Лера Жорина
Женщина лёгкого поведения

– А родители приезжают?

– Конечно. Мама мне журналы привозит. Мы тоже с бабушкой на новый год приезжаем к ним. Но я уже привыкла здесь. Там ни друзей, ни моря. Скучно.

Вдалеке залаяла собака. Девочка выглянула из-за веток.

– Идёт твоя. Пока. Обязательно поцелуй её, – шепнула она, отодвинула в сторону доску на заборе и скрылась в темноте двора.

Сашка не стал откладывать обещанное, и как только Римма оказалась рядом, обнял её и поцеловал в губы, а она изо всех сил впилась в него и долго не отпускала, пока во рту не почувствовался привкус крови. Всё, любовь обрела очертания, жаль было только одного – завтра заканчивалась трудовая повинность и они возвращались в город, где нужно было разобраться, как со всем этим жить дальше.

Утром автобус, набитый ещё не протрезвевшими после бурного прощания студентами, отъехал от общежития. Римма дремала на плече у Сашки, а он, уткнувшись лбом в стекло, смотрел куда-то вдаль, и вдруг, заметил сидящую на заборе девчонку, которая всматривалась в лица, скрывающиеся за грязными окнами. Лера тоже заметила его, улыбнулась, помахала рукой и что-то крикнула. Ничего не было слышно из-за шума в салоне, но он догадался по её губам: "До встречи". Саша помахал в ответ, и автобус, рванув с места, оставил позади себя кубы пыли, скрывшие очертания этого маленького одинокого существа…

– Ты же проводишь меня домой, – не столько спросила, сколько потребовала Римма, когда они въехали в город.

– Конечно, – ответил Саша, а мог ли он ответить что-то другое после случившегося вчера.

Зато он узнал, что такое окраина города с новостройками, грязью и строительным мусором. Среди всей этой ещё не сформировавшейся красоты стояло несколько типовых девятиэтажек, где и обитала его девушка. Они ещё минут сорок целовались, спрятавшись в темноте за бетонными плитами, а потом, когда Римма убежала, он дождался пока вспыхнет свет в её квартире на третьем этаже, после чего посмотрел на часы, была полночь. Сашка даже представить себе не мог, как он теперь будет добираться домой. К тому же сильно кружилась голова, хотелось есть и невыносимо болели яйца от непрекращающегося возбуждения. Он прошёл пешком почти десять километров, пока его не догнал дежурный ночной троллейбус.

Впереди были выходные, но что-то заставило его выползти из тёплой постели, и даже толком не позавтракав, убежать из дома, чтобы через час стоять у подъезда дома, за дверями которого вчера скрылась Римма. Сашка долго не решался войти; ходил кругами, сидел на бордюре, снова ходил и, наконец, решительно рванул ручку и вбежал на четвёртый этаж, где просидел на подоконнике ещё пару часов, не решаясь спуститься ниже и позвонить в квартиру номер 11. Но сделать это всё-таки пришлось, иначе он бы до конца жизни считал себя трусом и слюнтяем, неспособным на решительный шаг.

– Чем могу быть вам полезен? – спросил интеллигентного вида старичок, открывший дверь.

– А Римма дома? – с трудом выдавил из себя Саша, глядя в пол.

– С кем имею честь говорить?

– Саша… Мы учимся вместе…

– Римма! – крикнул старик, повернувшись назад, – к тебе пришёл Александр!

Через мгновение из-за его спины выглянула она, такая домашняя и от этого показавшаяся ещё более привлекательной.

– Ты знакома с этим молодым человеком?

– Да, – ответила Римма, загадочно улыбнувшись, – это мой друг.

– Друг и только?

– Посмотрим. Деда, что мы кричим на лестнице, – тот сделал шаг в сторону, и Саша вошёл в внутрь.

Убранство с первого взгляда напомнило квартиру его учительницы по музыке, даже пианино было старинное с канделябрами и повсюду книги…, книги…, книги… Возникшая в дверях кухни пожилая женщина, довершила сложившийся образ, поскольку была в точности похожа на актрису Ермолову с портрета знаменитого художника Серова. Позже Саша узнал, что дед Риммы – бывший профессор философии, бабушка – бывший концертмейстер филармонии, а родители – какие-то профсоюзные шишки, отправленные на стройку в братскую Анголу, эту квартиру получили за заслуги перед Родиной.

– Добрый день, молодой человек, – величественно произнесла дама, оценивающе осмотрев гостя с ног до головы. – Вы надолго к нам?

– Здрасьте.., – чуть слышно ответил Саша, и взглянул на Римму, не зная, что говорить дальше.

– Бабуля, не смущай гостя. Мы будем в моей комнате.

– Хорошо, милая. Молодой человек, а позвольте узнать, вы из какой семьи? Кто ваши родители?

– Папа шахтёр, а мама работает поваром в ресторане.

– Кухаркин сын, значит, – недовольно буркнула та, отвернувшись.

– Ба, прекращай, – смущённо произнесла внучка, втолкнула Сашу в комнату, захлопнула дверь и повернула ключ в замке.

– Ребятишек сдуру не наделайте…, – донеслось из гостиной.

Саша не успел опомниться от такой встречи, как Римма повисла у него на шее и впилась в его губы.

– Я знала, что ты придёшь, – едва дыша прошептала она, и разжав руки, упала на кровать.

Халатик распахнулся, открыв взору обалдевшего гостя восхитительную картину, которую портили лишь белые кружевные трусики, скрывавшие самое вожделенное место. Саша в растерянности замер.

– Иди ко мне, чего стоишь, как дурак, мне же холодно, – прошептала Римма.

Он бросил опасливый взгляд на дверь.

– Не бойся, никто не посмеет войти…

Саша прилёг рядом, и зачем-то начал гладить её волосы, хотя глаза пожирали вздрагивающее обнажённое тело. Римма схватила его руку и властно переместила ниже… Так Сашка впервые прикоснулся к женской груди, чуть не оцарапавшись о возбуждённые соски. Через какое-то время, немногого осмелев, он двинулся ниже, проникнув пальцами под широкую резинку её трусиков. Девушка так же властно вернула его руку обратно.

– Туда только после свадьбы, – строго произнесла она.

Эта странная любовь продлилась почти год. Ничего не менялось – днём они ходили по коридорам техникума взявшись за руки, вечерами до посинения целовались в парке, а по субботам Римма принимала его у себя дома, позволяя наслаждаться своим телом.

Старики либо уже привыкли к Саше за это время, либо поняли, что лучшей партии для внучки не найти, а может она провела с ними разъяснительную беседу, но ехидные нотки сменились на заискивающие. Теперь его угощали пирогами и изысканными заграничными разносолами, поили вкусным чаем и бесконечно рассказывали какая Римма замечательная хозяйка, умница и красавица.

Однажды, словно почувствовав, что эта ограниченная тактильность начала надоедать Саше она позволила ему снять с себя трусики, при этом намертво сжав ноги, подтверждая тем самым неизменность решения о недопуске в запретную зону до свадьбы. Но сам процесс снимания трусиков был на столько возбуждающим, что случилось юношеская неприятность, и если бы не плотная фланелевая рубашка, заправленная в джинсы, то это был бы настоящий позор. Римма ничего не заметила, а он, наконец получил возможность прикоснуться к треугольничку густых кудрявых волос, так манящих и так возбуждающих, хотя куда уже было ему возбуждаться. Она тоже была на грани, и сдерживалась из последних сил.

– Сашка, всё будет…, – шептала, она, – нужно подождать… Поженимся, и сразу… Иначе нельзя… Я пообещала маме…

– А как мама узнает, было что-то или нет?

– Она почувствует.

– Ладно, я подожду.

– Ты можешь сделать предложение хоть сейчас. Родители сразу приедут и организуют свадьбу.

– Жениться, чтобы переспать с любимой девушкой, прикольно, – произнёс Сашка.

– У тебя будет всё. Не только я. Ты же знаешь, что мои родители очень влиятельны и очень богаты. Они пообещали сразу после свадьбы подарить квартиру и машину. Ты будешь счастлив со мной.

– Можешь считать, что ты меня уговорила, – произнёс он.

На следующий день Саша, как всегда, ехал к своей любимой, задумчиво глядя в окно и перебирая в уме варианты предстоящих ласк и новых уговоров, и ему вдруг стало скучно от этого, он встал, вышел на остановке и пересел в идущий в обратном направлении троллейбус…

Они встретились только осенью. Римма шла по коридору ему навстречу, и не понятно, чего больше было в её взгляде: надежды, непонимания, любви или ненависти, но в любом случае, она была готова броситься в его объятья, всё простить дураку, и забыв об идиотском табу, отдаться, но Саша, даже не глянув в её сторону, прошёл мимо.

3

Эйфория, подстёгиваемая постоянно вырабатывающимся адреналином, на первых парах не позволяли сполна ощутить наслаждение, которое обрушилось на Лару. Она думала, что сможет оставаться холодной, обслуживая клиентов, но ошиблась, её женское начало оказалось настолько страстным, что уже третий контакт стал результативным. Оргазм был настолько бурным, что опешивший бюргер даже насторожился, приняв это за чрезмерно фальшивую актёрскую игру, но быстро понял, что он сейчас не в театре, а в раю.

Лара тоже испугалась своей страсти, испугалась, что это произошло, когда часть сознания оставалась под её контролем, а вторая его половина перешла в полное подчинение к разгорячённой плоти, превратившись в совершенный сексуальный механизм, способный возбудить даже самого безэмоционального мужчину, с трудном скрывавшего армейскую выправку, который пришёл сюда лишь с одной целью, снова поиметь русскую бабу. Почему "снова"? Просто он это уже делал лет тридцать назад, правда позже всё закончилось тем, что его фрау поимел русский солдат, пришедший в Германию пешком, чтобы вернуть должок. Но это уже другая история.

Вечером, после ухода последнего клиента, в номер вошла фрау Марта, на её лице сверкала улыбка во все тридцать два зуба.

– Лара, ты богиня. Я не предполагала, что будет такой ажиотаж. Запись идёт уже на следующий месяц, и в основном с тобой хотят встретиться те, кто уже побывал здесь. Что ты с ними делаешь?

– Веду себя честно. Они пришли за любовью, и я им даю любовь.

– Я никогда этого не пойму. Для меня такой секс, обычная работа, порой даже нелюбимая. Я же вижу глаза своих девочек.

– Всё дело в том, что я не шлюха. Да, я ебусь за деньги, но делаю это от души. Наверное, поэтому мужиков так тянет ко мне. Их просто никто не любил до меня.

– Я впервые встречаю такую женщину, как ты, – восхищённо произнесла фрау Марта, протягивая Ларе пакет с деньгами. – Не могу даже себе представить, что было, если бы я тогда отказала тебе. А ведь даже разговаривать с тобой не хотела. Помнишь?

– Помню, конечно.

– А как ты поняла, что сможешь этим заниматься?

– Даже не знаю. Наверное, ваша рекламная листовка стала отправной точкой. Хотя до этого я несколько десятков таких же выбросила.

– Не жалеешь?

– Нет.

– А бросать не собираешься? – настороженно спросила фрау Марта.

– Не думала об этом. Пока меня всё устраивает. И скажу вам по секрету, мне нравится этим заниматься.

– По тебе видно. Позади целая смена, а ты цветёшь, глаза светятся. Тебе удаётся кончать?

– Сегодня ровно восемь раз. С каждым.

– Завидую тебе, – грустно улыбнулась дама. – Жаль моё время ушло, а то бы взяла пару уроков.

Хотя Ларе и удавалось вздремнуть в промежутках между приходом клиентов, общая усталость сказывалась, и она была не так активна и улыбчива в полёте, но никто этого не замечал, находясь в плену её очарования.

В этот раз всё было, как всегда. Рулончик с долларами постоянно напоминал о себе, перекатываясь внутри, в то время как она разносила пассажирам обеды, что не давало расслабиться ни на секунду, стоило перестать контролировать себя, и могла случиться приятная неожиданность. Лара даже придумала название этому явлению – "девятый клиент". Но с приближением финальной стадии, когда нужно было проходить досмотр, собранность брала верх и глушила спонтанные всплески наслаждения.

– Что-то везём запрещённое или незадекларированное? – дежурно спросил таможенник, взглянув на экран интроскопа. – Драгоценности, валюта, литература.

– Ничего, – спокойно ответила Лара, проходя сквозь рамку металлоискателя, который неожиданно зазвенел.

Рядом тут же возникли три сотрудника таможни, один из которых взял её за локоть и властно произнёс:

– Пройдёмте на досмотр.

Оправдываться, уговаривать, пытаться что-то доказывать было бесполезно, и Лара это знала, поэтому безропотно проследовала за ними. В комнате для досмотра сидел человек в штатском, перед ним на столе лежала раскрытая папка. Он кивнул, и сопровождающие удалились.

– Присаживайтесь, Лариса Анатольевна, – спокойно произнёс он, указав взглядом на стул.

От этого спокойствия и от вида папки с её личным делом, внутри всё похолодело.

– А что, досмотра не будет? – спросила она, всё же надеясь, что это обычная формальность.

– Нет смысла. Разрешите представиться – майор Беридзе. В зависимости от того, как пойдёт наш разговор, я могу остаться для вас гражданином майором или вы сможете обращаться ко мне по имени отчеству Виссарион Иосифович, – услышав это, Лара внимательнее взглянула на него. – Да, вы угадали, моего отца звали Иосиф Виссарионович, и я этим горжусь. И по этому поводу всегда рассказываю историю… Вы же не торопитесь? Хотите послушать?

– Куда мне торопиться, – обречённо ответила она.

– Так вот, в нашем дворе, в Тбилиси, жила тётушка Ламара, и у неё было двое детей. Старшенького она назвала Ленин, а младшенького Сталин. Так вот, перед войной кто-то написал донос, и её посадили, – майор сделал паузы, явно дожидаясь вопроса.

– За что?

– А она каждый вечер выходила на балкон и кричала – Ленин, Сталин, сукины дети, идите ужинать, мать вашу.

– Смешно, – натянуто улыбнулась Лара, – но вы же здесь не для того, чтобы рассказывать мне смешные истории.

– Нет, конечно. У нас с вами, Лариса Анатольевна, разговор длинный и весьма неприятный.

– Что я такого натворила, что вызвала такой интерес органов?

– Вам виднее. Я надеялся, что вы сами всё расскажете. Но можно провести досмотр с пристрастием и обнаружить нечто, что вы нелегально провозите через границу. Сколько у вас там на этот раз, – майор нарочито перевёл взгляд вниз, – полторы тысячи или больше?

– Вы хотите меня посадить?

– Ни в коем случае. Как можно такую красивую женщину, да еще с такими талантами отправлять в тюрьму. Хотя, если у нас за валютную спекуляцию в размере двадцать пять долларов, дают до восьми лет, то за полторы тысячи… Сами можете посчитать. И этой суммой вы же не ограничились? Сколько вы уже работаете на фрау Марту?

Лера побледнела, поняв, что это конец. Она была готова прямо сейчас встать, раздеться, извлечь из себя рулон с деньгами и швырнуть его на стол. Но это вряд ли спасло её, поэтому оставалось одно, сдаться.

– Я сделаю всё, что вы скажете, – прошептала она.

– В этом можно было не сомневаться. Давайте сделаем так, мы не будет вас досматривать и не будем мешать заниматься вашим делом, но взамен предлагаем подписать пару бумаг, они, кстати, уже готовы, и работать на органы.

– Это как, делиться с вами деньгами?

– Нет. Нас ваши деньги не интересуют. Нужно выполнять наши поручения, собирать информацию. К вам ходят важные люди и у них всегда есть секреты. Вы меня понимаете?

– Понимаю, не дура…, – Лара ненадолго задумалась. – А можно задать вам один вопрос?

– Про фрау Марту?

– Да.

– Товарищ Шварц работает на нас с сорокового года. Она агент с огромным опытом.

– Теперь понятно, почему она так легко бежала из Западного Берлина.

– Полковник Сутулов лично готовил тот самый "Трабант". Даже водитель, что перевозил Марту через границу, ничего не знал. А за себя можете не переживать, всё останется, как было, мы даже ваш тайник не тронем и мужа не побеспокоим, пусть получает свой липовый гонорар и чувствует себя диссидентом. Да и ваша прекрасная дочь с бабушкой, уж точно не пожалеют, что скоро вернутся домой. Честно говоря, жизнь ваша не изменится, если, конечно, вы сами не захотите её изменить.

– Хорошо, я согласна. Где расписаться?

– Вот и отлично, – он достал из папки несколько листов и разложил их перед Ларой, указав пальцем места для подписи. – Мы ещё встретимся, в более приятной обстановке, и обсудим детали вашей новой работы.

– Я могу идти? – робко спросила Лара

– Да.

– А как быть со следующим рейсом? И что будет с теми людьми, которые мне помогали?

– Я же сказал – ничего в вашей жизни не изменилось, – ответил майор Беридзе, захлопнув папку. – Живите, как прежде, делайте всё, что делали и ждите нашего звонка с инструкциями.

На ватных ногах Лара вышла из комнаты, всё ещё не осознавая того, что это могли быть её последние минуты на свободе, а дальше тихий суд, конфискация имущества и неминуемый расстрел. О том, что будет после этого с мамой и дочкой, она даже думать боялась. Но судьба уготовала ей крутой разворот, из обычной женщины, занимающейся необычным делом, она превратилась в секретного агента под прикрытием. И если раньше о её шалостях знала лишь фрау Марта, то теперь, за каждым её вздохом будет следить целый отдел из Комитета… Мысль об этом вдруг зависла, и Лара с ужасом поняла, что всё это время уже находилась под присмотром, и не факт, что среди её клиентов не было кого-то из них, заброшенного для проверки уровня её мастерства и выявления способности очаровать и разговорить нужного им человека… Стало невообразимо стыдно и красок этому добавил рулончик денег, упакованный в презерватив, который именно сейчас решил сменить своё положение внутри её тела.

– Гражданочка, ваши вещи, – услышала она голос одного из таможенников, и пряча глаза, схватила свою сумку и быстрым шагом пошла прочь от этого места.

Хорошо, что дома никого не было, Лара заперлась ванной, извлекла контейнер с долларами, и отшвырнув его в сторону, погрузилась в горячую воду. Наконец, пришло успокоение, ведь всё не так уж и плохо, подумала она, теперь не нужно волноваться ни о чём и ни о ком. Велика ли цена? Нет, не велика, она же никого не предаёт, не подставляет, никто по её вине не оказывается в тюрьме, она просто добывает информацию у тех, кто ей владеет. Помогая тем самым своей стране, а страна, в свою очередь не мешает ей зарабатывать и жить в своё удовольствие, ради беззаботного существования своей семьи. Шикарные условия… Лара с головой погрузилась вод воду, и долго, не дыша, смотрела, вверх сквозь преломляющую пространство пелену.

Она не услышала стук в дверь, поэтому вынырнув, чуть не до смерти испугала Альберта, который заорал, как баба, отшатнулся назад, упёрся спиной в стену и почти без чувств сполз на пол.

– Ну ты и дура, блядь…, – прохрипел он, – так же и обосраться можно.

– Вот бы было смешно, – улыбнулась Лара, положив голову на бортик ванны.

И тут она заметила, что презерватив с долларами лежит у самой руки мужа, одно движение и… И он сделал это движение.

– Лара, а это что? – с недоумением спросил Альбер, вертя в руках странный предмет.

Она выскочила из ванны, выхватила его у мужа, спрятала за спиной и замерла. Вода стекала с мокрых волос и струями скользила по обнажённому телу, собираясь в большую лужу у её ног. Врать или сказать правду, крутилось в голове… Зачем она нужна ему, эта правда… Лара раскрыла ладонь, проткнула ногтем резиновую оболочку презерватива и извлекла оттуда рулончик с деньгами.

– В этот раз я рискнула, и привезла доллары, полученные за твои книги, – соврала она, – смотри, здесь полторы тысячи.

У Альберта глаза чуть не вылезли из орбит. Два потрясения в течение одной минуты, это же гарантированный инфаркт. У него, действительно, посинели губы и онемели кончики пальцев на руках.

– Это же статья… Лара… Нас посадят…, – запричитал он, не сводя глаз с денег.

– Если не пойдёшь в милицию с доносом, то никто об этом не узнает.

– Дай подержать…

– Бери, они же твои, – Лара протянула руку.

– А что я сними буду делать? Это сколько на наши?

– Даже по самому низкому курсу, около двенадцати тысяч.

– Охуеть… Это же новая "Волга", – с замиранием сердца произнёс Альберт. – Я заработал на "Волгу"…

– Я же говорила, что ты талант, но с "Волгой" пока повременим. Чуть позже.

– Но это же мои деньги, – заныл он.

– Но привезла их я и рисковала тоже я, поэтому последнее слово за мной, а я говорю нет. Мы на них можем год безбедно жить. К тому же скоро нужно будет забирать маму и Лерочку. Хватит с них колхозной романтики.

– Ладно, уговорила, – расслабился Альберт. И только сейчас он обратил внимание, что всё это время Лара стояла перед ним совершенно голая. Он уже давно не видел её вот такой, красивой и доступной, даже забыл, когда последний раз спал с ней. Альберт подполз на коленях ближе и обхватив её ноги, прижался лицом к её влажному лобку.

– Боже, как ты пахнешь…

– А у тебя есть с чем сравнивать? – съязвила она.

– Что ты такое говоришь…

– Признайся честно, трахаешь других баб, пока меня нет? – Лара погрузила пальцы в его шевелюру и начала нежно массировать. – Хотя нет, ничего не говори. Я сейчас назову дату и время с точностью до минуты и даже опишу её туфли, вплоть до размера, цвета и модели, и если ты скажешь, что в этот день занимался чем-то другим, был в кино, бухал с друзьями и ходил на футбол, я сожгу эти деньги прямо здесь, в раковине, а если признаешься, что изменял мне, подумаю, а не отдаться ли тебе.

– Прости, Ларочка… Я идиот… Мерзкая тварь… Я не достоин тебя… Она совратила меня… Я не хотел.

– Ты ещё скажи, что больше не будешь.

– А больше и не было.

– Давай без брехни. Я же не требую от тебя отчёт по каждой. Мне нужно только твоё признание. Чтобы ты ощущал себя предателем.

– Я хуже предателя, – уже чуть не плакал Альберт, всё крепче и крепче сжимая ноги жены.

– Дай я вытрусь. И приведи себя в порядок. Жду тебя в спальне. Надеюсь, ещё не разучился любить жену?

Лара намотала на голову полотенце и вышла из ванной, а он смотрел ей вслед, любуясь восхитительным телом, которое было до одури совершенно. Только что он мог это навсегда потерять… И не только это…

Не дождавшись обещанного звонка, Лара вылетела в Мюнхен, где её уже ждал номер, забронированный на имя Марты Шварц, которая сидела в кресле и перелистывала свежую газету.

– Как мне теперь к вам обращаться? – улыбнувшись, спросила Лара. – Фрау Марта или товарищ Шварц?

– Не будем ничего менять, – ответила она.

– Меня ещё один вопрос волнует, правда, он не касается наших дел. Ваши девочки из салона знают, где и на кого работают?

– Конечно. Они все сотрудницы Штази.

– Как я умудрилась попасть именно к вам? Сколько видела этих рекламных листовок, но почему-то именно ваша стала решающей.

– Моя бабушка сказала бы, что это судьба.

– А почему для этого выбрали именно Мюнхен? – продолжила расспросы Лара. – Ведь все, кто связано с чем-то серьёзным: политики, военные, министры, учёные, они же все в столице.

– Бонн напрягает, там все озабочены делами, напуганы постоянным вниманием со стороны прессы и полиции, а в Мюнхен они приезжают расслабляться, здесь для этого есть всё.

– Значит кто-то из тех, с кем вы уже работаете, были моими клиентами?

– Конечно. И, кстати, завтра в 11.00. к тебе записан Гюнтер Нойер, – фрау Марта перешла на деловой тон. – Помнишь статного молчаливого мужчину с военной выправкой, который всегда приходит в одно и то же время?

– Как его можно забыть. Он прекрасный любовник. Всегда гладко выбрит, одежда отутюжена, ухоженный такой, чистенький и пахнет весенней прохладой. Чувствуется рука любящей жены. Обожает, когда я кончаю первой, ждёт этого. Кажется, что для него важнее ублажить меня, чем получить своё. Что не так с его женой?

– Думаю, что всё нормально. У них прекрасная семья, чудные дети. Просто у нас так принято. Мужчина должен иметь свободу. А свобода подразумевает наличие любовницы.

– Но ведь я же не любовница. По сути, я проститутка.

– Он так не считает, если раз за разом жаждет встречи с тобой.

– Тогда к делу, – произнесла Лара, прервав всю эту лирику.

– Господин Нойер курирует в Бундесвере передислокацию американской базы, которую планируется оснастить новыми ракетами средней дальности. Интересует всё – что за ракеты, место дислокации, дальность, количество, мощность. Ну и самое главное – когда они станут на боевое дежурство. По крупицам, по мелочам, любая, даже сама незначительная информация, очень важна. Именно из крупиц и собирается общая картина.

– Я попробую.

– Нужно уже не пробовать, а работать, – подвела черту фрау Марта. – Мне пора, да, и у тебя через час первый клиент. Обычный. Можешь расслабиться.

После ставшего уже привычным марафона, у Лары возникла мысль не прятать в этот раз деньги, а попробовать провезти их в открытую, она же теперь своя, но в последнюю минуту опомнилась, но вовремя спохватившись, передумала, ведь её предупредили – всё должно быть как всегда…

И снова на ней зазвенел металлоискатель, и снова её отвели в комнату для досмотра.

– Это стало доброй традицией встречаться здесь, – с ноткой лёгкой иронии произнесла Лара, увидев, сидящего за столом майора Беридзе. – Аппарат настроен на меня или у вас есть кнопка?

– Лариса Анатольевна, искренне рад видеть вас.

– Ещё один такой "досмотр", и девочки начнут о чём-то догадываться.

– Всё, клянусь, это в последний раз. Просто остался неразрешённым один вопрос. Очень личный и очень важный. По крайней мере для меня.

– И что же это за вопрос?

– Мы сейчас проедем в одно место и там я подробно изложу его суть. Вы же не возражаете? – и едва уловимый бес мелькнул в глазах майора Беридзе. – Машина ждёт у служебного входа.

– А как же порядок? Я должна отчитаться перед начальником о полёте.

– Это правильно. Порядок прежде всего. Закройте все дела с Пал Палычем, и спускайтесь вниз, я вас там встречу.

Всю дорогу они просидели молча, лишь изредка Виссарион Иосифович, как бы невзначай, поглядывал на Лару, она же делала вид, что занята рассматриванием городских пейзажей, мелькающих за окном, и на первый взгляд была абсолютно спокойна, хотя в груди всё клокотало от волнения.

Машина остановилась у подъезда одной из сталинских высоток. Майор открыл дверь и подал руку даме, так же любезно распахнул перед ней огромную входную дверь, и Лара очутилась в роскошном холле. Они никогда раньше не бывала в этих зданиях, ставших с недавних времён, символами столицы и была очарована увиденным.

– А что здесь? – спросила она, вертя головой. – Это же жилой дом?

– У Конторы здесь конспиративная квартира. Для особых случаев.

– А сейчас особый случай?

– Даже больше, чем вы могли бы себе представить.

Квартира оказалась не менее роскошна – повсюду современная импортная мебель, на окнах богатые шторы, на полу умопомрачительные по красоте и мягкости ковры.

– Располагайтесь, Лариса Анатольевна. И привыкайте к апартаментам, вам здесь частенько придётся бывать.

– Почему вы так решили?

– Потому что в бумагах, которые вы подписали, есть один пункт, который гласит, что вы обязаны беспрекословно выполнять все требования руководства. А руководство в данный момент желает лишь одного…, – майор сбросил китель и вплотную приблизившись к Ларе, крепко сжал её лицо рукой. – Вы же не будете возражать?

– Нет, – обречённо ответила она. – Только мне нужно на минутку в ванную комнату.

4

Через час экзамен по рисованию должен был закончиться. Лера была не очень довольна своей работой и уже не смотрела на бюст Аполлона, выставленный в центре аудитории, а больше следила за тем, как рисует парень, сидящий впереди неё. У него так ловко всё получалось, штрихи были такие мягкие и так удачно моделировали форму и свет, что нарисованный портрет казался лучше гипсового оригинала. Чуть левее от неё устроился какой-то странный тип, лохматый, дурно пахнущей и явно нервный. Сначала он долго точил карандаш, добиваясь идеально тонкого и длинного грифеля, когда тот ломался, парень толкал ногой подрамник и начинал сначала. Когда у всех уже почти были готовы портреты, у него в руке был огрызок длиною не больше пяти сантиметров, а на листе всё ещё зияла белая пустота. Наконец, сделав несколько штрихов, и посмотрев на всё это со стороны, он поднял руку.

– Можно выйти в туалет? Очень хочется пить.

– Конечно, молодой человек, только не задерживайтесь. Скоро заканчиваем.

– Я знаю, – ответил он, и вышел из аудитории.

Буквально через пару минут, в распахнутые окна влетел душераздирающий вопль. Все вскочили с мест, чтобы посмотреть, что случилось. Внизу, на ступеньках, у самого входа, в окружении визжащей толпы, лежал тот самый молодой человек, который безуспешно пытался нарисовать портрет Аполлона.

– Серёга!!?? – заорал стоящий рядом с Лерой парень, подавшись вперёд и она от испуга вцепилась в его руку и оттащила в сторону.

– Он… только что… рядом… со мной… сидел, – всхлипывала она. – Зачем он так…?

Парень обнял её и погладил по голове.

– Он наркоман.

– Откуда ты знаешь?

– Мы вместе в техникуме учились.

– Он выживет?

– Вряд ли.

Все ещё немного постояли у окон, дождавшись приезда милиции, и расселись по своим местам. Экзаменаторша подошла к пустому подрамнику, сложила его и отнесла в подсобку.

– Продолжаем. Можете работать ещё полчаса. И закройте, пожалуйста, окна.

Парень, сидевший впереди Леры, за оставшееся время не сделал ни одного штриха, лишь изредка оглядывался и всматривался в её заплаканные глаза.

Позже она постоянно чувствовала на себе его взгляд, и скорее всего это ей нравилось, хотя и сама иногда тайном разглядывала его со стороны, выискивая к чему бы придраться. Весь в фирме, всегда выглажен, выбрит и аккуратно причёсан, на экзаменах вёл себя самоуверенно – раньше всех решал сложные задачки по физике и математике, идеально чертил и хорошо рисовал, она даже подглядывала за тем, как он ловко обращается с карандашом, а на сочинении именно он помог ей со шпорой, благодаря которой она получила хорошую оценку и поступила…

Но целовалась Лера всё это время с другим. Ох уж эти поцелуи, они кружили голову и дурманили, и она не замечала, как пролетает время в пути, после чего следовал коротенький перерыв, когда нужно было отдать дань уважения родителям и выспаться, и снова поцелуи в метро, вернее один поцелуй, длящийся около часа.

Ей было спокойно, что Миша всегда рядом, прибегал по первому зову, кормил пирожками, водил в кино, целовал и провожал домой. А дома Лера укладывалась поудобнее, укрывалась с головой и мечтала о любви.

– Что тебе ещё надо? – недоумевали подружки. – Нормальный же чувак. Любит тебя.

– Но я не люблю его.

– А зачем тогда сосёшься с ним?

– Потому что нравится целоваться.

– Но можно же сосаться с тем, кого любишь.

– Откуда я знаю кого люблю, – капризно отвечала Лера.

Мальчишки всегда любили её. За красивую мордашку, за несговорчивый характер и за умение быть непохожей на других девчонок, именно этим она раздражала одноклассниц и бесила учителей своей ненавистью к школе. Они искренне радовались, когда узнали, что родители решили забрать дочку к себе. Не случись это, и Лера могла бы с лёгкостью покатиться по наклонной и удивительно, что этого не случилось. В целости и сохранности она добралась до института, но нежелание учиться взяло верх и здесь. Ей повезло, что старостой, отвечающим за посещаемость, и вообще за всю группу, был тот самый парень, который вот уже полгода прожигал ей спину взглядом. И не пожалела, что выклянчила у мамы деньги на эти вельветовые джинсы песочного цвета, которые делали её фигуру ещё привлекательней, а его взгляд ещё более обжигающим.