Лера Жорина
В шаге от рая
– Здравствуйте, – промямлила Алина, пятясь назад, – я тут стол накрыла… Жора должен скоро прийти…
– Стол, говоришь, накрыла… Ах ты блядина вонючая! Откуда ты взялась?! Я тебе сейчас такой стол накрою, шалава подзаборная! – она резко двинулась вперёд, столкнув бокал, который со звоном грохнулся об пол и разлетелся на тысячи кусочков.
Это взбесило её ещё больше.
– Не кричите так, Галина Степановна. Вы всё неправильно поняли.
– Да всё я правильно поняла, блядина. В ванной она уже плещется. Жрать мои продукты собралась. Имя моё откуда знаешь, сука?
– Галина Степановна, да посмотрите вы внимательно. Я Алина Гринченко. Мы вместе с Жорой и Томой в одной группе учились. Я сто раз здесь бывала. Вы же меня видели.
– Мало ли кто здесь бывал, – чуть поубавила пыл мама и внимательно присмотрелась. – Я еле-еле этот притон похабный разогнала. А ну, сними полотенце.
Алина размотала чалму и отбросила волосы назад.
– Узнаёте?
– Ну даже если и узнаю, это ничего не меняет. Томы нет, стол накрыт, ты голая, – она сгребла в охапку разбросанную на диване одежду и швырнула ею в Алину. – Тут даже представлять ничего не нужно. Всё шито белыми нитками. Понятно зачем припёрлась.
– А вот и не понятно. Я только с поезда. Вернулась после распределения…
– И больше тебе некуда было пойти? Почему не домой, к маме? Зачем к чужим людям припёрлась?
– Они мои друзья.
– Какие, к чёртовой матери, друзья? Да кто ты такая? Ты что им ровня? У тебя навоз под ногтями, а ты в друзья им набиваешься.
– Зачем вы так, – обиженно произнесла Алина, подняла с пола свою одежду и заперлась в ванной.
– Поплачь мне ещё там, – крикнула ей вдогонку Галина Степановна. – Шалава!
А слёз не было, только злость и обида. Что же не так с ней, почему постоянно попадает в дурацкие ситуации, чем провинилась пред богом, за что он так наказывает её. Стук в дверь прервал размышления.
– Алина, выходи, – донёсся снаружи голос Жорика, – мама извиняется.
– Ничего я не извиняюсь, – огрызнулась Галина Степановна.
Алина встала с ванной, отшвырнула в сторону халат и быстро начала одеваться в своё; руки тряслись не попадали в рукава, а ноги в джинсы, пуговицы застёгивались наперекосяк. Ещё несколько минут назад она видела в зеркале симпатичную мордашку, с каким-то шальным огоньком в глазах, а теперь оттуда смотрела потухшая взъерошенная баба, готовая снова сбежать. Она решительно вышла из ванной, и опустив голову, чтобы не видеть никого, протиснулась между матерью и сыном, заполнившими собою узкое пространство коридора.
– Ты никуда не пойдёшь, – скомандовал Жора, и опередив Алину, захлопнул чемодан.
– Отойди, пожалуйста, – спокойно произнесла Алина, – я не могу находиться в одной комнате с этой женщиной.
– Эта женщина – его мать! – жёстко отреагировала Галина Степановна. – И эта квартира куплена на мои деньги. И я вправе устанавливать здесь свои правила. Поняла, тварь!
– Прекрати! – крикнул Жора. – Не смей оскорблять её.
– Ты на мать голос повышаешь?! Из-за этой шалавы? Ноги моей больше здесь не будет! Траву будешь жрать, сынок!
Галина Степановна швырнула ключи на пол, и выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.
– Зря ты вступился, – угрюмо произнесла Алина, продолжая упаковывать чемодан.
– Ты знаешь сколько я терпел нападки. Мы с Томкой чуть не развелись из-за наездов матери. Ей всё было не так: плохо убирает, невкусно готовит, за квартирой плохо следит, мало зарабатывает, меня не любит. Я пытался с ней говорить. Бесполезно.
– Ладно, Жорик, спасибо тебе. Пойду я. День рождения получился то что надо. Проводишь до вокзала?
– Никуда ты не пойдёшь. Я тебя не отпускаю.
– Ой, да ладно тебе. Всё равно уйду.
– А вот и нет, – он выхватил у неё из рук чемодан, затолкал его в шкаф и запер дверцы на ключ.
– Легче будет, – спокойно отреагировала на это Алина, – он и так достал меня. Все колготки о него порвала. А тортик мой съешьте. Томка любит такие. Привет ей передавай.
Она набросила на плечо сумку и решительно направилась к выходу. Жора обогнал её, и расставив в стороны руки, упёрся спиной в мягкую дермантиновую обивку двери.
– Попробуй меня сдвинуть с места, – уверенно сказал он, глядя Алине в глаза. – Я сказал, ты никуда не пойдёшь.
Она подошла вплотную, так близко, что Жора почувствовал её прерывистое дыхание и восхитительный запах, который источали её волосы, он даже слышал, как неистово колотится её сердце. Алина лёгким движением плеча сбросила сумку, постояла немного, не отводя взгляд, и вдруг, обхватив его голову руками, впилась губами в его губы. Этот поцелуй длился так долго, что у обоих чуть не случился обморок. Жора первым пришёл в себя, и сжав своими ручищами хрупкое девичье тельце, подхватил Алину и понёс в спальню.
– Не надо сюда…, – чуть слышно произнесла она.
Измождённые, они уснули на растерзанном любовью диване только под утро. Как приятно было ощущать себя в объятиях сильного мужчины, который не испугался и не отступил. Алина уже проснулась, но глаза не открывала, её голова лежала на плече Жорика, который тихонечко похрапывал, и это было похоже на счастье. Она перебирала пальцами волосинки на его груди и пыталась сложить в голове пазл своей дальнейшей жизни. В этот момент, какая-то потусторонняя сила заставило её открыть глаза и повернуться… В дверном проёме стояла Тома, и не моргая смотрела на Алину. И вдруг из-за её спины показалась искажённая гримасой злорадства физиономия Галины Степановны, её ярко накрашенные губы приблизились к уху невестки и зашептали, видимо боясь разбудить сына.
– Я же тебе говорила, что эта блядина не просто так приехала. А ты мне не верила. Убедилась теперь?
3
В маленькой квартирке на окраине города было так мало места, что разложенный диван занимал всё пространство комнаты, и чтобы включить телевизор, открыть окно или выйти на кухню, не нужно было с него вставать. Поначалу это даже нравилось Алине, она могла неделями не собирать его, и разувшись в коридорчике, сразу прыгала на него. Такими же микроскопическими были кухня и ванная. Окажись хозяйка чуть крупнее, у неё возникли бы проблемы с отправлением естественных нужд. Какой гений спроектировал этот урбанистический шедевр осталось загадкой, но то количество проклятий, которые ежеминутно обрушивались на него, должно было давно превратиться в сгусток отрицательной энергии, и размозжить его «светлую» голову. Как бы то ни было, но эта квартирка стала для Алины не только убежищем, где она скрывалась от самой себя и где ей, наконец то, было хорошо, но и местом познания новых форм чужой любви.
Эти девять квадратных метров, которые Жорик уже второй год, в тайне от Томы, снимал для того, чтобы иметь возможность изредка уединяться, стали не единственным подарком, которым он попытался откупиться от Алины за кошмар, который в то, казалось бы, счастливое утро учинили его мама и жена. Они таскали её за волосы, пинали ногами и обзывали самыми грязными словами, которые только можно было придумать. А он молча сидел в углу на диване, укутавшись в одеяло и сочувственно наблюдал за всей этой вакханалией, так и не помешав своим женщинам приводить приговор в исполнение. Второй индульгенцией стало приглашение Алины на работу. В городе открылся новый телеканал, и их общий институтский друг Юра, работавший там, пообещал помочь ей попасть на собеседование.
Найти Алину не составило труда. Жора прекрасно знал о её приятельских отношениях с комендантшей институтского общежития, которая, как только увидела свою любимую бывшую студентку, без лишних расспросов пустила её в подсобку, выдала раскладушку и комплект постельного белья. Там и нашёл её Юра, получивший от Жорика все инструкции.
– Привет, Алька. Не буду тянуть кота за яйца, – начал он прямо с порога, – у меня есть для тебя две новости. Хорошая и очень хорошая. С какой начать?
– Начинай с очень хорошей.
Он достал из сумки связку ключей и листочек.
– Здесь адрес, думаю, что сама найдёшь. Квартирка небольшая, но ты у нас девушка миниатюрная, поместишься. Можно вселяться прямо сейчас. Платить ничего не надо, только за свет, ну и коммуналка. И второе. Я работаю на телеканале, и нам нужен художник. Жду тебя завтра в 9.00 возле входа в горисполком. Отведу на собеседование. Возьми с собой все документы.
Алина внимательно выслушала его тираду, и немного подумав, взяла ключи и листочек с адресом, которые он держал на вытянутой руке.
– Я пока не стану тебя пытать отчего такая щедрость, но отказываться от предложения не буду. Догадываюсь откуда ноги растут.
– Ну и славненько, – с облегчение произнёс Юра, – а то я настраивался тебя уговаривать и даже применять силу. Ты умничка, что не стала выкаблучиваться. А на Жорика не обижайся, ты же знаешь, он всегда был нюней и маменькиным сыночком. Я побежал. До завтра. И постарайся не опаздывать.
Наглость, с которой тогда, в начале 90-х, каждый брался за дела, в которых ничего не смыслил, поражала. Два видеомагнитофона, простенькая камера со штативом, пара комнат, арендованных за копейки и связи в бывшем обкоме партии, позволяли гордо назвать своё творение первым коммерческим телеканалом в городе. И работали там такие же авантюристы, решившие, что нет ничего проще, чем делать телевидение. Вот и Алина ни секунды не сомневалась, что справится с неведомой ей роль художника-постановщика. А что ту сложного, ведь за плечами у неё была детская художественная школа и пять лет архитектурного института.
– Надо бы отметить, – деловито предложил Юра, после успешного завершения собеседования, – у меня для таких случаев коньячок припасён.
– Прямо здесь? – спросила Алина, оглядев его комнатку, уставленную стеллажами с видео кассетами.
– Нет. Здесь попалят. Давай у тебя. Заодно и новоселье обмоем.
– Хитро. А мы только вдвоём будем отмечать и обмывать? – лукаво прищурившись спросила она. – У тебя же, на сколько я помню, жена была. Как Наташка поживает? Давно её не видела.
– Да нормально она поживает. Ей до меня нет дела, мне нет дела до неё. Так и живём.
– Вы тут за три года, пока меня не было, совсем с ума посходили.
– Не без этого. Ну так что, согласна? Я тогда скажу Анечке, чтобы собиралась?
– Что за Анечка?
– Девушка, у которой ты была на собеседовании. Она тут всё: и секретарша шефа, и начальник отдела кадров, и ведущая моей программы…
– И твоя любовница, – перебила его Алина, и в её интонации проскользнули нотки ревности. – Обычно же своих секретарш директора трахают.
– У нас всё как у всех, – улыбнулся Юра.
– То есть Анечку одновременно трахаешь и ты, и директор? Как его…?
– Александр Анатольевич его зовут. Но не одновременно, а по очереди. Но шеф в приоритете. Тут я соблюдаю субординацию.
– А ей от вас не тошнит?
– Вроде довольна. Сама потом спросишь.
Обмывание и отмечание закончились быстро, и уже через час Алина сидела на кухне, согревая в стакане остатки коньяка, и слушала звуки любви, доносящиеся из-за фанерной двери, и они скорее раздражали её, чем возбуждали. Она всегда считала, что с ней что-то не так, что у других есть то, чего у неё нет, что другим достаётся лучшее и получают они гораздо больше чем она. Тому подтверждение было за стеной. Вечно ждать и получать лишь объедки – вот её участь. От этой истины на душе становилось ещё тоскливее, на столько, что не спасал даже коньяк.
А когда в её квартире вдруг появился Александр Анатольевич, и щуря подслеповатые глазки предложил любовь и покровительство, Алине почему-то не ощутила ни восторга, ни щекочущего чувства, которое случается с дамами, которые заждались именно этого.
– Зачем ты дал мой адрес шефу? – спросила Алина, зажав Юру в углу комнаты.
– А у меня был выбор? Анатольевич сказал, что уволит, если не скажу.
– Он целый год на меня внимания не обращал, проходил мимо, и даже не здоровался, а тут припёрся с цветами и шампанским. Я в халате, в тапочках драных, а он мне про любовь и чувства всякие. Как ты думаешь, мне было приятно?
– Ну уж не знаю. Он дядька видный, богатый. Анька если узнает, что ты с ним крутишь, глаза тебе выцарапает.
– Так ты ей скажи. Ускорь процесс.
– Не делай из меня тварь какую-то. Мне самому, знаешь, как противно было спать с ней после него. Как вспомню, так блевать хочется. А теперь она будет только моей.
– Представится повод, обязательно расскажу Анечке, что тебя тошнило от неё.
– Ну ты не передёргивай, – всполошился Юра, – она, может быть, единственное светлое пятно в моей жизни.
– И куда же ты теперь своё пятно приводить будешь чтобы ублажить? Ко мне опасно, по разным причинам. Самая главная из которых – у меня год не было никакого секса, – с грустной улыбочкой произнесла Алина.
– Ну ты, мать, даёшь. Может помощь нужна? Я всегда готов.
– Справлюсь. А то, что ты кабель, я и так знаю, без подтверждений.
По странному стечению обстоятельств, второй визит Александра Анатольевича к Алине совпал с её очередным днём рождения. Она даже начала подумывать о некой мистической составляющей, которая присутствовала в этом явлении. Это уже внушало не только опасения, но и страх. Но в борьбе между жгучим неприятием и страстным желанием, победу с разгромным счётом одержало желание, поэтому Алина не стала сопротивляться напору, и благосклонно позволила Александру Анатольевичу прийти сегодня к ней, понимая, чем всё это закончится. И судя по одежде, запаху дорогого парфюма, цветам, яркой подарочной коробке и пакету с экзотическим алкоголем, пришёл шеф явно не с намерениями попить чайку, чем ограничился в прошлый раз.
По всему было видно, что он считает себя неотразимым, хотя окружающие тихонечко посмеивались у него за спиной за его манерность, напыщенность, менторский тон и фантастические очки, сквозь толстенные стёкла которых его взгляд, во время произнесения серьёзных монологов, превращался во взгляд идиота, что ещё больше смешило подчинённых. А ещё он был высоким и нескладным, и только мастерски пошитый костюм мог скрыть его телесные недостатки.
– Александр Анатольевич…, – начала Алина, но тот жестом остановил её.
– Саша. И, пожалуйста, на «ты». Мы же не на работе.
– Хорошо… Саша… Я попробую.
– Так что ты хотела мне сказать?
– Я хотела попросить вас… Вернее тебя… Снять очки.
– Зачем?
– Так будет лучше, – едва сдерживая улыбку произнесла Алина.
Именно это помогло ей абстрагироваться, а тот факт, что Александр Анатольевич ничего не видит, только придавал уверенности. Бутылка «Мартини» закончилась незаметно, и немножечко осмелев и расслабившись, Алина потребовала вручить принесённый подарок, который скрывался с коробке с пышным бантом. Она, конечно фантазировала на эту тему, представляя себе всякое, но то, что оказалось внутри, взорвало ей мозг – обалденный комплект белья умопомрачительной красоты. Эти нежно-розовые трусики, лифчик, пеньюар и боди хотелось положить на тарелочку и не торопясь съесть, так они были аппетитны
– Можно я надену? – восторженно прошептала Алина.
– Это твоё. Зачем меня спрашивать, – с трудом сдерживая похоть, ответил Александр Анатольевич, явно довольный тем, что сумел угодить.
– Я такой красоты даже в кино не видела.
– Могу себе представить, как это будет красиво на тебе.
Алина схватила коробку, забежала в свою микроскопическую ванную, повертелась и поняв, что здесь она не сможет нормально переодеться, прошмыгнула на кухню. Как было приятно ощущать на своём теле мягкость кружевной ткани. Трусики идеально обтянули попку, а лифчик словно специально изготовили под размер её груди, ну а пеньюар был просто восхитителен: коротенький, невесомый, почти прозрачный, но именно это будоражило больше всего, что уж говорить о дарителе, который в ожидании выхода ёрзал на диване, подыскивая удобную позу, чтобы прикрыть своё возбуждение.
Жорик долго расхаживал вокруг дома, обдумывая свои дальнейшие действия. Хорошим симптомом было то, что Алина согласилась жить в квартире, которую он снимал, даже не поинтересовавшись сколько это стоит. Значит она приняла его подарок. Пока не простила, но приняла. И это уже хорошо. Теперь нужно было сделать очередной правильный шаг и вернуть то удовольствие, которое он испытал год назад. Жора даже представить себе не мог, что эта скромная и почти невинная девочка, каковой Алина была все годы совместного обучения, способна на такое. Она могла выпить в компании, потанцевать, позажиматься с кем-то в углу, и это всё, ничего другого в её арсенале обольщения не было. А в тот вечер она творила с ним невообразимое, сведя на нет все его фантазии, которые роились в голове после просмотра очередного порнофильма. А каково было потом ложиться в постель с Томой, предпочитавшей одну единственную позу и никакие эксперименты не то чтобы не приветствовались, а даже не выносились на обсуждение. Жорик простить себе не мог, что не вступился за Алину, позволил им творить самосуд, его словно парализовало тогда, скорее всего из-за присутствия матери. Он хоть и хорохорился всю свою сознательную жизнь, но был на столько зависим от неё, и подчинён её воле, что редкие всплески противостояния лишь забавляли её.
Жора видел, как пришла Алина, видел её в окне, но так и не решился позвонить в дверь, посидел немного на детской площадке, теребя в руках букет, который с каждой минутой становился всё непригляднее, и если бы не внезапно хлынувший дождь, то уже ехал бы в автобусе домой, а так лишь успел, накрывшись курткой, добежать до подъезда соседнего дома, где отряхнувшись, поднялся на пару пролётов и уселся на подоконнике между этажами. Через минуту кто-то такой же, как и он вбежал в подъезд, и обосновался этажом ниже. Даже сквозь доминирующий запах, источаемый мусоропроводом, Жорик почувствовал аромат французских духов.
Уже стемнело. Он протёр ладонью грязное стекло, отыскав взглядом окна своей квартиры, до которой было не больше двадцати метров, и в проёме не зашторенного кухонного окна увидел Алину. Поскольку его наблюдательный пункт находился выше, то всё происходящее было, как на ладони. Она распаковала коробку, стоящую на столе и извлекла из неё какие-то вещи. Даже издалека было видно, как засияло лицо Алины, она восторженно запрыгала…, и вдруг, начала быстро раздеваться, отшвыривая в сторону кофточку, юбку, а затем и всё остальное, оставшись совершенно голой. У Жорика от увиденного затряслись руки, а лоб покрылся испариной.
– Ах ты, сука, – донеслось снизу, но он не обратил на этот возглас внимания, так был ошарашен увиденным.
И только сейчас понял, что было в коробке – новое бельё. Именно его Алина и начала надевать: сначала трусики – боже как это было восхитительно, затем лифчик – просто прелесть, и вот пеньюар, который лишь слегка прикрывал её попку – можно просто сойти с ума. Откуда такая красота, подумал Жорик, даже с мамиными связями достать такое было практически невозможно. И тут он увидел, как позади Алины в стеклянном проёме кухонной двери появился мужской силуэт… Ещё мгновение, и свет в квартире погас… Какое-то неподвластное его воле усилие сорвало тело с места и понесло вниз. Он бежал, не обращая внимания на дождь и чавкающую под ногами грязь, промокший насквозь влетел в подъезд, и замер у двери квартиры, на мгновение задумавшись – открыть своим ключом или позвонить. В это время позади него раздался стук каблуков и материализовался знакомый запах, ещё минуту назад, щекотавший ему ноздри. Он сделал шаг в сторону, позволяя девушке пойти, но та не сдвинулась с места.
– Вы тоже сюда? – спросил Жора.
– Да, – ответила та.
– Это вы были в соседнем подъезде? И всё видели??
– Да.
– Вы не многословны.
– Не до разговоров. Звоните. Им надо помешать.
– Вы знакомы с теми, кто внутри?
– Ещё как…
Неожиданно из-за двери донёсся истеричный женский смех и послышалась какая-то возня. Жорик выхватил из кармана ключ и начал дрожащими руками тыкать им в замочную скважину, но не успел он попасть в щель, как дверь распахнулась, и на площадку вывалился мужчина. Он подпрыгивал на одной ноге, пытаясь поправить туфлю, и одновременно с этим придерживать не застёгнутые брюки. Столкнувшись лицом к лицу с девушкой, он замер, ткнув указательным пальцем в переносицу, навёл резкость.
– Анечка? Зачем ты здесь? – растерянно спросил он.
– Пришла посмотреть, как ты мне изменяешь.
– Всё не так…
– Как раз всё именно так, – перебила его Аня, увидев в глубине квартиры Алину, облачённую в сексуальный наряд.
– Я просто пришёл… поздравить коллегу с днём рождения.
– Поздравил?
Тот кивнул.
– А теперь вали.
Александр Анатольевич, наконец, поправил туфлю и смог застегнуть на брюках ремень. Он ещё раз с надеждой посмотрел сквозь свои толстенные стёкла очков на Аню, словно ожидая прощения, но та шагнула в сторону, освободив ему путь к выходу.
– Ступай, Сашенька. Я больше тебя не задерживаю.
Жорик всё это время стоял чуть в стороне, и не отводя глаз смотрел на Алину.
Она слышала, как за тоненькой кухонной дверью прерывисто дышит Александр Анатольевич, пытавшийся разложить её диван, и прекрасно понимала чем должен закончиться сегодняшний вечер. Ну и ладно, пусть я буду продажной тварью, думала она, поглаживая нежную ткань, которая обтягивала её тело, за это можно и согрешить разочек. Алина открыла дверь, протянула руку и нащупав выключатель, одновременно погасила свет и на кухне, и в общей комнате.
– Алина, зачем ты выключила свет? – спросил Александр Анатольевич. – Я бы хотел посмотреть на свой подарок.
– Потом, – споткнувшись о диван, ответила она. – Вы… Ты где?
– Лежу здесь… Я всё-таки включу свет. Можно?
– Ладно, – согласилась Алина.
Клацнул выключатель на торшере, и комната наполнилась приглушённым светом. Гость лежал на диване, укрывшись простынёй.
– А ты, Саша, уверенный в себе. Смотри…, – почти без ехидства произнесла Алина, и сделала оборот вокруг себя на одной ноге так, что невесомый пеньюар взлетел до самой груди.
– С ума сойти, – простонал Александр Анатольевич.
– Я тоже так думаю. И за это ты получишь подарок от меня.
Алина схватилась за край простыни и резко дёрнула её на себя.
– Это что? – после секундного замешательства от увиденного, произнесла она. – Я не возбуждаю тебя? Почему он не стоит?
– Почему же не стоит? Стоит…
Алина подвинулась ближе и прикоснулась пальчиком к микроскопическому отростку, который едва выглядывал из волосяных зарослей. Он действительно был твёрдый, но такой маленький, не больше спичечного коробка. И тут, откуда-то изнутри, вырвался гомерический хохот, который она не могла остановить, а может быть просто не хотела. Алина никогда в жизни так искренне не смеялась, она каталась по дивану, схватившись за живот, сотрясающийся от накатывающих приступов смеха. Александр Анатольевич вскочил и начал торопливо одеваться, так и выбежал на площадку, не застегнув до конца брюки…
– Заходите. Чего стали. Нам есть о чём поговорить. – утирая слёзы, сказала Алина, обращаясь к стоящим за дверью Жорику и Ане.
4
Алине нравилось, когда её узнавали на улице, шушукались за спиной, и даже когда в наглую тыкали пальцами и приставали с похабными предложениями. Это чувство можно было сравнить лишь с сексуальным возбуждением, но оно было каким-то не таким, более ярким, но скрытым очень глубоко и совсем не в тех местах, которые обычно отвечают за возбуждение. Или с ощущениями, которые испытывает человек, идущий голышом в толпе. Но поскольку Алина никогда не ходила по улице голая, для неё всё это было весьма забавно. А ещё её умиляли дамы, которые подсаживались рядом с ней на лавочку, и не глядя в глаза просили дать совет, что не так они делают в постели и почему мужья игнорируют их сексуальные порывы. И Алина не стесняясь советовала, рассказывала, делилось богатым опытом, полученным от просмотра кучи эротических фильмов и прочтения огромного количества книг и журналов аналогичного содержания. Стеснение прошло после первого ночного эфира, когда она появилась на экранах всех телевизоров и с видом опытной всезнайки начала рассказывать об эротике и сексе, и обо всём, что этому сопутствует.
– Тебе нечего бояться, – уговаривал Юра уже подвыпившую Алину, подливая в опустевший стакан красного вина, – ты будешь просто читать текст, всё остальное делаю я.
– Но тексты то похабные.
– Не похабные, а эротические. Я эту программу уже год обдумываю. Столько всего интересного нашёл и написал. У меня такое видео есть, что зрителей от экрана оторвать невозможно будет.
– Ну какая из меня ведущая. Посмотри на меня – ни рожи, ни кожи, – уже в сотый раз пыталась возражать Алина.
– А камера говорит совсем о другом. Помнишь я пробы снимал и просил тебя постоять в кадре и почитать текст?
– Помню. И что?
– Ты идеально выглядишь в кадре. Зрители офигеют, когда из твоих уст будут звучать мои тексты.
– А что шеф скажет? Я и так держусь здесь на честном слове. На глаза ему стараюсь не попадаться. А ты предлагаешь засунуть мою морду в телевизор. Он же сгноит меня после этого.
– Не сгноит. У тебя есть весомый аргумент, – Юра пальцами показал размер, и они дружно заржали.
Пришлось сбегать ещё за одной бутылкой, чтобы закрепить договорённость, и когда у обоих языки уже перестали ворочаться, Алина, прищурившись, спросила:
– А мы трахаться сегодня будем?
– Хотелось бы…
– Мне тоже… Ой… как хочется…
– Прямо здесь?
– Я до дома не дойду.
– Тогда давай…
– Давай…
Их глаза одновременно закрылись, а головы, потеряв устойчивость, медленно опустились вниз…
– Что-нибудь было? – прикрывая ладошкой рот, произнесла Алина, щурясь от слепящего солнца.
– Думаю, что нет, – осмотревшись, ответил Юра, и сжал гудящую голову руками.
– И это хорошо. А то сейчас было бы стыдно. А нам ещё работать вместе.
Съёмки прошли на удивление легко. Алина чувствовала себя как рыба в воде, словно стояла перед камерой не в первый раз, а как минимум в сотый. Она умело интонировала, правильно держала паузы, в нужных местах улыбалась и в каждом из эпизодов была так органична и естественна, что Юра, глядя в монитор, то и дело ловил себя на мысли, что жалеет о той ночи, когда мог, но уснул. Программа получилась даже лучше, чем задумывалось. Александру Анатольевичу было доложено о готовности, и он затребовал её на просмотр. Вышел из кабинета часа через два, весь потный и покрытый красными пятнами. Алина и Юра всё это время сидели в приёмной, ожидая вердикта, и вскочили, как только увидели шефа, держащего в руке кассету.
– В эфир, – коротко резюмировал тот, опустив глаза в пол.
Юра схватил кассету, и выбежал в коридор.
– Алина, останьтесь, – тихо произнёс Александр Анатольевич, входя в свой кабинет, – хочу сказать…, что вы прекрасны.
– Мы снова на «вы»? – спросила она, войдя следом.
– Уже давно. Просто не было повода поговорить.
– Я хочу попросить у вас прощения за мой идиотский поступок.
Он, наконец, взглянул на Алину. Очки только усилили грусть, которая наполняла его глаза.
– Сам виноват. Поэтому просить прощения должен я.
Повисла небольшая пауза.
– Вам понравилась программа?
– Я же сказал – в эфир, – он снова сфокусировал свой взгляд на её глазах. – Но больше всего мне понравилась ведущая.
– Надеюсь вы не планируете второй раз вступить в туже реку?
– Ни в коем случае. Мне хватило первого раза.
Телефон не умолкал до самого утра. Звонили все, кто только мог позвонить, кто помнил и знал Алину: хвалили, заискивали, завистливо поучали, просто радовались. Именно в это утро она впервые ощутила на себе те самые взгляды окружающих, которые не верили, что видят перед собой новую телевизионную звезду.
– Алька, я в шоке, – услышала она в трубке голос Ани. – Тут в агентстве все только и говорят о тебе. Меня шеф задолбал вопросами – кто такая, откуда.
– Они тоже смотрят такое? Рекламисты же, нафига им эротические программы?
– Ещё как смотрят.
– Ну как тебе на новом месте? – сменила тему Алина.
– Отлично. Совсем другие люди. А шеф здесь просто душка. Такой миленький. Но я пока сдерживаю себя.
– Вот ты неугомонная. Тебя хоть кто-нибудь кроме руководства интересует?
– С Юркой продолжаю трахаться, – невозмутимо ответила Аня. – Кстати, а как у тебя на этом фронте?
– С переменным успехом, – вздохнула Алина.
Последний секс у неё был как раз в ту ночь, когда сбежал пристыженный Александр Анатольевич. А разве он мог не случиться? Жорик даже говорить ничего не стал, запер дверь, оставив замерзать на площадке опешившую Аню, и чуть не задушил в объятиях Алину. Он как можно скорее хотел снять с неё все эти чужие подарки, отшвырнуть их в сторону и снова ощутить то блаженство, которое уже однажды ощутил.
– Осторожно, порвёшь, – фыркнула она, оттолкнув ретивого гостя, – я сама.
Алина не торопясь сняла пеньюар, аккуратно расстегнула лифчик и осторожно стянула трусики, положив всю эту красоту повыше на полочку.
– А вот теперь можно, – улыбнулась она, повиснув не шее Жорика.
Им никто в этот раз не помешал…
– Ты придёшь завтра? – спросила Алина, блаженно потягиваясь в кровати и глядя на то, как Жора одевается.
– Мы с Томой вечером летим во Францию, – после небольшой паузы ответил он.
– А… Понятно, – потухшим голосом произнесла Алина, и отвернулась к стене. – Счастливого отдыха.
– Не начинай. Ты же понимаешь… Семья и всё такое.
– Понимаю. Можешь идти, Жорик. Ты получил, что хотел. Но запомни, третьего раза не будет. Никогда.
Программа за полгода стала настолько популярной в городе, что редакцию еженедельно заваливали письмами, в которых мужчины объяснялись в любви к ведущей, старики жаловались на разгул мерзкой порнографии, женщины делились своими бедами и переживаниями, а молодёжь требовала тем погорячее. Для Алины это стало настоящей отдушиной, а из-за плотного графика съёмок, у неё просто не оставалось времени на грусть. Казалось, что эта эйфория продлится вечность, и каждый выход из дома будет сопровождаться всё нарастающей волной восхищения, но всё закончилось тем, что какой-то придурок, вот уже несколько дней безуспешно пытавшийся познакомиться с Алиной, плеснул ей в лицо кислотой. Она чудом успела увернуться, и основной поток ядовитой жидкости попал в плечо, молниеносно превратив куртку в расплавленный ошмёток кожи, оставив на теле лишь небольшой ожёг. Через минуту, нападавший уже лежал мордой в грязи, и несколько мужиков от всей души пинали его ногами.
– Ты просто кинозвезда какая-то, – восхитилась Аня, забежав во время перерыва на канал, – аж завидно.
– Это была последняя вспышка сверхновой звезды, – грустно улыбнулась Алина. – Закрыли программу. Сашенька наш в штаны наложил, когда к нему пришли из милиции. Ничего, говорит, не знаю, всё делалось у него за спиной, без ведома и без разрешения.
– Так переходите к нам. И Юрка будет под боком и ты, при деле. Нам для рекламы художники нужны. Хочешь поговорю с шефом. Я знаю, он смотрит вашу программу, значит знает, что вы не пальцем деланы. В общем, жди. Будет тебе подарок на день рождения.
