Юлия Латынина
Ниязбек
Глава первая
Назначение
Был конец июня. В Гайд-парке белым и красным цвели рододендроны, на Пикадилли в пробке стояли похожие на божьих коровок такси, и в хилтонском «Нобу», в самом дальнему углу, у стеклянного окна, обедали два человека: замглавы администрации президента Российской Федерации Владислав Панков и его старый друг Игорь Маликов, представитель России при Всемирном Банке.
Они познакомились давно, еще лет десять назад, когда Маликов был депутатом Госдумы, но близко сошлись уже в Вашингтоне.
После страшной чеченской истории Владислав провел полгода в австрийской клинике. А потом отец услал Панкова в США, на ту же должность, которую сейчас занимал Маликов. Игорь был его заместителем.
Он-то первый и заметил, что с начальником творится неладное. Тот приходил на работу со странно блестящими глазами, хихикал на совещаниях, впадал в бессмысленную ярость, и один раз Игорь застал Панкова в кабинете совершенно голым. Тот сидел на подоконнике и ел апельсин вместе с кожурой.
Маликов быстро понял, что его начальник колется. Однако вместо того, чтобы поступить как всякий карьерный советский чиновник: то есть сдать босса особистам, Маликов сделал иначе. Он договорился с одним из своих знакомых, и они вместе отвезли Панкова в роскошный особняк в Мэриленде.
Там он заставил босса написать заявление об отпуске и приковал его наручниками к кровати. «Будешь под себя ходить, пока не вылечишься», – сказал Маликов. Через два дня Панкову удалось добраться до телефона. На счастье Маликова, он позвонил не в полицию, а своему пушеру. Маликов встретил пушера на пороге дома и избил до потери сознания.
Игорь и нанятый им частный врач провели с Панковым два месяца. Он был единственный человек, который знал всю историю Владислава. Он слышал, как тот кричал во сне: «Нет, Арзо! Нет!», и он никогда не говорил с Панковым о Кавказе.
Только за два месяца до возвращения в Россию Панков случайно узнал, что настоящее имя Игоря – Ибрагим, и что он родился в горах в восьмидесяти километрах от того села, где держали в подвале Панкова. И что фамилия его, которую Панков всегда произносил как Маликов, на самом деле произносится с ударением на втором слоге – Маликов, потому что происходит не от русского слова «маленький», а от арабского слова «царь».
Разговор между двумя высокопоставленными чиновниками был дружеский и пустой. Они уже покончили с маринованной треской и мягким крабом, и на столе второй раз опустела бутылочка с сакэ, когда Панков сказал:
– Я бы хотел предложить тебе новый пост.
– В администрации президента?
– Нет. Я ухожу из администрации. Завтра я буду назначен полномочным представителем президента по Кавказскому Федеральному округу. Я предлагаю тебе пост президента республики Северная Авария-Дарго.
Игорь молчал несколько секунд.
– Я думал, ты не знаешь, что я аварец.
– Я смотрел твое личное дело.
– Я не могу принять этого предложения, – сказал он.
– Почему?
– Сколько времени ты провел тогда на Кавказе, Слава?
– Три дня.
– А сколько лечился?
– Год, если считать с Вашингтоном.
Игорь невесело усмехнулся, и под мягкими, удивительно беззащитными губами прорезалась жесткая вертикальная складка.
– Я провел там не три дня, а семнадцать лет. Когда мне было одиннадцать, мой дядя убил свою сестру. У нее был роман с каким-то парнем, и мой дядя совершил очень разумный поступок. «Как можно, – сказал он, – у меня дочка растет, как я ее выдам замуж? Все скажут, что у нее тетка гулящая». Все сочли, что дядя поступил как настоящий мужчина. Когда мне было шестнадцать, моего дядю застрелил тот парень, у которого был роман с моей тетей. А однажды, когда мне было тридцать два, и я уже был депутатом Госдумы, ко мне приехал мой младший брат. Он обнял меня и стал просить, чтобы я немедленно, тут же, сию минуту, ехал с ним на день рождения к одному человеку. Мы поехали на его машине, и так как времена были неспокойные, то нас все время останавливали менты. Я показывал свою депутатскую корочку, и мы ехали дальше. Мы приехали на Рублевку и заехали в лес. Я спросил – «а где день рождения?», и мне сказали – «дальше». Потом мы доехали до поляны, и машина остановилась. Мой брат открыл багажник и начал выгружать из него оружие. Весь чертов багажник был набит оружием. Ему нужна была моя корочка, чтобы провезти его через всю Москву. А потом меня пересадили в другую машину, и мой брат спросил меня, в каком ресторане я хочу отужинать. Я европеец, Слава. Я потратил двадцать лет жизни, чтобы перестать думать в терминах, кто кому приходится тестем и сколько надо заплатить за должность.
– Собственно, я поэтому и хочу видеть тебя президентом республики. Потому что ты не думаешь в терминах, кто кому приходится тестем.
– Я не хочу обратно в зоопарк.
Панков помолчал.
– Последние несколько дней… я изучал обстановку на Кавказе. Я знал, что это плохо. Но я не знал, до какой степени это плохо. И я знаю одно: если этим зоопарком будут руководить шакалы, то скоро Кавказ отвалится от России.
– А если зоопарк возглавлю я, меня убьют.
– Постой, но ты…
– Нет. И ни при каких обстоятельствах нет. Я лучше попрошу политического убежища в Уганде.
Панков вздохнул.
– Хорошо. Ты можешь по крайней мере сделать мне одолжение? Ты можешь прилететь в республику? Просто помочь советом?
– Подсказать, кто чей тесть?
Панков кивнул.
– Хорошо. Я прилечу.
Они уже прощались у дверей отеля, куда их доставила длинный черный «Мерседес» посольства, когда Игорь внезапно сказал:
– Есть еще одна причина, по которой я никогда не смогу принять твое предложение.
– В чем дело?
– Та старая история, когда тебя украли. Тебя освободил парень по имени Ниязбек.
– Да. Отец пытался его отыскать. Потом, через полгода. Его убили. В какой-то перестрелке.
– Его не убили, – сказал Игорь. – Его зовут Ниязбек Маликов. И это мой младший брат.
***
Министр строительства республики Северная Авария-Дарго Магомедсалих Салимханов бил вице-спикера республиканского ЗАКСа Салаудина Баматова.
Ведущие спортивные каналы наверняка бы с удовольствием показали этот поединок, потому что министр строительства был двукратным чемпионом мира по ушу-саньда, а вице-спикер парламента – трехкратным чемпионом мира по пятиборью.
Надобно сказать, что у спортивных каналов были большие шансы заполучить эту запись, потому что министр бил вице-спикера на площади перед Домом Правительства республики, и это захватывающее зрелище снимали не меньше трех телекамер, присланных на экономический форум. Кроме телекамер, за поединком наблюдали охранники дерущихся, два десятка депутатов, министр МВД и двухметровая бронзовая статуя президента Асланова, установленная посереди площади.
Министр сделал обманный финт, имитируя подсечку, вице-спикер отшатнулся и получил той же ногой по ребру. Потом министр развернулся и в безукоризненном ударе с разворота влепил вице-спикеру пяткой по виску.
Вице-спикер рухнул на гранитные плиты, окольцовывавшие памятник. Министр подскочил к нему, схватил за галстук и начал душить. И в этот момент кольцо обступивших их депутатов разорвалось, и к постаменту выскочил русский чиновник лет тридцати пяти, в черном костюме с белой манишкой и бордовой каплей двухсотдолларового галстука. Чиновник был бел лицом и рус волосом, и серые его глаза казались еще больше из-за толстых линз черепаховых очков.
– Немедленно прекратите! – потребовал очкарик.
Министр строительства удивленно выпрямился. Он был выше незваного гостя на добрую голову и сложением напоминал ожившую статую Микеланджело, причем не Давида, а Голиафа.
– А ты кто? – сказал удивленный министр.
– Я ваш новый полпред, – заявил русоволосый чиновник.
В это время вице-спикер ЗАКСа приподнялся с земли и, увидев, что внимание его противника отвлечено, бросился бежать.
– Убью, как собаку! – вскричал Магомедсалих и ринулся следом.
Один из охранников Салаудина Баматова попытался заступить ему дорогу. Грохнул выстрел, и охранник повалился на землю с простреленным плечом.
Вице-спикер парламента перемахнул через кованую решетку, отгораживавшую площадь от разбитого справа парка, и припустил по широкой дубовой аллее, засыпанной желтым песочком. Министр гнался за ним. Когда представитель исполнительной ветви власти убедился, что ветвь законодательная бегает слишком быстро, он заорал:
– Бегун паршивый! – поднял серебристую «беретту» и начал стрелять. Вице-спикер парламента петлял между деревьев, как заяц. Чувствовалось, что во времена недавнего спортивного прошлого он отлично брал препятствия.
Когда вице-спикер исчез за деревьями, Магомедсалих Салимханов пожал плечами, посмотрел на «беретту», в которой еще оставалась пара патронов, и на всякий случай выпустил их в телекамеру, снимавшую открытие экономического форума. Магомедсалих был деликатный человек и телекамеры его смущали.
Тут-то к нему снова подоспел Панков.
– Вы что себе позволяете! – заорал он, – арестовать его! Немедленно!
Гости форума переминались с ноги на ногу.
– А за что? – уточнил объявившийся тут же министр внутренних дел.
Панков возмущенно ткнул пальцем в злополучную «беретту».
– Как за что? – сказал он, – тут у вас инвестиционный форум или стендовая стрельба? Здесь предполагалась серьезная экономическая дискуссия!
– А я что сделал? – спросил министр строительства. – Эта сука нам на тридцать процентов бюджет урезала!
– Задержать его, – распорядился полпред. И, взглянув на министра МВД, добавил:
– Вы, Ариф Абусович, лично отвечаете. Понятно?
Министр сокрушенно кивнул.
– Понятно, – сказал он, – пошли, Мага.
Вечером все центральные телевизионные каналы рассказали об успехах экономического форума, состоявшегося на северном побережье Каспия в городе Торби-кала. Корреспондент первого канала показал синхрон полпреда, который сказал об улучшении инвестиционного климата на Северном Кавказе, и отметил, не вдаваясь в подробности, что наиболее яркая дискуссия на форуме разгорелась между вице-спикером парламента республики и министром строительства.
***
Экономический форум должен был открыться в одиннадцать часов, но незапланированная дискуссия между двумя высокими чиновниками отсрочила начало на сорок минут.
Владислав Панков сидел в президиуме экономического форума. По правую руку от него сидел президент республики Ахмеднаби Асланов, а по левую, – сэр Джеффри Олмерс, старый приятель Панкова и глава одной из крупнейших нефтехимических корпораций мира. Панков заманил Олмерса на форум, разъяснив, что легкая прибрежная нефть и уникальное морское положение Торби-калы создают здесь идеальное место для строительства новейшего нефтеперерабатывающего завода.
Президенту республики было немногим за шестьдесят, и он выглядел еще моложе. Подтянутый, седоволосый, представительный, с бронзой в голосе и сталью в глазах, он держался с достоинством, которое свойственно только диктаторам и дворецким.
Президент республики представил присутствующим нового полпреда по Кавказскому федеральному округу и выразил уверенность, что тот поможет республике побороть нищету, терроризм, чинопочитание и лесть.
– Всю прошлую неделю, – сказал президент, – лил дождь, а с вашим прилетом над республикой взошло солнце. Это солнце – вы, Владислав Авдеевич!
Часов в двенадцать Панков отлучился в туалет и на входе в зал встретил невысокого полноватого кумыка с черными глазами, веселыми и живыми, как весенние грачи.
– Арсен Исалмагомедов, – представился он, – Я буквально на минутку, Владислав Авдеевич. Я по поводу министерства строительства.
– Что такое?
– Я так понимаю, что это место теперь свободно. Я вам хочу сказать, что мой брат всю жизнь хотел заняться строительством. И если бы этот вопрос мы могли обсудить попозже, на банкете…
Панков молча отвернулся и прошел в зал.
В президиуме за это время произошли некоторые изменения. Президент республики уехал куда-то на час, и место его было занято коренастым мужчиной лет пятидесяти, с широкоскулым смуглым лицом, странно контрастировавшем с ярко-синими глазами.
– Шарапудин Атаев, – шепотом представился человек, – мэр Торби-калы. – Помолчал и, наклонившись, прошептал на ухо. – Вы совершили мужественный поступок. Это насчет Магомедсалиха. Это ж черт знает что! Вы знаете, скольких он убил? У него чеченцы – кровники. Прокурор Правобережного района – тоже кровник. Но вы сильно рискуете, он же не посмотрит, что вы полпред. Вам нужна поддержка. Если бы вы назначили моего сына министром строительства…
– То? – спросил Панков.
– Миллион, – сказал Шарапудин Атаев.
За время пятиминутного перерыва, который сделали между выступлениями, Панков получил еще две просьбы насчет поста министра. Обе просьбы сопровождались конкретными цифрами.
Но самая большая неприятность поджидала Панкова в пять вечера, когда форум подошел к концу, и президент Асланов снова занял свое место на трибуне.
– Я, пожалуй, поеду, – сказал шепотом сэр Джеффри Олмерс, собирая со стола бумаги.
– Но погодите! Мы еще собирались осмотреть стройплощадку…
– Я передумал, – сказал глава крупнейшего мирового нефтехимического концерна, – и вообще вместо завода вам лучше построить что-нибудь такое… по профилю. Шапито, что ли.
Президент республики объявил форум закрытым, и, улыбаясь, подошел к столу президиума. Вокруг русоволосого москвича уже толпился народ.
– Ну, Владислав Авдеевич, – сказал он, – с почином вас! Мы славно потрудились, теперь неплохо и отдохнуть. Я тут распорядился насчет неформального продолжения… Рыбка у нас, должен сказать, исключительная. Вы, наверное, проголодались…
– Очень, – сказал Панков, – где у вас тут столовая?
***
Председатель правительства республики Северная Авария-Дарго приехал в бывший загородный санаторий ЦК КПСС, где остановился Панков, в восемь часов утра. Между ним и полпредом произошел получасовой разговор, в ходе которого председатель правительства выразил надежду на то, что новый полпред покончит с терроризмом, бедностью и коррупцией, а также внес конкретное предложение по улучшению работы правительства. Он предложил разбить министерство строительства на три. Одно, которое будет строить школы и бюджетные учреждения. Другое, которое будет строить промышленные объекты в рамках федеральных инвестиционных программ. И третье, которое будет отдельно заниматься сельским строительством. По словам председателя правительства, это надо было сделать для уменьшения коррупции. Чтобы над каждым министром было больше контроля и он не вел себя, как рэкетир.
– Да, и самое приятное, – сказал председатель правительства, – я хочу, от имени всего нашего народа, и лично президента республики, поздравить вас, Владислав Авдеевич, с днем рождения, и…
– У меня сегодня не день рождения, – сказал Панков.
Председатель правительства озадачился.
– Как не день рождения, – сказал он, – вон мы и подарок вам приготовили!
– Какой подарок?
Председатель правительства махнул рукой. Панков подошел к окну и увидел, что на асфальтированном пятачке возле флигеля стоит роскошный бронированный «Мерседес». «Мерседес» был перевязан розовой ленточкой, и начальник охраны полпреда, Сергей Пискунов, принюхивался к капоту, как кот к банке с «Вискасом».
– Сергей, – позвал Панков, – сколько эта штука стоит?
– Четыреста двадцать тысяч долларов, – без колебаний поставил диагноз Пискунов.
– В республике есть детские дома?
– Да.
– Продай и отдай деньги в детский дом. И запомните, Сайгид Ибрагимович, у меня сегодня нет дня рождения. Передайте это всем.
Председатель правительства выехал из санатория совсем обескураженный.
– Странно, – сказал он, – когда к нам приезжал генпрокурор, у него сразу был день рождения. А предыдущий полпред вообще справлял день рождения раз в месяц.
***
Президент республики Ахмеднаби Асланов очень удивился, когда услышал, как полпред президента распорядился подарком, врученным от имени премьера.
– Может, он предпочитает джипы? – спросил президент республики, – а мы ему подарили седан.
Его сын возразил:
– Как можно дарить человеку бронированный джип? Бронированным должен быть седан, это каждому ребенку известно. Потому что когда взрывают, взрывная волна идет вверх.
Сына Ахмеднаби Асланова взрывали три раза, и он считал себя экспертом в данном вопросе.
– Он же русский человек и не понимает совсем простых вещей, – ответил второй сын, – но если он будет настаивать на джипе, надо подарить ему джип.
***
Владислав Панков сел в машину в девять утра. От него приятно пахло дорогим одеколоном, и он почти десять минут провел перед зеркалом, подбирая и завязывая галстук. Обычно этим занималась жена, но она отдыхала в Сан-Тропе, а Панков любил, чтобы его галстук безупречно сочетался с костюмом. Машина плавно тронулась, и Панков набрал номер.
– Игорь, – спросил он, – это Слава. Я тут увольняю министра строительства. Он в человека стрелял на моих глазах. Мне предлагают из этого министерства сделать не одно, а три. Это почему?
– Потому что три человека принесли президенту республики деньги за должность.
– Председатель правительства имеет какое-то отношение к президенту?
– Он женат на его племяннице.
– Твою мать! Ты когда будешь?
– В пятницу.
***
Спустя пять минут после этого разговора распечатка его лежала перед президентом республики и двумя его сыновьями.
– Так вот почему он не взял машину! – сказал младший сын президента.
– Он хочет назначить его главой республики! – вскричал старший.
***
Руководитель республики Северная Авария-Дарго Ахмеднаби Асланов ждал Владислава Панкова в резиденции его предшественника. Резиденция располагалась в роскошном особняке на берегу моря.
Пол особняка был выложен мрамором, и каждый сортир в каждой ванной был позолочен. Всего позолоченных сортиров насчитывалось семнадцать штук.
Предыдущий полпред в прошлом командовал объединенной группировкой сил в Чечне и прославился тем, что в 99-м отразил чеченское вторжение на земли республики Северная Авария-Дарго. Этот выдающийся военный подвиг полпред совершил, не принимая вертикального положения и не отлипая от соски с дорогим аварским коньяком.
История резиденции была примечательной.
По приезде в республику предыдущий полпред обнаружил, что подысканное федералами жилье не соответствует его статусу, и поделился этой бедой с сыном президента. Полпред полагал, что сын президента подарит ему один из своих особняков на берегу моря. Однако сын президента поступил по-другому. В тот же день он посадил полпреда в свою машину, и они вместе объехали добрую дюжину домов. Особняк, на котором в конце концов остановился полпред, принадлежал министру сельского хозяйства.
После этого сын президента предложил министру продать особняк за пятьдесят тысяч долларов. «Мне хорошему человеку подарок сделать надо», – объяснил сын президента. Министр возмутился и попросил миллион. Так они торговались, пока министра не взорвали какие-то ваххабиты, и после этого осиротевшая семья быстро продала особняк.
Особняк подарили полпреду, и он ему так понравился, что тот никогда из него не выезжал и все официальные встречи проводил в своей резиденции.
Президент Асланов уже сидел в летней столовой. Седоволосый, безупречно одетый, подтянутый, он скорее напоминал английского лорда, чем бывшего секретаря ЦК компартии, вернувшегося во власть в послеперестроечные времена. Вообще-то президентов Аслановых, как мы уже упоминали, в республике было два.
В одном был один метр и семьдесят пять сантиметров, он весил сто десять килограмм и в настоящий момент ожидал полпреда за легким завтраком из двадцати восьми блюд. В другом было два метра восемьдесят сантиметров, он весил около трех центнеров, и стоял на двухметровом гранитном постаменте перед Домом Правительства, приветствуя взмахом руки синий Каспий и народ, поднимающийся по лестнице с набережной.
Один был весельчак, балагур, и обожал своих троих детей и семерых внуков; другой никогда не отлучался с места работы и указывал путь в светлое будущее.
Это был не единственный памятник Асланову в республике. Въезд в город с Бакинского шоссе, сразу за блок-постом, был украшен белым мраморным памятником известному просветителю черкесов, лезгин и аварцев Сапарчи Асланову. На набережной возле мэрии стоял памятник Аслудину Асланову, бывшему до 1937 года первым секретарем компартии республики, а возле Драматического Театра им. Гази-Магомеда Асланова стоял памятник этому самому Гази-Магомеду, состоявшему главным режиссером театра с 1961 по 1965 годы.
Но самым интересным был памятник человеку по имени Рамзан Асланов. Тридцатидвухлетний Рамзан до войны был в колхозе чернорабочим, и до девяносто седьмого года о нем не было известно ничего, кроме того, что он погиб в 1943 под Сталинградом. Вскоре после того, как Ахмеднаби Асланова избрали президентом, в одной из газет Торби-калы появился очерк, рассказывавший о героическом подвиге его двоюродного деда, в одиночку подбившего фашистский танк. Спустя месяц другой очерк уточнил, что танков было два, а еще через три месяца газета «Сердце Дарго» обнаружила, что их было четыре. Точку в споре поставил три года назад известный в республике историк и депутат Мухтар Мееркулов. Он опубликовал в научном журнале статью, из которой следовало, что танков было восемь. После этого герою войны Рамзану Асланову поставили шестиметровый гранитный памятник на склоне Торби-Тау, а Мухтар Мееркулов стал вице-спикером парламента.
Распахнулась дверь, и в столовую стремительно вошел русоволосый и сероглазый полпред. Президент республики про себя отметил, что москвич передвигается чуть не вприпрыжку, не так, как высокопоставленный чиновник, а скорее как котенок, гоняющийся за клубком. Ахмеднаби Асланов с достоинством поднялся из кресла, расцеловал его и обнял, по восточному обычаю.
– Вы не представляете, – сказал президент республики, – как я рад вашему приезду. Потому что в республике творится беспредел! В республике наступает ваххабизм! По улицам открыто ездят террористы, каждую неделю кого-то взрывают! У нас взрывают чаще, чем в Чечне, и кто их может остановить? Только федералы! А что делает армия? Бездействует. А что делал прежний полпред? Пил. Ящиками пил, доложу вам! Ящиками!
Президент республики нисколько не преувеличивал. Каждый день ко двору прежнего полпреда доставлялся ящик коньяка, изготовленного на государственном предприятии «Торкон». Предприятие возглавлял племянник президента.
– Вот вы решились арестовать Магомедсалиха Салимханова. Вы его арестовали за то, что он бил вице-спикера перед телекамерами. А вы знаете, что этот человек участвовал в нападении на федеральный блок-пост? И при этом находился в машине всем известного боевика?
– Это когда было? – изумился Панков.
– Две недели назад. Вот представьте: через блок-пост федеральных сил на границе с Чечней проезжает вооруженный кортеж. Три машины, десять человек, пятнадцать стволов. В машине сидит главный террорист республики. Этот человек неоднократно объявлялся в розыск. Этот человек подозревается в десятках убийств. Капитан МВД останавливает кортеж террориста, и террорист в машине дает ему деньги, чтобы тот от него отстал. Капитан боится перестрелки, потому что у него людей столько же, сколько в кортеже, и он берет эти деньги, но звонит на следующий пост, чтобы там остановили этот кортеж.
И что вы думаете? Кортеж проезжает второй пост! А потом он разворачивается и возвращается на первый! Они разоружают милиционеров! Они отбирают у них всю дневную выручку! Они загоняют их в будку и говорят: «Мы вас, доносчиков, сожжем»! И этот человек, вместе с Магомедсалихом, они бьют капитана милиции, они ломают ему ребра и говорят: «Напишешь заявление – убьем!»
– А почему, в самом деле, они не убили милиционеров? – удивился полпред.
– Сегодня не убили, завтра убьют! – ответил президент. Этот человек, у него не руки, у него зубы по корень в крови! Он торгует людьми вместе с чеченскими боевиками, Он однажды украл моих сыновей!
– Когда?!
– Девять лет назад. Я тогда еще не был президентом республики, а мои сыновья были успешные бизнесмены. Очень успешные, совершенно без всякой помощи с моей стороны. И этот человек постоянно их терроризировал, постоянно вымогал деньги! Он мог ночью в три часа с автоматчиками зайти, он моих сыновей из постели выстрелами выгонял! И он постоянно говорил: «где деньги!», «где деньги!». Но так как они были честные коммерсанты, они отказывались платить, и тогда их украли. Их украл чеченец, Арзо Хаджиев, и потребовал от моих сыновей семь миллионов долларов!
– А при чем тут первый бандит?
– А при том, что Арзо был с ним в сговоре, и этот бандит, он якобы освободил моих сыновей! Это такая разводка. После которой они уже должны ему, а не чеченцам!
Полпред помолчал.
– А как зовут ваших сыновей? – спросил он.
– Да я вас познакомлю, – горячо воскликнул президент, и сделал знак начальнику охраны.
Через мгновение дверь в зал распахнулась, и на пороге появились сыновья президента. Младшему было около тридцати пяти. Несмотря на жару, он был в светло-бежевом пиджаке и при жемчужном галстуке. Его маленькая голова начала лысеть со лба, обнажая ранние морщины и торчащие кверху уши, и его беспокойные глаза бегали из стороны в сторону, как куры возле зерна. Костюм на старшем сыне был синий в полоску. С тех пор, как Панков видел его последний раз, он совсем растолстел и двигался с шумной одышкой, то и дело утирая пот со лба. Взгляд крупных глаз, сидевших по обе стороны набрякшего вишневого носа, стал еще более туманным; пальцы его были такие пухлые, что он не мог сжать руку в кулак.
– Гамзат, – представил президент младшего, – председатель совета директоров «Аварского национального банка», верите ли, лопаются банки один за другим! Вот, пришлось сына ставить, а то пропадают бюджетные деньги! А он и так загружен выше головы – депутат ЗАКСа, глава федерации конного спорта, да что там! Глава моей личной охраны!
Главный банкир и главный охранник республики по-европейски протянул Панкову холодную руку с узкими маленькими пальцами.
– Гази-Магомед, – представил президент старшего, – генеральный директор «Аварнефтегаза». Черт знает что творится в республике, повсюду «самовары»1 стоят, вот, поставил человека, которому доверяю. Будем жечь и бить! Сажать и жечь! Слава богу, прошли времена, когда всякий бандит с пистолетом мог рэкетировать моих сыновей!
– А как зовут бандита?
– Ниязбек, – ответил президент.
– Черный человек, – добавил Гамзат, – террорист!
– А жена ваша как поживает? – спросил Панков Гамзата.
Тот даже вздрогнул.
– Какая жена?
– Сестра этого террориста. Помнишь, когда ты сказал, что меня надо украсть, а он ударил тебя и велел заткнуться? Он тогда назвал тебя шурином.
Узкое лицо Гамзата стало цвета сырой картофелины. Президент республики посмотрел на своих сыновей и еще больше стал похож на бронзовый памятник.
Панков резко встал и вышел из гостиной.
***
Утро пятницы началось с расширенного заседания парламента республики. Панков сидел по правую руку от спикера и слушал, как глава МВД отчитывается об успехах в борьбе с терроризмом.
Успехи, несомненно, были. Вчера ночью прошла успешная операция. В горах спецназ МВД окружил группу боевиков известного террориста Вахи Арсаева, и в течение пяти часов обстреливал ее из легкого стрелкового оружия и гранатометов. На месте боя было найдено два трупа, один из которых предположительно принадлежал Арсаеву, и министр внутренних дел с гордостью отчитался о полном уничтожении банды.
Панков слушал его вполуха: за последние семь месяцев Арсаева убивали уже раз восемь. Его уничтожали с той же регулярностью, с которой меняют масло при техосмотре.
Вообще Панкова, как экономиста по образованию, чрезвычайно занимал один вопрос. Республика добывала в год миллион тонн отличной легкой нефти, и по крайней мере половину добычи вывозили на бензовозах.
Сколь мог судить Панков по лежащей перед ним сводке, за последние полгода в республике не сгорел ни один бензовоз. Горели милицейские «Газики», горели казармы, на прошлой неделе кто-то облил бензином и поджег здание прокуратуры Шугинского района (при этом сгорело пятьдесят уголовных дел, и происшествие тоже фигурировало в сводке как акт терроризма), – но бензовозы ездили по республике, как по штату Канзас.
Если бы Панков был террористом, он бы жег бензовозы, а не ментов, и его чрезвычайно занимало, почему Арсаев этого не делает.
Владислав Панков сидел в президиуме, слушал докладчика и время от времени поглядывал на часы. Было час сорок, рейс «Москва-Торби-кала» должен был сесть вот-вот, и личный кортеж полпреда уже ждал Игоря Маликова в аэропорту.
***
Рейсовый самолет из Москвы с Игорем Маликовым на борту приземлился по расписанию, и когда Игорь шагнул на трап, он увидел внизу черный бронированный «Мерс» с федеральными номерами.
Игорь Маликов спустился на белую сковородку аэродрома. Между стыков бетонных плит топорщились белесые колючки, и прямо за ними стояла нефтяная качалка. Под качалкой бродил толстый красный индюк. За индюком бежала женщина в желтом бесформенном платье и белом платке. Солнце било прямой наводкой, и выцветшая гладь моря вдали переходила в выцветшие вершины безлесных гор. На секунду Маликову показалось, что так выглядит ад, но потом он вспомнил, что это его родина.
– Салам алейкум, Ибрагим! Говорят, ты будешь президентом!
Игорь оглянулся. За ним, у самого трапа самолета, уже скопилась небольшая очередь из чиновников и бизнесменов, и они мешали спуститься из салона одетым в черное женщинам с баулами за спиной. Все из них поздравили Игоря еще во время полета, кто не успел, подходил сейчас.
– Ибрагим Адиевич, – с чувством сказал министр связи, – вы не представляете себе обстановку в республике…
Охрана полпреда вежливо, но твердо отсекла Игоря от просителей. Он нырнул в прохладное нутро бронированного «Мерседеса», и в барабанные перепонки ударил азан: на частоте 105,2 самое популярное радио республики возвещало о времени дневного намаза.
***
Рустам сидел в «Жигулях» возле железнодорожного переезда, когда его телефон коротко прозвонил. «Понял», – сказал Рустам, и вышел из машины.
Переезд, а точнее – железнодорожная колея, пересекавшая шоссе и ведшая к нефтеналивным терминалам, – всегда считался удобным местом.
Во-первых, машины на переезде неизбежно снижали скорость. Во-вторых, забор морского порта начинался буквально в пяти метрах от переезда и служил идеальным укрытием для стрелка. С этой точки уже стреляли раз пять, и в Торби-кале шутили, что перед переездом пора поставить знак: «Осторожно, киллеры!»
На этот раз все было проще. Рустаму даже не надо было стрелять. Он лег на растрескавшуюся от зноя почву и нащупал ведущий к стандартному армейскому детонатору провод. За плечом у Рустама висел автомат, но сейчас автомат был не нужен. Автомат мог понадобиться потом.
