Леонид Овтин
Вампирия

– Вы считаете, что это была мода? – мягко возразила Нина.

– Ну, нечто вроде того, я полагаю. Только политичнее – потому и проблематичнее. Ну, я все сказал. Вопросы, возражения…

Костя с душевной улыбкой оглядел женщин. Нина с легкой улыбкой дернула плечом и, сославшись на домашние дела, заспешила домой. Баба Надя проводила ее до сеней. В сенях они недолго пошептались. Потом Надежда Ивановна поблагодарила гостя за беседу, и предложила пообедать. Костя уже был немного голоден, но от обеда отказался. Сказал Надежде Ивановне, чтобы обращалась в случае, если у нее или у кого другого возникнут вопросы, к нему по телефону. Вручив хозяйке свою визитную карточку, он поблагодарил ее за теплый прием, и, довольный исходом дискуссии, ушел.

Выйдя со двора, Костя прошел несколько участков. Затем набрал номер Коляна, и сказал ему: – Все, все о’кей, Коля. Теперь твоя очередь…

12

Неохотно попивая кофе вприкуску с круассаном, Софья Кудинова поглядывала в окно. Через окно столовой хорошо было видно и слышно, как ее супруг дает интервью молодой журналистке. Это интервью называлось «типа экспромт-интервью», и именно поэтому ей было интересно смотреть как муж-чинуша, отвечая на вопросы, задействует свой артистизм и смекалку. Впрочем, с артистизмом дела обстояли лучше. Софья Анатольевна потому и полюбила его – что он был артистичным и незамысловатым парнем. Прошло уже почти двадцать пять лет с момента их знакомства, и сейчас он, уже постаревший и помрачневший, остается таким же отзывчивым, немного недалеким и артистичным.

– Сергей Николаевич, вы последнее время занимаетесь социальным положением близлежащих деревень. Это вызвано плохим социальным положением поселков? Или это больше связано с экономикой области?

Журналистка говорила немного бесцветно, но для тех, кто будет смотреть это «экспромт-интервью» по местному телеканалу, и в голову не придет, что это запланированное интервью с заранее вымученными в голове ответами и вопросами. И никто никогда не узнает от Леночки-журналистки, что это интервью заранее подстроенное, и что сама она никогда не была настоящей журналисткой. А о том, что она бросила ради этой «журналистской» деятельности работу «девочки по вызову» в сауне, даже не знает и сам Сергей Николаевич. Наверное, потому он и смотрит на эту в меру пригламуренную девчушку с любовью и легкой отцовской радостью, безо всякого намека на отвращение и брезгливость.

– Вообще-то, сейчас мы сосредоточены на поселке Сосново. Там, знаете-ли, такой случай – многие боятся вампиров… – Губернатор усмехнулся, глядя на выпученные глаза Леночки. – Все нормально, не так однозначно все, девушка. Дело в том, что там давно-давно был самый настоящий вампиризм… Да, такое бывает. Это не когда подростки-придурки переодеваются в вампиров, а когда покойники приходят к своим родным в виде некого такого фантома… В галлюцинации конечно же. Доктор Ерошкин… Знаете такого?..

Девушка, изо всех сил заставляя себя не выпучивать глаза от удивления, кивнула.

– Ну, Ерошкин определил, что такие случаи могут быть признаком расстройства психики. А с одним токарем случился именно такой случай. Вот надо и выяснить – один такой случай там, или их несколько. Если их несколько – это уже, знаете, плохо. Деревни должны быть социально здоровыми. В городах есть спецы, а там – нет. А области, Леночка, нужно социальное здоровье всей области, – тогда и экономикой можно будет заниматься. Правильно?

– Здесь я не совсем понимаю… – Леночка выдавила виноватую улыбку. Этот вопрос был не запланированным.

– Ну, чтобы процветать материально, нужно ведь быть нормальным человеком. Тогда и здоровье будет, и личностный рост, и достаток материальный. – Губернатор незаметно подмигнул «журналистке» – чтобы закончила разговор на эту тему, и перешла к запланированным вопросам.

"Вампиризм в Сосново – это выдумки Оксаны. Вернее, даже не ее, а ее подруги, которая как-раз по социальному развитию ее ничуть не превосходит. То, что Оксане стало в Сосново не по себе через два дня – это неудивительно… Как может чувствовать себя нормально в деревне «золотая молодежь», которая не представляет жизни без ночных клубов и тусовок!.. А случай с умалишенным токарем – это никакой не признак вампиризма… Да пусть! Пусть Сережа покорчит из себя чрезмерно гуманного губернатора, крайне озабоченного душевным состоянием деревни! Пусть все, после просмотра этого «неожиданного» интервью, знают, что он не только губернатор-экономист, но еще и бдит о самочувствии каждой души своей губернии. И пускай все думают, что эти молодые люди, оценивающие деревенщин на предмет вменяемости, преследуют не какую-то свою цель, а посланы туда бдительным губернатором. Ведь никто не знает, что сам губернатор только позавчера узнал об этой социально-психиатрической экспертизе!.."

Мысленный монолог Софьи Кудиновой прервал еле слышимый скрип двери. Это в столовую вошла дочка. Она была как всегда немного невыспавшейся, не собранной, хоть вчера и не посещала свой любимый клубешник, и даже не потребляла слабоалкогольных напитков. Кстати, она уже неделю не посещала клубы… Может, понемногу становится социально здоровой?.. Почему бы и нет?.. Дурной наследственности у нее нет, возраст уже вполне взрослый. Сама Софья Анатольевна в этом возрасте уже даже не интересовалась дискотеками, хоть в ее время они были на порядок культурнее нынешних, и найти себе ухажера в подобном заведении не считалось дурным тоном. Да и кавалеры тогда ухаживали на порядок лучше сегодняшних «папенькиных сынков».

– Оксана, ты какая-то сонная, – Мать привычно улыбнулась дочери, пригладила ее не расчёсанные волосы, разбросанные по плечам.

– Да, – дочь устало улыбнулась. – Я всю жизнь сплю и не высыпаюсь.

Эта банальная фраза заставила Софью Анатольевну задуматься. На подобные замечания дочь либо отвечает с легкой грубостью, либо просто игнорирует. А теперь – даже ничуть не возмутилась, и вроде бы посмотрела на себя критически. Неужели становится действительно взрослой?..

– Знаешь, мама Соня, я почему-то в Сосновке высыпалась, хоть мне там и было жутковато…

– Надо тебе туда еще съездить… Жениха найти… В деревне парни хорошие – работящие, любящие… – С каждым словом мать вглядывалась в глаза дочери, опершейся на ее плечо, и к своему удовольствию, отмечала, что дочь всерьез раздумывает над ее словами. – Да нет, просто съездить. Там природа, воздух чистый. А женихи – это дело твое, здесь я тебя не насилую. Да, доча?

Оксана медлила с ответом, висела у матери на плече, вяло барабаня своими разноцветными ногтями по ее голове. Софья Анатольевна встала из-за стола, усадила дочку на стул: – Давай, позавтракай, а потом решим – куда тебе ехать, что тебе надо…

Наполнив чайник водой, мать услышала трель мобильного телефона. Это звонит Ольга, лучшая подруга дочери… Опять эта нимфетка собьет Оксану с панталыку, опять дочь придет под утро, и проснется около пяти часов вечера!.. Надо бы поговорить серьезно с этой Ольгой!.. Софья Анатольевна хотела выхватить телефон из рук дочери, но та мягко отстранила ее руку: – Мам, я тоже ее не люблю, не бойся… Алло… Да, Оля… Угу. Нет, знаешь, мне срочно нужен перерыв от клубешников… Что-что ты говоришь?..

Оксана прослушала очередную оживленную реплику подруги не потому, что была невнимательна при разговоре, а потому что загляделась на мать, которая в благоговении сложила ладони и чуть не расплылась в блаженной улыбке.

– Это да, но, знаешь, я решила оттянуться по-другому… Да, на природе… В Сосновке… Да Сосново, Сосновка, – какая к е…ням разница… Я сегодня еду… Да, а чего ты такая вдруг удивленная-изумленная?.. Ты всегда «просто». Ну ладно, созвонимся, пойду проведаю своего автогидика.

Положив телефон на стульчик, Ольга вылезла из ванной. Наспех обтершись и набросив на голое тело халат, она ушла в свою комнату – чтобы привести в порядок волосы и навести макияж. Затем набрала номер Коли: – Алло, мой дорогой… Я знаю, ты меня конечно же очень любишь после всего, что я натворила… Но сейчас ты уж точно должен меня любить, хотя бы немножечко… Я заставила Оксаночку снова поехать в Сосновку… В Сосново, да-да… Нет, я не ошибаюсь, мой котик. Если она пошла к своему автогидику, – значит, она, если ни сегодня, то уж точно завтра будет в поселке… Кто такой автогидик?.. Это шофер. Он ей показывает все достопримечательности губернии из окна автомобиля – потому и автогидик… Что ты говоришь?.. Хар-р-раш-ш-шо! Виш, как я поднимаю твое настроение. Ты просто обязан мне всем своим психосоматическим состоянием… Да, так говорит Костя, я знаю. Кстати, Костя должен у меня проходить ликбез – так ему и скажи… Это я должна пройти у него проверку на вменяемость?.. Угу!.. – Резко сбросив соединение, Ольга с остервенением швырнула телефон на диван, пнула ногой проходившую мимо Ванессу. Кошка, уже привыкшая к поведению взбалмошной хозяйки, даже не поглядела в ее сторону, с недовольным урчанием выбежала из комнаты.

13

– Почему вы не играете в театре? Все известные актеры не пренебрегают этим… – Ведущая, как всегда, ерничала. Пригласив актера на передачу, Ксения Анатольевна восхваляла его – словно божество, соизволившее заглянуть к ней за ничтожный гонорар. Басманов знал, что все эти восхваления – глупые женские завлекашки, и на самом деле она его едва ли считает человеком. Сейчас она это бесцеремонно подтверждает.

Ксении Анатольевне уже пятьдесят лет, но она держит фасон молоденькой гламурной стервы. Выйдя замуж за известного комика, ниже ее на полторы головы и толще на четыре размера, она даже не взяла его фамилию. В интервью как-то сказала, что сделала это в пользу своего ток-шоу – дескать, так шоу лучше выглядит – когда его ведущая – Ксения Дубак, а не Ксения Севастьянова. Последующие три вопроса из интервью – «но ведь замуж вы вышли лет пятнадцать назад… Вы уже тогда знали, что лет через пять будете вести «Звездный экспромт»?», «зачем тогда у вас яркий макияж и девичьи наряды – если шоу и так неординарно смотрится?», и «почему ваша передача становится все серьезнее и скучнее?» – вырезали – по просьбе Дубак, которая, не подобрав нужных слов, просто причислила эти вопросы к этически некорректным, а по окончании интервью ядовито подмигнула ведущей: – Девушка, такое поведение может принести вред здоровью!

– И моральному тоже, – тут же нашлась бойкая ведущая. Буквально через два дня ее нашли в заброшенном парке в бессознательном состоянии с разбитым лицом и разорванной блузкой. Через месяц она ушла из передачи «Рандеву со звездой», умолчав о причине увольнения, и больше не появлялась ни в каких передачах.

Неприязнь Олега Басманова к Дубак стала еще большей, когда он прочел эти подробности в газете полтора года назад. И она почти не остыла до этого момента. Он и не хотел идти к ней – боялся, что сорвется, не вытерпит ее едких заигрываний и глупых вопросов. Его вынудила на это острая материальная нужда. Режиссер, обещавший ему роль, также пообещал немалый аванс. Не верить этому режиссеру, которого знали не только как «второго Александра Митту», но и как человека высшей порядочности, не было никаких оснований. Басманов отдал почти все деньги на погашение автокредита, а «второй Митта» внезапно скончался от сердечного приступа. Вот теперь сиди перед этой великовозрастной гламуркой и отвечай на глупые вопросы за двести «зеленых», которых хватит едва ли на неделю.

– Ну, это неправда, – ответил после короткой заминки Басманов. – Например, Катрин Денев категорически не играла в театре. Но у нее было свое отношение – для нее это была такая, как бы, социально-эмоциональная помеха в основной деятельности.

– А у вас, Олег Николаевич, есть свое отношение к театру? Можно его узнать?

– Да пожалуйста. Я боюсь, как бы это сказать, власти над зрителем. – Заметив, как глаза светской львицы чуть сузились, а губы сложились в бордовую ленту, актер ухмыльнулся в душе. Какая она примитивная, эта Ксения Дубак, когда человек просто открывает перед ней душу. – В спектакле актер – это колдун. Надо быть либо очень одаренным артистом, либо просто колдуном, – чтобы не загибаться от того, что ты завладеваешь душой зрителя. А в театр, вы сами знаете, в основном ведь ходят впечатлительные личности…

Ксения Анатольевна поняла, что слова «вы ведь знаете» – это ответный удар на ее ёрничанье. Все знали, что светские львицы вроде нее предпочитают, мягко говоря, немного иные развлечения. Ну, ничего, еще двадцать минут передачи – и этот мизантроп-интеллектуал свое получит.

– Тогда позвольте более глубокий вопрос о душе…

– О душе зрителя? – уточнил актер. – Или актера?

– Вообще, о душе. Она ведь у всех есть – у актеров и у зрителей.

– Да, – Басманов стал крайне серьезным и поднял указательный палец: – Здесь вы правы как никогда.

Опять «ударяет», подумала Ксения Анатольевна. Сволочь!.. Ну, ладно! Я тоже умею!

– Вы не исповедуетесь, правильно?.. Причем, решительно отказываетесь от этого. Но вы в тоже время и православный.

– Насчет категорического игнорирования исповеди – это перебор, интернет-вранье. Я не игнорирую церковь. Просто, так сказать, не имею необходимости во всех православных ритуалах.

– Православный духовный человек, переживающий за чужие души, игнорирует основные методы духовного развития своего «второго дома»? Олег Николаевич, вы либо здесь, либо там что-то не договариваете.

– Если честно, я потому и почти игнорирую церковь – что ее основной метод духовного развития – ритуалы, которые кроме кратковременного успокоения не имеют никакой пользы для души.

– То есть, вы православный актер, который недолюбливает церковь и театр?

– Ну, пусть будет так, – с меланхоличной улыбкой согласился Басманов.

Один-ноль – теперь в мою пользу, – мысленно отметила Дубак. Осталось одно очко – и ничья.

– Но как же так?

– Понимаете, Ксения Анатольевна, я не загипнотизирован церковью. Церковь – это ведь тот же театр. То же колдовство. Там свой сценарий, артисты – хор вкупе с батюшкой. Причем, хор правый и хор левый – как и положено в античном театре, – для полного эффекта. Актер перевоплощается в самого последнего мерзавца в спектакле – также как и священнослужитель скрывает свои бессознательные мотивы под маской посредника между богом и человеком. Также…

– А в кино, – нетерпеливо перебила ведущая. – В кино разве человек не перевоплощается? Или кино – это более примитивное искусство?.. – Глядя на интервьюируемого, который медлил с ответом, светская львица ликовала в душе. Вот тебе и снова один-ноль не в пользу интеллектуала. – Или это вы – халтурщик, а не актер?

– Ну, можно и так сказать. Я не перевоплощаюсь в плохих персонажей. Я ментально выполняю другой план – как бы внешне параллельный эмоциональному плану моего гадкого персонажа. Например, когда я играл разбойника в «Гуляй, поле», я проживал другую жизнь, все зло росло из других мотивов, а внешне – ни дать ни взять моральный урод.

– То есть , жалея души своих партнеров, вы больше жалели свою?.. Получается так.

– Получается так. – Согласился Олег Николаевич.

Есть! Теперь счет – один-ноль в мою пользу. Ну и хватит. Теперь можно поговорить о ближайших планах культового актера.

– Ну вы, хоть и халтурщик, но все же культовый актер. Вроде бы (может это опять вранье инета) вы собираетесь сняться в роли следователя в каком-то провинциальном фильме?

– Ну, здесь конечно ни без вранья. Фильм должен быть не провинциальный, в нем задействованы люди из провинции – в массовке. Еще в нем будет фигурировать особнячок из поселка. А я играю… должен играть помощника следователя. Фильм называется «Ангел страсти».

– «Ангел страсти»… – Воодушевленно повторила Ксения Анатольевна. – По одноименному роману?

– Да.

– Я обязательно посмотрю.

– Мне будет очень приятно.

– Мне тоже.

Оставшиеся несколько минут они говорили о социальной значимости фильма, который на самом деле уже никто не собирался снимать. Дубак почему-то не знала, что режиссер недавно ушел из жизни. Олег Николаевич и не посчитал нужным ей об этом сказать.

Покинув студию, Басманов зашел в бухгалтерию, получил гонорар. Увидев в окно бистро, он грустно вздохнул. Ему дали двести долларов двумя стодолларовыми банкнотами… В бистро такими не рассчитаешься. А есть очень хочется. А своих денег – только на бензин, который уже очень скоро понадобится.

Усевшись за руль автомобиля, Басманов проверил уровень бензина. Потом вынул из барсетки мобильник. Разблокировав экран, Олег Николаевич вспомнил поговорку, которую недавно прочитал в социальной сети: «если тебе никто не звонит – займись делом, или ляг спать – и тебе позвонят сто раз». Так оно и есть – он занимался делом чуть более часа, а уже позвонили бесчисленное количество раз. Причем, все разы – с одного и того же номера. Это номер Николая Ухабова. Колян звонил целых двенадцать раз.

Олег Николаевич включил громкую связь, набрал номер Ухабова, устало бросил телефон на соседнее сиденье.

– Олег Николаевич… – Колян ответил после первого гудка. – Есть композиция.

– Какая композиция? – с легким недовольством спросил актер. – Что ты опять химичишь?

– Денежная композиция. Приезжай, дорогой. В этот раз все будет чин-чинарем. И заплатим, и работу хорошую дадим.

– Ты по-человечески сказать можешь?

– Могу конечно, Олег Николаевич. Приезжай – скажу по-человечески. Не пожалеешь, гадом буду.

– А может ты подъезжай – бистро на Пушкинской, у дома, где студия телеканала «Шторм»?.. Заодно шашлычком меня угостишь.

– Нет, давай ты к нам.

– К вам – это к кому?

– Ко мне и к Косте Сомову.

К Косте Сомову – это серьезно, – подумал Олег Николаевич. Костя Сомов, в отличие от Коли Ухабова, не зовет к себе, когда хочет попросить денег в долг. Да и аферу вроде той, что недавно предложил Колян, Сомов тоже не предложит. А если и предложит какую аферу – так это, как говорится, будет стоить того. И не надо будет играть роль придурка, влюбленного в дочь губернатора. А впрочем если и надо будет – так это тоже будет стоит того. Умный и хороший человек ведь дурного не попросит.

14

Ларочка, обнюхивая камни, брезгливо опускала на землю лапы. Ее усатая мордочка мелькала меж буйных кладбищенских сорняков. Приблизившись к оградке, кошка потерлась бочком о железные прутья и, томно повиляв хвостом, последовала дальше. Пройдя небольшое расстояние, она тревожно оглянулась. К одной из могил осторожной, немного неуверенной, походкой шел человек. Одет человек не как сторож – вместо бесформенных одежд на нем комбинезон, роба и панамка, закрывающая его лицо наполовину. В руках у него лопата. Явно человек замыслил что-то недоброе.

Подойдя к могиле, человек оглянулся вокруг. Заметив два блуждающих огонька в темноте, замер на месте, но быстро взял себя в руки. Эти огоньки он уже видел – когда стоял на этом же месте в такое же время, в обществе Артема Ухарева.

– Ларочка, – тихо позвал Колян кошку. – Кис-кис.

Ларочка недолго помешкала, сделала несколько шажков, и замерла, пристально изучая человека. Николай стоял, вонзив лопату в землю у самой могилы, улыбаясь Ларочке глупой холодной улыбкой. Кошка пристально смотрела на него, замысловато повиливая своим пушистым хвостом. Решив проигнорировать непонятного человека, животное двинулось к сторожке.

– Давай-давай, Ларочка, иди к хозяину, – с ехидной улыбкой прошептал Ухабов, глядя вслед Ларочке. – составь ему компанию.

Кошка, будто поняв его слова, беспокойно обернулась, ускорила шаг. Подойдя к сторожке, она еще раз оглянулась. Колян к тому времени уже во всю мощь орудовал лопатой, вскапывая могилу. Будто бы почувствовав на себе взгляд кошки, он нехотя обернулся, с усмешкой погрозил Ларочке пальцем: – Никому не рассказывай, Ларисочка! Ни-ко-му!

Кошка, будто поняв всю курьезность происходящего, метнулась в приоткрытую дверь сторожки. Увидев сторожа, спящего за своим столом, Ларочка тревожно замурлыкала. Яким спал мертвым сном, уронив голову на хлипкий стол. По всей сторожке витал едва заметный желтоватый дымок, отдающий ароматом, приятно ласкающим нюх. Такого тонкого, слегка пьянящего аромата Ларочка никогда не знала. Замерев на месте, она жадно втянула носом аромат, сладко облизнулась. Затем неприятно сморщилась, фыркнула, направилась к двери. Не дойдя до двери, кошка лениво прилегла на бок, и почти мгновенно уснула.

15

Услышав резкую трель, спящий Басманов встрепенулся в кресле-качалке, сделал несколько резких рывковых движений, и пошел к двери. Сдернув трубку домофона, он небрежно бросил: – У аппарата!

– Олег Николаевич, это я, – ответил голос Ухабова. – Извини, задержался маленько.

– Наконец-то! Сябр лепший! А я уже и не ждал. Ну, входи, дорогой. – Нажав кнопку-разрешение, Олег Николаевич повесил трубку, и ушел на кухню. Не успел он заварить кофе, как в дверь позвонили.

– Быстрый, однако! – с легким удивлением буркнул Басманов, роняя ложечку с кофе в чашку. – Иду, иду.

Впустив Николая, Басманов с некоторым любопытством рассматривал его одежду: легкое кожаное пальто, с заметными потертыми трещинами на плечах, помятый костюм моды шестидесятых годов. Любопытство было вызвано тем, что Ухабов никогда так не одевался ранее. Он всегда одевался, если не с иголочки, то уж не в потертую одежду, и никогда не позволял себе появляться на людях в мятом костюме.

– Входи, человек, чайку-кофейку попьем. – Олег с надменной ухмылкой похлопал товарища по плечу, и, поймав в его взгляде легкое недовольство, расплылся в теплой меланхолической улыбке: – Ты не смотри так, это я подготавливаюсь для роли.

– Да за ради бога, – Николай понимающе улыбнулся. – А как ты после последней роли себя чувствуешь? Не плоховато тебе?

– Было дрянно на сердце, честно тебе сказать. Но сейчас все прошло. Вообще, не столько прошло, сколько вот новая работа помогла. Вообще, все должно проходить – если тебя ничего не связывает с этим архетипически. Понимаешь меня?

– Не совсем, – отстраненно бросил Ухабов, снимая ботинки. – Вы с Константином Евгеньевичем, конечно, люди начитанные, и слушать вас сверх-интересно, но что толку слушать – если все равно ни хрена не бельмесишь в ваших терминах. Ну ладно, пойдем, чайку попьем, коли предлагаешь.

Раздалось злобное урчанье. Это Чара, крупная восточно-европейская овчарка вошла в прихожую и почему-то ощутила неприязнь к гостю хозяина. Басманов погладил собаку за ушком: – Не нравится тебе новый гость, да? Это свой, Чара. Свой.

– Николай, – представился Ухабов, душевно улыбаясь овчарке. Присев возле Чары на корточки, он протянул ей руку: – Будем знакомы?..

Но Чара сочла этот жест чем-то унизительным. Звонко гавкнув, она резко развернулась, и ушла в комнату.

Басманов, глядя на реакцию животного, задумался. Обычно Чара никогда не проявляет недовольства, если для него нет более-менее серьезного повода. Ухабов – вроде бы человек неплохой… Странно. Чаре уже почти пять лет – это почти тридцать пять, если перевести на человеческий возраст. То есть, до старческого маразма еще очень далеко. Впрочем, животные умеют чувствовать то, что люди либо недочувствуют, либо не совсем правильно понимают.

– У собак свои причуды. Пойдем.

Они зашли на кухню. Олег наполнил чашки кофе, поставил на стол тарелку с бушетками.

– Ты бы, Олег Николаевич, видел ее лицо. Она теперь «Мартини» будет до конца жизни бочками пить.

– Я надеюсь, все будет куда легче. – Не без сожаления ответил актер, присаживаясь напротив гостя. – Вообще, не надо так жестко над женщинами издеваться. Они все на самом деле лучше мужиков.

– Но почему-то большинство их – дуры. – С саркастической улыбкой заключил Ухабов. – Или ты так не считаешь?

– Вообще, конечно же, да. Но они такие – потому что как-раз таки не видят мотива не быть дурами. Посмотри на сегодняшних мужиков. Что у них в приоритете?.. Тачки, телки, клубы, «точки». Как женщинам выделять среди них достойных – если у всех одни и те же приоритеты?.. Только так – будучи полными дурами. Ладно, к черту философию… Ты реализовал золото-брильянты?

Колян резко изменился в лице – стал немного мрачным, отчужденным. Рука с чашкой кофе еле заметно затряслась. Еще бы… Позапрошлой ночью он, изнемогая от страха быть замеченным, вскрывал могилу. Для этого он позаботился о временно отсутствии сторожа, но все же не бояться было нельзя – поскольку его все же могли заметить. В два часа ночи вряд ли кто наведается на кладбище, но, как говорится, всегда находится какое-нибудь «но». И это «но» грозило приличным тюремным сроком. Затем он мужественно подавлял безумное желание все бросить и убежать от едкого тошнотворного запаха, исходившего от трупа почти вековой давности. Потом, уже засыпав могилу землей и наведя прежний порядок, озирался по сторонам, снова боясь оказаться замеченным – поскольку в этот раз ему грозил бы уже другой срок – ведь в карманах его робы уже были драгоценности – кулон на золотой цепочке, кольцо из червонного золота и несколько перстней, которые он снял с полуистлевшего покойника. А теперь этот актер, возомнивший себя очень большим философом, сидит и с беззаботной улыбочкой спрашивает его: «Реализовал ли ты золото-брильянты?»…

– Олег, ты не куришь? – глухо, будто к самому себе, обратился Николай.

– Нет. – Басманов удивленно вскинул брови, чуть не выронил чашку с кофе. – Что случилось, Колян? Рассказывай, не бойся, на меня можно положиться. О!.. товарищ психоаналитик звонит. – Актер вынул из кармана спортивного костюма жужжащий телефон. – Привет, Костя… Да-да, заходи…

Тут же раздался сигнал дверного звонка. Басманов метнулся к двери. Буквально через минуту он вернулся. Следом за ним зашел Костя. Вяло кивнув Николаю, он пожал ему руку, и незаметно подмигнул Олегу: – Пойдем, покажу тебе систему…

– Угу, Колян, обожди минутку, Костя мне одну ерундушку для компа покажет-расскажет…

Ухабов перевел поникший взгляд с окна на Олега, флегматично кивнул.

Войдя вслед за Олегом в небольшую комнатку, Костя прикрыл дверь и полушепотом спросил: – Он тебе не говорил, что «попал»?

– Еще нет, – Актер не без ехидства усмехнулся. – Но моя Чара это уже почуяла. Пойдем, будем раскулачивать?

– Боюсь, придется, – после короткой заминки ответил психолог. – У тебя алкоголь есть?.. Нет, не для меня. Для него.

– Найдется, – недолго подумав, ответил Олег, вынимая мобильник. – Алло… Виктор Степанович… Добрый день. Как ваше здоровьице?..

Оставшись один, Ухабов выплеснул остывший кофе в раковину, сполоснул чашку, и, усевшись на прежнее место, уставился в окно – на высокие акации, росшие у высотки напротив. Боковым зрением он видел, как в прихожей появились Олег и Костя, но не повернул головы. Также от него не укрылось, что у самого входа в кухню психолог негодующе покачал головой и шепнул что-то на ухо Басманову, а тот озадаченно повел бровями.

– Почему грустишь? – Олег с деланной надменностью хлопнул Колю по плечу. – А чего у тебя костюм такой немодный?

– Да еще и не по размеру, – добавил Костя, сочувственно улыбаясь.

– По размеру, – ответил Ухабов с плохо скрываемым недовольством. – Это просто мода такая. Пришлось старый костюм отца надеть… Вот такие вот дела, товарищи. – Украдкой глянув снизу вверх на недоумевающих товарищей, Колян встал и ни без труда заставил себя улыбнуться: – Но вы не волнуйтесь. То, что с меня причитается, я отдам. Слово мужика. Только не могли бы вы погодить?

– Что случилось? – почти в один голос спросили Басманов и Сомов.

– Случилось то, что именно в таких случаях – когда с тебя причитается честная законная доля – очень марает репутацию… Пришлось мне продать вещи, даже одёжу. Пришлось также заложить драгоценности – вот потому и прошу вас подождать, товарищи…

– Ты можешь сказать, что случилось? – спокойно, но жестко потребовал Костя.

– Случилось! – сухо ответил Ухабов, тяжело опускаясь на стул. – Квартира, которую мы отдали под залог банку, теперь должна быть отдана… То есть, мой дом родной… А я, сами понимаете, бомжевать не могу – мне проще умереть, – потому и пришлось вот, стать полубомжем. Если вам, конечно, принципиально нужно, – продолжил Николай после недолгой заминки, – я могу ускорить процесс – сдавать еще и свою однокомнатку. Но…

– Но! – жестко перебил его Олег. – Не надо – раз такой случай. Правильно, Константин Евгеньевич?

– Правильно, – без особого энтузиазма ответил психолог, глядя куда-то мимо собеседника. – Подождем.

Они перевели разговор на общие темы. Вскоре в дверь позвонили. Олег Николаевич вышел из кухни, и буквально через миг вернулся. В руке у него был пакет, из которого он извлек две бутылки вина.

Разговор продолжился, уже с вином, вприкуску с фруктами и бутербродами.

После трех фужеров Басманов, уже будучи заметно нетрезвым, запротестовал: – Не, ребята, мне еще надо текст подучить… Хотя, я сейчас пойду, подучу, и вернусь. Окейна?

– Окейна, – в один голос ответили улыбающиеся Ухабов и Сомов.

Когда актер ушел, с лица Кости исчезла меланхолическая улыбка, а взгляд стал серьезным.

– Коля, ты вот работаешь патологоанатомом… – Неожиданно бросил он другу. – Так?

– Так, – не сразу ответил Колян. – И что?

– Скажи, Коля, понимаешь ли ты что в мозге?

– Понимаю. – Коля ответил после недолгой заминки, но уже совершенно спокойно.

– Тогда скажи, почему у ребенка с рождения атрофированы некоторые нейроны мозга.

– Нет, в нейронах я не разбираюсь.

– В общем, ты разбираешься только в мертвом мозге. Но ты как врач все же должен что-нибудь полагать-предполагать?..

– Ну, я полагаю, что существует некий энергетический вампиризм, благодаря которому у ребенка уже в начале жизни теряется энергия, – и выражается это в первую очередь в нейронах. И, может, это первая стадия того, что случилось в Сосново сто лет назад.

Глаза Сомова снова стали веселыми, губы скривились в блуждающей улыбке-ухмылке. Он быстро взял себя в руки, сел ровно, и, снова став совершенно трезвым и крайне серьезным, сухо произнес: – И здесь ты, Николай, хорошенько соображаешь…

16

Серый «бентли» медленно хромал по ухабистой дороге. Эта дорога, с частными секторами по обе стороны, начиналась от границы поселка с городом, и заканчивалась у самого завода. Сами участки состояли из домов, в основном небольших, с огромными огородами, хлевами, палисадниками и узенькими двориками.

Эта глинисто-песчаная дорога специально не покрывалась асфальтом – чтобы машины не мешали покою селян и не портили выхлопными газами природу Сосново. Дорога была основной частью улицы Шмырева. Всего в Сосново были две улицы – Шмырева и Романова. Раньше их было четыре. Но в позапрошлом году начали строиться пригородные участки, и эти улицы стали продолжением городских улиц.

– Мать идти их, эти бугорки! – полушепотом ругнулся шофер, завидев приближающуюся дорогу с частыми бугорками.