bannerbannerbanner
Записки убийцы

Лайза Рени Джонс
Записки убийцы

Полная версия

– Бет Смит, – говорю я. – Днем великий судмедэксперт, а по ночам…

– По ночам одна, – заканчивает она. – Возня с мертвыми телами – не лучший способ знакомиться с мужиками. И в ответ на твой вопрос: никаких татуировок – по крайней мере, пока что я их не обнаружила. – Бет прищуривается, глядя на меня. – Почему тебя привлекли? Чего я не знаю?

– Я дам тебе знать, когда сама это выясню, – обещаю я, припомнив, как директор Мерфи понукал меня взять вертолет и прибыть сюда как можно скорее, что подводит меня к одному очень важному вопросу. – Можешь назвать время смерти?

– Официально пишу шесть часов вечера, то есть три часа назад.

– Среди бела дня, – отмечаю я. – Есть какие-нибудь признаки борьбы?

– Никаких, – уверенно отвечает Бет. – Убийство было чистым и быстрым. – Она указывает на пулевое отверстие между глаз жертвы. – Всего одна пуля. Вот она жива, а уже через секунду ее просто не стало.

– Она была обнажена, когда ее убили, или раздета после?

– Судя по состоянию и положению тела, раздета до убийства, – отвечает Бет.

– Ее одежду нашли?

– Насколько я понимаю, сейчас ее ищет сержант Ривера.

– Эдди Ривера? – уточняю я, чертовски желая, чтобы мне не приходилось этого делать. – Он теперь сержант?

– И ежедневно напоминает нам об этом вот уже около трех месяцев.

– Еще бы, – сухо отвечаю я. – И он ведет это дело?

– Да. Он.

При звуке знакомого мужского голоса стискиваю зубы, поворачиваюсь на каблуках и встаю лицом к мужчине, о котором идет речь. Его каштановые волосы коротко подстрижены, коричневый костюм тщательно выглажен – симптом его занудной педантичности, которая хоть и уместна при исполнении им служебных обязанностей, но в остальное время превращает его в напыщенную занозу в заднице.

– Поздравляю с повышением до сержанта, – приветствую я его. – Могла бы сказать, что рада за тебя, но ты был самодовольным ослом и до повышения. А сейчас ты, наверное, и вовсе невыносимо самодовольный осел.

– Да, так и есть, – соглашается Эдди, и в его голубых глазах загорается вызов, как это частенько бывало на многочисленных семейных обедах, на которые его приглашал мой отец. – Но тебе ведь нравятся самодовольные ослы, так что мне повезло.

– Верно, – сухо говорю я, и поскольку давно обучилась тому, что лучшая оборона – это нападение, наношу встречный удар: – Приятно видеть, что твое мнение о себе за все эти годы ничуть не пострадало.

А потом, не имея желания играть в словесное домино с мужчиной, у которого всегда было нездоровое желание одновременно и трахнуть меня, и стать вторым сыном, которого у моего отца никогда не было, двигаюсь дальше:

– Ты уже нашел одежду убитой?

Его губы сжимаются.

– Почему ФБР на моем месте преступления задает какие-то вопросы?

«Потому что мы собираемся поменять юрисдикцию, мудак», – думаю я, но вместо этого говорю:

– Спроси у своего шефа. Это он потребовал моего присутствия. Так нашли одежду?

– Нет.

– Установили личность жертвы?

– Ее зовут Синтия Райт. Двадцать восемь лет. Юрист по профессии. Арендовала этот дом шесть месяцев назад и работала на своего домовладельца.

– Кейна Мендеса, – добавляю я.

– Да, – подтверждает Эдди. – Кейна Мендеса.

– Простите, – окликает нас с порога кто-то из патрульных, привлекая наше внимание, прежде чем добавить: – Приехал Кейн Мендес, хочет вас видеть.

При этих словах по телу у меня прокатывается волна адреналина.

– Естественно, хочет, – отвечает Ривера. – Передай ему, что я сейчас подойду.

– Простите, сержант. Он хочет поговорить с агентом Лав.

Ривера приподнимает бровь, глядя на меня.

– Он хочет поговорить с тобой… Почему меня это не удивляет?

– Уверена, что тебя мало что удивляет, – сухо отзываюсь я, сохраняя внешнее хладнокровие, в то время как сердце готово выпрыгнуть у меня из груди. – Есть ли что-то, что мне следует знать, прежде чем я поговорю с ним?

– Не трахайся с ним и не ставь под угрозу мое дело, иначе я заберу твой значок.

Эдди поворачивается и уходит.

Господи, до чего же я люблю возвращаться домой! В кавычках, естественно. Пожалуй, мне стоит изменить стратегию. И вместо того, чтобы ждать счастливых воссоединений до завтра, поиметь их полной ложкой уже сегодня вечером. Направляюсь к двери и выхожу на пронизывающий океанский ветер, который сейчас такой же холодный, каким будет и предстоящая встреча, если я правильно к ней подойду. Спускаюсь по ступенькам и уже добираюсь до тротуара, когда ко мне подваливает Ширли, подстраиваясь под мой шаг.

– Что вы тут делаете, офицер Роджерс, в моем личном пространстве?

– Шеф сказал…

Останавливаюсь и поворачиваюсь к нему.

– Мой брат сказал, – поправляю я.

– Он мой босс, агент Лав. Я просто делаю то, что мне приказано.

– И что же именно?

Лицо у него краснеет, и меня охватывает раздражение, но только не на него. А на саму себя. Я без того знаю, каковы были приказы. Застываю на месте, тяну время, прячась от этого Кейна-чертова-Мендеса. Офицер Роджерс что-то бормочет мне, и я отключаюсь, подавляя прилив адреналина, разливающегося по всему телу, и заставляя себя успокоиться. Снова начинаю двигаться.

Офицер Роджерс уже не спешит присоединиться ко мне, но я отдаю ему должное за то, что у него хватило смелости придерживаться прежнего курса, несмотря на мое очевидное неудовольствие. У него и вправду есть приказы. У него и вправду есть работа, которую нужно выполнять. Точно так же, как у меня есть нога, которой я могу отвесить поджопник, и эта жопа должна по праву принадлежать моему брату, а не ему. Однако в этом маленьком отвлекающем маневре, который я организовала, есть и хорошая сторона. В процессе я отвесила поджопник самой себе, нашла свою зону комфорта и приготовилась к игре в кошки-мышки, которую наверняка попытается затеять Кейн Мендес. И я не буду в ней кошкой, если он добьется своего.

Приближаясь к концу тротуара, бросаю взгляд на офицера Роджерса.

– Где Мендес? – спрашиваю я.

– Припарковался на дороге напротив вашей машины.

– Оставайтесь здесь, – приказываю я и не жду, пока он подчинится. Иду дальше, и, к его чести, у него хватает здравого смысла прислушаться. Роджерс остается позади, хотя здравый смысл подсказывает мне, что я должна была всеми силами оставаться в Лос-Анджелесе и даже приветствовать попытки Риверы отодвинуть меня в сторонку. Но меня сдерживает слишком уж много связей, секрет, который я должна сохранять в тайне, и эти убийства, которые я не могу игнорировать. И одна из таких связей – это Кейн Мендес.

Глава 4

Готовая наконец разделаться с той частью возвращения в родные края, которую представляет собой Кейн, иду вдоль вереницы из четырех машин у тротуара, моя – пятая. Пробираюсь между передним бампером своей и задней частью какого-то пикапа и останавливаюсь как вкопанная, когда вижу Кейна. Как и ожидалось, он припарковал свой спортивный черный «Мерседес» на противоположной стороне дороги, прямо напротив моей прокатной тачки, давая мне понять, что знает, что это моя. Меня он еще не видит, а я наблюдаю за ним, оцениваю его и любуюсь его костюмом – серым, сшитым на заказ и идеально облегающим его длинное мускулистое тело. Кейн присел на капот своего «Мерседеса», скрестив руки на широкой груди и закинув ногу на ногу. Невозмутимо. Небрежно. Вроде как расслабленно, но в нем все равно есть что-то от хищника. От зверя, ожидающего кормежки – ожидающего меня. По крайней мере, так он думает. Моя же задача сейчас в том, чтобы он понял: миска пуста.

Его внимание переключается в мою сторону, как будто Кейн чувствует, что я наблюдаю за ним, и в этот момент словно что-то бьет меня прямо в грудь – знакомое осознание присутствия этого человека, которое я не хочу ощущать. Волна эмоций накрывает меня с головой – эмоций, которые я отказываюсь назвать и яростно отвергаю. Кейн – это большой стакан яда, который я уже проглотила, ощутив все последствия. Я не настолько глупа, чтобы выпить хоть немного еще. И пока я стою столбом и смотрю на него – это миг, который он способен прочитать миллионом способов и который я не могу позволить ему прочитать.

Иду дальше, и его хорошо знакомые мне глаза – умные и такие темно-карие, что кажутся почти черными – следят за каждым моим шагом. Кейн наблюдает за мной так, как всегда наблюдал за мной – так, как он наблюдает за всеми. Как будто только они и имеют значение. Как будто его больше ничего не волнует. Это способ, которым он соблазняет людей. Это способ, которым он уничтожает людей, но каждый, кто разрушает, в конечном итоге и сам будет уничтожен, что и доказало убийство его отца. Иду не быстро. Двигаюсь не спеша, размеренно, просчитывая каждый шаг и не позволяя себе испытывать никаких чувств. Наконец останавливаюсь перед ним – достаточно близко, чтобы показать, что он ничем меня не страшит, но и достаточно далеко, чтобы оставаться вне его досягаемости – чтобы убедиться, что он не прикоснется ко мне.

Ожидаю, что Кейн оттолкнется от машины, нависнет надо мной и попытается с ходу надавить на меня, но он этого не делает.

– Агент Лав… – приветствует он меня. Голос его звучит утонченно и изысканно, характерный акцент едва уловим. – Все еще занимаешься убийствами, как я погляжу.

– Я слышала, что то же самое можно сказать и про тебя.

– Если ты намекаешь, что я сын своего отца, – говорит Кейн, – то тебе лучше остальных известно, что это совсем не так.

– Разве?

– Я не в большей степени он, чем ты – твой отец.

– Почему ты здесь, Кейн?

– Сама знаешь почему.

– Потому что убитая женщина – это твой арендатор и служащая, – заявляю я.

– Я здесь не поэтому.

Он здесь ради меня. Делаю вид, что это не так.

– Что ты можешь рассказать мне о…

– Ничего, – перебивает меня Кейн. – Я с ней незнаком. Управлением моей недвижимостью занимается мой лизинговый агент.

 

– Она – сотрудница юридического отдела твоей компании.

– С которой я никогда не встречался.

– Ты ведь знаешь – я выясню, если ты лжешь.

Губы у него изгибаются в легкой улыбке.

– Конечно же выясните, агент Лав, но я никогда не лгал вам. И не собираюсь начинать сейчас.

– Ты просто не говоришь мне того, чего не хочешь, чтобы я знала.

Эта отсылка к прошлому – к моей тайне, нашей тайне — вырывается у меня прежде, чем я успеваю остановить себя, и я сглатываю сухой комок в горле.

Кейн, конечно, тоже это понимает, и глаза у него сужаются, темнеют.

– Просто задай вопрос, если хочешь получить ответ, Лайла.

Лайла. Не «агент Лав», а Лайла. И сейчас мы опять говорим о прошлом, а не о настоящем, и это следует прекратить. Прямо сейчас. Немедленно.

– Как ты узнал, что нужно сегодня сюда приехать?

– Как я узнал, что ты здесь, или как я узнал, что произошло убийство?

– И то и другое.

– Полиция связалась с моим агентом по недвижимости, который позвонил мне и сообщил про убийство, – объясняет он. – И я всегда знаю, где ты.

– Это уже что-то извращенное, Кейн.

– Извращенное? – Он смеется. – А ты умеешь подбирать слова, Лайла.

Кейн делает паузу, и настроение у него меняется, мрачнеет, а в лице появляется что-то, чего я не могу прочесть, прежде чем он говорит:

– Тебе в этих краях самое место, Лайла Лав. Тебя тут слишком уж долго не было.

– Нечего мне здесь делать.

– Разве?

– Да. И закончим об этом. Прямо сейчас мне требуется раскрыть убийство, Кейн. Мне нужны контакты твоего агента по недвижимости.

Он лезет в карман и достает визитку, которую поднимает над головой, а затем протягивает мне. Я смотрю на нее, понимая, что если возьму, то Кейн прикоснется ко мне.

– Я не кусаюсь, пока ты меня об этом сама не попросишь, красавица. Ты же знаешь.

Тянусь к нему и хватаю визитку, но он ловит меня за руку, и по ней словно прокатывается электрический разряд; однако его слова и его глаза, нацеленные в мои, – вот что удерживает меня, а не рука.

– Я все уладил. Забудь.

Он отпускает меня, и я опускаю взгляд, засовывая карточку в карман, – рука у меня дрожит, хотя руки у меня, блин, вообще никогда не дрожат.

– Где ты был сегодня днем?

– У себя офисе.

– Что, я полагаю, может подтвердить половина твоего персонала.

– И камера наблюдения.

– Ну конечно… Еще камера. Не уезжай из города, пока мы тебя должным образом не опросим.

– Ты же здесь. Так что никуда я не уеду.

Заставляю себя посмотреть на него.

– Я еще позвоню.

Отворачиваюсь и отхожу от него, чувствуя на себе тяжесть его взгляда, и как раз в тот момент, когда собираюсь вновь скрыться между машинами, он кричит:

– А попка у тебя по-прежнему классная!

Складываю руки за спиной и показываю ему средний палец. Кейн смеется негромким, глубоким, дразнящим смехом, который затихает на ветру, хотя сам он отказывается исчезнуть из моей жизни. Я ускоряю шаг, создавая столь желанное расстояние между ним и мной, и обнаруживаю, что возле ворот меня поджидает Ширли. Игнорируя его в надежде избежать разговора, прохожу мимо, ступаю на тротуар и направляюсь к крыльцу.

– Я слышал, вы раньше встречались с ним, – говорит Ширли, пристраиваясь рядом. – И вас называли Мэрилин и Пачино – в смысле, потому что Кейн родился в криминальной семье, а ваша мать была известной актрисой, которая когда-то играла Мэрилин Монро и была замужем за мэром. А потом ваша мать погибла, и…

– Вспоминать о моей покойной матери – это очень дурной тон, – говорю я, останавливаясь, чтобы посмотреть ему в глаза. Лицо у него краснеет в ответ, но мой урок ему еще не закончен. – И поскольку ты, похоже, наслушался сплетен обо мне, то позволь мне просто выдать все до конца. Ты в курсе, что я спала еще и с Киану Ривзом?

– Правда? Это был Киану из «Матрицы» или Киану постарше, из «Джона Уика»?

У меня никогда нет времени смотреть фильмы, и я понятия не имею, что он имеет в виду под «Джоном Уиком» [6], так что просто со всем соглашаюсь.

– С обоими, – говорю я, – но версия Джона Уика была постарше. Мудрее. Лучше в постели.

Ширли поднимает руки.

– Пожалуй, это больше, чем мне следует знать.

– Ты прав. Вот именно. Вот к чему я и клоню. Черт возьми, Ширли… Ты ведь не отсюда, не так ли?

Он бледнеет, явно совершенно сбитый с толку.

– Нет. Из Коннектикута. А как вы узнали?

– Потому что сплетнями кормятся только пришлые. И если ты веришь, что я спала с Киану Ривзом или Кейном Мендесом, не подкрепляя это ничем, кроме чьих-то слов, то так и будешь до скончания веков ходить в няньках.

Поворачиваюсь к нему спиной и поднимаюсь по ступенькам обратно в дом. Ривера ждет меня в дверном проеме, опершись одним плечом о косяк – один его надраенный ботинок перекинут через другой, глаза холодные и расчетливые.

– Что ты выяснила?

– Ничего. Ни черта. – Пытаюсь обойти его.

Он подступает ко мне.

– Я тебе не верю.

Эдди совсем близко, и его пряный одеколон, неуместный на месте преступления, которым он явно злоупотребил, раздражает мне ноздри.

– Отойди, Ривера.

– Ты здесь закончила.

– На каком основании?

Тикают секунды, и в его глазах сверкает смесь ненависти и вожделения, которая хотя мне и знакома, но никогда не становится терпимой.

– На каком основании, сержант Ривера? – повторяю я.

– Конфликта интересов.

– Какого еще конфликта интересов? – нажимаю я.

– Мендес.

– Здесь нет никакого конфликта интересов с Мендесом.

– Мы оба знаем, что это не так. Я хочу, чтобы тебя отстранили от моего дела.

Думаю о том, с какой срочностью Мерфи доставил меня сюда.

– А если ФБР заявит о своей юрисдикции?

– Даже если это произойдет, то ты не будешь агентом, ответственным за это дело. Я позабочусь об этом. Я уже сказал тебе. Я хочу, чтобы тебя отстранили от моего дела.

Вприщур смотрю на него, и моя первая мысль – вся эта ситуация вовсе не такая, какой кажется. Чрезмерная реакция Риверы выглядит столь же деланой, как и моя конфронтация с патрульным Роджерсом с целью избежать его встречи с Кейном Мендесом.

– Ты меня услышала? – требовательно вопрошает Эдди. – Я хочу, чтобы ты отстранилась от моего дела. Когда твой директор узнает, что ты трахалась с Мендесом…

– Я услышала тебя, – говорю я. – Ты хочешь, чтобы я отстранилась от твоего дела.

«Пожалуй, слишком уж хочешь», – думаю я, прежде чем добавить:

– Оставим это на усмотрение руководства.

Поворачиваюсь и уже делаю шаг, но никуда не иду. Кейн прав. Мне здесь и вправду самое место – по крайней мере, сейчас и до тех пор, пока я не выясню, какое отношение все это имеет ко мне, прежде чем кто-то другой успеет это сделать.

* * *

Забираюсь в свою прокатную машину и набираю номер директора Мерфи, который на сей раз отвечает на звонок.

– Что можете сообщить, агент Лав?

– Тот же почерк, другой штат. – Не даю ему времени расспросить про подробности. – Как вы узнали, что мне нужно быть здесь именно сегодня вечером? Как вы предсказали убийство?

– Это явилось для меня полной неожиданностью.

– Но вы же хотели, чтобы я оказалась здесь именно сегодня, и как можно раньше.

– Чистое совпадение. Ничего больше. Я не собирался ни во что вас втягивать.

– Но я уже втянута. Я-то уже здесь.

– И хорошо подготовлены для проведения быстрого и тщательного расследования.

– У меня своя история с Кейном Мендесом.

– Что делает вас идеальным кандидатом на то, чтобы проникнуть ему в голову.

– Зачем мне проникать ему в голову?

– Он связан с этим. Сегодняшний вечер ясно это показывает.

– Я вам этого не говорила. Откуда вам знать, что он как-то во всем этом замешан?

– Я видел адрес места преступления. И знаю, что Мендес – владелец этого дома.

– Но это не делает его ответственным за убийство.

– Согласен, но любой другой, работающий над этим делом, предположил бы, что это так, – из-за того, что Мендес собой представляет, а мне не нравится очевидное в качестве ответа на что бы то ни было.

– Вы что, защищаете Кейна Мендеса? Он – это часть политики, о которой вы постоянно упоминаете?

– На нас регулярно давят, требуя закрыть какие-то дела и успокоить общественность, но это не всегда означает раскрытие дела.

– Вы хотите сказать, когда требуется просто какой-нибудь козел отпущения.

– Верно. А я не создаю козлов отпущения.

– Но Кейн Мендес не из тех, на кого легко свалить все грехи.

– Вы правы, – говорит Мерфи, – не из тех. Но когда выглядишь непобедимым, то становишься проблемой.

Хмурюсь.

– Я и вправду не понимаю, что здесь происходит.

– Просто поймайте мне убийцу, агент Лав.

– Поймаю, – заверяю его я. – Хотя вам следует знать, что Ривера хочет отстранить меня от дела. С ним будут проблемы, но я с ними справлюсь.

– Если вам нужно, чтобы я…

– Нет. Это просто к вашему сведению.

– Принято. Завтра не забудьте отчитаться.

Мерфи заканчивает разговор, и я уже завожу машину, но тут замираю, когда до меня доходят слова Кейна: «Я все уладил. Забудь».

Я вдруг начинаю сомневаться, говорил ли он о прошлом и моей тайне или же о настоящем и сегодняшнем убийстве.

* * *

Выезжаю на шоссе с одной-единственной мыслью: у моей тайны есть свои тайны. Именно эта мысль сейчас и направляет меня. Еду дальше и вместо арендованного онлайн коттеджа оказываюсь в гараже пляжного домика, который я унаследовала от своей матери – в то время как моему отцу тогда досталось то, что он называет усадьбой. Я никогда по-настоящему не понимала, зачем нам два дома всего в считаных милях друг от друга, но всегда подозревала, что моя мать держала этот домик, чтобы получить хоть немного столь необходимого личного пространства, свободного от отца. Хотя он, как правило, следовал за ней, так что не уверена, что от этого был хоть какой-то толк. Как бы там ни было, этот домик стал моим надежным укрытием с тех пор, как я бросила Корнелльский университет, чтобы оправиться от ее смерти. А позже стал и прибежищем на выходные, позволяя отдохнуть от городской суеты, когда я решила, что двух лет учебы на юридическом вполне достаточно, и поступила на службу в полицию Нью-Йорка.

А еще это то самое место.

Именно здесь тот мужчина с татуировкой напал на меня. Именно здесь произошел тот странный поворот, который я не могу объяснить. Что-то выходящее за пределы необходимой самообороны. Что-то, что теперь определяет, кто я такая. Или, может, определяет, кем я всегда была и в чем не смела признаться даже самой себе.

В любом случае, если человек из той ночи связан с этими убийствами – а я почти уверена, что это так, – то именно здесь я найду ответы и поймаю убийцу. А ты не поймаешь убийцу, скрываясь от него. Ты поймаешь его, узнав его поближе.

Заглушив двигатель, не даю себе времени прокручивать в голове прошлое. Открываю дверцу, подхватываю сумку, иду прямо ко входу, ввожу в систему сигнализации свой код, а затем набираю номер службы безопасности, называю им пароль и ставлю в известность, что дом обитаем. Зайдя на кухню, включаю свет, осветив выбеленные шкафчики, стягиваю через голову сумку и бросаю ее на гранитную стойку-островок. Пистолет оставляю в кобуре, но дом не осматриваю. Я даже не вижу его. По крайней мере, в данный момент. Прямо сейчас я не вижу перед собой ничего, кроме прошлого. Мне нужно встретиться со своими страхами лицом к лицу, и я иду по выложенному плиткой полу прямо во внутренний дворик, отодвигаю занавеску, чтобы открыть дверь, а затем выхожу наружу и закрываю ее за собой. С океана дует холодный ветерок, и желудок у меня сжимается. Но я делаю это. Иду на пляж. Иду к тому месту, где все это произошло. Начав идти, так и иду, не останавливаясь. А потом бегу. Бегу изо всех сил, пока не оказываюсь на том месте, где все случилось. Вдыхаю соленый морской воздух и раскидываю руки, подняв лицо к небу, – полная луна словно проливает свет на мою вину.

В голове у меня мелькают образы, но они отказываются обрести форму. Я опять в своем повторяющемся кошмаре, но я не сплю. Смотрю вниз, и у моих ног собирается лужа крови. Так много крови… Слишком много крови. Моргаю, и она исчезает. Теперь там только песок. Сажусь. Делаю глубокий вдох, а затем ложусь на спину, вытянув руки по бокам, – желая, чтобы память о прошлом вернулась ко мне. В ней я найду ответы, и теперь я понимаю: это то, что мне нужно. Настоящие ответы. Но ничего ко мне не приходит. Я лежу там, все лежу и лежу, и после всех тех раз, когда прошлое преследовало меня, теперь оно ускользает от меня. Не знаю, как долго я остаюсь там, но наконец заставляю себя сдаться. Встаю, вглядываясь в океан и ожидая, что он превратится в кровь, но океан просто разбивается о берег.

 

Поворачиваюсь к дому и уже делаю шаг, как вдруг резко останавливаюсь – у дома мелькает какая-то тень. По спине у меня пробегает противный холодок. И вот опять. Опять та же тень. Там кто-то есть. Сразу же вспоминаю, как лежала на этом самом песке с тем мужчиной, придавившим меня сверху, татуировку у него на руке. И как потом Кейн схватил меня за руки и сказал: «Я позабочусь об этом». И я позволила ему, не задавая никаких вопросов, пока не стало уже слишком поздно что-то менять. Потому что я была слабой в ту ночь, а он был сильным. Но я уже больше не слабая.

Выхватываю из кобуры пистолет и бегу к дому – ветер у меня в волосах и на лице, сердце гулко стучит в ушах, – и не останавливаюсь, пока не вижу кровь, забрызгавшую все стекло двери, выходящей во дворик, и какую-то записку, прилепленную посередине. Адреналин так и бурлит во мне, но сейчас я в своем Иноземье, так что пытаюсь сохранять хладнокровие. Подхожу к двери, открываю ее, взявшись за ручку через полу рубашки, а затем систематически обыскиваю дом до последнего дюйма. Когда наконец понимаю, что совсем одна, подхожу к своей сумке, натягиваю перчатки, а затем выхожу обратно на улицу и срываю записку с двери. Вернувшись в дом, запираю дверь, задергиваю жалюзи и внимательно изучаю записку. Наверху ее алфавит, наклеенный буквами из газеты, последняя буква «Я» в нем крест-накрест перечеркнута. В записке говорится:

Я – то ЯБЛОКО на ужин, после которого доктор не нужен. Но врач ничем не смог бы ему помочь, так ведь?

Я ЗНАЮ.

6«Джон Уик» (2014) – кинобоевик про вернувшегося на былую стезю наемного убийцу, главную роль в котором играет 49-летний Киану Ривз, которому на момент съемок в «Матрице» было 34 года.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35 

Другие книги автора

Все книги автора
Рейтинг@Mail.ru