Ле Олей
Пафосное стремление называться
Глава 16. Лицо
– Ты долго ждал.
Она утверждала, упиваясь его исступлением, вгрызаясь в его глубинное сердце, которое он прятал как израненного ребёнка внутри. Пол был холодный, мраморный – её руки небрежно трогали мужское лицо, как что-то неодушевлённое на предмет качества.
Мартин Сью, великий и ужасный, голый и мокрый стоял на коленях в ожидании. Ожидании чего? Смутно он представлял, но знать больше не было его необходимостью.
Она придвинулась вплотную, поднимая его подбородок. Его сильное белое тело содрогнулось и против воли всё в нём потянулось вверх за ней. Мартин знал, что пожалеет о происходящем – а он умён, и потому жалел уже сейчас. Но сопротивление не хотело оказывать то, что он в себе не контролировал.
Прямо в эту секунду он попытался прервать своё потопление робкой попыткой прикоснуться к ней – она жёстко ударила по руке. Её взгляд скользнул в самый низ – бровь насмешливо поднялась:
– Какогó тебе – с водой стекает и твоя гордость…
Дышать становилось всё труднее. Её нога прижалась плотнее.
Стон вырвался сам.
Его глаза закрылись – лицо ощутило смачную пощёчину:
– Смотри.
И он смотрел, как остатки выдуманного им мира накалялись, затягивая разум плотным облаком. Почему-то он знал, что течение жизни устроено правильно сейчас, пусть он и ненавидел правила.
***
В течение многих дней жизни Мартин знал всё – это выделяло его из других. Любое действие играло только на его стороне сквозной мотивации – всё было ружьём Чехова, обязательно выстреливавшим в нужный момент.
Но в ванной старост он не знал, что это было, и главное – зачем.
Он слабо помнил, как всё закончилось и почему он сейчас сидел на кровати, поджав под себя ноги. В груди заболело давно забытым отвращением, которое некоторое время назад ушло в глубокую спячку.
Все действия в ванной по-настоящему принадлежали ему, и именно это его сейчас так расстраивало и обжигало. Лучше было не вспоминать – концепция неуправляемого «я» всегда претила его целям и принципам.
Двойственность махровым цветком жгла изнутри – неприятное удовольствие от неизбежности, которой он с таким постыдным рвением отдался, было под колоссальным давлением плиты последствий. А именно – кто он после этого? Униженная сука, так как это в его базовой природе, которая взяла вверх, как бы он ни старался всю жизнь ранее?
Мартин схватился за голову. Он чувствовал себя грязным, хотелось отмыться, но это было уже невозможно. Потому что ему это нравилось.
Он искренне смотрел, как эта проклятая ведьма трахает его рот своим пальцем, доводя Тома до тошноты, и в моменты краткой передышки он умоляет ещё.
Наверное, его член никогда так не горел от разрядов магии. Всё, что он испытывал от власти над Аристократкой и подобными, было жалким оттиском – смутной формой утверждённого комфорта удовольствия от себя, за которое он неосознанно боролся во всех формах.
А здесь он был… он впервые не был. Возможно ли такое?
И что в этой девчонке заставляет его быть таким ничтожным? Таким… обычным.
Мартин не знал ответа, и сил на его поиск не было. Но силы не было и на борьбу.
Со слезами и ненавистью, лежа на животе, он приподнял таз и продолжил позорную неизбежность возбужденного тела и уязвлённого достоинства. Пожалуй, этот побег при вспоминании о сделанном – единственный способ ненадолго провалиться в мир, где он не видит катастрофы случившегося.
Да – всё уже случилось навсегда.
И поэтому он обязан понять, как эта девчонка сотворила с ним такое.
Потому что Мартин Сью никогда не проигрывает: даже если сейчас содрогается от мысли о её поганом рте, произносящем ненавистное.
Он восстановит необходимое место единственного верного баланса её подчинённого положения. Просто надо быть немного хитрее.
Глава 17. Попробовать
Она устало закрыла глаза, будто хотела этим закрыть себе доступ к собственным мыслям. Но она упорно видела, что в этом мире и другом времени она сама была своей тёмной версией, с тёмной версией Друга 1 рядом. Интересно, было ли отсутствие Друга 2 решающим фактором?
В выходной она могла себе позволить не выходить из комнаты и смотреть только в темноту своих мыслей.
Всё, что произошло прошлой ночью, подействовало на неё странно.
Ей было невероятно хорошо. Впервые она была той, кем хотела быть всегда.
Ведь это большой вопрос – как быть тем, кто ты есть в неком мета-жизненном, высоко-магическом измерении? Реальность всегда даёт варианты по твоему образу и подобию, потому стать иным всегда так сложно.
Но она была каждой клеточкой своей собственной мечтой, когда трогала Мартина Сью по лицу, когда чрезмерно грубо прижимала ногой его член, и его низкий голос хрипло просил ещё – когда будущий ГлавГад ей подчинялся.
Вообще, всё было, как в наваждении, и в какой-то момент действие виски сменилось чем-то опьяняющим между ними.
В этот вечер Тэ И его так и не поцеловала – было бы странно облажаться на такой ерунде своего мизерного опыта. Интересно – каково это?
Ей стало моментально интересно, как же будет ощущать губы и стоны Мартина, и сколько всего через поцелуй можно провести и направить… Конечно, в немалой степени с точки зрения восточных техник белых тигриц: женщин, высасывавших энергию ци у мужчин посредством их слюны, семени, крови, и всего, что можно придумать в сексуальном взаимодействии. Когда Тэ И про это читала, то поймала себя на мысли об унизительности перспективы действий этих женщин – их концепция заключалась в обмене тела на силу, то есть вновь в специфичной силе «женской слабости». Да, подумать только – любая магия есть фильтр конъюнктуры своего времени, вот вам пример такой адаптации под идеологию.
Тэ И самодовольно отметила, насколько дальше в истинном соединении сил продвинулась – власть через изменение направления этого потенциала у объекта, да и ещё посредством прямого заявления своих абсолютных прав на неё, вопреки всех устроений общества. Только стоит переставать отмечать объект «Мартином» в своих размышлениях, а-то это имя начинает обретать неприятную отдельность от устрашающего ГлавГада.
Да – однажды про неё точно напишут книгу. В любом случае, целоваться точно надо попробовать…
А вообще, перед Тэ И после первого раунда осязаемого успеха встала нетривиально ясная задача – ответить на вопрос, а что дальше?
Ведь выигранная битва – не есть выигранная война, и у неё нет гарантий о способности всех обстоятельных сплетений вновь сойтись в точке тех же событий, что продолжили бы её работу. Короче, нет гарантий, что эта сцена повторится.
И так непонятно, как проверить уровень успешности её операции, например, как такие встречи будут сказываться на будущей агитационной работе Мартина, и точно ли эти танцы с бубном приближают успех? Тэ И всё ещё была полевым экспериментатором с сомнительным моральным компасом.
Поэтому Тэ И размышляла логически: для повышения шансов на успех по мере выполнения её плана, стоит выполнить пару основных процедур.
Во-первых, иметь ресурс перепроверки уровня успеха или же характера её воздействий. Свои догадки и достояние уроков прорицания это, конечно, прекрасно, но Тэ И никогда этому набору не доверяла.
Во-вторых, было бы неплохо обзавестись союзником – информатором и сторонним аналитиком, который потенциально облегчил бы её груз спасителя мира.
И, наконец, самое важное – регулярное повторение действий, которые утверждены как эффективные. Так успех многократно увеличивает своё вероятностное поле.
Тэ И прикинула, что для двух из трёх пунктов ей абсолютно необходимо одно —
и это отношения с Мартином Сью.
Несомненно особенные и приближающие к ресурсу его планов. Но как их вообще начать, при этом очевидно наращивая темп начатой тактики, она не понимала.
Возможно, нужно стать немного хитрее.
Глава 18. Игрок
Когда Тэ И вызвал к себе в кабинет Мудрец Наставник, она ничего не поняла. Повод, переданный заикающимся четверокурсником, звучал как «практика британского гостеприимства». Тэ И порой забывала, что была в статусе иностранной студентки.
А пока шла в обозначенное пространство, была вдвойне в замешательстве – что нужно от неё обычному учителю трансфигурации, да ещё и со стороны враждебного факультета: Мудрец-Наставник пока не был директором.
Любопытный факт – как только она вошла в кабинет, и ещё молодой и рыжий Мудрец-Наставник призвал «юную леди присесть рядом с ним», ей стало мерзко.
Нет, не то, что в этом было что-то проблемное, но в самом обозначении «юной леди» скрывалась непреодолимая стена ощущения её миром, сколь бы маскулинной и иной она не была.
Будто это было намеренное колкое напоминание о неизбежности её замкнутости самой в себе – о неизбежности того, кем она так невыгодно была.
Такое простое акцентирование на этом факте посредством обращения, удивительно легко обошло её защиты и ударило поддых. Она ощутила свою слабость. Если это было намерено – а зная Мудреца-Наставника, без остановки на восторженной перспективе проецирования Другом 1 на него отцовской фигуры, это было вполне вероятно, – то он был страшным человеком.
Наконец непривычно яркий Мудрец-Наставник заговорил, и его голос уже тогда источал доверительную вкрадчивость:
– Мисс Тэ И, мне прекрасно известно, в отличие от моих добросердечных коллег, что ваша история на момент появления в стенах Школы – красочная выдумка.
Он секунду следил за окаменевшим лицом Тэ И и спешно, будто вспомнив о чём-то, продолжил:
– Ах да: стоит вас заверить, что никто за пределами стен этого кабинета об этом не узнает и до сих пор не узнал.
Тэ И поймала себя на мысли, что искусность формулировок будущего директора поражала – выбранная пауза перед продолжением фразы для грамотного создания эффекта угрозы, однако в логике «развития ситуации», без личной причастности за счёт милосердного избрания себя на роль спасителя. Браво, браво…
– …профессор, могу ли я убедиться в ограниченности состава слушающих наш разговор?
А что – обтекаемые реплики Мудреца-Наставника могли скрывать в себе вселенные.
Мудрец-Наставник, явно удовлетворённый такой реакцией, улыбнулся:
– Конечно, Мисс Тэ И.
И взмахнул волшебной палочкой – магия детекции пронеслась по кабинету, вернувшись с нулевым найденным объёмом внешней информации, заключив между Тэ И и Мудрецом-Наставником пузырь неразличимости.
– …однако, Мисс, это будет при одном условии…
Боже, опять он за своё – это однозначное «Мисс» резало слух и мозг, который явно достигался голосом Мудреца-Наставника через уши. А эта его способность вкрадчиво растягивать обыкновенные фразы сродни искусству детских шуточек в духе «Ахуехал наш автобус» и вовсе бесила. Может, и ему условие поставить?
Но вместо этого Тэ И слишком натянуто улыбнулась, предложив Мудрецу-Наставнику озвучить его условия, заведомо зная, что именно он попросит.
– Расстегните блузку.
От неожиданности Тэ И опешила – а учитывая, что показывать было нечего, да и грудь она идейно и не только десексуализировала, она бодро потянулась к пуговицам: может, не самый плохой вариант, по крайней мере лучше, чем рассказать всё.
Не успела она начать, как её прервал смешанный со смехом вопль протеста Мудреца-Наставника:
– Вы что, я пошутил, дорогая! Подумал, будет смешно. Простите мою неряшливую натуру – не смог устоять от такого абсурда…
М-да, Тэ И не знала, чему была удивлена больше – такой беспардонности, тупости или солидарности с эпитетом «неряшливый» в рамках ситуации. Теперь сказочные нелепости в его пенсионном возрасте не казались такими уж безумными. Интересно, если это рассказать главному фанату директора, Другу 1, он поверит?
Тем временем ребёнок-переросток продолжил:
– На деле, моим условием является то, что вы всё мне расскажете. И ваша лёгкость в принятии моего предложения мгновение назад подтвердило мою догадку о том, что именно этого вы меньше всего хотите.
Рыжий чёрт. Чертовски умён. Тэ И прикинула, что в рамках ситуации лучшим для неё вариантом будет рассказать всё – ведь, кажется, она нашла искомого стороннего аналитика, главной характеристикой которого было – пройти наблюдательный тест на интеллект.
***
Когда она закончила свой рассказ, под конец выразив свои опасения по поводу способа начать отношения с «подозрительным объектом» (хотя Мудрец-Наставник сам догадался, о ком речь, так же, как и домыслил тип стратетегии, разработанный Тэ И, тем самым негласно легитимировав его), Мудрец-Наставник недолго думал:
– Вы должны стать наречёнными в Самайн.
И Тэ И к своему неудовольствию была вынуждена переспросить:
– Наречёнными во что?
Её уязвило своё незнание. Мудрец-Наставник мягко прояснил:
– Самайн. Праздник начала зимы и конца сбора урожая с ночи 31 октября по 1 ноября – наш магический новый год. Суть его в концентрате сил на трансформацию и движение по неизбежному в момент истончения связи меж всеми слоями магии – как и между людьми.
Не дожидаясь вопроса Тэ И, он наколдовал им чая и вновь заговорил:
– В Школе каждый год проводится празднование посредством коллективного ритуала, пиршества и, конечно, бала. Выбор пары очень важен для нового витка жизни в этот период, и при умелом обращении с энергией этого дня, именно это событие способно значительно приблизить вас к вашей цели, практически гарантируя успех.
Тэ И вновь хотела спросить и вновь осеклась.
– Полагаю, в будущем его не сохранилось, раз вы о нём ничего не слышали?
Вместо ответа Тэ И кивнула.
Мудрец-Наставник задумчиво отпил чай, заметно прихлёбывая:
– У будущего на всё свои причины.
Глава 19. Театр
Подстава – это ловушка близости. Как только ты принимаешь некую универсальную ценность мира и столь же значимый в ней для себя ресурс, ты уже воспроизводишь те модели поведения, что заложены в этом блоке. Нет, конечно, изобретательность новых форм возможна и осязаема, но некогда ты находишь себя в тупейшем положении желания внимания другого человека, и тебя уязвляет не только факт желания, но и отсутствие владения атрибутом искомого человека-цели.
Мартин всегда смеялся над этим, особенно когда с удовольствием отмечал обилие таких жизненных чувств в свой адрес от девчонок всех сортов. Он всегда поражался – что же должно такого произойти, чтобы гордая и статная девушка со своими интересами стала плачущей машиной слепой отверженности.
Ну а вот с ним случилась Тэ И.
Видимо, есть на всех своя Тэ И, или же теории кармы из истории восточных практик магических законов верны. Или всё, о чём он не может размышлять трезво, – результат пока не разгаданного им механизма.
Поэтому, чтобы изменить жалкое настоящее, Мартин обязан понять его. А для этого стоит создать видимость сильной руки, как завещали тёмные маги воли.
То есть намерено сблизиться с Тэ И, иллюзорно демонстрируя личный комфорт от их совместного со-положения.
Так он изменит внешний ряд своего комплекса реакций и на этой почве взрастит базу ценных пониманий, которые направит в противоположную сторону силового аспекта. Поводы сближения, не считая уже всего случившегося, для него всегда были. А контекст унизительной сцены в ванной старост он подавит в сознании момента – при упоминании ловко создаст видимость нормы своего чувства.
Кажется, звучит надёжно…
Уровень неконтролируемости чувств, к большому сожалению, просчитать в сложившихся условиях тяжкой совместной истории ещё труднее, но на всё остальное есть импровизация.
***
Когда Тэ И сама подошла к нему дождливым вечером и пригласила на Самайн, Мартин ничего не понял. Мало того, что необходимость сближения с этим извергом для переворота игры была установлена им самим, так он не успел толком подумать о своей методологии действий.
Были идеи использовать служебное положение старосты, например, по части выдуманных контролей учебы или совместных проектов, но ничего подобного не было на академическом горизонте, да и потом – не было нужды у столь успешной студентки в его советах.
Теоретическим номером два в списке поводов сближения был грядущий бал на Самайн.
Любимый праздник чудака Мудреца-Наставника.
«Судьбоносное сплетение душ и истончение граней», как любил нараспев затягивать последний, было чрезмерным событием с недооценённой общественностью силой.
Дело в том, что это дорогое время каждый год Мартин тратил на соединение с собой. А именно – на ритуальную работу символического избрания в качестве пары…самого себя. Он не выбирал внешней пары – молча уходил с официального праздника, уединявшись в Астрономической башне, сообщая порыву холодных ветров смены курса года свои сокровенные тайны.
Да – Мартин всегда работал над собой. Над тем, чтобы быть собой.
И пожертвовать таким днём было бы совершенно неприемлемо…
Но у Мартина молнией сверкнула гениальная, как и он сам, идея. Поэтому он расчехлил все силы для очередного спектакля, пусть и перед такой трудной аудиторией:
– Жалуешь подобной честью? В наших краях столь навязчивое внимание девушки давно признак верха неприличия…
Тэ И думала что-то сказать, но Мартин был точнее:
– Но ты и здесь наверху.
И улыбка – главное, беззаботная улыбка и прямая как струна спина.
Если честно, при виде Чудовища Мартину уже давно хотелось свернуться колачиком и убежать далеко-далеко.
Сейчас на сцене, под прожекторами жутких тёмных глаз, был неподражаемый артист иллюзий, минимум дважды сломанный в прошлых постановках при привычных декорациях. Но декорации можно сменить, сценарий пьесы переписать, и весь за годы наработанный репертуар вновь служит на его стороне верой и правдой.
Со зрителем действует один критерий победы – его любовь.
Со зрителем работает один способ любви – иллюзия.
Как минимум, иллюзия его собственного владения зрением. Сцена позволяет зрителю на короткий миг ощутить себя глазом бога, следящим за мерной жизнью людишек перед их носом. Залог успеха – постоянство этой иллюзии.
А Мартин Сью – прекрасный актёр.
И довольно поднятый подбородок Тэ И дал понять, что она уже выбрала место в партере.
Она даже не смотрит на него: изучает проходящие мимо юбки старшекурсниц, говорит на выдохе:
– …Я не привыкла скрывать своих настроений, особенно если предыстория событийного использования уже создана.
А вот это было больно. «Событийное использование»??? Как ей наглости хватает говорить такое в лоб – то есть ему прямо указывают вещественную природу мотивации интереса к нему, и это то, чего Мартин больше всего боялся. Моральный козырь уже случившейся истории позора.
Сторонний актёр малой сцены мог бы спросить: а что мешает Мартину придушить засранку или прервать всяческие пересечения – выгнать из зала через административные силы за нарушение правил?
Но сторонний актёр потому и играет на малой сцене, что не понимает природы больших событий.
Поэтому Мартин проглатывает охвативший его стыд, слегка приостанавливает порыв неуёмной злости (он ему еще пригодится как строительный материал бóльшей конструкции), с колоссальным усилием пропускает сказанное мимо ушей и переходит к катарсису невинного скрежета:
– При всём интересе к подобным интерпретациям естественности, я вынужден с огромной горечью Вам отказать.
В голосе сквозь тон весёлой непринуждённости слишком явственно кольями торчал зловонный сарказм. Возможно, так даже лучше – голос его никогда не подводил.
И ведьма теряет контроль ровно на долю секунды, когда её лицо белеет, и на лбу вздымается вена.
***
В течение следующей пары минут Мартин видит, что зачем-то очень нужен этой девице, что он всё ещё невероятно стратегичен, что боги удачи именно сегодня нарекли его родным сыном, и на изложенные им условия похода с ней она со скрипом в голосе, но не во внутреннем знании, сказала да.
Конечно, она не знает о ритуале, в который он под шумок «событийного использования» её втянет, тем самым закончив свои мучения и метания вынужденной роли урода раз и навсегда.
Возможно, проигранная битва – это просто интересная война.
Глава 20. Сказка
Их с Мартином обоюдно исподвыподверта эмоциональные игры вроде были весёлыми, но по сути как бюрократия – переложение бумажек из стороны в сторону. Эта сцена приглашения на бал из какой-то там намеренно ранящей Мартина мотивации прошла почти по плану настроя и заряда.
А когда-то Тэ И умела и могла себе позволить общаться прямо, без задач и миссий.
Про последнюю приходилось напоминать себе довольно часто: держать лицо оказалось более истощающим, чем она предполагала.
Например, когда ей говорили комплименты новоиспечённые фанаты в гостиной или в большом зале, она даже не утруждала себя искусственной холодностью – она искренне ничего не испытывала.
Все слова ровно попадали в тот образ, который она с таким усердием осваивала, но феномен эмоционального касания ушёл почти полностью.
Одно из двух: либо это признак высшего магического развития, либо сигнал крайней степени эмоционального истощения.
Одно было точно – ей чего-то остро не хватало.
Как полагается отдыхать тому человеку, которым она теперь была, Тэ И не знала. Единственной ниточкой связи с чем-то истинно ценным для неё осталась библиотека.
Когда Тэ И было плохо и одиноко, она всегда приходила в это место. Друг 1 и Друг 2 наивно думали, что дело только в книгах и её стремлении к учёбе.
Им не приходила мысль, что книги можно почитать и в комнате, а все уроки Тэ И делала в общей гостиной рекордно быстрыми темпами.
Библиотека всегда была для Тэ И чем-то бóльшим.
Когда она приходила сюда, в мир высоких стеллажей и древних страниц, в мир шелеста и шёпота величественного прошлого, она была совсем не в Школе с её учёбой, социальной реальностью и насущными задачами.
По мановению волшебной палочки из не-магических сказок про добрых фей Тэ И оказывалась в древнем предании о принцессе, бродящей по закоулкам заколдованного замка с множеством тайн, которую ждали захватывающие приключения и прекрасный принц, беззаветно любящий её.
Тэ И отдыхала в библиотеке, погружалась в тонкое чувство сияющей реальности, которое было неведомо окружающим даже среди настоящих магов в настоящем заколдованном замке.
Только вот Тэ И – не принцесса, и принцов не бывает, да и весь конструкт сказки: выдуманная машина нормализации границ жизни. И сейчас она оказалась на обратной стороне Луны, когда вместо принца – дракон, которого нужно покорять тем, о чём не рассказывают детям, а ещё идти с ним на бал и оказать какую-то помощь с всё той же гиперзадачей в голове.
Как только Тэ И очутилась на пороге личного места силы, всё это отступило на задний план.
Часы в библиотеке проходили незаметно и легко, чего ей так не хватало.
Её тайный источник вновь открыл портал в свободные миры счастья – на этот раз это была её любимая сказка про эльфов из славянского мира. Тэ И верила, что именно в сказочных историях содержалась вся мудрость невысказанной реальности, или Нави, как полагали славяне.
Возможно, именно эта тайная вера не определила её в своё время на факультет-для-умников. Основной сюжет книги был посвящён приключениям единственного человека в жестоком мире эльфов – девушке-убийце, которую наняли убрать принца эльфов при загадочных обстоятельствах, и о странной связи, так неуместно образовавшейся между девушкой и её жертвой.
На новом витке история читалась намного ближе и откровеннее.
Поэтому когда Тэ И увидела на последней странице обозначение вышедшей второй части, она тут же побежала к библиотекарше за томиком продолжения.
Крошечная пожилая волшебница с сияющим добротой лицом сочувственно покачала головой:
– Милая, она пока у нашего постоянного посетителя читального зала… Но ты можешь подойти, спросить, когда освободится – это очень быстро читающий мальчик.
И когда Тэ И зашла за большой стеллаж противоположного конца читального зала, указанный как любимое место нынешнего владельца книги, она увидела уже слишком знакомый затылок.
***
Есть вещи, о которых можно говорить бесконечно, и встреча Мартина и Тэ И у книги сказок явно не одна из них: они молча замерли, с одинаково потерянными лицами.
Крайне неожиданно и неловко – попадание в ситуацию обоюдной уязвимости двусторонне отрубило возможность красноречия. Оба искренне зарделись, осознавая одновременное выпадание из внешних контекстов, которые каждый с таким усердием строил. Всё равно что двум враждующим мафиози оказаться в магазине плюшевых игрушек.
Правда, у Мартина был плюс один повод для беспокойства. В моменте составления гениального плана тайного вовлечения Тэ И в разрушительный для неё ритуал на Самайн, у его решения была стихийно выбранная основа.
И это – фрагмент его любимой книги сказок. По сюжету главный герой-правитель должен был ритуально стать единым целым с девушкой, нанятой как его убийца, и этот жест сделал бы её навеки преданной ему. В планах Мартина родилось что-то подобное, и для доработки своих интуиций он решил обратиться к первоисточнику.
К тому же, в нейтральной среде покоя этих стен мало кто замечал глубину сказочной литературы, и никак не мог ему помешать.
Конечно, кроме Тэ, мать его, И.
Обоюдно пойманный ступор нельзя было оставлять между ними просто так.
Из невнятного молчания Мартин перешёл в мычание:
– Мм, я скоро закончу. – он потряс книгой, заложив палец на необходимой странице.
Тэ И выглядела не менее удивлённой, и эта эмоция, как нечто хтонически принадлежащее её корневому «я», прорвалась на волю после небольшой паузы:
–…Что ты нашёл в этой книге?
Брови Мартина подскочили. Почему-то это было неожиданно… прямо – прямо к нему, в его интерес, тем типом звучаний голосов людей, которые он давно в принципе до себя не допускал.
Он поправил волосы:
– В подобного рода литературе сокрыта подлинная стратегия вынесения вовне человеческой природы, а значит и стратегии магии. Магия человека – тот же свод правил, который в меру своей согласованности и регламента допускает человека к первостепенному источнику магии. Вот в сказках и изложены эти правила, определяющие магию – её границы.
Как только Мартин сказал это, он тут же пожалел – его моментальный отклик расширенного представления своего истинного интереса и взгляда по теме был опрометчивым жестом. Но эта прямота момента пробудила в нём почти рефлекторное желание высказаться полнокровно – так, чтобы это точно произвело впечатление.
Продолжить взвешивать «за» и «против» своей реакции он не успел – Тэ И села рядом:
– Редкая позиция в наши дни. Свод полагаемых правил и есть магическое изобретение человека, потому сам факт существования магических дисциплин как монолитных рукотворных комплексов поражает… Ведь это всё по сути придумано: именно зелья, именно прорицание и многое другое…
Она звучала мечтательно, увлечённо. Тэ И очень давно по-настоящему ни с кем не говорила. Мельком она подумала, что, возможно, звучит слишком интонационно легко, потому стоит напустить мрака в её эмоциональный фон.
Но, с другой стороны, небольшой контраст в её поведении ещё больше закрепит её одной большой неизвестностью в сознании Мартина…то есть, объекта, и весь этот разговор, по воле случая ей не противный – прекрасный шанс эффективно сблизиться с объектом. Удачно она зашла… Пока надо продолжать говорить, – а факт того, что на её искренности интересов стоит фильтр настоящей мотивации, будет вести её по верной стратегической дуге.
Как Тэ И села рядом, Мартин почувствовал сводящее дыхание жжение от лёгкого соприкосновения их коленей и запах леса. Экспертное обоняние изготовителя снадобий дало понять, что это был очень приятный запах компонентов, набор которых с трудом можно было представить в парфюме – корни мёртвого дерева, сырые хвосты слизней, экстракт паразитов можжевельника…
Ему хотелось продолжать говорить с ней, слышать её влекущие мысли.
А пока он поймал себя на мысли, что чисто тактически стоит продолжить беседу в максимальной расположенности к ней, раз удача вновь предоставила ему шанс продвижения в его затеях сближения и переворота игры:
– Как здорово сказано! Я и сам интересуюсь границами оснований того, что полагается сводами магического допуска, ведь многие формы, описанные в книгах, нашли выражение не в магических воплощениях, а мире людских сплетений, хотя магию это ещё как обедняет. То, что могло стать новой формой магии, стало одним из многих сомнительных правил общества, и таких примеров немало.
Язык охотно продолжал образовывать звуки, открывающие волны его мыслей. Мартин не видел того, что могло бы ему угрожать в текущем рассказе – он держит руку на пульсе, да и постепенная вербовка в число его идейных последователей, по правде (к его досаде) очень талантливого мага из Другой Магической Школы, точно ему на руку.
Ещё о руках: ему на руку упал её взгляд – впервые настолько лучезарная, она кивнула на книгу про эльфов, которую Мартин крепко сжимал:
– Более того: границы воплощения в социальном и создают границы магического способа в принципе! Такие, как видовые ограничения, как показано в книге, где людей считали недо-существами.
Момент – и момент уже не был прежним.
***
Ещё мгновение назад студенты факультета гавнюков горячо обсуждали обоюдно важный вопрос магических границ в пустом читальном зале.
Но истина проста – каждый смотрит на всё из собственного фильтра.
Тэ И единственным развитием разговора видела переход к теме классового доступа к магии – к набору прав, за который она лично боролась в своём лице. К этому же так располагала книга.
Мартин единственным развитием разговора тоже видел переход к теме прав, но равных прав как выдуманных условий для искусственного уравнения существ – переход к теме стирания границ общественных конфигураций теми Единственными, что обеспечат своим руководством истину.
Каждый чувствовал провал своего плана, но к этому добавилось слишком близкое к сердцу ниоткуда взявшееся опустошение.
Конечно, Мартин не мог не высказать Тэ И (в меру возможности мягко) явное несогласие с её верой в людей и то, что видовые аспекты – то, в чём не нужно вообще состоять для истинного не-граничного перехода к другой реальности. Что мыслить надо глобальнее.
Как и Тэ И не могла не начать жарко спорить, не могла не выдернуть общую любимую книгу из его рук в поисках иллюстрации своей правоты.
А значит, по мановению волшебной палочки не могла не найти кусок описания ритуала на балу, который Мартин пришел перечитывать.
А значит, и всё понять, разрушая иллюзию всего лишь захватывающей дискуссии, в которую она с таким удовольствием хотела хотя бы ненадолго провалиться.
Всё-таки сейчас в её жизни палочками машут только феи со скверным характером.
