Лена Сокол
Небо полное звезд. Другие мы

Глава 17

3 АПРЕЛЯ

– Что конкретно тебя интересует? – Эти слова дались мне нелегко.

– Ну… Ты же была её лучшей подругой, так? – Мика подошёл к могиле и положил ладонь на холодный надгробный камень. – Что заставило её пойти в этот лес?

Я скользнула взглядом по грязным рукавам некогда модной куртки и медленно втянула носом сырой, кладбищенский воздух.

– Оливия умерла через два месяца после того, как мы переехали в Сампо. Вряд ли, можно назвать нас лучшими подругами.

Он присел.

– Но вы же общались? Проводили время вместе, ходили в школу, сидели за одной партой, так?

– Да но…

– Ты была на её похоронах?

– Да. – Соврала я.

Мои ладони так усиленно тёрли бёдра, что ещё немного, и высекли бы искру.

– Послушай, Анна. – Сказал Мика, поднявшись и подойдя ко мне. Он наклонился и положил свои руки на мои колени. – Я понимаю, как тебе сейчас тяжело вспоминать это.

Нет, мне тяжело потому, что я не хотела бы чувствовать твои руки на моих ногах, но я их чувствую!

– Я понимаю, что тебе трудно переживать это снова, и я… я чувствую что-то похожее. – Взгляд Мики заметался и, наконец, остановился на моём лице. – Ты должна понять меня. Оливия – сестра, которую я никогда в своей жизни не видел. Я знал, что она есть, что она живёт в Сампо с моим отцом, что Отсо выбрал её, а не меня. Что он ушёл. Что бросил нас с мамой… Я тогда не знал, что он сделал это потому, что мать Оливии была смертельно больна. Я просто чувствовал себя брошенным и злился. Оливия писала мне трогательные письма, но из-за них я злился ещё сильнее. Меня бесило, что она ничего не понимает! – Глаза парня заблестели. – А теперь я здесь, и, наверное, это всё из-за её писем.

– Она писала тебе? О чём?

– Хотела познакомиться, предлагала общаться, созваниваться. – Мика тяжёло вздохнул. – Приглашала в гости и говорила, что отец очень страдает из-за разлуки со мной. Меня раздражало, что она никогда не обвиняла отца в том, что из-за его похождений одновременно забеременели сразу две женщины, а позже пострадали сразу две семьи. Оливия просила меня простить его.

– Узнаю Оливию. – Прошептала я.

– Я винил во всём их обеих: её и её мать. Даже когда узнал, что та скончалась от рака. Даже когда понял, почему мать Оливии пришла к моему отцу и рассказала, что у него подрастает дочь. Даже когда осознал, что она не уводила его из семьи – он просто не мог поступить тогда по-другому. Я годами винил их обеих, сокрушаясь, что меня лишили нормального детства, и отказывался отвечать на звонки и принимать от отца подарки. – Мика сжал челюсти, шумно выдохнул и снова вдохнул. – Прости, что вываливаю на тебя всё это.

– Всё нормально. – Пристально глядя на ураган в его глазах, произнесла я.

– Я даже сейчас на неё злюсь. Возможно.

– Она бы тебя поняла.

– Вот видишь. – Его лицо озарила улыбка, а пальцы сомкнулись на моих коленях – и это я тоже почувствовала. – А говорила, что вы мало знали друг друга.

– Ты не похож на отца. – Зачем-то брякнула я.

Это было истинной правдой: они с Отсо не только не походили друг на друга внешне, но и словно были слеплены совсем из разного теста.

– Я похож на мать. – Его тело неподвижно застыло.

Такое ощущение, что говорить о матери ему было тоже не совсем приятно.

– Вот в кого у тебя такие задорные кучеряшки. – Выдохнула я.

И почувствовала, как краснею до самых кончиков ушей.

– Точно. – Усмехнулся он. – Так ты мне скажешь, какой она была?

Мика встал, но не оторвал от меня глаз.

– Самой доброй. – Ответила я искренне. В этот момент в моей душе будто перевернулись тяжелые валуны. – Самой светлой. – Мой голос дрогнул и осип. – И… самой чистой на свете.

Слезинки спорхнули с его глаз и задрожали на ресницах.

– Её письма были такими же.

Я представила письмо Оливии к брату.

Уверена, оно было наполнено светом и надеждой. И даже когда он рвал или выбрасывал их, они продолжали источать тепло. Такой уж она была, Оливия Ярвинен. Бесконечно доброй. И эта её доброта ужасно раздражала всех вокруг. И даже меня.

– Так что же заставило её сделать это? – Спросил Мика, снова подходя к могиле. – Зачем она пошла в этот лес?

В этот момент мне захотелось запинать себя вот этими самыми ногами, которые покоились неподвижно на подножке инвалидной коляски. Я отчаянно нуждалась в этой беспощадной боли, чтобы не трястись всем телом и не переживать, что Мика заметит это.

– Тогда я ещё ходила. – Бессмысленно начала я. – Мы… мы поехали на озеро. Оливия просто обожала озёра. – Я словно растеряла все слова, они убежали от меня к кому-то другому, кто не нуждался в том, чтобы отчаянно выдумывать ответы. – Она… она сказала, что разговаривает с лесом. И когда она это делает, то слышит маму. Та… отвечает ей шумом ветвей и криком птиц. – Я подняла взгляд на солнце, льющее сквозь ветви вязов на нас своё неподобающее великолепие – такое же яркое, как свет, который излучала Оливия. – Я думаю, что она искала там утешения. Но не нашла.

– Прости. Прости меня, прости. – Мика пошарил по карманам, но ничего не нашёл, тогда приложил к моему лицу свою ладонь.

В этот момент я с ужасом поняла, что плачу.

– Я бы многое сейчас отдал за то, чтобы познакомиться с ней. – Хрипло сказал он.

Всхлипнув, я подняла на него взгляд. Чёрт. Мика улыбался искренней, доброй улыбкой. Он смотрел на меня, склонив голову набок – точно так же, как это делала когда-то Оливия.

– Я бы многое отдала за возможность вернуть её. – Сквозь комок в горле выдавила я.

И в этот раз я была абсолютно честна.

Глава 18

– Кстати. – Тряхнув копной каштановых волос, вдруг сказал Мика. Сунул руку за ворот своей футболки и вытащил оттуда болтавшийся на цепочке серебряный крест. – Это принадлежало ей.

Моё сердце толкнулось и замерло.

– Да. – Прошептала я.

Трудно было не узнать его. В последний раз я видела этот крест в лесу на мёрзлой траве.

– Я взял его себе как напоминание о том, что иногда бывает поздно. Для раскаяния, для встречи, для любви – неважно. Иногда просто бывает поздно, и ничего уже нельзя изменить.

– А разве можно носить чужой крест? – С трудом выдавила я.

– А разве нет?

– А я не знаю.

Мы оба не были экспертами по религии и не знали этих тонкостей.

– Я просто хочу, чтобы частичка Оливии была со мной.

Я кивнула.

– Она верила, что он может защитить её от всего.

«Она заблуждалась» – но никто из нас не произнёс этого вслух. Только где-то в верхушках деревьев громко крикнул ворон.

Мы ещё немного постояли у могилы, а затем двинулись в обратный путь.

– Так почему ты переехал? – Спросила я, когда Мика провёз меня через кладбищенские ворота.

– Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе то, в чём не признавался никому? – Пропел парень.

Голос его прозвучал так, будто он намеренно хотел казаться веселым, чтобы не придавать серьёзности разговору.

– Я – единственная, кого ты знаешь в этом городе. – Напомнила я.

Подняла голову вверх и увидела, что Мика заметно сник. Но у него всё же хватило мужества посмотреть мне в лицо:

– Моя мама вышла замуж, и у неё скоро родится новый маленький Мика.

– Ого.

– А так как я не очень лажу с её новым мужем, считающим себя полноправным хозяином в нашем доме, то она предложила мне пожить у отца. Я не стал унижаться и просить остаться там до совершеннолетия. Если мешаю им – о’кей. Один звонок Отсо решил проблему, и вот я здесь.

Ему очень хотелось казаться весёлым и бодрым, но взгляд у него был такой, словно ему хотелось закричать от боли.

Я вдруг поймала себя на мысли, что это всего вторая наша встреча, а я уже неплохо гадаю по глазам Мики Ярвинена.

– И как вы ладите с отцом?

– Пока тяжеловато. Представь, двое взрослых мужчин, которые практически не знали друг друга, теперь вынуждены общаться и проживать на одной территории.

– Вы не ругаетесь?

– Наши обеды и ужины проходят в тишине. – Признался парень.

– Дай ему шанс. – Улыбнулась я. – Ты – всё, что у него осталось.

– Оливия бы так сказала?

– Несомненно.

Когда мы добрались до моего дома, Софья ждала меня на веранде. Она поднялась с кресла, сняла капюшон куртки и выдернула из ушей наушники. Я бы всё отдала за то, чтобы раз за разом прокручивать на повторе её изумлённое лицо.

– Здрасьте. – Хмыкнула она, переводя взгляд с меня на Мику и обратно. – А я-то думала, куда это тебя понесло?

– Привет. – Парень подкатил меня к ступеням.

– Это Софья, моя сестра. – Нехотя представила я её и указала на своего спутника. – А это Мика, наш сосед.

– Правда? – Оживилась сестра.

– Да. Мика Ярвинен. – Он протянул ей руку.

– Ух, ты, – она пожала её, глядя на него снизу вверх. – А я и не знала, что у Отсо есть…

– Сын. – Сообщил он ей.

Софья казалась озадаченной, она бросила на меня взволнованный взгляд, а затем снова посмотрела на него.

– Вот так новости.

– Отец примерно то же самое сказал, когда узнал, что я приезжаю. – Улыбнулся Мика.

Софья захлопала ресницами, а я для себя отметила, что парень не стал скользить взглядом по аппетитным округлостям моей сестры, обтянутым в чёрные леггинсы. От этого он стал для меня только симпатичнее.

– Так куда ты возил Анну, Мика Ярвинен? – Спросила она с интересом.

– Мы просто прогулялись, – ответил он, словно спрашивая у меня глазами, так ли всё было.

– Именно так. – Подтвердила я.

Софья поправила стоящие колом чёрные волосы и хищно коснулась языком пирсинга в своей нижней губе. Она не знала, говорим ли мы правду, и как реагировать, если окажется, что это не так. А мы с Микой продолжали улыбаться друг другу, и это, похоже, нравилось ей ещё меньше.

– И как ты планируешь подняться? – Бросила она мне. – Тебе подать стул?

Вот это любезность.

– А что, я не смогу поднять тебя вместе с коляской? – Нахмурился Мика.

– Ты испачкаешь джинсы. – Предупредила я. – Лучше пересади меня на стул, затем подними коляску, затем я пересяду в неё. – И тут же поправилась: – Если тебе не трудно.

– Подожди, – замотал он головой, – давай лучше так. – Развернул меня спиной к лестнице и приказал: – Держись!

Я только успела схватиться за дуги колёс, как парень поднялся сначала на одну ступень и подтянул меня вверх, затем на вторую и подтянул снова. Пара секунд, и вот я уже была на веранде перед входом в дом.

– Ничего себе! – Присвистнула Софья.

Мика лишь пожал плечами и отряхнул ладони:

– Проще простого!

– Спасибо. – Смущённо улыбнулась я.

Больше всего мне хотелось знать, увидимся ли мы вновь, но я не смела спрашивать об этом – тем более, в присутствии сестры.

– Не за что. – Мика смотрел на меня, не отрываясь, и будто должен был сказать что-то ещё, но этого так и не происходило.

Моя сестра кашлянула, и волшебное мгновение промелькнуло и исчезло, словно бабочка, присевшая на цветок.

– Ну, ладно. Счастливо. – Сказала я с надеждой.

– Пока, профессор! – Улыбнулся мне своей фирменной улыбкой Мика.

– Профессор? – Решив, что ей послышалось, прищурилась Софья.

Но никто не стал ей объяснять значения сказанного. И лично я была рада тому, что у нас с соседом появились общие тайны.

Мика сбежал по ступеням и направился к калитке своей легкой походкой. В этот момент я вдруг вспомнила кое о чем и крикнула:

– Подожди!

– Что? – Обернулся он и замер.

Я обратилась к сестре:

– Открой гараж, пожалуйста.

Она тяжело вздохнула и пошла за ключом.

Пока её не было, парень преодолел разделявшие нас метры и посмотрел мне в глаза так многозначительно, что внутри у меня упало в обморок всё, что зовётся душой.

Похоже, к его взглядам так просто не привыкнешь, и на это мне потребуется время. Если, конечно, нам с ним суждено будет увидеться ещё раз.

– Там. – Сглотнув, сказала я. – Слева, у стены. Иди и возьми его. Похоже, он твой.

Его густые брови взметнулись вверх.

– Люблю загадки. – Произнёс Мика и, услышав, как ползёт вверх гаражная дверь, метнулся туда.

У меня по спине побежали мурашки.

– Велосипед?! – Послышался через пару секунд его ошарашенный голос. – Велосипед…

– Да! – Крикнула я. – Бери и тащи сюда!

Через мгновение парень уже стоял возле меня, держа велосипед за руль, как оленя за рога. В его взгляде было столько непонимания, что я поспешила пояснить:

– Когда Оливия доставала его из вашего гаража, на нём был бант, и я подумала…

– Чёрт подери! – Воскликнул Мика, в изумлении оглядывая велик. – Это он? Не может быть! Я помню его! Помню! Отец притащил его на моё десятилетие, но я отказался выходить, разговаривать с ним и принимать подарок… – Он провёл ладонью по сидению, затем коснулся пальцами клаксона. «Дзынь!» Мика покачал головой. – Я наблюдал в окно за тем, как он уходил, и мне жутко хотелось закричать и остановить папу… Но я знал, как было важно для мамы знать, что я на её стороне, поэтому молча провожал его взглядом.

Он осматривал велик, не веря своим глазам.

– Ты немного подрос с тех пор. – Я пожала плечами.

– Ничего страшного. – Парень посмотрел на меня с благодарностью. – Представляешь, каково спустя годы получить подарок, о котором мечтал, будучи мальчишкой?

– Нет.

– Потрясно! – Рассмеялся он.

– Тогда прокатись скорее. – Улыбнулась я.

– Точно. – Мика лихорадочно вцепился в руль и помчался к калитке. Выведя велик на дорогу, он повернулся и крикнул: – Спасибо, Анна! Спасибо тебе!

В его лице было столько радости, что я даже внутренне продолжала улыбаться.

Мика запрыгнул на велосипед и покатил по улице, а я въехала в дом только после того, как проводила его взглядом.

– И что это было? – Софья, сложив руки на груди, наблюдала за тем, как я вожусь с дверью. – Скажешь мне?

– Тебе – нет. – Не глядя на неё, ответила я.

Глава 19

ЧЕТВЕРГ, 4 ИЮНЯ

У меня загудело в ушах.

– Подожди. – Попросила я, мотая головой из стороны в сторону, и не желая слушать эти бредни. – Подожди, мам!

– Я понимаю, Анна. – Мать смотрела на меня, как на бедного, бездомного котёнка. Она так редко проявляла ко мне нежность и мягкость, что мне казалось, будто я впервые вижу её такой. – Тебе сейчас очень тяжело. Как и всем нам.

– Мам, скажи толком, что происходит? – Попросила я.

В этот момент на улице раздался жуткий грохот. Мы с мамой одновременно обернулись к окну. Грузчики бегали, размахивали руками, даже через стекло отчётливо слышалась отборная брань. Один из поддонов вместо того, чтобы аккуратно опуститься на газон, рухнул прямо на проезжую часть – оборвался трос.

Дрисс лаял, поставив передние лапы поверх калитки, а Софья тщетно пыталась его оттащить. От этой какофонии у меня ещё сильнее загудело в ушах.

– Надеюсь, никого не пришибло. – Взволнованно проговорила мама.

И только тогда я заметила, что во дворе Илоны Пельцер царил настоящий кавардак: в вырытом посреди двора небольшом котловане уже шла отделка декоративным камнем, а вокруг валялась груда инструмента, обломки натурального камня и горы гальки. А в стороне, у ворот, гремела бетономешалка с раствором. И когда на землю грохнулся поддон, из этого котлована на подмогу дружно начали выскакивать рабочие: один за другим, человек пять. Целая строительная бригада.

У меня никак не укладывалось в голове: когда же они успели вырыть целый бассейн, если приехали только что?

– Зря она всё это затеяла. – Тихо проронила мама, отстраняясь от окна. – Небольшой лужицы ей бы хватило, к чему целый бассейн?

Я тоже поспешила отвернуться, но от этого движения мою голову пронзило резкой болью.

– Чёрт, – я коснулась рукой лба и вдруг нащупала какое-то болезненное уплотнение на линии роста волос. – Что это?

– У тебя синяк, Анна. – Мама придержала мою руку. – Не трогай, я тебе его обработала.

– Откуда у меня синяк?

Я тщетно пыталась вспомнить, но ничего не выходило.

– Я не знаю, ты ударилась. – Она пожала плечами. – Мы так и не поняли как.

– А когда это было?

– Вечером во вторник.

– Вторник?

Я снова взяла телефон и уставилась на дату.

Во вторник у меня не было никакого синяка. Ровно, как и в среду, и в четверг. И вообще, сейчас не четвертое июня, а первое.

– Мам… – Я сглотнула, чувствуя, как у меня начинает кружиться голова. – Мика не звонил? – Снова потёрла синяк. – Хотя, нет, ещё ведь только утро. Сегодня мы должны встретиться, и мне нужно срочно связаться с ним.

Я подтянула к кровати коляску, собралась пересесть на неё, но мать остановила меня, перехватив и крепко сжав моё запястье.

– Тебе нужно успокоиться, Анна.

– Где Мика, мама? – Спросила я, вглядываясь в её лицо.

Оно кружилось, как и вся комната.

Если она снова повторит это нелепое слово «смерть», меня стошнит.

– Он умер, Анна. Его больше нет. – Она обняла меня за плечи и прижала к себе. Впервые за много лет. – Нам всем очень-очень жаль, поверь, но ты должна принять этот факт.

Я вырвалась и посмотрела на неё, словно на умалишённую.

– Что значит «умер»? Когда?! – Я лихорадочно подтянулась и буквально ввалилась в свою коляску. – Что ты такое говоришь, мама?

– Прости. – Она лишь развела руками.

– Вчера мы попрощались! – Почти кричала я. Меня трясло, точно в лихорадке. – Мы договорились, что проведём сегодня вместе весь день. Он оставил мне записку, мама! Вот на этом окне! – Я указала на стекло. – Видишь следы клея?! Смотри!

– Ты об этой записке? – Она убрала подушку и достала из-под неё смятый клочок чёрной бумаги.

– Что это? – Я выхватила его у неё из рук.

На мятом сердечке уже с трудом можно было различить размытые буквы, но я всё равно прочитала: «Ты и Я». И шёпотом произнесла: «Завтра».

Но вот же – завтра. Оно сегодня! Оно наступило!

Но, подняв взгляд на мать, я увидела лишь горечь в её лице.

– Почему оно здесь? Кто его принёс? – Ошеломлённо проронила я.

Бумага, зажатая меж пальцев, дрожала вместе со всем моим телом.

– Ты. – Испуганно ответила мама.

– Когда?

Мне не хватало воздуха. Всё это казалось страшным сном.

– В понедельник. – Осторожно кивнула она. – Днём. – Прочистила горло и продолжила: – После того, как обнаружили тело Мики.

Мой мир рухнул, но я по-прежнему отказывалась верить.

– Тело? – Я затрясла головой. – Нет, сегодня же понедельник! А вчера было воскресенье, и мы с ним виделись. – Протянула ей смятое сердечко. – Вот же. Он приклеил его на моё окно! Вчера! И я легла спать, зная, что сегодня мы с ним увидимся!

Мама закрыла рот ладонями и смерила меня долгим, недоверчивым взглядом.

– Но сегодня четверг, Анна – Прищурилась она.

– Нет. – Я крутанула колёса, чтобы отъехать немного назад. – Этого не может быть!

Сейчас я ей докажу.

Я ещё раз дёрнула обручи колёс, чтобы развернуться и взять с тумбочки телефон, но вышло неудачно, и от резкого рывка ваза с тюльпанами, стоявшая на тумбочке, неловко покачнулась, накренилась, а затем полетела вниз.

Бах!

Осколки разлетелись во все стороны. На полу желтели нежные головки тюльпанов на тонких ножках, плавающие в растекающейся пятном воде.

– Ничего страшного! Я уберу! – Подскочила мама. – Так, давай-ка немного подвинемся.

Она обошла коляску, взялась за ручки и откатила её в сторону.

Как ненужную вещь.

Меня просто сдвинули к стене, чтобы я не мешалась.

– Поставим цветы в другую вазу, – ласково улыбнулась мне мать.

Наклонилась и стала собирать с пола поникшие тюльпаны.

– Вот так. – Она выпрямилась и стала оглядывать комнату. – Теперь нам просто нужна другая ваза. – Мама натянуто улыбнулась. – Сейчас.

Вышла из комнаты и поспешила в кухню.

Не дожидаясь, когда она вернётся, я подкатила к тумбочке. Стёкла противно захрустели под шинами коляски. «Кх-р-р!»

Трясущейся рукой я взяла телефон.

– Четверг, 4 июня. – Прочитала с экрана.

Эти идиотские слова повисли в воздухе.

Четверг.

Я разблокировала аппарат и с удивлением уставилась на список входящих и исходящих. Столько номеров, и ни следа от Мики. Но ведь он последним звонил мне вчера. Я пролистала вниз и всё-таки нашла его номер среди звонивших 31 мая – четыре дня назад.

Нажав на него, затаила дыхание.

Гудок. Ещё гудок. Ещё один. Тишина. Щелчок.

«Э-хэй, привет, зачем бы ты ни звонил, ты зря делаешь это! – Отозвался автоответчик бодрым голосом Мики. – Если я не отвечаю, значит, я занят: смотрю с Анной на звёзды. Ха-ха-ха! А если это ты, профессор, то просто кинь камешек в моё окно! До связи-и-и!»

На заднем фоне послышался наш общий смех, а затем раздался длинный гудок – сигнал о том, что идёт запись сообщения. Я открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Просто дышала, смотрела на рассыпанные по полу тюльпаны и чувствовала, как в глазах собираются слёзы.

– Анна! – Воскликнула мама, вернувшись в комнату и застав меня возле тумбочки с телефоном в руке. – Тут повсюду стекло! – Она бросила щётку и совок в сторону и метнулась ко мне. – Сейчас оно будет по всему дому. Ещё и вода…

Оттащив меня в сторону, она тяжело вздохнула, отпустила ручки, развернула кресло и опустилась на корточки передо мной:

– Ну, что с тобой? – Спросила она тихо. – Что такое?

– Мне нужно увидеть его, мама. – Я убрала телефон за спину, и мои пальцы вцепились в обод колёс мёртвой хваткой. – Мне нужно увидеть его сейчас!

Я приготовилась уйти, но мама ухватилась руками за подлокотники моего кресла.

– Куда ты пойдёшь? Ты что, недостаточно видела вчера, на похоронах?! Зачем тебе сегодня снова беспокоить его отца?

Мне захотелось вырваться и заорать так, словно моя душа разрывалась напополам, но всё, что я могла – это смотреть на неё во все глаза и ждать, когда она скажет, что это всё неправда или страшный сон.

Но то, что я видела в глазах матери – немое сочувствие, оно отнимало мою последнюю надежду на то, что всё это окажется страшной ошибкой.

– Мама, где Мика? – Повторила я жалобно.

Больше всего мне не хотелось снова слышать, что он мёртв.

– Ты хочешь съездить к нему на могилу? – Она с трудом нацепила на лицо жалкое подобие улыбки. – Хорошо. Давай. Если тебе станет от этого лучше, мы съездим после обеда. Договорились?

Я зажмурилась и ощутила, как предательские слёзы вырвались из глаз. Влага больно обожгла щёки.

«Ты не мог этого сделать. Ты не мог исчезнуть. Не мог бросить меня! Только не ты!»

– Что с ним случилось? – Хрипло спросила я и открыла глаза.

Мама нахмурилась.

– Что?! – Повторила я. – Мне просто нужно знать.

Слёзы нагрелись и почти вскипели в моих глазах.

– Он упал с вышки возле озера. – Сказала мама, старательно и очень медленно проговаривая каждое слово. – Его тело нашли в понедельник. Ты забыла?

Её ладонь легла на мой лоб.

От прикосновения к синяку мою голову пронзило молнией, но я даже не поморщилась. Я больше ничего не чувствовала. Я словно летела кубарем с высокой лестницы, подскакивала на ступеньках, переворачивалась, летела дальше, а лестница всё никак не кончалась.

– Как это произошло?

Мои собственные слова показались чужими. Их будто произнёс кто-то с похожим голосом, но не я.

Мама пожала плечами – этого я и боялась.

– Трагическая случайность. Он… – Она вздохнула. – Сорвался и упал.

«Я сошла с ума. Ничего этого нет. Сейчас я проснусь».

Я зажмурилась, снова открыла глаза, но ничего не поменялось.

– Чушь! – Крикнула я.

Дёрнула на себя обручи колёс, развернулась и помчалась прочь из комнаты.

– Анна! – Умоляюще прокричала мать.

Я слышала за собой её шаги, но ещё активнее вращала руками колёса.

– Ты в пижаме! Постой! Куда…

Никто в этот момент не смог бы меня остановить.

– Да постой ты!

Я отворила дверь, перепрыгнула через порожек и застыла посреди веранды.

Чёрт бы побрал эти ступени!

Слёзы хлынули градом из моих глаз.

Даже в этот момент я не находила в себе сил, чтобы встать и побежать. Не находила в себе сил, чтобы признаться! Жалкая лгунья!

– Хорошо, хорошо, я помогу. – Послышался мамин голос. – Нельзя же так…

Она взялась за ручки, развернула коляску и принялась осторожно спускать меня со ступеней.

– Я не верю, не верю! – Бормотала я.

Смахнула слёзы с глаз и только в этот момент заметила стоящую в стороне сестру, пытавшуюся сдерживать за ошейник нашего пса. Она смотрела на меня с ужасом в глазах.

– Давай, сходим к нему. Только не плачь. – Причитала мама.

Ступенька. Ещё одна.

Как только коляска оказалась на земле, я взяла управление в свои руки и, яростно вращая колёса, покатила к калитке.

Не знаю уж, что подумали строители, возившиеся у дома Пельцер, увидев плачущую девушку в пижаме и на инвалидной коляске, но мне было на это плевать. Я едва не сшибла маму, которая обогнала меня, чтобы успеть открыть передо мной калитку, и помчалась дальше – прямо к дому Ярвиненов.

– Отсо! – Позвала она, когда я подкатила к их двери и стала звонить в звонок и барабанить в неё кулаками. – Отсо, открой, пожалуйста, здесь Анна! – Крикнула мама.

Я всё стучала и стучала, но мне никто не открывал.

– Он точно был дома. – Задумчиво произнесла мама, подошла ближе и, сложив ладони вокруг лица, заглянула в окно. – Сейчас посмотрю в саду. – Сказала она и стала обходить коттедж.

Едва она скрылась за домом, как я поняла, что моё сердце вот-вот взорвётся. У меня не осталось сил ждать.

Я дёрнула на себя дверь, и та, на удивление, поддалась.

– Отсо! – Позвала я, въезжая в дом.

Внутри было тихо и темно.

– Отсо!

Проехав в гостиную, я огляделась. Внутри всё похолодело, когда я увидела Мику. Он смотрел на меня с чёрно-белого фото, стоящего на каминной полке. Мика улыбался, но его глаза были полны жизни. Это фото было перетянуто чёрной лентой.

Я почувствовала, как меня медленно стала поглощать тьма.

Нет. Нет. Нет…

И в эту секунду мне вдруг показалось, что я слышу шорох из спальни Мики. Я поспешила туда, заставляя лихорадочно вращаться колёса.

– Мика. – Прошептала я.

Мне казалось, что сейчас я войду, он весело рассмеётся, и мне останется только поколотить его за этот жестокий розыгрыш. Ему непременно достанется от меня!

Мика…

Я остановилась и осторожно толкнула дверь. Кто-то сидел за его столом на кресле с высокой спинкой.

Моя душа словно вернулась обратно в тело.

«Ты здесь!»

Я привела коляску в движение, направилась к нему. Первым, что я заметила, был лежащий на столе телефон Мики. Вторым – профиль сидевшего и его светлые волосы на макушке. Дальше, как в замедленном кино, я сжалась потому, что увидела ружьё в его руках. И дуло, направленное в лицо. Попыталась притормозить, но колёса ещё сколько-то продолжали движение по инерции.

– Отсо! – Выдохнула я.

Его пальцы сжались, и грохнул выстрел.