Юлия Латынина
Земля войны
– Я вернусь за тобой.
– Дир рахъаса арац къуге,[3] – проговорил Заур, прежде, чем его оборвал гортанный окрик.
Джамалудин вылез из машины и пошел к тем людям, которые его привезли. Несмотря на то, что на чеченце с переднего сиденья была черная шапочка с прорезями для глаз, Джамалудин узнал его по искалеченному большому пальцу на правой руке: четыре года назад этот человек был в отряде Арзо. Его чуть-чуть не расстреляли за мародерство.
* * *
Заур Кемиров запретил платить выкуп не из одной гордости: настоящая причина запрета заключалась в том, что он сам вел переговоры о своем освобождении.
Это было не так-то просто, потому что Заур сначала не знал, кто его держит и где. Он очнулся в подвале, в котором даже не было щелки наружу, и вдобавок, когда его везли, постелив на пол «Жигулей», ему сломали руку.
Стена подвала была сделана из бетонных плит с выпиравшими из них ушками арматуры, и к этому-то ушку и пристегнули наручником сломанную руку Заура. Заур в это время был без сознания, и никто не заметил, что рука сломана.
Спустя два дня Заура достали из подвала, посадили в машину и снова куда-то повезли. В конце путешествия его ждал другой подвал, который отличался от первого: ушко в бетонной арматуре было на полу.
На этот раз Заур сидел не один; вместе с ним в подвале был какой-то карачаевец. Заура и карачаевца очень берегли. Еду им подавали сквозь окошечко, так, чтобы они никогда не видели лиц тюремщиков, а если тем случалось войти в подвал, Зауру и карачаевцу всегда велели отвернуться к стене и накидывали им мешок на голову.
Вот прошла неделя после того, как Заура украли, и тюремщики через окошечко велели Зауру лечь ничком и не шевелиться. Заур лег и накрылся курткой, как мог, а в подвал вошли двое.
Зауру накинули мешок на голову и посадили прямо.
– Как тебе в моем отеле? – спросил тот, который стоял справа.
– Не жалуюсь, – ответил Заур.
Невидимый собеседник хмыкнул и сказал:
– Это хорошо, что ты не жалуешься. Не люблю жалобщиков. Я купил тебя за полтора миллиона и выпущу за три. Сейчас тебе снимут наручники, и ты напишешь по этому поводу письмо к родным.
Заур понимал, что его собеседник врет: не было у него полутора миллионов, а были б – никогда б он их за краденого не заплатил.
– Никто не заплатит за меня три миллиона, – ответил Заур, – у меня нет таких денег.
– Как это нет? – возмутился невидимый собеседник, – все знают, что одна водка приносит тебе в год по сто миллионов, да и конфеты твои стоят не меньше!
– Это очень хорошо, – ответил Заур, – что ты понимаешь, что я бизнесмен, а не чиновник и не бандит, потому что тогда ты должен понимать, что у бизнесмена не бывает свободных денег. Я ведь строю новый кондитерский завод в Краснодаре и взял в банке кредит, и если я не верну первую его часть через месяц, то у меня отберут и водочную линию и завод, на котором я делаю «Уралы». Тебе тогда не достанется ни полушки, а новые хозяева будут только рады, если меня убьют.
– Значит, тебе придется заплатить три миллиона раньше, чем за месяц, если ты хочешь сохранить свой бизнес.
– Я же тебе сказал, – ответил Заур, – три миллиона я за месяц не соберу, а через месяц у меня ничего не будет.
– Как это не соберешь? Ты в месяц продаешь десяток «Уралов», а стоит они каждый по сто тысяч!
– Очень хорошо, – сказал Заур, – ты можешь взять себе эти десять «Уралов». Это мы можем устроить за две недели. Но я никак не могу отдать тебе больше, потому что, во-первых, мы не может собирать их больше десяти штук в месяц, а во-вторых, не могу же я дать тебе столько установок, чтобы самому себе испортить рынок на годы вперед!
Полевой командир, который купил Заура, сильно озадачился, потому что он не первый раз воровал людей, но еще ни разу не слышал, чтобы эти украденные вместо выкупа начинали торговать нефтеперегонными установками. Те м не менее кое-что показалось ему в этом предложении разумным.
– Ну что ж, – сказал командир, – у меня есть кое-какая нефть. Сколько денег в месяц принесет твой «Урал»?
– Он может принести до десяти тысяч долларов в день, – сказал Заур, – но чтобы ответить точнее, мне надо посмотреть на твою нефть и написать бизнес-план. Только мне нужен человек, чтобы продиктовать ему план, потому что я не умею писать левой рукой.
– А что тебе мешает писать правой? – спросил полевой командир.
– Твои люди ее сломали, – ответил Заур.
Некоторое время чеченец колебался между осторожностью и алчностью, но в конце концов последняя победила. Однажды утром пленнику надели на голову мешок, достали из подвала и отвезли в район нефтедобычи. Та м он осмотрел скважины и, так как Заур был опытный инженер, он дал несколько хороших советов.
Он написал бизнес-план, и этот бизнес-план полевой командир переправил в Москву, своему родственнику, чтобы тот сходил с ним в Институт нефти и газа и получил заключение. Заключение оказалось положительным, но тут два российских бомбардировщика опростались над районом нефтепромыслов, и хозяин Заура подумал, что нефтепереработка в условиях войны – вещь ненадежная, даже если эта нефтепереработка ездит на колесах повышенной проходимости.
Он пришел к Зауру и сказал:
– Мы не нашли никакой ошибки в твоих цифрах, но все-таки мне нужны наличные, а не оборудование. Продай-ка что-нибудь кому-нибудь другому, а мне отдай деньги.
– В общем-то я много продавал, – сказал Заур, – я, например, поставил партию мебели одной фирме в Калмыкии, и эта партия была аж на семь миллионов долларов. Я могу переуступить вам долг, и если вы получите его, мы бы смогли работать на постоянной основе. Нынче много должников норовит не платить, и мне нужны ребята, которые заставят их это сделать.
Это предложение показалось чеченцу заманчивым, и он послал своих людей в Калмыкию.
Из-за этих переговоров в жизни пленника произошли кое-какие послабления. Чтобы договориться с Калмыкией, понадобилось не только подписать бумаги, но и пару раз звонить туда. Каждый раз Заура для звонков вывозили в Гудермес, и его тюремщики становились все дружелюбнее. Во время переговоров с Калмыкией чеченцам даже пришлось сказать Зауру имя человека, который туда поедет, чтобы он назвал это имя по телефону, и теперь ему не накидывали каждый раз мешок на голову, когда хозяин Заура входил в подвал.
* * *
Спустя три дня после того, как Джамалудин увидел своего брата на заднем сиденье «Нивы», молодой чеченец по имени Ахмад проезжал блокпост на границе Чечни и РСА-Дарго. Он отъехал от поста метров на двести в направлении Бештоя и увидел на дороге человека в серых брюках и желтой куртке, который брел себе по обочине, оглядываясь по сторонам. В руке человек держал портфель, который обычно держат начальники. При виде «Шестерки» Ахмада человек поднял руку и замахал, прося машину остановится.
Ахмад удивился, увидев человека с портфелем, и решил, что если этот человек чеченец, он его подвезет, а если русский – то украдет. В крайнем случае Ахмад решил, что он убьет этого человека и заберет его куртку и портфель.
Поэтому Ахмад притормозил у обочины и подождал, пока прохожий забрался на переднее сиденье, – а потом в бок Ахмаду уткнулся ствол пистолета, и знакомый голос сказал:
– Салам алейкум, Ахмад. Не торопись трогаться с места, пока ты не расскажешь мне, где держат моего брата.
Трогаться с места в любом случае было бесполезно, потому что к этому времени дорогу спереди и сзади перекрыли два джипа, и Ахмада пересадили в один из джипов и повезли в лес. Ахмад знал о Джамалудине многое, чего не полагается рассказывать воскресным учителям, и поэтому он не стал кочевряжиться, а сразу сказал:
– Твоего брата купил полевой командир Бувади Хангериев. Раньше его держали в доме моего дяди, и не давали даже высунуть носа из подвала, но после твоей с ним встречи его куда-то увезли, и я не знаю, куда.
– А скажи, Арзо причастен к этому делу?
Ахмад покачал головой и сказал:
– После того, как ты встречался с моджахедами, они пришли к Бувади и сказали, что они в доле, но я слышал, что Арзо отказался от своей части. А теперь ты можешь со спокойной душой убить меня, Джамалудин, потому что у тебя вредный характер, и ты не простишь мне, что я больше ничего не знаю.
Ахмаду, разумеется, не поверили на слово и отлупили его сильно, но больше, чем он сказал, выбить из него все равно не удалось. Его отвезли в горы и посадили в тот же погреб, где уже сидел Анди.
* * *
Между тем переговоры по выкупу Заура продолжались своим чередом. Джамалудину теперь звонили почти каждый день. Сначала похитители сбавили сумму до двух с половиной миллионов долларов, а потом до двух двухсот. Когда цена упала до двух миллионов, Джамалудин Кемиров снова созвал родственников и спросил, какую сумму они смогут собрать.
Первым ответил Аслудин Кемиров.
– У меня сейчас трудные времена, – сказал Аслудин, – но ради рода я ничего не пожалею. Я готов дать двести тысяч долларов.
Аслудину действительно было нелегко: его новый московский дом обошелся в два миллиона долларов, и он очень переживал, что вышло так дешево. Он считал, что дом надо менять.
Другой двоюродный брат, Шапи, нахмурился и сказал:
– К сожалению, я не один управляю своей компанией. Все деньги, которые у меня есть, я готов отдать. Это сто тысяч долларов.
Этим летом Шапи истратил на отдых миллион долларов и считал, что отдохнул очень плохо.
– А что скажешь ты? – спросил Джамалудин своего шурина, Магомед-Салама.
– Фирма в очень плохом состоянии, – сказал Магомед-Салам, – Заура все считали крупным бизнесменом, но он делал много такого, что не должен был делать бизнесмен. Денег-то на самом деле нет.
В личном сейфе Заура на случай непредвиденных расходов всегда лежал миллион долларов наличными. Как только Заура украли, Магомед-Салам позвал слесарей и вскрыл этот сейф. Семьсот тысяч он забрал себе, а на остальные деньги купил в Торби-кале дом и машину любовнице. Любовница была сварливая бабенка, и Магомед-Салам очень боялся, что она когда-нибудь придет Зауру жаловаться. Теперь, заткнув ей рот домом и машиной, Магомед-Салам чувствовал себя надежней.
Вчера Магомед-Салам, будучи коммерческим директором фирмы «Кемир», подписал несколько бумаг, которые передавали основные активы фирмы совершенно другой компании. Если Заур вернется, Магомед-Салам всегда сможет обосновать, что это было необходимо сделать под страхом ареста активов. А если Заур не вернется – что ж, новая фирма была зарегистрирована на самого Магомед-Салама.
– Как нет денег? – спросил Джамалудин.
– А так нет! Ты не представляешь, скольким мы должны! Я тут уже предпринял кое-какие шаги по очистке активов, потому что иначе все заберут кредиторы. И это при том, что нам должна чертова куда народу! Якуты нам должны два миллиона долларов! Две фирмы в Москве – по шесть миллионов, а одна калмыцкая фирма – так и вовсе семь! Из наших предприятий совсем ничего нельзя взять, если мы не хотим, чтобы все рухнуло. Ну, тысяч двести можно взять.
– В общем, получается так, – подытожил Шапи, – что за Заура мы можем отдать полмиллиона. Исходя из этого, ты и должен вести переговоры.
Джамалудин Кемиров молча оглядел своих родичей, и Магомед-Саламу стало очень неудобно от его взгляда. От Заура Магомед-Салам знал совершенно точно, что его деверь не разбирается в цифрах. Но сейчас, глядя на худощавого крепкого горца с глазами цвета вакуума, Магомед-Салам понял кое-что другое: этот человек разбирается в людях.
Впервые Магомед-Салам подумал, что ему будет вовсе не просто заглотить бизнес Заура; а вдруг этот бизнес выдерут у него из пищевода вместе с кишками?
– Очень хорошо, – сказал Джамалудин, – Магомед-Салам, дай-ка мне список тех фирм, которые должны нам денег. Вдруг я кое-что из них выбью?
* * *
Согласно списку, составленному Магомед-Саламом, больше всего денег фирме «Кемир» должна была какая-то компания из Элисты.
На следующий день Джамалудин получил у Магомед-Салама доверенность, взял парочку друзей и поехал в Калмыкию. Чтобы не пугать людей, для этой поездки он одолжил у дяди пиджак и галстук.
Адрес, по которому он приехал, располагался прямо в Доме Правительства республики, и в приемной фирмы он увидел деревянного Будду и живого автоматчика. Джамалудину Будда очень не понравился, потому что он к этому времени довольно плохо относился к язычникам.
Кабинет директора был весь в дубе и буке, и когда директор фирмы взглянул на доверенность Джамалудина, он всплеснул руками:
– Да что вы как с цепи сорвались! – сказал директор, – я же вашему Зауру сказал, что заплатить не можем! А он второго человека присылает за два дня!
– А кто первый? – спросил Джамалудин.
– Да вот, Арсен Хангериев. Наглый, не могу! Понты в дверь не пролезают! Грозился сегодня к двум подойти.
Джамалудин не пошевелился, услышав фамилию «Хангериев». Только тут он понял, зачем в приемной сидит автоматчик: наверняка директор фирмы позвал его для разговора с Хангериевым. Видимо, идол Будды против Хангериева не помогал. Джамалудин вынул из кармана пиджака десять тысяч долларов и спросил директора фирмы:
– Хочешь заработать эти деньги?
То т аж выпучился на пачку.
А Джамалудин вытащил, кроме долларов, еще и пистолет, оттянул затвор, проверяя патрон в патроннике, улыбнулся и сказал:
– Сейчас я зайду в комнату отдыха, и посижу там, пока не придет Арсен. А когда он придет, ты, пожалуйста, не пугай его автоматчиком, а скажи ему, что вопрос возможно решить, только не в этом кабинете. Ты ему скажи, чтобы он вышел из здания и постоял на входе, пока к ты не подъедешь к нему на белом «Мерсе», а там вы съездите в ресторан и все обговорите.
Язычник, глядя то на деньги, то на пистолет, завороженно кивнул.
* * *
Заур Кемиров сидел в погребе и читал Пришвина, когда у двери его загремели запоры, и внутрь просунулся один из охранников.
– Заур Ахмедович, – сказал он, – идите-ка наверх.
К этому времени Заур, как уже было сказано, пользовался куда большими льготами, чем положено пленнику. Хозяева выдавали ему книги и один раз даже сводили помыться. Бувади Хангериев приезжал проведать пленника не реже раза в неделю, и, как правило, беседовал с ним в подвале по часу и больше. Он спрашивал его мнение по всяким хозяйственным вопросам. Однажды он даже спросил, стоит ли ему открыть в Москве сеть шашлычных, как это предлагали знакомые азербайджанцы.
Хозяин дома, бывший учитель русского языка и литературы, тоже частенько спускался побеседовать с Зауром. Он не имел к боевикам никакого отношения и даже не получал от них денег за то, что держал Заура в погребе. Просто во всем селе не было бы человека, который осмелился бы ослушаться Бувади Хангериева после того, как тот пригнал на годекан двадцать русских солдат. Шестеро из них приняли ислам, а остальным перерезали горло.
Правда, кормили Заура по-прежнему очень плохо, но это было потому, что у хозяев самих не было еды.
Когда Заура привели наверх, он увидел, что за столом сидит Хангериев, очень довольный, и двое его родичей. Жена хозяина накрывала им стол, и посереди стола растопырилась ножками вверх печеная курица. От курицы шел упоительный запах.
– Мне вчера позвонил Арсен, – сказал Бувади, – говорит, что все срослось. Они вытрясут с калмыков три миллиона в течение недели.
Заур очень удивился, потому что, по его представлению, калмыцкий долг был делом безнадежным. Заур даже в свое время ездил к замминистру внутренних дел России, чтобы тот занялся этим вопросом. Замминистра принял его в бане, имея вместо одежды одно полотенце вокруг талии и золотую цепь на шее.
За то, чтобы заняться вопросом, замминистра попросил полмиллиона, и Заур удивился, что чеченцы оказались круче, чем замминистра.
Между тем один из боевиков наложил Зауру целую миску каши, протер полой камуфляжа лежавшую на столе ложку и воткнул ее в эту кашу.
– Ешь, – сказал Бувади.
Заур ел медленно и осторожно, понимая, что в его состоянии вредно есть много, и отодвинул тарелку, едва опростав ее до половины. Он старался не глядеть туда, где на другом конце стола Бувади рвал руками курицу.
– Что же ты не ешь? – спросил Бувади, – или сыт?
– Не хочу объедать хозяев, – ответил пленник.
Чеченцы расхохотались, а Бувади сказал:
– Сейчас приедет Арсен. Он сказал, что тебе надо подписать кое-какие бумаги.
– И когда вы меня отпустите? – спросил Заур.
Бувади расхохотался снова и сказал:
– Вот получим все твои долги, и отпустим. Кто же отпускает золотую рыбку?
Заур молча глядел в стол, и в это время во дворе началось некоторое оживление. Заскрипели петли ворот, на крыльце послышались шаги.
– Брат приехал, – сказал, вставая, племянник Хангериева.
В следующую секунду дверь распахнулась, и человек, нырнувший через проем, обдал сидящих за столом длинной автоматной очередью. Двое были убиты мгновенно. Хангериеву пуля ударила в бок, отшвырнув его вместе со стулом к стене. Оставшийся в живых чеченец кинулся к окну. Зауру сначала показалось, что он отшатнулся в ужасе от того, что он увидел на улице, но когда чеченец, отшатнувшись, упал, Заур увидел, что у него вместо лица красная каша.
В комнату вскочили трое. Один из них швырнул Заура в угол и стал перед ним с автоматом, закрывая своим телом, а второй бросился в кухню, искать оставшихся в живых.
Бувади шевельнулся и схватился было за «стечкин», висевший у него на бедре, но Джамалудин наступил ему на руку и вырвал «стечкин» из кобуры.
Где-то за стенкой хрустнули еще два выстрела, и через десять секунд все было кончено.
В комнату втолкнули растерянного Арсена. Руки его были стянуты сзади наручниками, и у виска его один из людей Джамалудина держал пистолет. Бувади сидел у стены, откинув окровавленный рот. Камуфляж на его боку быстро намокал красным.
– Дурак ты, – сказал Бувади, обращаясь к Джамалудину, – мы же уже договорились. Меня Заур взял в долю. А, скажи, Заур.
Смертельно худой, со ввалившимся взглядом и спутанной мочалкой бороды человек, одетый в вонючие тряпки, некогда проданные ему за две тысячи фунтов в лондонском магазине «Харродс», усмехнулся и сказал:
– Можно сказать и так.
– Боюсь, Заур, я испортил тебе сделку, – ответил Джамалудин.
Сухо кашлянул автомат, и изо лба Бувади брызнули кость и мозг.
В комнату из кухни втащили хозяина дома и громко воющую хозяйку. Джамалудин снова поднял автомат.
– Не надо, – сказал Заур, – это хорошие люди. Если бы у них была еда, они бы даже меня кормили.
Джамалудин пожал плечами и выстрелил в Арсена Хангериева. Это Арсен назвал место, где держали Заура, и постучал в ворота, выйдя из машины. По правде говоря, после того, что с ним сделали люди Джамалудина, у него было мало выбора.
– Уходим, – сказал Джамалудин.
Они выскочили во двор, и Заур увидел, что возле распахнутых ворот стоят два джипа. Третья «Нива» с чеченскими номерами стояла во дворе. Видимо, это была «Нива» Арсена. Под ней валялись два трупа.
– Прости, что меня не было так долго, – сказал Джамалудин.
* * *
Анди Адиев, тот самый, который рассорился с Зауром из-за взятки судье, отдал весь свой бизнес Кемировым и уехал в Москву. Та м он долго перелечивал неправильно сросшиеся кости.
Два чеченца, которых привез из Турции Шапи Кемиров, поехали в Чечню просить об освобождении Заура и задержались в чьем-то погребе на полтора года. За одного из них заплатили выкуп в два миллиона долларов, а другого освободили тогда, когда Аслан Масхадов поехал в Турцию. Это был такой дипломатический подарок от республики Ичкерия республике Турция.
Родичи Бувади еще долго не могли успокоиться. Его старший брат поехал разбираться с Кемировыми и пропал по дороге. Его зять, служивший в охране Дудаева, нанял какого-то киллера: погиб и киллер, и зять. А еще спустя два месяца за вопрос взялся один из самых известных полевых командиров, приходившийся Бувади двоюродным братом по матери. У него к Кемировым было сразу две претензии: во-первых, Джамалудин Кемиров убил его родича, а во-вторых, один из друзей Джамалудина украл его сестру.
В назначенный день у блокпоста на Ровенском Кругу собрались две тысячи вооруженных чеченцев, а с другой стороны – две тысячи вооруженных аварцев, так что было не совсем понятно, разборка это или война. Стороны бранились довольно долго, но дело кончилось тем, что полевой командир получил парочку «Уралов» и расстался с Джамалудином по-дружески.
Во всей этой истории было еще одно комичное последствие. Спустя уже месяц после освобождения Заура его двоюродный брат, Аслудин Кемиров, ужинал в стрип-клубе с заместителем директора ФСБ. Третьим с ними был невысокий полный генерал. Когда генерал попросил себе приват-танец и удалился в кабинку, замдиректора наклонился к Аслудину и прошептал ему на ухо.
– Вот этот человек, я должен сказать вам по секрету, принимал самое живое участие в операции по освобождению вашего брата. А впоследствии он лично ликвидировал полевого командира Бувади Хангериева.
