Лариса Соболева
Синий, белый, красный, желтый
Вдруг Нина покрылась белыми и красными пятнами, а глаза ее непроизвольно расширились. Она сделала небольшую паузу и еще раз перечитала последнюю страницу. Долли, поставив пустую тарелку на стол, удивленно протянула:
– Нинка, что это с тобой?
– Ты читала? – выговорила та, голос стал чужим. Долли отрицательно мотнула головой, тогда Нина протянула ей листы. – Прочти.
Долли принялась читать с заметной скукой. Дойдя до последней страницы, она мельком взглянула на Нину и более сосредоточенно углубилась в чтение, опуская все ниже голову, словно от стыда. Прочитав, Долли положила на стол листы:
– Это даже не эротический роман. Это порнография. Крутая. Автор тетради просто «ш…» и подзаборная «с…».
Долли никогда не ругается, только обозначает первыми буквами то, что хочет сказать напрямую. Нина, находясь под впечатлением прочитанных строк, произнесла:
– Почему же, эта женщина респектабельная дама. Она посещает парикмахерскую, делает маникюр и педикюр, занимается спортом, учит языки… Ты не представляешь, какая она красивая. Кожа у нее – белая-белая, как мрамор. Длинные, белые кудри, густые и шелковые, а глаза синие, как небо в ясную погоду, а губы алые и пухлые, капризные…
– Это ей не мешает так мерзко писать про длину, пардон, органа, который она измеряет, пардон, губами. А потом сравнивает с другими… этими самыми органами. Придумать же надо, сколько раз поместятся ее губы на… этом самом месте. А остальное? Нет, это… порнография.
– Разве в романах, которые ты читала, нет подобных описаний?
– Есть. Но не так цинично написано. Там эротика. Не скрою, иногда грубая эротика, которая… немного смущает, но написано красиво. А здесь грязно, понимаешь разницу? Мама моя, а ее ощущения и действия? Ее мысли! Ее отношение! А слова какие употребляет! Так не выражается даже конченый человек. Теперь понимаю, почему переводчица спрашивала: дословно переводить или нет. Это патология, Нина. Удивляюсь, что тебя интересует какая-то сдвинутая и до безобразия развратная баба.
Нина призналась себе, что хочет, наверное, больше, чем Глеб, прочесть всю тетрадь. Интересно, как он отреагирует на опус жены? Его ждут безусловные открытия.
9
– Ты читала? – в панике поднял он глаза.
Нина готовила ужин, на секунду задумалась, что именно отвечать Глебу. Вряд ли ему будет приятно узнать, что она в курсе откровений Вальки о проведенной с ним ночи на базе в горах. Если бы он знал, как ей было больно читать эту гадость. Но ведь Нина не дала ему последнюю страницу, он не представляет, какие пикантные подробности его физиологии описала Валечка. Но даже эти скромные странички его смутили.
– Я кухарка, Глеб, – сказала она, глядя прямо ему в лицо. – Меня не интересуют поэтические изыски твоей покойной жены, потому что я не понимаю снежных страстей. Но если хочешь, прочту.
И протянула к листам руку. Знала, что не даст. Не дал. Сгреб их и бросил на кресло. Потом опомнился:
– Ты права, это неинтересно и глупо.
А сам задумался, сосредоточенно уставясь в пол. Неужели поверил, что Нина не читала? Скорее, не хотел, чтобы она читала еще раз при нем. Собственно, у него все равно нет выбора. Ему нельзя выходить на свет божий и лично контролировать переводчика. «Мало тебе, мало, – подумала мстительно Нина. – Женился бы на мне, сейчас не прятался бы даже от мамы родной. На ошибках учатся, но их не исправляют».
– Думаю, больше не стоит тратить деньги на переводчика, – беспечным голосом заявил Глеб. – В дневнике одна мура. Забери тетрадь Валентины у переводчика.
Ага, дальнейшие опусы жены его пугают.
– Хорошо, – пожала она плечами, словно дневник ее не интересует, но подумала: «Обязательно все прочту, дорогой. Мне интересно, как окрутила тебя Валька, авось и я опыта наберусь».
В стену постучала клюкой Любочка Алексеевна. Нина обрадовалась возможности хотя бы на несколько минут оставить Глеба, надеясь, что, когда вернется, они оба больше не коснутся темы дневника. Смотреть в глаза Глебу и врать – от этого Нина испытывала дискомфорт. Разумеется, она не святая, по мелочам врет, особенно если это нужно для дела, но лгать Глебу, а в это время припоминать пикантные подробности в дневнике, тяжело. Старушка попросила Нину тщательно закрыть дверь и подойти поближе.
– Сегодня вышла я в коридор, а там Матильда у твоей двери стоит, – доложила Любочка Алексеевна. – Я ее шуганула, а она уверяла, что у тебя кто-то ходит.
– Господи, – устало присела на стул Нина, – кому там ходить? Тараканам?
– Вот и я так ей сказала. И еще попеняла, что учительнице нехорошо подслушивать под дверью. Интеллигенция, а подслушивает. Она теперь со мной не разговаривает.
– Любочка Алексеевна, не обращайте внимания.
– А я тут фасончик нашла в журнале, который ты мне дала почитать. Тебе пойдет, надо лишь ткань подобрать похожую…
– Потом, Любочка Алексеевна. У меня сейчас нет времени выбирать ткани.
– Я выберу. Пойду себе потихоньку по магазинам, а то все дома сижу.
– Ну, хорошо, я дам вам денег, – согласилась Нина и вернулась в комнату.
Машка Цеткин и Матильда Степановна шептались на кухне. Все, выводы сделали: Нинка приводит любовника. Ну и пусть, не их это дело.
Нина прилегла на софе, а Глеб торчал у телевизора, смотрел кассеты со своей Валькой. Не насмотрелся! Нина скосила глаза в телевизор. На экране местный бомонд. Валька одета в серебристое платье с открытой спиной. Фигура изумительная, волосы уложены в прическу, в ушах и на шее сверкают бриллианты, которые становятся заметны, когда на них попадает луч света. Бог несправедливо наградил ее совершенной красотой. А взгляд блудливый, как у кошки весной. И Глеб этого не замечал? На экране показался и он: костюм, галстук-бабочка… Нина почему-то представила его в фуфайке и в робе арестанта. Он позировал, обнимая Вальку, перед фотообъективом. Нина отвернулась, раскрыв книгу…
Ее кто-то толкал в плечо. Она открыла глаза и едва не закричала. Какой-то бородач склонился над ней. В полутьме и с накладной бородкой сначала не узнала Глеба. Он приложил палец к губам.
– Ты чего? – спросила Нина.
– Пойдем на улицу, я поучу тебя управлять джипом.
– Слушай, ты ненормальный? Сколько сейчас времени?
– Полтретьего ночи.
– Никуда не пойду, – сказала Нина, натягивая плед, ведь постель она не постелила. – Зачем мне твой джип? У меня «копейка» на ходу.
– Нина, – тормошил ее Глеб. – Его надо зарегистрировать. Я не могу это сделать, а ты можешь. Пойми, автомобиль может очень, слышишь, очень понадобиться, это же вездеход, но на нем нельзя пока ездить. Вставай.
– Вот привязался! – рассердилась Нина, но встала, натянула джинсы, свитер, куртку. – Идем, черт возьми. Я уже проснулась.
– Посмотри, никого нет в коридоре?
Нина выглянула в коридор, подала знак: никого, идем. На цыпочках добежали до двери, вышли на улицу. «Копеечка» сиротливо стояла у гаража. Хоть мороза нет. И хорошо, что угонщики не заглядывают во дворы старых домов. Впрочем, Глеб обещал компенсировать потери и затраты. Компенсирует, если его не посадят. Он выкатил джип, вскоре выехали на безлюдную улицу, впрочем, ночью город всегда пустынный. Накрапывал дождик, нагоняя тоску. Нина не имела склонности поддаваться печали окружающей среды и долго дуться. Уже через пять минут она внимательно следила за приборами, за тем, как Глеб управлял джипом. Он предложил Нине поменяться местами. Взявшись за руль, она забыла о Вальке, преследующей ее даже во сне, и обо всем на свете. Это сказочное наслаждение – водить навороченный «автобус». Довольно быстро Нина освоилась с управлением и отмахивалась от советов Глеба. Она пробовала увеличить скорость, но он потребовал не увлекаться и в конце концов попросил остановиться. Глеб откинулся на спинку сиденья, запрокинув голову, и сказал:
– Можно говорить нормально, а не шепотом. Когда займешься квартирой?
– Завтра, – пообещала она, исследуя приборы с азартным восторгом.
– Не знал, что ты такая заводная.
– Ты многого не знал, – бросила Нина, затем украдкой посмотрела на него. Он мог неправильно истолковать ее слова, мог подумать, что Нина намекает на записи жены.
– Как выяснилось, я не знал многого, – согласился он задумчиво. Слава богу, не воспринял фразу Нины намеком на рога. Рога – это так унизительно. – Давай сделаем так. Купи газету объявлений, я подберу подходящие адреса, а потом ты посмотришь квартиры. Это сэкономит время. С утра займись оформлением машины…
– А как мне ее оформлять, на кого?
– На себя.
– На меня? – уточнила Нина. – Не боишься, что я присвою ее?
– Не боюсь, – ответил он и одарил ее доверительным взглядом. – Тебя я не боюсь. И потом, если меня посадят или убьют, у тебя останется джип.
– Ты что несешь? – задохнулась Нина. Если его убьют, то и ее… – За что тебя убивать? Убийце выгодно на тебя свалить.
– Всякое может случиться, ведь добровольно я не сдамся, поэтому так сказал. Не переживай, я собираюсь долго жить. Нино, ты не могла бы завтра сходить к Надежде и прозондировать почву?
– К какой Надежде?
– К жене Леньки. Ну, которого убили с Валентиной.
– А под каким соусом я к ней явлюсь? – справедливо возмутилась Нина и разыграла в лицах диалог: – «Я пришла узнать, вам ничего не известно об убийстве вашего мужа и его любовницы?» – «А вы кто?» – «Я просто так интересуюсь». – «А не пошли бы вы кой-куда…» Примерно так будет. Мне это не нравится.
Он выслушал спокойно. Раньше, во времена их романа, Глеб не был такой сдержанный. Его отличала властность – здесь Валька права. Если не понимали, чего он добивается, Глеб взрывался на короткий миг, но так, что надолго отбивал охоту с ним спорить. Нина благоговела перед Глебом, слегка побаивалась, уважала. Сейчас… не боится, не благоговеет. Уважает? Тоже весьма сомнительно после Валькиных откровений. Однако любовь зла…
– Понимаешь, Нино, – сказал удрученно Глеб, – я с каждой минутой убеждаюсь, что мне не выбраться из этой истории. Возможно, это паника, когда все видится в черных тонах. Я хочу знать, подозревают меня или нет. Больше узнать не у кого, только у Надежды. К моим нельзя, особенно тебе. Придумай предлог и сходи к ней.
Нина умолчала о Паше Корейце. Глеб не придет в восторг оттого, что она обратилась к матерому хищнику с подозрительной просьбой. Ей тоже хотелось многое знать, только из достоверных уст, а не от незнакомой Надежды.
– У тебя есть мобильный телефон? – спросил он.
– Нет, такие игрушки мне пока не по карману.
– Твой друг кинул полмиллиона, а трубку не подарил?
– Не полмиллиона, а триста пятьдесят тысяч! – огрызнулась Нина. – И не твое дело, что он мне дарит.
– Извини. Вот, возьми. У меня есть еще один. В случае необходимости будешь звонить. Как только скажешь «Глеб», он автоматически наберет мой номер. Можно отправить письменное сообщение, я на своей трубке прочту.
Нина взяла телефон, повертела. Спросить Глеба, как им пользоваться, не решилась, еще поднимет на смех. Конечно, сейчас каждый сопляк ходит с мобильником, а у Нины полно других проблем, подобные игрушки она считала роскошью, без которой прожить можно. Ничего, научится управлять и сотовым телефоном. Она положила трубку в карман куртки и внесла свои предложения:
– Тебе надо врагов своих перебрать. Вполне вероятно, кто-то из них решил подставить тебя, подгадал и нанес удар.
– Перебирал, Нина. Ни на ком пока не остановился. Понимаешь, убийца хорошо знает мой дом, как-то туда пробрался. Значит, он бывал у нас не один раз. И этот человек хорошо знал Валентину, знал то, о чем я понятия не имел. Поэтому пока на первое место вышла Надежда. С Валентиной она дружила, а мужа могла выследить.
– Я имела в виду твоих партнеров по бизнесу, конкурентов, – не унималась Нина. – Например, когда я начинала, мое кафе одна негодяйка хотела поджечь – ее постоянные клиенты предпочли мой ресторанчик. Наняла двух мальчишек, те плеснули бензином на вход, но поджечь им не удалось. Полицейский помешал. Теперь я кормлю двоих ментов бесплатно, хоть какая-то охрана. В общем, конкуренты – это враги номер один. А у тебя во-он какой круг, имеешь дело с большими деньгами.
– Конкурентам незачем убивать мою жену, да еще ножом. А для меня достаточно всего одной пули. Но я не сбрасываю их со счетов, нет. Все это очень странно, если не сказать – глупо.
– Ну, я бы не назвала глупостью то, что видела. Это садизм. Слушай, Глеб, – вдруг осенило ее, – а среди твоих… то есть ваших общих знакомых нет человека, который проявлял бы садистские наклонности?
– Есть один. Леня. Я несколько раз был свидетелем, как он избивал Надежду. Однажды пробовал вмешаться – и пожалел. У них стиль такой был – друг друга тумаками награждать. Надя тоже любит руками помахать. Представь, однажды на банкете запустила в Леню салатом. Потом две недели из дома не выходила из-за синяков.
«Твоя семейка не лучше была», – подумала Нина, но вслух сказала:
– Леня отпадает. А больше никто не отличается садизмом? Хотя бы скрытым?
– Не знаю. Подумать надо, вспомнить.
– Ну, вспоминай, вспоминай… – пробормотала Нина. Нежданно пришла в голову мысль. – Знаешь, я схожу к Надежде. Дай мне ее телефон, сначала созвонюсь с ней.
– Дам, – ожил Глеб. Ему казалось, что Нина не согласится пойти к Надежде, а давить на нее он не имел права. Но она согласилась. – Только купи диктофон и запиши весь разговор с ней. Я хочу дословно услышать, о чем вы будете говорить. Следует по возможности предусмотреть все, хотя это невозможно.
Они еще покружили по городу, затем вернулись домой. Нина сама поставила «автобус» в гараж, ей это удалось лучше, чем Глебу. Глядя на свою «копейку», вздохнула:
– Стоит бедненькая, как сиротка, так и поржаветь может.
– Нина, не делай проблемы из ерунды, – сказал Глеб, входя в подъезд. – Сними гараж и поставь туда свою «копейку».
Было пять утра, когда Нина легла в постель. Она перечисляла в уме, что ей нужно сделать днем. Начать надо с оформления джипа. Дело приятное, несмотря на то, что «автобус» не принадлежит ей. Но почувствовать себя по-настоящему богатой, ездить на крутом транспорте, говорить по мобильнику бешеной стоимости – это вдохновляло. Нина была женщина во всех смыслах, посему не могла оставаться равнодушной ни к одежде, ни к игрушкам разного рода. Как и всем, ей хотелось много зарабатывать, ездить отдыхать на знаменитые курорты, иметь роскошный дом. Для этого она пахала как вол, и она обязательно заработает. Но отвлеклась, свои-то проблемы и планы ближе, а следует заниматься проблемами Глеба. Завтра она купит ему газету объявлений, изучит мобильник, постарается встретиться с Надеждой. Символичное имя. Нина отправится к Надежде с надеждой выведать что-нибудь. Это неприятное дело, к нему придется подготовиться. Что еще? Паша Кореец. Ему звонить и навязываться нельзя. Нина призналась себе, что совершила глупость, обратившись с просьбой к Паше. Ведь сколько раз слышала: бандюк делает услугу намеренно, чтобы вовлечь в банду. Нина сама полезла ему в пасть. А вдруг он забудет о ее просьбе? Хорошо бы…
Она уснула, когда в коридоре послышались шаркающие шаги. Кто-то из бабулек в туалет пошел.
10
Понедельник – единственный выходной, когда можно выспаться. Последние дни Нина хронически не высыпалась, уснув под утро, не выспалась и на этот раз. Занявшись оформлением машины, она потеряла четыре часа. Это при том, что Глеб дал денег на взятки. Во время изнурительных ожиданий под дверьми изучала телефон. Попался паренек, который все кнопки на мобильнике знал, словно свои пять пальцев. Он рассказал, как пользоваться цифрами, русским и латинским алфавитами, записной книжкой, калькулятором, выбирать звонок, отправлять сообщения. Нина освоила операции быстро. Потом поехала в кафе и позвонила Надежде. Едва та взяла трубку, без обиняков сказала:
– Я не могу дозвониться до Валентины, вы не знаете, где она?
– Кто вы?
К этому вопросу Нина была готова:
– Я ее подруга. Близкая. Меня зовут Нина.
– Никогда о вас не слышала.
– Да? Странно. А я о вас много слышала. Валентина дала ваш телефон, сказала, что справиться о ней я могу у вас.
– Это тоже странно. Мы не были с ней близки.
Вот так штука! Глеб говорил, они дружили. Кто соврал – Надя или Глеб?
– Так вы не знаете, где она?
– Знаю. В морге.
И послышались гудки. Понимая, в каком сейчас состоянии Надежда, Нина не удивилась, не расстроилась, что та отказалась с ней разговаривать, грубо бросив трубку. Но это дало повод позвонить еще раз. Услышав Надю, Нина начала с возмущения:
– Вы хоть понимаете, что так шутить нельзя? Я вам ничего плохого не сделала. Если Валентина вас обидела, то я тут при чем? Мне очень срочно надо с ней увидеться. Больше не у кого узнать, как ее разыскать. Прошу вас…
– Девушка, – сухо произнесла Надя, – что вам от меня нужно?
– Но я же говорила, – смягчила тон Нина. – Где мне найти Валентину?
– Я вам ответила.
– Не могу принять ваш ответ…
– Вам придется. Валентина убита. Ее убили в четверг вечером.
Нина сделала паузу, которая должна была означать, что она потрясена. И перестаралась – Надя снова положила трубку. Так, хорошо. Теперь стоило выждать, ведь «потрясение» должно продлиться некоторое время, а потом опять позвонить. Нина выпила чашку кофе, порепетировала всхлипывания, но решила, что всхлипывать не стоит, у нее плохо получалось. Набрала номер. Надежда взяла трубку.
– Простите меня, – заговорила Нина проникновенным голосом, постоянно анализируя, не перебирает ли. – Вы сказали убита? Как убита? Кем?
– Да, убита, – раздраженно сказала Надя. – Кем, пока никто не знает.
– Но это невозможно. Что же мне делать?
– Ждать похорон.
Ого! Жестоко сказано! Без жалости, сожаления и сочувствия.
– Не бросайте, пожалуйста, трубку! – закричала Нина, словно увидев воочию, как Надя собирается прервать диалог. Жалобно повторила: – Пожалуйста, не бросайте. Я скажу вам правду… (Ой, какую же правду сказать?) Она не совсем мне подруга… (Заехала!) То есть мы были подруги, но так получилось… глупо получилось. (Мямлить дальше нет смысла.) Валентина завела с моим мужем роман. (Ух, и здорово! Обманутая женщина должна клюнуть.)
– А какое отношение это имеет ко мне? – не клюнула Надя.
– Наверное, никакого. Понимаете, он оставил меня из-за нее. У нас ребенок. На этой почве у сына возник невроз… (На этом мелодраму с ребенком лучше завершить.) Я не могу говорить об этом по телефону. Скажите, мы можем увидеться?
– Зачем?
– Мне надо во многом разобраться. Может, удастся сделать это с вашей помощью. Прошу вас, не отказывайте мне. Есть еще причины… Очень прошу…
Надя думала, трубку не бросала.
– А как зовут вашего мужа? – неожиданно спросила она.
Если бы Нина хоть на секунду задумалась, к каким последствиям приведет ее ответ, она бы заклеила рот пластырем. Однако не задумалась.
– Глеб Печернин, – вырвалось у Нины, после чего она покрылась испариной. Но Наденька теперь обязательно с ней встретится.
– Приезжайте ко мне домой.
Подъехав к дому Надежды на «копейке», Нина по-мужски присвистнула. Это был один из самых знаменитых домов в городе. Особняк иметь необязательно, достаточно в подобном доме купить квартиру, которая стоит столько же, сколько и особняк. Три этажа, на первом гаражи, второй и третий занимают двухэтажные квартиры, окна выходят на обе стороны длинного дома, хотя всего в нем восемь квартир. Разумеется, в каждой есть камин – мечта Нины, два-три балкона. Она позвонила, дверь открыла женщина средних лет, худая, с удлиненным и неприветливым лицом. Нина поднялась за ней по лестнице, сняла пальто и прошла в большую комнату как раз с камином, где потрескивали дровишки. Надежда предложила ей присесть на один из диванов, любезно предложила:
– Что будете пить?
– Ничего, – нервно сказала Нина. За дорогу сюда придумала, как выкручиваться, но все равно нервничала. – Я за рулем.
– Ну и что? – пожала она плечами. – Лишь бы в аварию не попасть, а от ментов всегда откупиться можно.
На столике стояли бутылки и бокалы, Надежда налила себе светло-коричневого напитка в пузатый бокал, сделала глоток и села напротив Нины.
– Так вы ищете Глеба? – спросила с кривой усмешкой Надя, подавшись телом вперед. Она была явно заинтригована.
– Д-да, – запинаясь, ответила Нина, чувствуя неловкость под пытливым взглядом Надежды. – Я ищу Глеба.
– А скажите, милочка, каким образом он являлся вашим мужем, если женат был на Валентине? Жил с ней в одном доме, везде показывался только с ней. Вы не находите, что ваше утверждение ложно?
– Нет, – поспешно ответила Нина и потупилась. – Мы с Глебом не зарегистрировались. А то, что он женат на другой, я узнала год назад.
– Интересно. – Надежда откинулась на спинку дивана, рассматривая гостью с откровенным любопытством. Нине тоже стало интересно, почему, узнав о похождениях мужа и его безвременной кончине, лицо Нади не несло печати трагедии? Похоже, она вовсе не страдала по этому поводу. Тем временем Надя удовлетворенно прошипела: – Значит, наш Глеб двоеженец? А почему вы ко мне обратились? Кстати, ведь это не Валентина дала вам мой телефон, так?
– Вы проницательны, – кивнула Нина. – Я нашла телефон в записной книжке Глеба, он забыл ее у меня. Мне Глеб рассказывал о вас и вашем муже Леониде. Извините, я соврала вам, что ищу Валентину, хотя я хотела и с ней встретиться. Не знаю, к чему привела бы наша встреча, но… утопающий хватается за соломинку. Мне просто было неловко вам говорить, что я ищу Глеба. Вы не знаете, где он?
– А зачем вам Глеб? – Надя получала несказанное удовольствие от беседы.
– Должен же он позаботиться о ребенке! (Опять нечаянно вырвалось про ребенка, но назад дороги нет.) Я одна не справлюсь.
– И сколько лет вашему ребенку?
– С-семь. (Не многовато ли ребеночку лет?) Будет семь… в августе.
– Как же вы не замечали, что Глеб не ночует у вас?
– Он говорил, что ездит в командировки, задерживается на работе… (Чушь, надо что-то более убедительное сказать.) Понимаете, когда любишь человека, то веришь ему и не хочешь замечать его вранье.
– Да, действительно, – пристально глядя на Нину, проговорила Надежда, снова отпила из бокала, закурила. – Но я не знаю, где ваш обманщик.
– Скажите, вы сказали правду… о Валентине?
– А вы и с ней были знакомы? – подлавливала ее Надежда. Вот змея!
– Нет, конечно. Когда я узнала, что он женат, чуть с ума не сошла. Обидно было, больно… Я сама прекратила наши отношения. Но сын… его лишить отца я не могу, это несправедливо по отношению к ребенку. Мне очень хотелось посмотреть, на кого променял нас Глеб. Я следила за ним, так увидела Валентину. Она красивая… (Вот теперь не плохо было бы слезу пустить для убедительности, но слезы не выдавливались.)
– Шлюха она порядочная, – вставила Надежда. – Грязная шлюха.
– Теперь это не имеет значения, – разыграла печаль Нина.
– Напротив, – усмехнулась Надежда. – Это имеет большое значение.
– В смысле? – не поняла Нина, а усмешка Нади ее насторожила.
– Неважно. Я не знаю, где Глеб, он пропал.
– Как это – пропал?
– Его никто не может найти после четверга. Он был на работе, потом исчез.
– Вы хотите сказать, что и его… убили?
– Я ничего не хочу сказать, – резко ответила Надежда. – Говорю только то, что знаю. А не вы ли, милочка, убили Валентину?
Ничего себе, поворот! Нина задохнулась от ее слов:
– Вы… да как вы смеете?!
– Ну а почему вы не могли убить ее? У вас есть причины уничтожить соперницу, – и глаз при этом у Надежды стал хитрый-хитрый. – Да ладно, не пугайтесь, я не стану доносить на вас. В сущности, я должна сказать вам спасибо за то, что вы заодно убили и моего муженька. Вы перепутали его с Глебом?
«С какой стати она так открыто говорит с совершенно посторонней женщиной? – соображала Нина. – Если она думает, что убийца я, почему не боится? Убив двоих, по логике нежданная гостья запросто убьет и третьего человека. Чего там: одним больше, одним меньше…» Правда, предположения Надежды испугали не на шутку. Было глупостью приходить сюда, рассказывать про сына, которого не существует, и дикую историю про двоеженца. Так и в тюрьму можно влететь.
– Вы с ума сошли, – выдавила Нина. – И при чем тут ваш муж?
– Моего мужа нашла в спальне Валентины и Глеба их домработница, – разделяя слова, дабы они стали доходчивее, сказала Надя. – Его и Валентину убили одновременно. Я почему-то думаю, что это сделали вы.
– Но почему? – вспыхнула Нина. – Почему вы так думаете?
– После вашего рассказа, – улыбнулась Надежда. – Разбитое сердце, сынок без папы, жажда мести. Видите, как все складывается не в вашу пользу?
– С таким же успехом и вы могли прикончить своего супруга с любовницей. К тому же вы не скрываете радости, что он убит.
– Не могла. Я не знала, что он любовник Валентины.
– Это еще ни о чем не говорит. Ваши утверждения – это всего лишь слова. А я тоже не могла это сделать! – торжествующе выкрикнула Нина. – У меня есть алиби! Меня видели на работе с утра до поздней ночи весь четверг! А у вас есть алиби?
– О, какая вы подкованная, – слегка изумилась Надежда. – Что ж, у меня тоже есть алиби, о нем знают в прокуратуре. Значит, это не вы? Как жаль, а я хотела выдать вам премию.
– Вы очень циничны! – бросила упрек Нина.
– Ну и что? Я и в прокуратуре не скрывала, что страдать по развратному мужу не собираюсь. Согласитесь, это смешно – разыгрывать безутешную вдову, муж которой ей изменял, и теперь об этом все знают. Мое положение унизительное, вы не находите? Я даже хоронить его не буду, пусть о нем позаботятся родители, к счастью, они живы. Если это сделали не вы, ну, тогда их прикончил ваш Глеб.
– Почему Глеб?
– Он очень ревнивый. Вас он ревновал?
– Я не давала повода.
– А Валентина давала. Строила глазки всем мужикам подряд, за что была неоднократно бита Глебом.
– Глеб ее бил? – широко распахнула глаза Нина.
– Да, бил. За то время, что мы знакомы, при мне он не раз отвешивал ей оплеухи. Правда, она в обиду себя не давала, чему есть свидетели. Не так давно на банкете Валентина запустила в Глеба салатом. Все были в шоке от скандала, – не без наслаждения от воспоминаний поведала Надежда.
Этот занимательный рассказ Нина уже слышала от Глеба, только в его рассказе действующие лица были другие. Интересно, кто из них врет и зачем? Нина окончательно растерялась, не знала, что говорить. Надежда сама продолжила тему:
– Вас удивляет поведение Глеба?
– В общем-то да, – призналась Нина. – Я с этой стороны его не знала, хотя мы… давно вместе… были. Чтобы он поднял руку на женщину… это неестественно.
– Поднимал, поднимал, – заверила Надежда. – Себе он прощал маленькие увлечения, а жене нет. Флиртовал у нее на глазах, потому и получил салатом по морде. Это было очень комично.
– А вы с мужем никогда не дрались? – нашлась Нина.
– Да всякое случалось. В нормальной семье бывают и размолвки.
– Ничего себе – размолвка. По-моему, в нормальной семье не бывает как раз рукоприкладства.
– Там, где нет любви, не бывает, – согласилась Надя. – А там, где есть любовь, есть и ревность. Ревнивый человек способен на неадекватные поступки.
– Выходит, у вас и вашего мужа размолвки случались из-за любви? Как же он тогда попал в постель к Валентине? Да и вы не похожи на любящую жену.
– У нас уже не было любви, милочка. У нас осталась привычка, дети, которые связывают. И все. А вот Глеб, по моим наблюдениям, любил Валентину страстно. Извините, если вам неприятно это слышать.
– Мне неприятно это слышать, – честно призналась Нина. – Но я все равно хочу вернуть Глеба. Он теперь знает, с кем жил, думаю, оценит меня.
– Если он убил Валентину и моего Леньку, то вы его долго не увидите.
– Я не верю, что это сделал он.
– Ну что ж, это ваше право. Оставьте мне ваш телефон, если я выясню что-нибудь о нем, позвоню. Вы меня поразили своей настырностью.
Врать дальше было невыносимо и бессмысленно, а Надежда походила на паука, плетущего паутину. Нина мечтала поскорее выбраться из этого дома, поэтому быстренько написала два номера – рабочий и номер сотового телефона. Надежда, прочитав номера, приподняла одну бровь, затем взглянула на Нину, словно сделала в ней некое открытие, и снова опустила глаза на лист бумаги. Отложив лист, проводила гостью до двери, чему-то усмехаясь. Нину просто из себя выводила ее усмешка.
Упав на сиденье в автомобиле, она тяжело выдохнула:
– Уф! Это кошмар какой-то! Что я несла! Вот дура! Набитая дура.
Она вспомнила о диктофоне, достала, отключила. Некоторое время думала: кто из них врал – Глеб или Надежда? Кто кого бил? Кто в кого запустил салатом? И какое значение в этой истории имеет салат? Почему о нем упомянули и Глеб, и Надежда? Странно. Нина перевела взгляд на диктофон в своей руке и… стерла запись.
– Если ты меня обманываешь, Глеб, – пробормотала, поворачивая ключ зажигания, – я из тебя студень сделаю.
Она поторопилась покинуть двор, решив, что больше сюда ни ногой не ступит.
В это время Надежда набрала номер:
– Алло, это Юлия Федоровна? С вами говорит Надя. Я хочу вам сообщить очень приятную новость. У вас есть внук. Ему около семи лет… Да, звучит нелепо. Я сама только что узнала… От его матери, разумеется, она разыскивает Глеба. Вам дать ее телефончик? А лучше приезжайте ко мне, я расскажу подробно.
Надежда положила трубку, затем улыбнулась, глядя на лист с телефонами:
– Ну, посмотрим, посмотрим, как ты будешь вертеться, девочка.
Нина пересказала Глебу диалог с Надей не весь. Умолчала про салат, умолчала о том, что Надя отреклась от дружбы с Валентиной, не рассказала и про «ребенка». Сообщила лишь, как солгала, что Глеб является мужем Нины. По всему стало заметно, что результатом похода он недоволен.
– Зачем наплела, что я двоеженец?
– Так получилось, – развела руками Нина. – Она разговаривать со мной не хотела. Но как только узнала, что ты мой бывший сожитель, сразу согласилась на встречу. Ты дал мне задание, я выполнила, к Надежде попала.
– А почему не записала на диктофон?
– Не получилось. Не проверять же при ней, работает диктофон или нет!
– Ладно, дело сделано, теперь нечего сотрясать воздух. Наденька – женщина коварная, хитрая, не знаю, что выкинет после вашей встречи. Что она еще говорила?
– После меня она подозревает в убийстве тебя.
– Это понятно. Больше ничего?
– Ничего. – Однако ее тоже не удовлетворила встреча с Надеждой, можно сказать, напугала, поэтому посчитала себя вправе дать Глебу совет: – Знаешь, найми детектива. Частного детектива. Мы не справимся. Я полный профан в интригах, не хочу залететь вместе с тобой. Скажу честно, после подозрений Нади мне стало не по себе.
– Нина, я не доверяю ни одному человеку, – ответил Глеб.
– Да дай ему половину тех денег, что обещал мне, он носом будет рыть и держать язык за зубами.
– Пойми, – вдалбливал ей Глеб, – я даже родителям не даю знать о себе. Они сразу разовьют бурную деятельность, станут отмазывать меня. Это ни к чему, потому что надо не отмазывать меня, а найти убийцу. Нет, детективу я не доверюсь.
