Леон Василевски
Хранители Врат. Книга 3. Казанова параллельных миров
– Кто это был? – спросил я у Феофана, войдя в лавку.
– Как кто! – выгнув брови от удивления, воскликнул грек. —княжна Марица Владимировна, дочь великого архонта Руси Владимира Мономаха! Я взял первую попавшуюся книгу, чтобы скрыть своё состояние, положил её на подставку, раскрыл наугад и сделал вид, что погрузился в её изучение. Я смотрел на цветную картинку в раскрытой книге, но перед глазами стояло радушно улыбающееся девичье лицо и огромные голубые глаза, в которых хотелось утонуть. Я пытался отринуть наваждение, но милый образ вновь и вновь возникал в моём сознании, заставляя сердце учащённо биться.
Феофан подошёл ко мне и что-то у меня спрашивал. Я отвечал, совершенно не осознавая что. В итоге грек, подивившись моим бестолковым ответам, оставил меня и вернулся в свой угол. А я продолжал пребывать в полном смятении чувств.
Осознав тщетность всех моих попыток выкинуть из головы образ княжны, я покинул палатку книготорговца и ушёл на нашу ладью, где укрылся на корме. Умом я прекрасно осознавал, что я, сын мелкого латгольского вождя, даже мечтать не смею о дочери правителя всея Руси. Но сердце ныло, а душа рвалась к прекрасной славянке.
Прошло несколько дней, и острота переживаний немного притупилась, оставив в моей душе некую сладостную негу. Мало-помалу я приходил в себя. Вновь вник в торговые проблемы, благо в Киев пришёл очередной речной караван с юга. Торжище оживилось приходом новых продавцов и покупателей.
На наше счастье, среди византийских купцов приплыл хороший приятель грека – книжника. Книготорговец при первой же оказии познакомил меня со своим приятелем. Я показал греческому купцу все наши товары. Он долго нюхал, щупал, рассматривал на свет наши торговые припасы и согласился скупить большую часть наших товаров, дав хорошую цену. За малую толику вознаграждения я также сосватал подобные товары наших торговцев – одноплеменников, которые остались довольными такой выгодному и быстрому сбыту торгового добра.
Мы ударили по рукам, и наша мошна пополнилась солидным количеством греческого золота и серебра. Мы оставили только немного льняных тканей и воска для продажи или обмена на товары латинян, приход сухопутного каравана которых ожидалось со дня на день.
Проживая в стольном граде, латгальским мужам приходилось соответствовать всем требованиям пребывания в Киеве, в том числе посещать церковь как минимум по воскресеньям и в православные праздники.
Среди купцов, торговавших в городе, как местных, так и приезжих, существовало правило одаривать церкви богатыми пожертвовании после выгодных сделок. Поэтому вся наша латгольская купеческая братия с богатыми дарами посетила святую Софию в четвёртый день православной седмицы, в праздник Вознесения Господня, чтобы одарить церковь и отстоять праздничный молебен.
Пришли в собор загодя, до начала молебен, чтобы вручить настоятелю собора дары. Служка сопроводил меня, моего брата Вездота, купца их Герсики и наших холопов, несущих подношения, в покои настоятеля. Там мы вручили наши дары.
До начала мессы оставалось достаточно времени, но мы вошли внутрь Святой Софии, чтобы занять лучшие места.
По случаю Праздника и ожидаемого присутствия Великого князя с семейством молебен проводил сам митрополит Киевский Никифор.
Когда в собор вошла великокняжеская семья, народ дружно повернул голову в сторону княжеской процессии и зашумел, обсуждая увиденное. Великий князь Владимир Всеволодович с фамилией и челядью занял почётное место.
Я стоял у колонны с правой стороны от князя и рассматривал его семейство. Вдруг из-под белоснежного платка девушки, стоящей с края, меня полоснуло голубой молнией васильковых глаз. Сердце моё забилось раненым зверем, душа наполнилась сладостной негой, а ноги стали как чужими. Это взглянула та, которой я бредил несколько дней: княжна Марица.
Глаза княжны удивлённо округлились, когда она узнала меня и в них вспыхнул некий огонёк. Наши взгляды встретились буквально на мгновенье, и Марица тотчас опустила глаза долу. Мне было не по чину глазеть на княжну, поэтому я наблюдал за девушкой исподволь и короткими взглядами.
Начался молебен, и я полностью погрузился в таинство мессы. В свите митрополита я увидел и игумена Сильвестра, с которым я имел беседу в книжной лавке. И тут я вспомнил, что говорил этот священник о том, где всегда можно его найти: в тереме великого князя. Мне пришла дерзкая идея принять предложение игумена стать списателем книг и рукописей, чтобы получить возможность видеть княжну Марию.
После окончания молебна я сообщил двоюродному брату Вездоту о своём решении пойти в переписчики книг к игумену Сильвестру. Брат уже знал о моей страсти к книгам, поэтому ничуть не удивился такому моему решению.
На следующий день я уже предстал перед светлыми очами Сильвестра, настоятеля Михайловского монастыря, что на Вырубах.
– Очень хорошо, сын мой, что ты внял посылу разума и решился принять моё предложение, – изрёк игумен, протягивая мне руку для поцелуя. – Следуй за мной, я представлю тебя остальным списателям.
Пройдя по бесчисленным коридорам и переходам, мы оказались в большом помещении, уставленном наклонными столами и лавками подле них. Три стола оказались занятыми монахами в чёрных ризах, которые при свете больших лампад, свисающих с потолка, корпели над каким-то свитками.
Игумен представил меня всем писцам и показал мне моё место работы.
Первым делом он подал мне церу – деревянную дощечку размером пядь на пядь с выпуклой каймой, заполненной вровень с нею воском, и костяное писало. Таким образом, настоятель решил проверить мой почерк и грамотность. Сильвестр медленно продиктовал мне несколько предложений. Я споро вывел на воске продиктованные мне слова, стараясь выводить буквицы одинаковыми по размерам и красивой ровной строкой. В монастыре я слыл самым грамотным учеником, поэтому за правильность начертанных слов я не опасался.
Настоятель взял у меня дощечку и, повернув её в сторону открытого оконца, прочитал. По благожелательной улыбке на его лице я понял, что он оказался доволен моим письмом.
– Добро! – изрёк игумен. – Стило твоё ровное, аккуратное и читается легко. Да и помылок я не нашёл в словах.
Он загладил мою писанину и приказал нарисовать заглавную букву «аз».
В бытность моего ученичества мне всегда поручали рисовать заглавную букву, поэтому это задание я выполнил быстро, изваяв при этом два варианта нужной буквицы.
Сильвестр вновь остался доволен моими рисунками.
– Зело добре, – заключил он, рассматривая дощечку. – Ты выказал способность к каллиграфии, грамотности и рисованию.
После этого игумен устроил мне проверку моих познаний в счёте, географии, истории, философских учениях. Мы провели в беседе долгое время, и он остался удовлетворённым моими познаниями. Многие ответы на его вопросы поразили его, так как я использовал знания, полученные мною в том веке, который наступит только через сто лет. Игумен даже пытался оспорить мои ответы, но я убедительно доказывал свою правоту. Правда, присутствовали некоторые нюансы в исторических данных, которые были неизвестны в моем времени. Это стало откровением для меня.
– Хорошо, сын мой. Будешь трудиться у меня, – подвёл итог священник. —
Жить будешь в соседних покоях. Послушник Ириней покажет тебе твою келью.
– Позволь, отче, пожить пока с моими одноплеменниками, – смиренно потупив голову, попросил я. – Хочу пожить с братом и сотоварищами до их отплытия на родину, потому что без моей помощи им не справиться с подсчётами и записями по торговле.
– Хорошо, – немного подумав, согласился настоятель. – Но к заутренней ты должен стоять возле амвона в Десятинной церкви.
– Слушаюсь, отче, – склонив голову, ответил я и удалился, повинуясь жесту игумена.
В ладье я наскребал на бересте результаты дневных торгов со слов Вездота и купцов – родичей и помог подготовиться к завтрашнему торгу.
В утра следующего дня началась моя служба в переписной мастерской при великокняжеском дворце.
Вначале мне поручили переписать на новый пергамент очень старую рукопись со статьями Русской правды по заказу самого великого князя Владимира. Рукопись выглядела довольно потрёпанной, и в некоторых местах слова читались с большим трудом. По моему мнению, я провозился с переписью текста очень долго: целую седмицу, но Сильвестра поразила скорость моего пера.
До сих пор мне не удавалось увидеть княжну, но игумен расхвалил князю мою работу, глубину моих познаний в различных науках, и тот пожелал меня лицезреть.
Великий князь встретил меня доброжелательно, усадил на лавку и стал беседовать на различные темы, как учёный муж с учёным. Когда мы с бесед по географии и перешли к истории мира, в покои вбежали две девушки, весело пересмеиваясь. Одной из них была Марица. Имени второй княжны я не знал. При виде этих щебетуний, я вскочил на ноги и склонил перед ними голову. Мои действия явились неожиданностью для князя, и он удивлённо вздёрнул брови. Я также удивился своему поступку. Корее всего сказался тот факт, что мы, монастырские школяры, всегда вскакивали со своих мест, когда нашу аулу входила Параскева, настоятельница Спасо-Преображенского монастыря, бывшая в миру родной дочерью полоцкого князя.
Девушки, также не ожидавшие такой реакции молодого парня на их приход, зарделись от смущения и замерли, потупив взор. Хотя Марица при этом ухитрилась так склонить голову, что позволило ей рассмотреть меня. Очнувшись от лёгкого ступора, молодицы заявили, что зайдут позже и степенно удалились из комнаты. А мы, как и прежде, продолжили беседу. Но я заметил, что князь стал как-то по-другому смотреть на меня: более пристально, изучающе.
– Отец Сильвестр поведал мне, что ты выказал большие познания в географии нашей Эйкумены и широкие познания в прошедших событиях нашего мира, – продолжил расспрашивать меня князь. – Где ты обрёл такие познания?
– В Борисоглебском Бельчицком монастыре в городе Полоцке, государь, – ответил я, – но многие знания я почерпнул из чтения книг в библиотеке монастыря.
– Ни я ни отец Сильвестр ничего не слышали о таком монастыре, – высказал удивление Владимир, – как давно он стоит в Полоцке.
Слова великого князя ввели меня в замешательство. Я стал лихорадочно вспоминать, когда основали сей монастырь. Игумен нашего монастыря рассказывал, что первые братья обосновались в селе Бельчицы в близь Полоцка во время правления Полоцкого князя Всеслава Изяславовича. О чем я и поведал князю Владимиру.
– Посему видать, большой мудрости монахи той обители, если обучают отроков таким премудростям, – заключил монарх, – было бы полезно связаться с ними.
Ещё задав несколько вопросов, князь повелительным жестом отпустил меня. Я поклонился по пояс и удалился.
На следующий день игумен Сильвестр принёс мне несколько тетрадей, сшитых их пергаментных листов и попросил прочитать их очень внимательно.
Я подивился такой просьбе и принялся читать написанное в списках.
В мои руки попали книги, написанные в разное время, но основная масса выглядела свежими произведениями.
Эти тетради являлись летописным сводом, записанным Нестором, монахом Киево-Печерской лавры, и прозывалась «Повесть временных лет». До сих пор я только краем уха слышал о существовании русских летописей, но не сподобился прочитать ни одной из них.
Я буквально зачитался попавшими в мои руки книгами, явившимися откровением для меня. Никогда до сих пор я не имел возможности так ясно и последовательно проследить историю славянских народов и проследить родословные русских князей, в том числе и Полоцких. Я бывал о том, что нужно идти на трапезу. Если бы не отец Сильвестр, я бы и спать не ложился бы.
На прочтение всех двадцать восемь тетрадей у меня ушла седмица и ещё один день. По завершении чтения, я сообщил об этом игумену. Тот подивился такой быстроте прочтения и даже устроил мне небольшое испытание по текстам книг. При опросе он уделил особое внимание описанию деяний князей русских.
Я, конечно, не смог запомнить дословно жизнеописания всех князей, но основные события пересказал успешно.
– Весьма похвально, сын мой, что ты так основательно ознакомился с содержанием этих книг и многое запомнил, – заключил настоятель после завершения испытания. – Я уверен, ты мучаешься в неведении о цель, с которой я заставил тебя прочитать этот труд монаха Нестора.
– Да, отче, но я не могу осознать твоего замысла, – согласился я.
– Великий князь Владимир Мономах поручил мне переписать некоторые тетради для того, чтобы создать повествование о единой древней династии князей, берущей начало от одного прародителя.
– А для чего это нужно, святой отец? – поинтересовался я.
– Чтобы на летописной основе утвердить, что князья Киевские с давних времён являются истинными Великими Князьями, законными владыками Земли Русской.
—Так Киев и так является стольным градом Русской державы и ему подвластны все удельные княжества! – удивился я.
– Ты же прочитал Несторовский Свод, – указал игумен, – и должен помнить, что Ярослав Владимирович перенёс Великокняжеский стол в Киев в 6527 году, а до этого стольным градом являлся Изкоростень.
– Прости, отче, – я склонил голову перед настоятелем, – но я своим скромным умом не могу осознать глубину замысла великого князя. Что нам нужно запечатлеть в новом варианте летописи?
– Нам нужно вычистить из Свода все сведения о древлянском происхождении рода Великих Князей и по возможности подчистить все упоминания о том, что это Древлянские князья объединили вновь некогда распавшуюся Великую Русскую Империю, которую иноземные историки называли Великой Скифией. Для нас существует поручение создать новую и единую династию Великих Киевских князей. Создать такую родословную, чтобы и все русские княжеские династии стали бы ветвями этого рода, подчинялись Киеву беспрекословно, и все соседние государства признали древность и законность правления Киевского княжеского рода на Руси.
– А какие у нас сейчас династии? – осведомился я и пояснил, – Нам в монастыре больше о церковной иерархии рассказывали, да о Полоцких князьях.
– Сейчас на Руси существуют: династия Древлянская, Черниговская династия, Полоцкая династия, Муромская династия, Вятская династия, Смоленская династия и множество мелкопоместных княжеских родов.
– А что, кто-то из соседей земли нашей берёт под сомнение право Великого Князя Владимира на русский престол?
– Да, – подтвердил настоятель. – И ляхи, и Германский император и понтифик Римский пытаются доказать свои исторические права на наши земли и всячески унизить родословную князей русских. Кроме того, единый предок должен способствовать миру на земле нашей.
– А как это может способствовать миру на Руси? – поинтересовался я.
– На нашей земле издревле родители почитаются, а главенство отца в роду неоспоримо. Ежели уходит из жизни отец, то главой в семье или роде становится старший сын. Смекаешь?
– Ну, в общем, да, – после некоторых раздумий ответил я, – если все князья будут происходить от единого предка, то всякая усобица будет делом богопротивным, так как сын пойдёт против отца, а младший брат – против старшего.
– Правильно, сын мой, – подтвердил мою мысль отец Сильвестр, – А все другие княжеские рода вынуждены будут признать главенство Киевского князя как историческую данность и божественный промысел. Поэтому Владимир и повелели создать такого родоначальника и внести правки в Никоновские повести.
– Ляхи тоже издавна точат нос на Киев-град, – добавил игумен. – Придумали сказку о неких братьях Кие, Щеке и Хориве, якобы основавших Киев. А эти братья являлись сынами ляшского князя Попела. Так вот, Кий с братьями увели часть полян от Вислы к Днепру и основали Киев-град. Сим они пытаются обосновать законность своих притязаний на Великорусский стол, коль сейчас он в Киеве.
– А как было дело на самом деле? – поинтересовался я.
– Существуют записи о том, что Киев-град основан по приказу древлянского Олега Вещего на месте существовавшей тогда Киевого перевоза, – пояснил Сильвестр. – Действительно, когда-то полянский князь Кий владел вышеназванным перевозом. Великий князь Олег же построил новый град как в качестве сторожевой крепости на окраине государства, так и как погост, куда свозили дань поляне, северяне и другие окрестные племена, данники Руси.
– А какие требования предъявляет Великий Князь к кандидату. – я поменял тему разговора.
– Он должен быть славянского рода – племени, – стал перечислять Сильвестр. – У него должна быть очень древняя родословная и он должен быть хорошим воином.
– И где мы такого родича найдём? – с сомнением поинтересовался я.
– Русская земля всегда притягивала множество знатных и родовитых, но бедных князей и бояр, желающих предложить местным правителям свой меч в услужение. Для того, чтобы подыскать нужную кандидатуру, Великий князь дает нам позволение изучить рукописи и книги в своей библиотеки.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Столько книг и свитков в одном месте, как в библиотеке Великого князя, я никогда в своей жизни не видел. Все пространство вдоль стен помещения оказалось уставленным огромными сундуками, в которых хранились все эти письменные источники. Если игумен проводил в библиотеке не более двух – трёх часов, то я даже ночевал там на одном из сундуков, превращаемым каждый раз с мою постель руками слуг. Сюда же холопы приносили мне еду и питьё.
Первоначально я, как обычно, отправлялся ночевать на нашу ладью, чтобы подвести итог дневных продаж, подсчитать прибыток и внести соответствующие записи в тетрадь. Когда Великий князь прознал об этом, он велел скупить все наши товары в казну, чтобы освободить меня от этой обязанности. Теперь я смог всё своё время посвятить изучению рукописей.
Очень часто библиотеку посещали дочери князя Владимира. Они брали из одного из сундуков нужную им книгу и тихонько сидели в уголке, увлечённые чтением. По-видимому, они были предупреждены отцом и старались мне не мешать. Они даже не представляли, какую бурю в моей душе своим присутствием. В те моменты я не мог ни только читать, но даже соображать нормально. Тем более, я многократно замечал, что княжна Марица периодически бросает взгляд в мою сторону.
Не знаю с чьего почина князь Владимир Всеволодович обратился ко мне через отца Сильвестра с просьбой поделиться знаниями в географии и истории с княжескими отроками. В тот же вечер меня отвели в светёлку, где уже сидели за длинным столом княжичи Юрий, Роман и Андрей и дочери Великого князя Марица и Евфимия.
Я постарался вести свои уроки языком, понятным для отроков и юниц, повествуя о государствах, землях и народах, которые существуют ныне, и о тех, что существовали прежде. Вероятно, я был хорошим рассказчиком, поэтому видел, с каким вниманием и неподдельным интересом слушали меня княжеские отпрыски. Я видел блеск в глазах княжны Марицы, внимающей моим повествованиям. Я был благодарен князю Владимиру, за то, что он дал мне возможность на время отключаться от штудирования книг и свитков. Но самое главное, он дал мне возможность видеть княжну Марию и, как учителю, возможность общаться с нею.
Через месяц я предоставил настоятелю Сильвестру список возможных кандидатов в родоначальники киевских князей. Неожиданно для меня Владимир Мономах остановил свой выбор на Рюрике, ничем не приметном князе из племени полабских славян – ободритов. Я думаю, что выбор выпал на этого князя потому, что старинный род Рюрика происходил от князя бортичей Выслава, был вагром по происхождению. На Руси это племя, занимавшееся как варкой и торговлей соли, так и разбоем, называлось варягами.
В рукописи, списанной с новгородской хроники, указывалось, что князь Рюрик являлся средним сыном Великого князя ободридского Годлава. Как правило, власть и вотчину наследовал старший сын. Младшие сыновья не получали ни власти, ни земли. Они обычно набирали себе дружину из таких же воинов без наследства и уходили из племени в поисках славы и богатства. К ним прибивались воины из других племён и народов, образуя то ли войско, то ли сборище лихих людей. На своих ладьях вагры совершали набеги на прибрежные земли. Поэтому всех разбойных мореходов уже в моём времени стали называть варягами и даже море, в которое впадала Даугова, славяне и балты называли Варяжским.
Вот и Рюрик покинул родную землю и уплыл восвояси в поисках удачи. Около двух сотен воинов пожелали присоединиться к князю. Рюрик со товарищи приплыл в Новгородскую Землю и нанялся со своей дружиной охранять соляные промыслы на озере Ильмень. Там же он женился на дочери одного из новгородских князьков.
Новгородцы уже в то время практиковали приглашение князей со стороны, чтобы избежать усобицы между местными правящими кланами. Приглашённый князь ведал военными делами на Земле Новгородской, а также выступал независимым судьёй в спорах местных элит между собой.
Как я уже писал, Рюрик имел под своей рукой две сотни дружинников – варягов. Когда из-за моря в реке Нева появились ладьи других варягов – разбойников, начавших грабить окрестные веси и погосты. За неимением своего князя – воеводы, новгородцы упросили Рюрика выйти со своей дружиной навстречу татям. Рюрик разбил их при впадении реки Волхова Озеро Нево
(Ладожское озеро**).
Незадолго до нашествия разбойников, новгородцы изгнали рангом равного с Рюриком варяжского князя, не пришедшегося горожанам ко двору. Новгородцы, впечатлённые ратным подвигом ободрита, разбившего большее по численности войско, пригласили Рюрика на княжение.
Больше ничем выдающимся князь не прославился. Конечно, он исполнял свой долг военного князя, обороняя землю от своих же сородичей – варягов, периодически приплывавших на землю ильменских словен, чуди и веси, чтобы пограбить их. Также он отвадил нурманов и прочих свеев соваться в славянские земли.
Для защиты Новгорода от внезапных набегов иноземцев Рюрик уговорил местных правителей построить город – крепость Ладогу. В крепости он посадил гарнизон, который накрепко закрывал проход по реке Волхов. Но никакими деяниями по укреплению власти князя и влияния Новгорода на жизнь соседних племён он замечен не был. В анналах отсутствовали и указания, что он присоединил новые территории к Новгородской земле. Он лишь собирал дань с подвластных окрестных народов в пользу Новгорода.
Под руководством отца Сильвестра мы вписали в летопись сказку, что род Киевских князей пошёл от этого варяжского князя. Олег, прозванный в народе Вещим, являлся истинным князем, собравшим воедино многие русские земли, и упоминания о его деяниях встречались как в скрижалях русских, греческих и латинских. Но он не мог быть наследным сыном Рюрика, так как являлся практически ровесников вышеуказанного князя. Поэтому мы записали исконного киевского князя Олега рядовым варяжским князем, вассалом Рюрика.
Для того чтобы выстроить родословную линию от первого варяжского князя к Ярославу, деду Владимира Мономаха, пришлось Игоря, внука Олега сделать родным сыном Рюрика. А действительного деда записать регентом при малолетнем будто бы сыне новгородского князя. Игорь фигурировал в договорах между Царьградом и Русью, поэтому его было необходимо сохранить в летописи. Только существовавших в реальности двух Игорей: Игоря-старого и Игоря-младого, пришлось объединить в одно лицо. Благо ни в одном документе не указывался отец Игорей. Поэтому создать единого Игоря, наследника Рюрика, не представляло особого труда.
Я посчитал годы жизни Игоря и вышло, что он прожил шестьдесят семь лет и зачал своего единственного сына Святослава в возрасте шестьдесят четыре года. Несуразным получился тот факт, что опекун Олег не передал великокняжеский стол Игорю, когда тот стал совершеннолетним. Игорь вошёл на престол только в возрасте тридцать четыре года. А в возрасте более шестьдесят лет он ещё возглавил два похода на Царьград, проделав огромные расстояния. Вернувшись домой, он еще многие лета бодро скакал по Руси, лично взимая дань с покорённых Олегом народов.
В шестьдесят девять лет он, Великий князь великой и богатой деравы, вдруг осознал себя нищим и нагим. В порыве поразительной жадности князь решил дограбить ограбленных только что древлян и с малой дружиной вернулся за новой данью.
Эта история фигурировала в записях Нестора. Сильвестр повелел лишь заменить вятский город Корьдно на Изкоростень, а вятских мужей на древлян.
Мы с Сильвестром исказили историю убийства Игоря с целью очернить Древлянскую династи. Вятский князь Мал, убийца Игоря-младого, превратился в древлянского князя, душегуба Игоря-единого.
Игумен же приказал внести запись, что древляне жили звериным обычаем, жили по-скотски: убивали друг друга, ели все нечистое, и браков у них не бывало, но умыкали девиц у воды. Это было сделано, чтобы принизить главную роль этого племени в возрождении Русского государства.
Такая же неувязка случилась с годами жизни супруги Игоря, княгини Ольги. Согласно нашим записям, она родила князю Игорю наследника только на тридцать девятом году их супружества, в возрасте около пятидесяти лет. Другого сына Глеба она родила ещё позже и об этом княжиче решено было в летописи не упоминать, чтобы не плодить ещё больше нелепиц.
В сценах мести Ольги за смерть мужа, описанных Нестором, мы также заменили все упоминания о вятичах на древлян.
Сильвестр в какой-то рукописи прочитал легенду о голубях, помогших одному из библейских царей завладеть вражеским городом. Он перенёс эту историю в Свод и сделал эту историю причиной падения Изкоростени во время мнимой его осады киевлянами во главе с княгиней Ольгой.
Не лучшим образом воспринимались строки, гласящие, что древлянский князь Мал, убийца Игоря, посылал сватов к пятидесяти пятилетней княгине Ольге.
Согласно родовым княжеским спискам, князю Малу тогда только что исполнилось двадцать лет. Он же являлся отцом Гориславы. Дщерь Мала имела прозвище Малуша, то есть дочь Мала. Все эти сведения были нами затёрты из имеющихся у нас анналов. В летописи же она получила имя Малуша. Хоть вятская княжна и являлась одной из законных жён Святослава, сына Игоря-младого, её пришлось записать наложницей, вымарав её реальное происхождение.
Все эти несуразицы выплыли от того, что деяния Олега, Игоря-старого и Игоря-младого, Ольги и Святослава вписаны в многочисленные исторические свитки как на Руси, так и в заморских странах. А многие русские княжеские династии имеют копии этих документов в своих библиотеках.
Если судить по договорам между Царьградом и Русью, то у Игоря имелись братья, сёстры и племянники. Но их пришлось игнорировать и не упоминать в «Повести», так как это породило бы ещё больше нелепиц.
Самым главным нашим изменением в «Повести временных лет» стало переселение князя Олега в Новгород. По нашему замыслу, он, якобы рядовой варяжский князь, начал с Севера Руси свой поход на Юг по покорению славянских племён. Хотя в реальности Олег приступил из Изкоростеня к объединению славянских земель под единой дланью Великого князя.
Я обратил внимание Сильвестру обо всех этих неувязках, но он повелел оставить всё как есть. Я думаю, так приказал Владимир Мономах.
Возвращаясь к судьбе Олега Вещего, стоит упомянуть, что мы с игуменом Сильвестром приписали ему убийство князей Аскольда и Дира, как будто незаконно присвоивших титул князей Киевских. Но присваивать было нечего, так как Киевского стольного града тогда ещё не существовало. На самом деле древлянский князь Аскольд являлся отцом Диру, а Дир, в свою очередь, значился в первоисточнике отцом Олега. Аскольда и Дира пришлось записать в единый период правления и выставить киевскими князьями-самозванцами.
Наша переписка на новый лад «Повести временных лет» успешно продолжалась и занимала большую часть дня. Но я не прерывал еженедельные занятия с детьми Великого князя. Если на уроках географии княжеские сыновья откровенно скучали, то в их глазах загорались огоньки неприкрытого интереса, когда я рассказывал о проходах Ганнибала, Александра Македонского и победах римских легионов. Но и девушки слушали, открыв рот, и чуть ли не хлопали в ладошки, когда я живописно описывал этапы битвы киевского князя Святослава с хазарским войском со счастливым концом.
Однажды вечером, когда я, закончив переписывать начисто очередную страницу нового варианта Свода, шел проведать своих родичей на днепровский причал, у выхода из княжеского детинца меня остановила молодая девушка. Присмотревшись, я узнал в ней служанку княжны Марии Владимировны.
– Здрав будь, купец, – обратилась она ко мне без всяких экивоков.
– Здрав будь, прелестница, – добродушно улыбаясь, ответил я.
– Я Дарина, холопка княжны Марии. Моя госпожа желает тебя видеть, – сохраняя строгое выражение лица, объявила девушка. – Она будет ждать тебя сегодня после захода солнца в княжеском саду. Когда солнце коснётся верхушки вот той башни, жди меня у калитки для холопов, и я сопровожу тебя к госпоже.
Выдав мне всё это на одном дыхании, служанка развернулась и удалилась быстрым шагом, оставив меня в полной прострации. Я не понимал: радоваться мне или печалиться. Встретиться наедине с княжной давно стало моим заветным желанием, но я ясно отдавал себе отчёт о последствиях таких свиданий. Кто я и кто княжна! Владимир Мономах, узнав о наших свиданиях, сдерёт шкуру с меня живого. Но я был молод и горяч. Я был влюблён в княжну Марию и готов был войти в пещеру с дикими зверями, лишь бы встретиться с предметом моих мечтаний.
Поэтому в назначенное время я стоял в указанном месте и с нетерпением ожидал появления служанки княжны. Внезапно я почувствовал, что кто-то коснулся моего плеча. Из тени выступила холопка и, не говоря ни слова, повернулась в сторону калитки и бесшумно шагнула в проход. Я молча последовал за ней.
Я переступил порог девичьей темницы и. Нежные девичьи руки оплели мою шею, а жаркие уста припали к моим губам. И я пропал! Два месяца назад княжна забрала моё сердце, а сейчас поработила моё тело.
Целую седмицу безумных ночей, жарких объятий и страстных поцелуев пролетели как одни день. Мы оба словно пытались утолить жажду близости на много лет вперёд. Мы любили друг друга и поэтому потеряли разум. Мы были молоды и ненасытны.
В ту ночь я, как всегда, пробрался в девичий терем вслед за холопкой. Я был в предвкушении желанной встречи, поэтому не придал значение, что меня в девичьи покои сопровождала другая служанка. Я уже немного ориентировался в тереме и должен был заметить, что мы свернули не туда. Но я ничего не заметил.
