Лариса Соболева
Четыре угла коварства
© Соболева Л., 2023
© ООО «Издательство АСТ», 2023
* * *
Часть первая
Внезапность – как удар дубиной
– А вот и я! Здрасьте!
Зоя Артемовна никогда не понимала выражения «отвисла челюсть», разного рода вульга́рисы она терпеть не могла ни в поведении, ни в одежде, ни в речи и дальше по списку, но! Открыв дверь, до нее дошло значение. То, что она видела перед собой, ввергло ее в ступор, отчего челюсть, без сомнения, отвисла, так как отяжелела и не двигалась, просто чужой стала.
– Не узнали меня, Зоя Артемовна?
Как же, как же! Этот красный рот, растянувшийся в искусственной улыбке до ушей, эти лисьи глазенки, готовые скушать и не подавиться, а также личико аферистки невозможно забыть. Наконец челюсть задвигалась, а то уж думала, паралич хватил. Зоя Артемовна выговорила настороженно, растягивая слова от истинного потрясения:
– Почему же, узнаю…
– Извините, я сюрпризом. Вы хоть впустите нас.
Зоя Артемовна собралась захлопнуть дверь перед носом бывшей невестки, но… из-за Лоры выглянул белобрысый и худенький мальчуган лет семи.
– Тимоша, поздоровайся с бабушкой, – поспешно подсказала мальчику Лора. Видимо, нутром почуяла, что бывшая свекровь сейчас скончается от «счастья», видя перед собой нежеланное явление, а смерть и последствия не входили в ее планы.
– Здравствуйте, бабушка Зоя, – сказал очень серьезно мальчик.
Первое впечатление от Тимоши – ребенок хороший, но Зое Артемовне не до него, внутри нее все клокотало, сопротивляясь внезапному явлению, а сердце заходилось от дурных предчувствий. Ну не может Лорик предстать пред очами лишь для того, чтобы показать свою улыбку и выпить чайку с пряником в память о прошлой нервотрепке. Эта особь ничего просто так не делает.
– Нам можно войти? – изобразив на лице растерянность, спросила Лора. – Мы очень устали, хотим пить… а Тима еще и голоден.
Зоя Артемовна перевела взгляд на ребенка, не могла она обидеть мальчика, прогнав вместе с Лорой и его, но и выговорить единственное слово «заходите» не получилось, оно застряло на языке. Она молча отступила, нехотя открыв дверь. Лора втащила два чемодана на колесиках и большую сумку, кажется, надолго запланировала остаться, ну, это она зря придумала. Ох, если б не ребенок, бывшая невестка… Страшно подумать, что с ней могла сделать бывшая свекровь, которая никогда не лезла в отношения сына с женой, если эту выдру можно так назвать.
В прихожей Лора сняла рюкзачок с плеч худенького Тимы, затем довольно легкую курточку, а ведь холодно – октябрь подходил к концу, и спросила, где можно руки вымыть. Она что-то весело лепетала в ванной под шум льющейся воды, а Зоя Артемовна задавалась вопросами: «Зачем она приехала? Что ей нужно? Как узнала адрес?» Но вот нежданные гости вышли из ванной.
– Проходите на кухню, – указала направление Зоя Артемовна обреченным жестом, законы гостеприимства приказывают накормить ребенка.
Разумеется, перед этой… она тоже поставила тарелку – пусть ест, черт с ней, может, станет сытой и уберется. И поймала себя на мысли, что зря в Доме детского творчества ее называют самой выдержанной и доброжелательной, сейчас она едва сдерживалась, а доброжелательности по отношению к Лорику не может быть по определению. Однако ребенок отвлек, он ел с большим аппетитом, видно, стерва Лорка держит его на диете, с нее станется. При мальчике Зоя Артемовна, педагог со стажем, не могла задавать неудобные вопросы, она дождалась, когда он поест, выпьет компот с булкой и встанет со словами:
– Спасибо, бабушка Зоя, было очень вкусно. Можно я за компьютером посижу?
«Бабушка» открыла было рот, чтобы отказать, но… За комп сына Павлика никому нельзя, а она сама как раз работала, куча окон интернета и файлов открыто, стол завален записями от руки, там только ребенка не хватало, но ее опередила Лора, погладив мальчика по щеке:
– Конечно, милый, ноутбук в большой сумке, сам возьми… Зоя Артемовна, где Тимочке расположиться?
Эту заразу нельзя оставлять одну, вилки утащит и на голубом глазу скажет, что их не было, однако хмурая хозяйка поднялась:
– Идем, Тима, я покажу тебе очень удобное место. А ты? – повернулась она к Лоре. – Не поможешь ребенку с компьютером?
– Да он знает комп лучше меня и вас, – заверила та. – У Тимочки к точным наукам способности выше среднего.
Значит, стащит вилки, преследовала дурацкая мысль хозяйку. Она отвела Тиму в гостиную, усадила его в кресло перед журнальным столиком, убедившись, что он лихо справляется с ноутбуком, вернулась на кухню. Настало время поговорить с вторжением реанимированного зла в их с сыном жизнь, и, садясь напротив бывшей невестки, Зоя Артемовна приступила к допросу:
– Где ребенка взяла?
– Это мой сын! – с торжествующей интонацией выдала та.
– Да ну, – усмехнулась Зоя Артемовна, что означало: врешь.
– Да, Тимофей мой сын и… Павлика.
Челюсть Зои Артемовны второй раз буквально отскочила, и это вовсе не фигура речи. Понадобилась пауза, чтобы собрать разрозненные мысли, которые едва не взорвали голову, реакция бесконтрольной оказалась и в форме эдаких невеселых смешков, еще бы – от такой-то новости:
– Ха!.. Ха-ха… Ха-ха-ха…
– Я думала, вы обрадуетесь внуку, – поникла Лора.
Зоя Артемовна налила себе чаю и в упор уставилась на гостью… Что ж, Лорка выглядела неплохо, можно сказать, почти не изменилась – глаза золотистые, волосы смоляные, кожа белая, губы алые, впрочем, губы в помаде. Короче, яркая, с соблазнительной фигурой (а не костями в кожаном мешке), сексапильная, хищная, а мужики от хищниц, говоря современным языком, тащатся. Так ведь и сына Павла поймала на внешность, на женские коварные штучки, на умение прикинуться любящей овечкой, а Зою Артемовну не смогла обмануть. Наконец-то она сообразила, чем охладить бывшую невестку:
– Не разыгрывай передо мной любящую мамочку, я твои приемы актерского мастерства изучила и не поддаюсь больше жалостливому скулежу. Представить тебя матерью… тем более семилетнего мальчика…
– Тимочке шесть, точнее, скоро семь.
– Неважно. Думаешь, я поверю, что это сын Павлика?
– А чей же? – ничуть не смутилась Лора.
– Не знаю, – в ее же духе ответила беспечным тоном Зоя Артемовна, чуть-чуть придя в себя от первого и второго шока. – Да, ты могла его родить, но от другого, иначе прибежала бы еще шесть лет назад требовать денег и половину квартиры. А могла взять напрокат, могла попросту украсть, меня ты ничем не удивишь.
– Да посмотрите же, Тимочка похож на Павлика, просто вылитый, – заверила Лора, смеясь. – Я приехала познакомить его с сыном.
Зоя Артемовна скосила глаза в сторону выхода из кухни, борясь с искушением помчаться в гостиную, чтобы изучить и сравнить мальчишку… А ведь действительно: белобрысый, уши торчат… «О, боже, боже… – застонало все внутри. – Он и правда похож… Нет-нет-нет! Не может этого быть, не может».
– Зная ваше отношение ко мне, – в то же время щебетала Лора, – я не хотела ставить вас и Павлика в известность. – Но Тимочка подрос и стал спрашивать, кто его папа, я говорила правду ему: мы с твоим папой расстались. Детям всегда нужно говорить правду, согласны?
Но свекровь и бровью не повела, она мумифицировалась, уставившись на гостью немигающими глазами, как удав, и ожидая эпического сказания, достойного пера Достоевского, которое привело экс-жену сына в этот дом. Лора подготовилась к неласковому приему, поэтому реакция Зои Артемовны не смущала ее, она барабанила текст, написанный бульварным романистом:
– Но однажды я прочла статью… случай ужасающий! У молодой пары родился ребенок, через какое-то время выяснилось, он болен. Не помню, чем точно, но это и неважно. А при врожденных заболеваниях берут анализы и у родителей, так выяснилось, что они родные брат и сестра, представляете? В смысле родители родные… Ужас какой, а? Их папочка погулял вволю, сделал ребенка на стороне, не исключено, что не одного. А дети, став взрослыми случайно встретились, влюбились, поженились… Кто знает, сколько детей страдает от недугов из-за чьей-то распущенности.
– Не помню, чтобы ты была образцом нравственности, – сухо вымолвила Зоя Артемовна с каменным лицом.
– Люди меняются. – У Лорика на любые замечания готов ответ. – А когда появляются дети, весь мир становится другим. (Лирическое отступление не воздействовало на свекровь.) В общем, кармическая история напугала меня, да-да, напугала! Вдруг и с моим сыном случится подобное? Тогда я и решила познакомить Тимочку с отцом, понимаете? Вам как никому известно, каково воспитывать ребенка без отца, верно?
М-да, дело прошлое, но ничего не забывается, да и помнится в основном плохое. Муж ушел к другой, Пашка уже все понимал и был зол на отца, потом любовница бросила бывшего, муж стал искать встреч с сыном. Зоя Артемовна с трудом уговорила Павлика не отвергать отца, который стал активно ему помогать, даже образование помог получить. А перед смертью разделил свое имущество поровну: ей – в благодарность, сыну – в наследство; его друзья устроили Павла в Следственный комитет, фактически он занял место своего отца, помогли и ей с работой. Вот такая тривиальная история, ударившая по нервной системе его самого – рано ушел из жизни, да и Зою Артемовну потрепала ситуация. О замужестве она больше не думала да и претендентов на ее руку не замечала, видимо, самая заурядная внешность женихов не привлекает.
– Поймите, я ни на что не претендую, – между тем трещала звонким и до противности оптимистичным голосом Лора. – Вся моя жизнь теперь подчинена сыну, он есть – и это многое меняет. Тима имеет право увидеться с отцом, раз уж так случилось, пусть они подружатся. Не бойтесь, на алименты не подам.
И что в данном случае делать? На дворе вечер надвигается, а тут – пожалте вам: Лорик притащилась из другого города вместе с «подарком», в происхождении которого Зоя Артемовна сильно засомневалась. Как быть? А был ли подобный казус еще у кого или так безумно «повезло» только Павлику и ей, его матери? Задача Зое Артемовне не по плечу, тут выход один:
– Ладно, с ребенком я тебя не выгоню на ночь глядя. Но запомни, мне твои излияния неинтересны, не верю ни одному твоему слову. Молчи, не надо ничего говорить, – упредила она порыв Лоры что-то сказать. – Павел будет с тобой разбираться, его это сын или ты по привычке врешь безбожно и не крестишься. Идем, покажу вашу комнату.
В глазах Лоры сверкнули радостные искры, она добилась своего. Дождавшись, когда незваная и нежданная гостья отправится в душ, Зоя Артемовна позвонила сыну:
– Павлик, ты когда будешь дома?
– Не скоро, ма, не скоро.
А ей не терпелось рассказать, показать, послушать обоих, она додумалась даже впервые отступить от правил, но Павлика наедине с этой выдрой не оставит, при ней будут отношения выяснять. В конце концов, Зоя Артемовна имеет полное право сделать собственные выводы на основании их общения, ведь это очень серьезно – Тимофей.
– Тут сюрприз тебя ждет, – сказала она в трубку. – Большой.
– В смысле? Что за сюрприз? Почему голос тусклый?
– Сам увидишь. Ты побыстрее, пожалуйста…
– Мама, не пугай. Ты не заболела?
– Я здорова, сын, здорова, – тяжко вздохнула она.
– Тогда извини, у меня два трупа. При всем желании и любопытстве не получится побыстрее, как ты просишь.
– Хорошо, – сдалась она. – В принципе, сюрприз никуда не денется, во всяком случае, до утра. Но помни, сын, я жду тебя, очень жду, ты уж не задерживайся.
Павел пожал плечами, озадачившись…
…трагическими нотками матери: с чего это вдруг? С другой стороны, если судить по интонациям, мама явно не больна, следовательно, все остальные проблемы несущественны. Разговаривая, он стоял у окна, наблюдая за быстро сгущающимися сумерками и глубоко осенним колером в саду, уже напоминающим зимний пейзаж в ненастную погоду.
Закончив диалог, Терехов повернулся лицом к лежащей на полу посреди комнаты молодой женщине и Антону Корикову, который сидел на раскладном стульчике у трупа и проводил первичные исследования. До него с женщиной работал криминалист Огнев, тогда как Антоша трудился над вторым трупом в дальней комнате. Да, два трупа, два! Мужчина и женщина, муж и жена, обоим чуть за тридцать – не самый подходящий возраст для перехода в мир иной.
Однако занимал Павла в данную минуту не труп, а расстроенный старший опер Феликс. За время совместной работы они крепко сдружились, не проходило ощущение, будто дружны с детства, а может, в прошлой жизни тоже, и позапрошлой. Феликс-красавец, брутал из киносаги о героях былых времен, Павел даже сравнить его с собой, лопоухим и белобрысым, не пытался.
Друг сидел в кресле, по привычке вытянув длинные скрещенные ноги и подперев скулу кулаком; не отрываясь, он следил за манипуляциями Антона, при этом не говоря ни слова, а обычно балагурит. Но ведь убиты его знакомые, с обоими Феликс учился в одной школе, с парнем даже в одном классе, в подобных случаях выполнять обязанности сложно, он и не выполнял их, а смотрел, как выполняют другие. Павел опустился на диван рядом с креслом Феликса, дурацкая мысль пришла в голову не к месту: интерьеры у всех одинаковы, кресла всегда рядом с диванами, разница только в цене.
– Пришел в себя? – осторожно бросил вопрос.
– А я и не выходил из себя, – вяло буркнул Феликс, не взглянув на него, однако через паузу осведомился: – Кто звонил?
– Мама, – ответил Терехов. – Просила срочно приехать домой, конечно, я отказал. Тогда она предупредила, будто дома меня ждет сюрприз.
– Тамара родила, – догадался Феликс так же вяло.
М-да… история с Тамарой нелепая. Эту тему ребята старательно обходили, словно ничего не произошло, однако что-то треснуло между ними всеми, образовалась некая стенка, невидимая, но ощутимая. Видимо, Терехов перестал быть идеалом, надо же, какие высоконравственные достались ему друзья-коллеги. И ничего им не докажешь, они-с не желают слушать, ну, а если честно, он и не пытался ничего доказывать, самому неловко. Однако ничего не бывает вечного на земле, когда-то и данная ситуация утрясется, сейчас на первом месте дело, и Павел, указав подбородком на труп женщины, спросил:
– Что думаешь по сему поводу?
Но Феликс не смотрел на него, а потому ответ его стал продолжением диалога:
– Что ты, Паша, козел.
Ого как хлестко. Ну, где-то как-то Феликс близок к истине, хотя истина тоже бывает двуличной и коварной, ибо на нее обычно опираются с разных ракурсов. И все забывают, что не редкость, когда обстоятельства не в состоянии исправить один человек, один вообще мало что может. Тамара – потерпевшая из первого дела Павла, кстати, следственная группа и сложилась с тех пор, ее муж оказался преступником, в СИЗО погиб странным образом, а сам Павел познакомился с ней на пробежках в парке. Эффектная женщина Тамара, благожелательная, умная, но с большим недостатком – богатая, после смерти мужа наворованные деньги достались ей, а Павла после первой жены не тянуло второй раз наступить на грабли. У них были замечательные свободные отношения, никаких обязательств, казалось, все устраивает обоих. Нечаянно из головы Павла вылетело, что от секса вообще-то дети случаются, так и вышло.
– От тебя это слышать странно, – проворчал Павел, задетый за живое, а обиженный человек не бывает справедливым. – Уж ты-то погулял вволю.
Тут-то Феликс и обратил свой взор на друга, но монолог выдал хуже «козла», потому что прав, черт возьми, выдал индифферентным тоном, что тоже воздействует отрицательно на психику обвиняемого:
– А мне странно слышать про «погулял». Паша, когда я просто спал с девицами, зная, что никогда ни на одной не женюсь, то предохранялся сам. Но Тамара не мои бывшие девицы. Когда произносят при мне слово «элита», я представляю сразу ее, а не то, что нам показывают по телику. Она заслуживает любви, уважения, восхищения, тем более вот-вот родится твой наследник, хочешь ты этого или не хочешь. Почему же ты с ней так поступил?
– Как?
– Сам не догадываешься? Мы все крепко срослись, даже сроднились… ездили отдыхать к Венику в деревню. Все думали, у вас роман… нет, не так. У вас был роман, мы это видели. Вдруг Тамара беременеет, а ты – юрк в кусты.
– Я просто взял паузу, чтобы привыкнуть к мысли о переменах, но Тамара поняла по-своему мой тайм-аут…
Прервал обоих голос Антона Корикова:
– Господа, а ничего, что вас слышит даже труп этой несчастной женщины, не говоря уже обо мне?
Круглая рожица Антоши с сияющими глазами в любом состоянии не соответствовала замечанию, которым он намекнул, мол, не хочу быть свидетелем ваших разборок. У него реакции несколько глуповатые, точнее, театральные, вычурные, но парень он хороший, а специалист еще лучше, что нетипично для его возраста – двадцать семь лет.
– Извини, Антоша, – бросил ему Павел, а в паузе внутренне собрался, чтобы убрать из тона раздражение, правда, не смог не бросить упрек Феликсу: – Вообще-то я спросил, что ты думаешь по поводу убийства твоего одноклассника, а ты высказался, какой я есть негодяй.
– Иногда полезно послушать, что думает народ, – промямлил тот, указывая большим пальцем на себя.
– Ну да, все святые. – Буркнув, Павел встал и подошел к Антону. – Что расскажешь о девушке?
– Пока могу сказать, что следов насилия, а также борьбы не обнаружено, – воодушевился Кориков, его же кашей не корми, только дай порассуждать на тему трупов. – Значит, физической борьбы не было. Есть кое-какие подозрения, но проверю на вскрытии.
– А сейчас подозрения не выскажешь?
– Не хочу выглядеть треплом, Павел Игоревич, если мои подозрения не подтвердятся.
– Как скажешь, – не стал настаивать Павел.
– Еще: смерть наступила в одно время с убийством ее мужа, то есть примерно в промежутке с одиннадцати до часу ночи. А если точнее, с одиннадцати до двенадцати, но у нас не любит начальство, когда называется точный промежуток. Далее… Раз пистолет был в руке, может быть, она и убила мужа. А потом, выйдя из спальни, взяла и умерла. Бывает, смерть наступает внезапно и скоротечно.
– Н-да, очень убедительно, – покивал Павел. – Феликс, а ты что скажешь по этому поводу?
Тот, не переменив прежней позы, молча пожал плечами, но ни слова. Павел опустил голову и уставился на женщину: молодая, красивая… была. Смерть подпортила красоту, впрочем, она никого не украшает, и если долго рассуждать об этом над каждым трупом, можно запросто заполучить психоз. Это просто тело, которое еще недавно бегало, любило, страдало, радовалось, а теперь оно всего лишь объект для подробного исследования.
В качестве следователя Павел работает недолго, но всегда, когда перед ним лежит молодой человек без признаков жизни, а он имеет дело в основном с убитыми, всегда думает: чем, интересно, этот человек жил? Почему он так рано освободил себя от земных забот или его кто-то освободил? Они могут быть жертвами, а могут быть мошенниками, преступниками, в любом случае эти люди сделали ошибку, которую называют роковой, ибо результат ее – смерть.
– Пал Игоревич… Пал Игоревич!
– А? – вышел из задумчивости Терехов, оглянулся и увидел в дверном проеме самого молодого опера в их группе Сорина. – Что такое, Женя?
– Я зову-зову вас…
– Извини, задумался. Есть новости?
Сорин, подходя к Терехову, свойственным ему легким тоном меланхолика, который в группе воспринимается с юмором, поведал:
– Странно, что вы ждете новостей от свидетелей, которые не хотят стать свидетелями, при том являясь соседями. Я дам на отсечение любую свою конечность, но гарантирую: соседи наверняка подглядывали в дырки забора. Выжал из них ноль информации, хотя я чертовски обаятелен… (Кориков хихикнул.) Да-да, обаятелен! – конкретно Антону сказал Женя. – Недаром на прошлом нашем деле меня кормили пирожками в деревне все тетки, услаждая мой слух сплетнями.
Терехов улыбнулся, ему нравились ребята, с которыми он сработался, в частности Жека Сорин. С первого взгляда на него вроде не впечатляет, а потом видишь, какой он славный, мальчишеского склада, к тому же интеллектуал, бесспорно, Женя вызывает симпатии.
– Сорняк, много говоришь, – тем временем подал голос Феликс.
– А ты долго сидишь и много молчишь, – парировал тот, не обидевшись: беззлобные перепалки в их компании обычное дело. – Неопрошенные есть, народ в отъезде, на работе, в гостях и просто прикидывается глухим, не отвечая на звонки, будто их нет дома. Чем еще я могу стать полезен в этом доме скорби?
Феликс поднялся на ноги и пробубнил:
– Как ты надоел, Сорняк, своим высоким штилем. Не туда попал, тебе следовало в театральный податься, а не на прозаическую стезю òпера ступать.
– Не-е, – протянул тот. – Публичность не мое, к тому же не могу по заказу, только когда льется из души, как песня.
– Иди к Вениамину, – распорядился Терехов. – Он в подсобных помещениях. Правда, я не знаю пока, что искать… в общем, все нетипичное собирайте.
– Понял. Помню. Выполню.
Положив папку с протоколами на журнальный стол, Сорин отправился к выходу из дома, а Феликс и Павел вошли в спальню, где работал криминалист. Станислав Петрович – первоклассный специалист, творческий, не выгоревший за много лет, хотя к его годам (за сорок) устают. Кстати, скуластые люди со впалыми щеками и глубоко посажеными глазами выглядят обманчиво уставшими, а он нет, потому что оптимист по жизни, глаза горят, как у мальчишки. Павел поинтересовался:
– Есть что-нибудь, Станислав Петрович?
– Есть, друг мой, куча всякой мелочи… м… незначительная мелочь, не думаю, что она поможет. В подобных домах ненужного хлама хранится много.
– Домик небольшой, богатством не блещет, – прохаживаясь по спальне, заметил Павел, – но и бедностью не отмечен, содержался в порядке.
– Не спорю, здесь порядок, – согласился Огнев, копаясь в своем чемодане, в котором уж точно полный беспорядок. – Но обрати внимание, сколько здесь мелочовки. Статуэтки, коробочки, детские поделки…
– Поделки делал их десятилетний сын, – сказал Феликс. – Есть еще пятилетняя девочка.
– А где дети? – осведомился Огнев.
– У родителей Веры.
– Хорошо хоть детей не было на момент убийства. Ну, здесь все, пусть забирают труп, а я поехал.
Энергичный Огнев стремительно ушел со своими чемоданами, его сменил Феликс; подойдя к двуспальной кровати, он встал в ногах. Перед ним полулежал на подушках молодой человек с простреленной грудью, прикрытый до пояса одеялом. Очутившись рядом с Феликсом, Павел посчитал, что настало время поговорить с ним, как-никак, а он в некоторой степени свидетель:
– Видимо, собирался спать, но что-то произошло…
– Я тоже думаю, что же произошло здесь между одиннадцатью-двенадцатью… пусть даже часом ночи? – заговорил Феликс. – Обычно люди спят в это время.
– Стало быть, не спали, – заметил Павел.
Феликс взглянул на него и усмехнулся:
– Не спали – хм! Ты прямо тайну открыл. – И снова задумался, высказывая мысли вслух, от Терехова он ничего не скрывал. – С одиннадцати до часу… Но это время не для гостей. Не находишь?
– Полагаешь, кто-то еще был здесь? – Феликс не ответил, просто смотрел на труп, будто не слышал. Но он услышал. – В руке Веры был пистолет…
Напоминание о пистолете заставило нахмуриться Феликса:
– Сомневаюсь, что она знала, где предохранитель и что делать с ним перед выстрелом. И вообще, где она взяла пистолет, тем более он стоит немало?
– Ну, оружие на черном рынке купить сейчас не проблема, – возразил Павел. – А как они жили, ты в курсе?
– Пф! – ухмыльнулся Феликс. – Хорошо жили. Ссорились иногда, собственно, как все. Мы с Настей тоже ссоримся, это же не повод убить… к тому же застрелить. Кстати! Выстрела никто из соседей не слышал, это невозможно, выстрел без глушителя в частном секторе услышали бы и спящие.
– Значит, стреляли через глушитель, – понял Павел, куда клонит Феликс. – Но в ее руке пистолет без глушителя. Я попрошу Огнева, чтобы он посмотрел, можно ли навинтить глушитель на ствол. А когда ты встречался с ними последний раз? Не по отдельности, а вместе?
– Дней… – задумался он. – Неделю назад… м… восемь дней!
– И ничего не заметил? Нервозность там… грубости, брошенные невзначай… отчуждение… Ты виделся всего неделю назад, что-то должно было выдавать кризис в семье, жена убивает мужа, когда он ее сильно достал или в состоянии аффекта. Аффект я исключаю. В этом состоянии хватают первое, что под руку подворачивается, а у нее пистолет, не травматический, а Елагиной. Все же не так-то просто достать оружие, значит, готовилась сознательно, а это время.
Ответ Феликс дал более чем убедительный:
– Паша, Руслан сказал бы мне, будь у них раздоры, кризисы и прочая хрень. Да я и сам в состоянии заметить, знаю их достаточно хорошо, чтобы уловить малейшие изменения. Люди на пике вражды не умеют скрывать отношения, как они ни стараются, а детали их выдают.
Павел подошел ближе к убитому, встал сбоку кровати, скрестил на груди руки. У парня был приоткрыт рот, вероятно, вскрикнул в миг, когда в него врезалась пуля, а внешность у него завидная, тело крепкое, набитое мышцами…
– Чем занимался Руслан? – спросил Павел.
– Вырезал кружева из дерева.
– Резчик?
– Вроде того. И плотник. Делал мебель в основном для крутых: резные кресла, стулья, столики разной величины. Вещи эксклюзивные, дорогие и не каждому по карману, поэтому много не зарабатывал. То есть за вещь получит, а потом долго заказы ждет. Но все равно трудился, выставлял работы на разных площадках. Правда, однажды, но давно, пришел заказ из-за границы на полный комплект мебели, год вкалывал, на заработанные деньги купил этот дом, машину, построил мастерскую, девчонку родили, все было гуд.
– Н-да… – вздохнул Терехов. – Значит, конкуренция исключается.
– Какая конкуренция, с кем? – фыркнул Феликс. – У Руслана был талант, не каждому дается свыше эта штука.
– А как думаешь, жена Вера способна убить?
– Нет.
– А в исключительном случае? К примеру, узнав об измене?
– Паша, отстань. Я не понимаю, почему это… – Он указал глазами на Руслана. – Не понимаю… Совсем не понимаю.
Приехал Павел домой поздно, полагая, что…
…мама уже спит, но она не спала и, заслышав скрежет ключа в замке, вышла в прихожую. Задержался он прилично, обыск длился долго, потом еще обсуждали с группой новое дело и наметили план работы. Снимая куртку, Павел выразил искреннее удивление:
– Ма, ты не спишь? Почти двенадцать.
– Я предупредила, что буду ждать тебя.
– Прости, раньше не мог, у меня сложное дело.
– А когда у тебя было простое дело?
– Было, и не одно, например, на прошлой неделе. Пацаны повздорили, кто-то достал нож и пырнул им двоих. Мы за два часа раскрыли, попали в статистику рекордно короткой раскрываемости. Премию обещали.
– Тише ты, хвастун! – шикнула она.
– Почему – тише?
– Не хочу, чтобы кое-кто проснулся.
– А у нас гости?
– Идем на кухню, там все узнаешь, заодно поужинаешь, если аппетит не пропадет.
Озадаченный Павел сначала принял душ, вода не только снимает усталость, она, как утверждают высокодуховные махатмы, дополнительными силами обогащает. Судя по лицу матери, силы ему понадобятся, а многообещающий тон подготавливал к скверным новостям, уж он-то знает ее. Однако заинтриговала матушка, очень заинтриговала, он не торчал долго под потоком воды, как обычно, пришел на кухню. На столе стоял ужин; потирая руки, Павел уселся на стул и поинтересовался, с аппетитом уплетая любимые макароны с мясным соусом:
– Ну и? Кто пожаловал?
– Да уж, пожаловал, и я хотела… – с трудом подбирала слова Зоя Артемовна, – заранее предупредить тебя хотела, чтобы ты морально подготовился. В общем, приехала Лора… твоя бывшая жена.
– И ты пустила ее?
Ух ты! Зоя Артемовна вздохнула с облегчением: голос не дрогнул, кажется, Павел не нуждался в психологической подготовке, ибо совсем не придал значения событию. С одной стороны, это хорошо: Лора причинила много боли ему, да и ей досталось, подпортила бывшая невестушка здоровье Зое Артемовне. А с другой стороны, она серьезно опасалась, что старая история получит новое дыхание, тогда прогноз такой: здравствуй ад.
– Пустила, – сказала с вызовом, потому что освободила эмоции, раз Пашка в норме. – Вынуждена была.
– Знаю, Лорка умеет вползти в дом. Не переживай, завтра выставлю ее, назад не заползет. А может, сейчас разбудить и отвезти в гостиницу?
– Не выставишь, сынок. И не отвезешь.
– Это ж почему?
– Она не одна приехала.
– С мужем? Ой, какой я голодный, а как вкусно… Мамуля, тебе нужно ресторан открыть, на крайний случай забегаловку, но это будет лучшая забегаловка в городе. Короче, выставлю обоих и наконец докажу всем, что я не интеллигент, а то мне по любому поводу тычут: интеллигент. Будто я недоразвитый.
Шутник, подумалось Зое Артемовне, а в следующий миг она торжественно объявила, а то ведь долго до него доходит, что шутки иногда неуместны:
– Лора приехала с сыном, говорит, это твой ребенок.
Цель достигнута. Павел услышал, оценил негативную новость, жевательный процесс замедлился – еще бы! Странно, что не подавился. С минуту мальчик тридцати четырех лет от роду сидел с мрачным лицом, глядя в стол, наконец у него прорезался голос:
– Что ты сказала?
– Изволь, могу повторить. Лора приехала с ребенком, мальчиком, ему шесть лет, зовут Тимофей, она уверяет, будто он твой сын.
– Мама, у нее не может быть ребенка от меня, ни сына, ни дочери, ни, как у Пушкина, неведомой зверушки – не! мо! жет! быть! Ты поняла?
– Но в документах он Тимофей Павлович…
– Еще раз повторяю: это не мой ребенок.
– На тебя похож, – сказала она как-то неуверенно.
– Не знаю, где она взяла его, и знать не хочу. Мама, ребенок Тамары – мой, я не отказываюсь от него, а эта аферистка обманула тебя. Ты не веришь мне?
Вот тут ее прорвало. Зоя Артемовна никогда не позволяла себе кричать на единственную, любимую, ненаглядную деточку, которой посвятила жизнь, но сейчас она остервенело взвыла, правда, полушепотом, чтобы не услышала стерва в спальне для гостей:
– Господи, почему у тебя с Тамарой не получилось? Ну почему ты не видишь, где ангел, а где черт? Может, считаешь Тамару не слишком красивой? Ты же у нас Аполлон, сплошная белобрысая и ушастая мечта с белесыми ресницами.
– Мама, не надо про мои уши и про все остальное. Пойми, Тамара сама не хочет продолжать наши отношения.
– Не хочет продолжать отношения! – передразнила сына Зоя Артемовна, и этого она себе не позволяла. – Услышь себя! Ты обидел ее, а обязан был предложение сделать…
– Она вообще обрывает эту тему.
– Потому что ты рохля! И тугодум! Сразу надо было предложить пожениться, сразу, как только узнал о беременности. А ему, видишь ли, подумать понадобилось! О чем? Нужен ребенок или нет? И когда что-то себе надумал в своих скудных мозгах, пошел сдаваться, да? Это именно так и выглядело. Но не ты один думать умеешь, она тоже, чай, не глупа. А думает, что ты идешь на этот шаг по принуждению ввиду порядочности, а ей нужно, чтобы ее любили – логичное желание женщины после крайне неудачного и трагичного брака.
