Найдите убийцу как можно скорее.
– Но…
– Никаких «но», молодой человек, – вновь прервал его генерал-лейтенант Рудской. – Чем быстрее мы избавимся от этого дела и передадим его в суд, тем лучше.
– Я бы хотел… – забирая папку с делом, попытался вставить Белый, но ему не дали договорить.
– Проверьте местные скопления бездомных, выберите парочку подозрительных типов и проверьте их алиби, – бросил мужчина, махнув рукой. – И всего-то! Убийца найден, дело закрыто, и все довольны. Всему вас учить нужно, бездарей, – пробурчал он, качнул головой и вновь посмотрел на высокую фигуру в форме. – Ну? Чего ты застрял? Иди отсюда!
Резко отвернувшись, Александр Белый выскочил из кабинета начальника, еле успев придержать дверь, чтобы она не хлопнула у него за спиной. Вместе с громко бьющимся сердцем и красными от стыда ушами он ощутил, что внутри него растет ужасное чувство – чувство несправедливости. Как можно быть таким безразличным человеком? Почему он должен думать не о том, чтобы найти настоящего убийцу, а о том, как избавиться от этого дела?
Мотнув головой и нахмурившись, молодой человек сдавил края папки и поджал губы. Он не собирался быть нечестным и эгоистичным. Он пришел сюда и стал следователем не для того, чтобы относиться к своей работе так, как это делает генерал-лейтенант Рудской. Его цель заключается в поиске вещественных доказательств и настоящих подозреваемых, а не в том, чтобы портить жизнь и без того несчастным людям.
Дойдя до общей комнаты, Александр увидел своего напарника Вячеслава Невзорова с пожилым мужчиной, плечи которого сотрясались от рыданий. Он хватался за форму друга Белого и что-то бормотал. Молодой человек медленно подошел к ним и прислушался.
– Пожалуйста, я вас умоляю, – проглатывая слезы, стонал седой мужчина, сжимая в руках белый платок и прижимая кулак к груди его коллеги, – найдите убийцу моей доченьки… Найдите этого мерзавца, я вас прошу! Она единственная у нас была, поздний ребенок, мы ее ждали как божий подарок, понимаете? Это огромное горе для нас с женой. Она места себе найти не может… Сердце у нее слабое совсем… Ох, отыщите этого подонка, пожалуйста…
Вячеслав сочувствующе похлопал седого мужчину по плечу, медленно направляя его в сторону стойки у выхода.
– Храни вас Бог! Пусть он направит вас на путь истинный и поможет вам найти этого… монстра!
– Дмитрий, проводите, пожалуйста, Романа Александровича до выхода, – обратился он к стоящему в коридоре коллеге и снова посмотрел на посетителя. – Всего хорошего вам и вашей супруге.
– Спасибо вам, ребята, – с кивком обратился к ним мужчина, переключая свое внимание на высокого брюнета в форме, который жестом указал следовать за ним.
Поставив руки на бока, Вячеслав повернулся к Белому и кивнул в спину уходящему старику. Его карие глаза были полны сочувствия, когда он грустно вздохнул.
– Это был отец Татьяны Зриловой? – уточнил Александр.
– Да, это он, – ответил мужчина. – Приходил спросить, как идет расследование. Что тебе Рудской сказал?
– Да ничего адекватного, – ответил молодой следователь и поморщился, опуская взгляд на папку в руках. – Искать подозреваемых среди бездомных.
– Ну, я бы не сказал, – поправил его Невзоров, почесав гладковыбритый подбородок. – Их можно проверить на наличие алиби, это как раз та категория граждан, которые гуляют где и когда хотят. Тем более если ты так уверен в том, что парень убитой невиновен.
– Я не думаю, что искать стоит там, – поделился сомнениями Белый. – Но ты, конечно, опытнее, тебе виднее.
Легкая улыбка тронула губы напарника, отчего его лицо посветлело, а еле заметные морщинки вокруг глаз разгладились.
– С отчетами я закончил, – сказал Белый, отдавая папку в его руки. – Но хотел бы кое-что уточнить.
– У меня? – с усмешкой поинтересовался Слава, в карих глазах которого промелькнул интерес.
– Нет, тебя я беспокоить сегодня не буду, – успокоил его Александр, хмурясь от мыслей.
– Тебе нужно отлучиться?
– Я вернусь к обеду, – с кивком ответил молодой человек.
– Нет проблем, я тебя прикрою.
Улыбка не сходила с лица Вячеслава, когда он тряхнул головой, поправляя свои каштановые волосы свободной рукой.
Уходя, Александр думал о том, что его не нужно прикрывать, ведь он идет как раз по делу. Навязчивая мысль вернулась в светлую голову и назойливой мухой жужжала в ушах, не давая отвлечься. Ему нужно было уточнить показания всего одной свидетельницы, которая, возможно, сможет пролить свет на убийство Татьяны Зриловой. Александр не знал почему, но в нем крепла уверенность, что синеволосая девушка что-то недоговаривает. И он был намерен выяснить, что именно.
III
Выйдя из машины, Алиса перешла дорогу по пешеходному переходу и остановилась у бежевой вывески на фасаде здания. Разблокировав экран, девушка посмотрела на время и поняла, что успела ровно к открытию. Когда она толкнула дверь, на которой висела табличка «Добро пожаловать, мы открыты!», то тут же ощутила приятный запах, свойственный, по ее наблюдениям, исключительно этой кофейне.
За стойкой оказался высокий молодой парень с широкими плечами и черной бородой на светлом овальном лице. Алисе нравился именно этот работник, и, судя по всему, он отвечал ей взаимной симпатией, так как делал небольшие, но приятные скидки на кофе и десерты. Андрей, так звали бариста, поздоровался, искренне улыбнулся сквозь бороду и, только взглянув на нее, моментально определил:
– Лавандовый латте без сахара?
Девушка не смогла сдержать улыбку и коротко кивнула. Оплатив свой заказ, она неуверенно подняла взгляд, но быстро опустила в пол. Он напоминал ей типичного лесоруба, как их изображают на стоковых картинках: густая борода, короткие темные волосы, крепкое телосложение и большие руки, которые вместо топора сейчас держали упаковку молока. Из-за этого образа девушка про себя называла его «дровосек», по-доброму, без подтекста, так как он выглядел мужественно и брутально, заливая молоко в питчер. Она не разбирались в тонкостях работы бариста, готовящих кофе, но ей нравился результат. Особенно кофе от «дровосека».
– Присаживайтесь, ваше место свободно.
– Спасибо, – пробормотала девушка, возвращаясь в реальность из своих мыслей и направляясь к своему столику.
Это было место у окна, которое выходило на параллельную центральной улицу. Стол был небольшой, украшенный маленькой электронной свечкой, которая сейчас была выключена. Алиса села на один из двух деревянных стульев, сиденья которых были обиты тканью с мягким наполнением. Выглянув в окно, ощутила приятное удовлетворение в груди, что смогла пересилить себя и прийти в любимую кофейню.
Ей нравилось, что ранним утром в этой части города немноголюдно, хотя уже меньше чем через час общественный транспорт будет забит спешащими на работу и на учебу, а на дорогах образуются пробки, ставшие для центра уже привычными. Алиса посмотрела на экран телефона, чтобы узнать время: 07:04. Кроме приятной тихой атмосферы эта кофейня была одной из немногих, открывающихся в семь утра и закрывающих свои двери в десять вечера.
Она заметила девушку с дредами, которая влетела в помещение вместе с прохладным воздухом, несшимся за ней с улицы. Незнакомка подошла к бариста и заказала кофе с собой. Андрей нажал на терминале несколько кнопок, позволяя новой гостье оплатить заказ.
Алиса увидела, что бариста несет чашку к ее столику, и выпрямилась на стуле, доставая руки из карманов. Пальцы немного озябли, поэтому она ощутила приятное тепло, когда прикоснулась к чашке со свежеприготовленным напитком.
– Ваш лавандовый латте, – радостно произнес Андрей, ловя взгляд Алисы, и полушепотом добавил: – Без сахара.
И с улыбкой подмигнул. Та поблагодарила его, смущенно опустив голову, и тоже улыбалась.
Он вернулся за стойку готовить кофе для другой посетительницы. Однако вместе с ветром и девушкой с дредами в помещение ворвалось что-то еще, более холодное и колючее, чем поток воздуха. Невидимое, но осязаемое. Ощущение острого одиночества расползлось внутри быстро, настолько, что Алиса едва успела это осознать, как уже вновь дрожала, стуча коленками под столом. И хотя руки чувствовали тепло от большой чашки горячего латте, нутро ее покрывалось корочкой льда, делая каждый вдох невыносимым.
Ей захотелось поговорить с кем-нибудь. Хотя бы немного. Она подняла голову, заметила, что бариста занят разговором с новой посетительницей, и медленно опустила плечи. Ноги продолжали дрожать, пока девушка доставала из кармана телефон. Открыв иконку с сообщениями, Алиса вздохнула, поняв, что менеджера нет онлайн. В груди снова больно защемило. Она увидела и вспомнила то, что хотела никогда больше не видеть и не вспоминать. Но это было тяжело, так как причина ее боли отображалась на экране открытого приложения.
Нажав на экран телефона, Алиса оказалась в социальной сети со своими работами и медленно растущими цифрами в верхней части интерфейса. Обновив ленту взмахом пальца, увидела одну из последних работ Симоны. Рука сама нажала на значок с изображением рыжеволосой красавицы, знакомое чувство обожгло внутренности и вызвало невольную дрожь.
Каждый раз, когда Алиса заходила на эту страницу, ей становилось физически больно. Чувство сначала нестерпимой, а впоследствии просто ноющей боли разрасталось в груди, не давая ей свободно дышать. Она не считала себя мазохисткой, однако ее действия говорили сами за себя.
Нажимая на иконку личных сообщений, девушка невольно искала старый диалог с Викой и уведомление о новом сообщении, которого, очевидно, не было. Однако человеку на грани отчаяния и одиночества трудно объяснить самые очевидные и банальные вещи, оттого она раз за разом неосознанно повторяла этот ритуал со слепой надеждой на иной исход. Которому, к сожалению, не суждено было сбыться.
Забыть бы навсегда их последний диалог, в котором Симона так унизительно спустила Алису с небес на землю, практически носом ткнув в тот печальный факт, что она никогда не считала ее своим другом. Старая обида неприятным горьким комком застряла в горле, но девушка подавила усилием воли желание разрыдаться здесь и сейчас.
Почему найти друга во взрослом возрасте так сложно? Отчего детям это дается легче? В школе у нее было несколько друзей, которые за ее пределами забывали о существовании своей «подруги». Ни одно обещание встретиться после уроков, данное ими за партой, никогда не было исполнено за пределами школьных стен.
В институте дела обстояли еще хуже. Алиса никогда не была коммуникабельным человеком, предпочитая общению со сверстниками телефон или альбом, в котором рисовала. Возможно, из-за этого она, проучившись пять с половиной лет на специальности, которая ей никогда не нравилась, вышла из университета с синей обложкой в руках и четким ощущением того, сколько лет своей жизни потратила впустую ради бесполезной бумажки, которую даже не использует в будущем. Ни одного друга, ни одной подруги, только разочарование в людях и укрепившееся избегающее расстройство, ставшее причиной многих ее проблем.
Алиса искренне верила в то, что именно в интернете проще всего найти себе друзей по интересам, тех, кто будет готов принять такое запуганное и несчастное существо, которое с радостью примет любого доброго человека. Но и такие люди причиняли не меньшую боль, также забывая о своей новой подруге или и вовсе начиная игнорировать ее существование вопреки сообщениям, отправляемым в надежде напомнить о себе. Алиса не была глупой. Она осознавала, насколько жалко выглядит, выпрашивая внимание от людей, которых на мгновение посчитала своими друзьями. Алиса была глубоко несчастной.
Слезы предательски задушили, не давая свободно вдохнуть носом. Допив остывший кофе несколькими большими глотками, девушка встала из-за стола, запрокинула на плечо темный рюкзак и, молча кивнув на прощание бариста, вышла из кофейни.
Колючий холодный воздух ударил ей в лицо, когда она оказалась на пороге. Слезы застыли в глазах, и к ней пришло осознание, что, коснись они щек сейчас, Алиса ощутит острую физическую боль. Поэтому она сдерживала поступающие рыдания, направляясь к остановке неподалеку.
Комок стоял в горле, сквозь затуманенный от слез взгляд попыталась рассмотреть номер автобуса, открывающего передние и средние двери. Этот не шел в нужном ей направлении, поэтому девушка попыталась успокоиться, применяя знания, полученные за два года психотерапии. Глубокий вдох через заложенный нос сменился тихим выдохом через рот. Повторив эти действия еще несколько раз, она почувствовала, как сердцебиение медленно приходит в норму. Однако не успела ничего сделать со слезинкой, вырвавшейся из дрожащего века. Одинокая капля очертила щеку, быстро скользнув по скуле и бесшумно упав на грудь.