Леонид Овтин
Вампирия

В цех вошел Артем Ухарев. Будто не замечая Аркана, который с недоуменной ухмылкой глядел на него с высоты своего роста, бывший токарь подошел к станку и умиленно поглядел на фотографию, которую минуту назад созерцал Аркадий.

– Здравствуй, Артем. – Аркадий широко улыбнулся и протянул бывшему коллеге руку, но тот даже не оглянулся.

– Черт, предупреждала она меня… – Тихо простонал Артем. Его пухлые короткие пальцы нервно теребили легкий пушок на щеках. А лицо было преисполнено глубокой скорби.

Чтобы скрыть замешательство, которое грозилось перейти в легкий шок, Анненков снова заставил себя широко улыбнуться, и промолвил: – Про кого голосят, того черти…

Он не успел договорить поговорку – Ухарь, как ошпаренный, подскочил к нему почти вплотную; в глазах его читалось одновременно глубокое отчаяние и сильный страх. Особенно пугало Аркана то, что все эти эмоции исходили от нездорового человека.

– Кто про меня голосит? – Скороговоркой проговорил Ухарь. Подождав немного – пока глаза его товарища перестанут беспокойно бегать, он повторил, уже более спокойно и медленно: – Кто про меня говорит, Аркадий?

– Пословица такая. – Плохо совладея с голосом, почти шепотом ответил Аркан. – Про кого голосят, того и черти носят.

– Так вот я и спрашиваю, Аркадий. – Нетерпеливо теребя полу робы токаря, спросил Артем. – Кто про меня чего говорит? Что вспоминает? Кто вспоминает?

– Ничего особенного. Так, вспоминают иногда: был Артем, работал, этот станок – с кошёлкой у лампочки – его. Кстати, что это за кошёлка? – Заметив, как собеседник поник, Аркан хотел было усмехнуться, но не смог. Ухарь, будто читая его мысли, резко глянул на него снизу вверх, и, агрессивно сдвинув брови, бросил: – Кошелка – метр девяносто в холке!

– Так это ж не по твоему росточку. – Не сразу ответил токарь. – Или вы просто друзья?

Его вопрос бывший токарь уже не слышал. Или просто делал вид, что не слышал. Или слышал, но не обратил внимания. Когда психически ненормальный индивид идет к выходу, а ему вслед что-то говорят, трудно понять, что он на самом деле думает и чувствует. Особенно когда он оставляет собеседника без ответа и даже не удосуживается глянуть в его сторону. Возможно, Артем Ухарев и та девушка с фото были не только друзьями, хоть у них была существенная разница в росте и возрасте. Иначе бы Артем не отреагировал так агрессивно и не поторопился покинуть цех.

– Видать, обиделся серьезно. – Это Аркан заключил, глядя на грохочущую дверь, которую небрежно толкнул уходящий Ухарь. Но еще больше его беспокоило то, что эта блондинка, беспечно глядящая на него с панели токарного станка, все же каким-то образом связана с этим карлсоноподобным психопатом. Почему девица, примерно его возраста и почти его роста (если, конечно, Ухарь не соврал сгоряча) предпочла недоростка с телом разъевшейся бабы и неказистым лицом с носом-картошкой и свиными глазками?..

Почему они все предпочитают черте-что вместо идеала?.. Идеалом Аркан, разумеется, считал себя. Причем, идеалом не только внешне, но и интеллектуально. О том, что простые деревенские женщины не особо жаловали его именно из-за этого интеллектуального совершенства, он не догадывался.

Когда Аркадий начал переодеваться, снова скрипнула дверь токарного цеха. «Решил не обижаться…» – подумал Аркадий, надевая робу, которую уже почти снял. Но это был не Ухарь, а незнакомымый молодой человек.

– Добрый день. – Поздоровался мужчина.

– Добрый. – Токарь учтиво кивнул: – Чем могу быть полезен? Если насчет что выточить – извините, – Аркан показал на электронные часы, висящие прямо над станком. – Время уже практически нерабочее. Завтра с утра – пожалуйста.

– Нет, спасибо. Мне бы Артема Ухарева найти…

– А он уже не работает. Я за него. Между прочим, я ничуть не хуже.

– Нет, мне не нужен токарь. – Немного подумав, ответил незнакомец.

– Вы определитесь, кто вам нужен, – снисходительно усмехнулся Аркан. – Если сомневаетесь в моих способностях, так вон, детальки лежат, оцените…

– Нет-нет, мне нужен именно Артем Ухарев. – Ответил молодой человек, и, видя по глазам токаря, что тот его не совсем понимает, пояснил: – Не по токарному вопросу… Чисто по житейскому.

Рука молодого станочника, теребящая воротник робы, безвольно опустилась, а лицо стало мрачным. Он будто постарел лет на десять.

– Что, он еще и чисто житейские вопросы решает? – после долгого и тяжелого раздумья спросил Аркан. В городе, где он жил, фраза «решить чисто житейский вопрос» значила «припугнуть кого надо» или что-нибудь вроде того. Более того Анненков боялся, что сейчас сам станет невольным посредником в «чисто житейском вопросе». На эту мысль его наводил не столько сам вопрос, сколько вид незваного гостя. Мужчина был явно не из деревенских – как и сам Аркадий. Также обладал хорошей фигурой и внешностью, но значительно уступал ему в росте. И также отличался самоуверенностью, которую, в отличие от самого Аркана, и не скрывал и особо не выпячивал. Кроме того, одет незнакомец был в модный двубортный костюм; такие костюмы в родной среде Аркадия носили молодые люди из элиты – из богачей, бандитов, или так или иначе связанных с ними.

– Как вас зовут? – Спросил после недолгой паузы токарь. Спросил просто так, для связки слов – чтобы дать гостю, так сказать, точку опоры для беседы.

– Николай. – Представился молодой человек.

– А я – Аркадий. Понимаете, чисто житейские проблемы вы бы решали с ним самим… Я плохой посредник…

Колян сделал большие глаза: – Так я и хочу с ним самим решить!.. Мне сказали, он в токарке – я и пришел в токарку…

Аркан тут же сменил уныло-задумчивую мину на беззаботную улыбку: – А, вот так!.. Это сейчас.

Вынув из кармана брюк телефон, токарь набрал через поисковик номер бригадира: – Дмитрий Валерьевич… Вы бы не могли мне номер Артемки Ухарева дать?.. Как зачем?.. Проведать хочу… У меня его номера нет – потому что он со мной не общался!.. А сейчас он мне вперся – потому что спеца хочу ему посоветовать… Валерьич…

Аркан тщетно выждал минуту – раздались короткие гудки. Тут же дверь цеха распахнулась, и молодым людям предстал сам бригадир. Это был человек с кавказским лицом, лет сорока пяти, ростом с Аркана, но на порядок мускулистее и шире в плечах.

– Это это специалист? – Спросил бригадир, подозрительно глядя на Николая.

– Да. – Уверенно ответил тот. – Я помощник доктора Ерошкина… Вы, конечно, не знаете… Он изучает именно такие случаи, как у вашего рабочего…

– Ну и что собираетесь делать с Артемом Ухаревым?

– Сначала – встретиться с ним, предложить исследование. Вы не против?

– Был бы он не против. – Бригадир достал из кармана пиджака мобильник, и, найдя в списке номер своего бывшего подопечного, отдал аппарат «помощнику несуществующего доктора Ерошкина»: – Вот, записывайте номер.

Колян переписал номер в свой телефон.

– Спасибо. А не могли бы вы дать адрес?.. А то по телефону как-то неудобно…

– Приходите завтра – сегодня уже архив закрыт, а ключика у меня нет.

– Завтра я уже не смогу… – Николай обреченно развел руками. – Завтра с утра мне надо быть у самого доктора… Не могли бы вы…

– Попробую. – Взяв из рук Коляна свой мобильник, бригадир набрал номер. – Раиса… Нет, я хочу тебя просто попросить сделать небольшое одолжение… Я должен – я отдам!.. Раиса!.. Это не мне!.. Нет, в этот раз – точно не мне! Вопрос жизни и смерти! Дело Артемки… Да, да, который свихнулся… Вот один человек как-раз и считает, что может помочь… А сейчас, Раиса?.. Раиса…

Услышав короткие гудки, Дмитрий Валерьевич поднес телефон к лицу гостя: – Звоните по этому номеру, попросите дать вам адрес Ухаря. Мне она не даст… Да, такая она, принципиальная.

Николай зафиксировал номер в своем мобильнике, и, облегченно выдохнув, направился к выходу. У самой двери он обернулся, спросил: – А как зовут женщину?

– Раиса Михайловна. – С хитрой, едва заметной, улыбкой ответил бригадир. – Познакомиться хотите?.. Бесполезняк.

– Нет-нет, просто надо знать, как обращаться к человеку.

– А, ну да. – Усмехнулся Дмитрий Валерьевич. – Ну ладно, успехов вам, помощник доктора Ерошкина.

– Спасибо. Думаю, он у меня будет.

– Сразу видно – городской парень. – Сделал вывод бригадир, когда молодой человек закрыл за собой дверь. – Как и ты.

– А что в этом плохого?.. – С извинительной улыбкой, вполголоса спросил Аркан. – По вам тоже не скажешь, что из деревни. Артем тоже вот городскую женщину любит. – Он указал на станок с фотографией. – Вон, даже фотокарточку наклеил – чтобы каждый день любоваться. Вы, кстати, не знаете, что за дама?

– Знаю, – ответил Дмитрий Валерьевич, вглядываясь в блондинку на фото. – Даже хорошо знаю.

– И что за мадам?

Почему-то бригадир не ответил подчиненному. Что-то заставило его напрячься и посеменить к выходу. Когда Аркан повторил вопрос, бригадир буркнул через плечо: – Это тоже не из деревни, – и быстрым шагом вышел из помещения.

6

Услышав приглушенный крик, Мария Алексеевна резко вскочила с койки. В семьдесят два года не очень хочется двигаться быстро, тем более, когда у тебя почти девяносто килограммов веса и небольшой остеохондроз. Но когда кричит душевнобольной сын, мать забывает все телесные неудобства и чуть-ли не со скоростью света мчится к своему чаду.

Это чадо недавно отпраздновало сорок второй день рождения. Но этот праздник уже не доставил никакой радости ни самому Ухарю, ни его матери. На тот момент Артем уже был психически не здоров. Мария Ухарева не приглашала ни соседей, ни друзей. Артем тоже не приглашал никаких товарищей. Он и не мог этого сделать – все товарищи, которые и так не очень жаловали его, отвернулись от Ухаря, узнав о его болезни.

Выйдя из дома, Мария Алексеевна увидела своего сына в обществе какого-то неизвестного молодого мужчины. Артем медленно двигался в сторону матери, закрыв раскрасневшееся лицо руками. Незнакомец медленно двигался за ним. Увидев старую женщину, он быстро подошел к ней и с сильным волнением спросил: – Что с ним? Я просто спросил…

Мария Алексеевна ничего не ответила. Ее внимание было сосредоточено на сыне, который уже убрал руки от лица и уже вроде полностью совладал с собой. Подойдя к Артему, мать погладила его по голове и проникновенно посмотрела в поникшие туманные глаза: – Артем, что? Что случилось опять?

– Мне он опять грозит! – сухо промолвил сын, еле удерживая вновь нахлынувшие слезы.

Мать-старушка беспокойно глянула на молодого человека, потом вопросительно посмотрела на сына: – Он что-ли?

– Да нет. Он хороший. Это Николай. Он хочет мне помочь. А зомби – хочет меня погубить! – Сын стыдливо отвернулся, вытер навернувшиеся на глаза слезы, сделал два резких глубоких вдоха-выдоха. – Понимаешь, я же тебе говорил, этот зомби, который убил моего друга, он мне всегда показывается… Вот смотри, даже помощник психоаналитика его боится… – Артем с воодушевленной улыбкой кивнул в сторону Коляна, который суетливо топтался у крыльца, задумчиво теребя щеку.

– Да нет, Артем, – с успокаивающей улыбкой возразила мать, мельком глянув на Николая. – Этот Николай просто думает – как помочь тебе не бояться твоих фантазий.

– Какие фантазии! – Артем чуть не сорвался на крик – нежные поглаживания матери удержали его. – Ну какие же это фантазии, мама! Мне он уже показывается который раз! Я сейчас стоял, разговаривал с человеком, а он – за ним, возьми, черте откуда вырасти, будто прямо из земли вырос!

Мария Алексеевна в очередной раз погладила растревоженного сына и нежным настойчивым тоном попросила: – Ты, Артем, сходи, зеленого чайку попей. А мы с твоим Николаем поговорим, хорошо?

Сын незаметно бросил косой взгляд на Николая, потом посмотрел на мило улыбающуюся мать – будто собирался ей что-то сказать, и с неохотой поплелся к дому. Перед тем, как войти в дом, он сказал «помощнику психиатра»: – Приходите завтра, если чего.

– Да, обязательно встретимся завтра. – Ответил Николай, любезно улыбаясь и протягивая руку мужчине. Но тот вместо товарищеского пожатия вяло бросил: – До завтра, – и вошел в дом.

Озадаченный холодностью Ухарева, Колян с трудом заставил себя сменить раздосадованную мину на лицо открытого уверенного в себе специалиста, и обратился к Марии Алексеевне: – Я вижу, ваш сын ничего вам не сказал обо мне… Ну, за исключением того, что сказал недавно… – Поняв по недоумевающему взгляду и непринужденной улыбке женщины, что этот вопрос лишний, Николай продолжил: – Меня зовут Николай Михайлович Ухабов. Я помощник доктора Ерошкина. Вы не знаете, конечно. Это не из ближних городов доктор, да и неизвестный. Сами понимаете, как он может быть известный – книг не издавал, с семинарами не ездил. Однако это уже почти состоявшийся профессор. Ему – для того, чтобы состояться полностью, нужен именно вот такой тяжелый случай.

Николай всегда считал, что эмоции, ярко выраженные мимически, безоговорочно убеждают женщин. Особенно – пожилых женщин. Особенно – провинциальных. Но не тут-то было. Мать психа даже не собиралась верить. Ее милое лицо, очень слабо тронутое старостью, выражало только легкое недоумение и сильное желание слушать дальше.

– Мне, конечно, тоже за это будет вознаграждение. Я не могу утверждать, поможет ли доктор Ерошкин вашему… Кстати, как вас зовут? Мария…

– Мария Алексеевна.

– Гарантировать я вам, конечно, не могу. Но, вы уж, Мария Алексеевна, извините, я должен вам сказать, что иммунитет к дальнейшему прогрессу болезни Артема… Как, кстати его по батюшке?

– Не надо его по батюшке. – Мария горько усмехнулась. – Батюшка этого не заслуживает. Да и вы с ним общайтесь как с товарищем. Так будет лучше. Или вы так не любите?

– Да нет, я наоборот, люблю по-товарищески. С пациентами, когда общаешься по-товарищески, они и излечиваются лучше. В этом вы молодец, проинтуитничали. У всех женщин, вообще хорошая интуиция. Ну, в общем, если вы не против, – дело за Артемом.

– У меня только вопрос – сколько?

– Нисколько. Это в наших интересах – поэтому нисколько. Повторяю: хуже никак не будет. Лучше – процентов восемьдесят. Сто процентов дать не могу – сложно, тяжело. Ну, вы не против?

– Нет, я не против. Пойду, посмотрю, если не спит, поговорите с ним сейчас.

Мария Алексеевна направилась к двери, но Колян остановил ее: – Пусть отдохнет, я приду завтра.

– Ну, ладно, приходите завтра.

– Всего доброго, до завтра. – Николай собирался сделать ручкой, но по лицу женщины понял, что ей не до нежностей. Мария Алексеевна была чем-то взволнована, но скрывала это. – Вы волнуетесь? Можно спросить, о чем?

– Вы ведь заберете его. – С неохотой ответила старушка. – Он будет себя не очень чувствовать…

– Это не обязательно. С теперешними технологиями – интернет, скайп, мобильная связь – можно работать внештатно. Доктор Ерошкин посредством своего помощника Ухабова будет заниматься психическим здоровьем товарища Ухарева. Удобно?

– О, это добре, это то, что надо. Ну, приходите завтра, Николай Михалыч.

– До завтра, Мария Алексеевна.

Мария Алексеевна проводила гостя до ворот, и долго провожала его беспокойным взглядом. Теперь он, возможно, узнает о преступлении Артема. Преступление, хоть и не состоялось, но все же преступление! Дело даже не в том, что посторонний человек будет знать о грехе ее сына. Дело в том, что он – также в каких-нибудь личных интересах – может болтануть об этом грешке где не надо или кому не надо… Ведь зло оборачивается злом… Пошатнувшееся душевное здоровье Артема – это уже злой ответ судьбы, но, кто знает, что судьба может приготовить еще?.. Нет, все же нужно было распрощаться с этим помощником доктора и отказаться от его внештатного лечения. Ведь что бог дал – то и нужно нести. У каждого свой крест!

– Ладно. – Сказала старушка сама себе, закрывая калитку. – Завтра придет – скажем, передумали…

– Не надо, – тут же за ее спиной прогудел сын, протирая заспанные глаза. – Он не узнает. Я скажу, что просто сторожил вместо Якима – и увидел, как эта тварина убивает Алешку.

– Сынок, он будет уточнять – зачем сторожил вместо Якима, почему тогда когда твой друг разворовывал могилу, именно ты сторожил… Понимаешь? Он будет это делать ради терапии, но если кому еще станет известно… Не понимаешь?

– У меня уже все продумано, мама. – Ухарь поймал лукавый взгляд матери. – Да, мама! Я же не дурной, а просто психически ненормальный! У меня все продумано. – Уже более спокойно продолжал сын. – Я не скажу ничего такого, чтобы он подумал, что мы были с Алехой подельниками.

7

Яким Васильевич, или кладбищенский старик, как его за глаза звали некоторые жители деревни, вышел из своей сторожки. Вообще, он делал обход кладбища не более двух раз за ночь: первый – не ранее двух часов, второй – часов в пять утра. Сейчас было чуть за полночь, и старик Яким бы ни за что не заставил себя выйти, если бы не услышал тихий говор.

В густом мраке летней ночи виднелись две фигурки. Одна фигурка была определенно мужской, а вторая – не то мужская, не то женская. И эта женоподобная личность что-то деловито выговаривала той, что повыше ее ростом и помужественнее телосложением… От созерцания этой картины Яким по-ребячески усмехнулся, от чего его стариковское лицо с ввалившимися скулами стало будто лет на десять моложе.

Тщательно вглядевшись в фигурки, кладбищенский старик узнал в одной из них Артема Ухарева – того самого дельца, который на свое горе прошлым летом решил нарушить покой усопших. Второго человека Яким Николаевич не знал. Если бы он не отсутствовал неделю назад на своем рабочем месте, он бы не пустил этого человека за черту кладбища – потому что никакой сторож не впустит на кладбище человека, который по несколько раз за день наведывается на кладбище и пристально разглядывает памятники. Вот он и не знал, что этот человек в темных одеждах – не кто иной, как положивший глаз на кладбище деревни, Николай Ухабов.

Мужчины стояли метров за пятьдесят от сторожки, и, казалось, совсем не обращали внимания на сторожа. Казалось – потому что ни один из них при появлении старика не оглянулся. На самом деле Колян заметил Якима краем глаза – как-раз тогда, когда Ухарь выговаривал ему свою тираду.

Резко вдохнув носом запах скошенной травы с примесью запаха заводской химической вони, Яким Васильевич решительно направился к мужчинам. Прошагав половину расстояния, он остановился. Старик не передумал; он просто захотел подслушать – о чем говорят эти два человека, заодно – узнать, что это за человек в дорогой черной рубахе и брюках с широченным ремнем. Ведь это вполне может быть некий городской аферист, положивший глаз на кладбище с ценными могилами, и использующий Артемку Ухаря в качестве исполнителя… А что, Артемка нынче душевно нездоров – ему можно внушить все, что хочешь, и заставить его взрыть могилку – дело тоже несложное…

Закончив свою тираду, Артемка опустил руки по швам и, тяжело выдохнув, спросил собеседника: – И что?

– Нет, Артем, это действенный метод. – Спокойно ответил незнакомец тоном следователя. – Вы играете – мы исследуем. Это действенное лечение на самом деле. Так лечили доктор Зенгель – в период после мировой войны, профессор Карлейль – в период после крушения башен-близнецов… Вы можете прочесть…

Что этот человек рекомендовал Артему прочесть, кладбищенский старик не слушал. Этот обрывок диалога заставил Якима полностью опровергнуть свои подозрения на счет расхищения кладбища и поторопиться назад в сторожку. Если бы Яким Васильевич любил читать газеты, или хотя бы чаще смотрел новости по телевизору, то знал бы, что никакого Зенгеля и Карлейля не было, ни после мировой войны, ни после теракта в США.

Артем Ухарев тоже не читал газет и не особо любил смотреть новости. Именно поэтому он и купился на душевную уверенную улыбку «помощника доктора» и внимательно слушал его дальнейшие небылицы. У этих небылиц был свой мотив – таким образом Колян пытался разузнать у собеседника место нахождения той могилы, которую тому не удалось расхитить прошлым летом.

– Такой метод – это лекарство для нервов. Это – во-первых! Во-вторых – вы…

Снова Артем нетерпеливо зажестикулировал, но в этот раз – чтобы просто поправить собеседника: – Какой к чертовой бабушке «вы»! Я с тобой уже как браток, а ты!… Ну, я слушаю…

Николай удовлетворенно улыбнулся уголками рта. Такой ход дела его более чем устраивал. Собеседник-лох успокоился, полностью доверяет ему и с нетерпением ждет продолжения беседы…

– Понятно. Ты, Артем, сделаешь себе большую пользу для психики, понимаешь?..

– Ну. – Бесцветно ответил Ухарь, и тут же, заметив, как непринужденная улыбка его собеседника резко сменилась миной разочарования, громко хохотнул. – Ну, а во-вторых что? Нервы – это у тебя во-первых, так?

– Так. Во-вторых, ты будешь постепенно…

– Постепенно, – мягко перебил Артем. – Вводить вас, уважаемый помощник психоаналитика, в курс дела…

– Какого дела?

В этот раз Ухарь хохотал еще громче и дольше – потому что его собеседник всерьез забеспокоился и стал похож на некое подобие себя. Колян резко пригнулся, сузил глаза и пристально вгляделся в лицо Ухаря. Громкий бесстыдный хохот насторожил его еще больше. Ведь вполне возможно, этот человек вовсе не лишен ума и понимает, ради чего на самом деле он пригласил его ночью на кладбище… А на кладбище Колян пригласил Ухаря именно ради того, чтобы тот ввел его в курс дела – то есть, показал место нахождения могилы, которую хотел разграбить прошлым летом. Сейчас того и гляди, скажет: «Давай еще попробуем? Клад делим на двоих!» Или, может, самому аккуратно перевести тему и самому предложить ему быть подельником… Только клад, если таковой будет вполне солидным, поделить не на двоих… Или на двоих, но не поровну…

– Ну, я же душевно больной. – Наконец ответил Артем Ухарев, суетливо поглаживая щеки, которые порядочно напряглись от неуемного хохота. – Вот ты и типа лечишь… Вы в городе все за рейтинг работаете. Чем больше галочек себе наставите, чем больше картотек заведете – тем вы круче. Думаешь, мы, деревенщины, совсем про город ни черта не знаем?

Николай облегченно выдохнул и размеренно – как врач пациенту – сказал: – При всем уважении к тебе, Артем, и считаясь с тем фактом, что ты – человек, а не маньяк в тюрьме…

– Слушай, Николай Михалыч, – С брезгливой ухмылкой перебил Артем. – Ты можешь хотя бы не выражаться как доктор?.. Или ты уже картотеку на меня завел?

– Нет. – С меланхолической улыбкой ответил Колян. Он был доволен, что этот душевно больной даже отдаленно не догадывается о настоящей цели этого ночного разговора. – Еще не завел. И ты, судя по всему, не хочешь… Тогда предлагаю другой вариант. Без никаких картотек, галочек, просто проводим три сеанса. Если ноль изменений – к чертям собачьим меня, и я больше тебя не беспокою… А начать можно прямо сейчас…

Артем думал над вопросом минуты две. Потом зачем-то поглядел вдаль, потом вверх – на черное звездное небо, потом – на своего собеседника: – Знаешь, вот сейчас стою – кладбище, ночь, вроде страшно должно быть, а нет. Может быть, я потиху выздоравливаю?

– Вполне может быть. – Николай выдержал тяжелую паузу. Он был профессиональным комбинатором. Не зря его товарищ, настоящий психолог, говорил про него: «Разводчик от бога, Остап Бендер отдыхает. – Вот давай проверим… Стань на ту могилу…

– Я стою возле нее.

Все-таки не так он глуп, как кажется, этот токарь Ухарь, подумал Колян. Все же не доверяет мне полностью, все-таки хочет выяснить наверняка – хочу ли я узнать, где «дорогое» захоронение, или не хочу. Сейчас он стоит между двумя могилами. Можно, конечно методом тыка узнать, какая из этих двух «дорогая», но этот метод тыка может дорого обойтись. Не столько материально, сколько морально… Психолог, помощник авторитетного специалиста, отвечает перед жителями деревни за то, что расхитил могилу, которую прежде безуспешно пытался расхитить человек, которого он безуспешно пытался сделать своим пациентом… От этих мыслей Николаю стало смешно. Он подавил легкий приступ смеха и тут же заметил, что его собеседник насторожился.

– Что случилось?

Ухарь будто не слышал его вопрос. Он смотрел куда-то мимо Николая – на два ярких огонька, мелькающих у сторожки.

– Ларочка… – Тяжело выдохнул Артем, глядя на блуждающие огоньки.

– Что за Ларочка? – Еле слышно промолвил Николай, обеспокоенно глядя на огоньки, которые резво двигались в его сторону.

– Кошка, – с удрученной улыбкой ответил Артем. – Когда она приходит на кладбище, – кто-то помрет. Обязательно.

– Судьба, – после долгой тяжелой паузы ответил Колян, облегченно выдыхая воздух ноздрями. Выдыхать накопившийся за время волнения воздух через ноздри – это полезно. Так учил его Костя. Когда выдыхаешь воздух через ноздри, нервы успокаиваются, мозг уже через полминуты начинает работать в нормальном ритме. В таком случае человек не претерпевает никакого органического негатива.

Артем обреченно развел руками и печально улыбнулся: – Да, судьба. Яким это частенько наблюдал – как Ларочка появится, – все, пропал человек. Маленькая деревенька станет на одного дурака меньше.

– Хорошее мнение у тебя об односельчанах. – Николай с улыбкой похлопал собеседника по плечу. – Ну, ладно, продолжим эксперимент?..

– Ну, давай продолжим. – Артем подошел к оградке могилы. – Ну, вот, и че дальше?

– Как ощущения?

– Вполне себе ничего. Я же говорил, мне сейчас хорошо.

– А ты точно стоишь на той могиле?

– Точнее не может быть. – Артем на миг задумался, изменился в лице. – Или ты думаешь, у меня вообще с головой нелады?! Я все помню. Все! До черточки, до кустика, до звездочки…

– А ощущения?.. Не накатывают ощущения, похожие на те, что тогда?

– Ну, я их помню. Но нет, сейчас мне вполне хорошо. Нет ничего дрянного на душе. Все, можно сходить с могилы?

– Это уже очень хорошо. – После недолгого раздумья (вернее, фиктивного раздумья) сказал Николай. – Это уже преддверие к выздоровлению… Опять выражаюсь как доктор, да?.. В общем, ты уже действительно потиху выздоравливаешь. Выбирай – или сам дальше, или с помощью доктора…

– Николашка, – перебил Коляна Ухарь. – Не хочу я никаких докторов. Я нормальный человек, я чувствую, что я выздоравливаю, понимаешь?..

8

Надежда Ивановна вышла на крыльцо. Яркое солнце желтыми кляксами отражалось в высыхающих лужах. Воздух был свежим, бодрящим. Резвый теплый ветерок стряхивал серебристые капли с кустарников и деревьев.

Гость из города уехал – потому что наверняка знал, что сегодня будет дождь. Дождь ему помеха – он все время ходит, что-то узнает, что-то ищет… Так думала Надежда Ивановна, вспоминая своего гостя, который вчера вечером вдруг ни с того, ни с сего быстро уехал в город. Слава богу, хоть напомнила ему про деньги – а то уехал бы, не рассчитавшись за жилье.

Гость был представительным молодым человеком, лет тридцати, культурный, обходительный. Только вот почему-то часто врал, когда говорил по телефону. Ей заявил, что он помощник небезызвестного психиатра, а по телефону говорил все время о каких-то телах. Да и девушка его какая-то не от мира сего. Вроде тоже культурная дивчина, но как узнала, что они будут жить в двух комнатах со старой хозяйкой, тут же улетучилась. Разве может человек, имеющий дело с врачеванием человеческих душ, иметь такую малодушную бабенку?.. Да и с бабой Надей общался этот Николай как-то неохотно, бездушно.

Когда баба Надя спросила его: «Какими ты телами занимаешься, психиатр?», Колян бесцветно бросил: – Человеческими, – и тут же спохватился, чуть не выронил вилку, которой собирался наколоть кусочек колбаски. Прочитав во взгляде хозяйки вопрос-упрек, поправился: – Я очно – патологоанатом, а заочно – помощник Ерошкина.

Николай умел врать. Но баба Надя умела читать по глазам. И она прочитала в его глазах ленивую борьбу совести с ушлым умом. Когда он садился в свой «корабль», ссылаясь на срочный вызов, Надежда Ивановна не стала уточнять, зачем к мертвецу срочно вызывают патологоанатома, или зачем вдруг психиатру на ночь глядя потребовался помощник. Но про деньги напомнила – все-таки Николай жил у нее почти две недели, да еще и бесплатно питался картошкой, кашей, солеными огурчиками, свежими овощами и домашней колбаской. Да еще и пил парное молоко, которое вкуснее и полезнее городского. И хотел оставить все это неоплаченным… Нет, все-таки нынешняя молодежь хуже, чем в ее время.

Постояв недолго в раздумье, Надежда Ивановна услышала тяжелый топот. Это приближалась соседка. В отличие от бабы Нади, соседка была миниатюрной женщиной, и, если бы не резиновые сапоги, ее шаги были бы вовсе не слышны.

– Здоровенько, Надя. – Поздоровалась соседка через ворота. Баба Надя ответила вялым кивком. – Ходи сюды…

Надежда Ивановна, прежде чем подойти, на миг задумалась. Никогда соседка Нина не просила ее подойти к воротам, не входя во двор… Стало быть, что-то страшное случилось…

– Слушай, – сказала соседка почти шепотом, с опаской оглядываясь по сторонам. – Твой квартирант чего-то моего Ваську спрашивал о коматозниках…

– Зайди, Нина. – Ответила Надежда Ивановна, подумав с минуту, а сама, словно под гипнозом, направилась обратно к дому.

Соседка, подавив приступ иступленного смешка, перекинула руку через невысокие ворота, отбросила крючок калитки, вошла во двор.

– Пойдем, Нина, в дом. – Сказала баба Надя, не оборачиваясь.

Изумленная соседка торопливо последовала за старушкой. Женщины вошли в дом. Баба Надя попросила Нину сесть на диван и рассказать все подробно – что именно спрашивал у ее мужа этот подозрительный квартирант.

– Про коматозников, – повторила Нина. – Помнишь, в старое время в нашей деревне были…

– Ну, – перебила Надежда Ивановна. – Откуда ж мне помнить – меня тогда еще и на свете не было. Это было век назад, а мне еще до ста лет – как до луны…

– Нет, ну ты ведь знаешь? Тебе мама рассказывала?

– Знаю. Это вся наша деревня знает. Ну, почти вся, – поправилась баба Надя, поймав смеющийся взгляд женщины.

– Вот я темень, – Усмехнулась Нина. – Неужто почти вся деревня знает? Мой Васька узнал только полгода назад. А я – только на той неделе от него узнала. Да и то, если бы этот мальчик его не спросил, не узнала бы…

– Да на что это тебе, – отмахнулась Надежда Ивановна. – О живых надо думать, зачем о мертвых-то… Так на что это ему надо было, моему квартиранту?

– Не знаю. Васька тоже не знает. Говорит: пришел ко мне – и с порога спрашивает: «Знаете ли вы что о могиле, которую пытались расхитить прошлым летом?» Ну, он ему сказал, что там был похоронен коматозник… Или не надо было?

Баба Надя ненадолго задумалась, нервно дернула плечом: – Черт его ведает, это все знают, и наверняка мой квартирант знает. А то, что было после похорон… – Она впала в долгое раздумье. Потом с меланхоличной усмешкой развела руками: – А может, он и правда и патологоанатом, и психиатр…