Лариса Соболева
Девятый круг удачи
В сарае, как назвала автомойку Фрида, Дима переоделся, открыл сумку, чтобы кинуть туда ручные часы и портмоне, а там… договор в прозрачной папке. Клиентов не было, поэтому он взял договор и сел читать ради прикола. Ну и пункты… Смешно, ей-богу.
– Больные! – хохотнул Дима и кинул договор назад в сумку, так как сразу два автомобиля подъехали к автомойке.
Однако день не шел своим чередом, взгляд Димы то и дело попадал на сумку, случайно или закономерно, но договор стал приманкой. Он как будто зомбировал молодого человека прямо из сумки: возьми меня и перечитай, что с того, если ты еще разок пробежишься глазами по скупым строчкам, что плохого получишь? Времени не было. Оно появилось только в троллейбусе, на задней площадке, Дима прочел договор, ставший реальной отравой. Его в пот бросило, стало подташнивать, стоило запустить в душу сомнение: а вдруг все серьезно? Ведь похоже – серьезно! Если б он был нужен кому-то на запчасти, его увезли бы без шума еще вчера! И давило на мозг: дом, бизнес, счет в банке, роскошная машина – все твое… твое…
– Глупости, – уговаривал себя он, снова засовывая договор в сумку.
Когда Дима вышел на проспект и заметил урну, появилось жгучее желание выкинуть бумаги вместе с папкой, нет, для верности порвать и выкинуть, чтобы заглушить искушение. А внутренний голос нашептывал: выкинуть всегда успеешь, пройдет три дня и выбросишь уже за ненадобностью, только не пожалей потом, не пожалей, глупенький… Разумеется, дома Дима опять впал в задумчивость, на обеспокоенный вопрос Людочки – что с ним, солгал:
– Работу предложили, но есть нюансы, которые мне не по нраву. Не обращай внимания, ладно? Я буду думать.
Солгал! Солгал ей, самой замечательной девушке в мире, и стало противно от себя самого. Следующий день прошел в еще больших метаниях, пока Дима не вспомнил, что есть приятель Савелий Ярцев, он подкован юридически, как маститая лошадь качественными подковами. После работы поехал к нему, Савелий согласился уделить Диме время, но сбивчивый рассказ прервал:
– Можешь последовательно изложить? Пока я ничего не понимаю.
– Конечно! – воскликнул Дима, доставая смартфон. – Я тайком записал наши переговоры… два раза записал… Знаю, это неправильно, нехорошо, надо предупреждать, но я боялся за свою жизнь. Послушаешь? Это долго…
– Разумеется, я прослушаю. С подобными вывертами мне не приходилось сталкиваться, любопытно, что стоит за этим предложением.
Дима включил запись, а также громкую связь и положил смартфон на стол. Савелий слушал, развалившись в удобном кресле, слушал внимательно – особенно диалоги в доме, потом, не поделившись своими впечатлениями, затребовал договор. Читал внимательно, а Дима терпеливо ждал, глядя с надеждой на приятеля, в глубине души он хотел услышать подтверждение: разводилово, пошли этих благодетелей подальше! Да, мечтал окончательно успокоиться, не мучиться сомнениями, а если это не банальный развод лоха, то существует другая причина, но Савелий неожиданно выдал:
– Черт, вот бы мне так подфартило! Ты счастливчик, завидую.
– Савелий, ты что! – обалдел Дима. – Тебе не кажется, тут какой-то подвох, хитрый замысел?
– Допустим, – пожал тот плечами. – А что ты, собственно, теряешь?
– Да все!
– Что – все? Извини, но что у тебя есть?
– Людашу, свое имя, друзей… тебя, например!
– Это причина? – усмехнулся Савелий. – Ты дурак?
– Я не дурак, но боюсь, весь этот цирк временный. Зачем-то я им нужен, как только выполню свою миссию, меня вернут на прежний уровень. Но я уже буду жить без Людаши, без друзей и без своего имени… без себя.
– Господи, – возвел очи к потолку Савелий, – почему ты кидаешь подарки под ноги идиотов, ведь есть же я! Дима, ты совсем плохой. Короче так, даже если тебе предстоит полгода, год пожить в шкуре миллионера, не стоит упускать шанса. За это время много воды утечет, ты приспособишься и научишься обходиться без проспоренного подарка, но в этом случае, даже если у тебя заберут состояние, все равно попадешь в обойму. Кстати, о состоянии! Можно же тайком увести часть денег, считай это платой за возможные утраты, тогда и потеряв все, ты не останешься у разбитого корыта. А Людочка… Не спорю, она, конечно, классная девчонка, к сожалению, я слишком плохо ее знаю, чтобы оценить. Но и ты не можешь гарантировать, что вы будете жить долго и счастливо до гробовой доски. Не редок и такой вариант: жена рожает одного-двух, толстеет, нехватка денег превращает ее из очаровашки в исчадье ада, муж спивается… Знаешь, с даровыми бабками в твоей жизни появится легион Людаш, готовых по первому твоему зову лечь к тебе в кроватку, останется только выбирать. И потом, друг мой, женщины умеют прощать, если что.
– А с договором как? – указал глазами на бумаги Дима.
– Обыкновенный акт дарения на определенных условиях, я не нашел подвоха, тем более заверяться будет у нотариуса. Дима, любой гражданин нашей страны вправе подарить свое имущество хоть папуасу, хоть бомжу, хоть музею. Тут все законно. Со мной не рви связь, адвокат тебе в любом случае понадобится, меня ты знаешь, как с другими будет – вопрос. Да и наше знакомство мы не афишировали, запомни, я твоя защита, а для Гектора разыграешь спектакль: поиск лучшего адвоката, так типа найдешь меня.
– Я не подпишу… не смогу…
– Подпишешь, подпишешь, – был уверен Савелий. – Ты потому и пришел ко мне, что очень хочешь подписать.
Мечтательно вздохнув, он бросил на стол договор и еще раз вздохнул, наглядно демонстрируя древнейший порок – зависть. Вместе с броском договора последняя надежда Димы разбилась вдребезги, ему как воздух, хлеб, мясо и солнце необходимо было противоположное мнение, чтобы не возвращаться к данному вопросу. Не случилось, ушел от Ярцева Дима разбитым.
Дома не сводил глаз с Людочки, она, снова видя его в угнетенном состоянии, всячески старалась развлечь, и это не выглядело ни заигрыванием, ни плебейской услужливостью. Искренняя, нежная, любящая… И он любил ее – такие простые, набившие оскомину слова, а от них мир вокруг светится, словно северное сияние. Ночью, целуя свою Людочку, Дима с облегчением осознал: променять ее – ни за что, пусть хоть весь мир упадет ему под ноги.
Днем работалось легко, он пришел к выводу, что пора завязывать с автомойкой (сараем). Устроился временно, а пашет уже почти год – все, хватит, видимо, правильно говорят умные люди: нет ничего более постоянного, чем временный период. Само собой звонить «благодетелям» не собирался, Фрида сама позвонила к концу рабочего дня:
– Привет, что ты решил?
– Я согласен, да…
И задохнулся! – это он произнес или кто-то рядом стоит? А вблизи никого, значит, он. Как мог? Как посмел? Короткая фраза и – раскрыла, кто он есть. Неужели нежеланный ответ сидел в нем каждый час-минуту-секунду? Так легко, так быстро «да» сорвалось с языка, даже подумать не успел… или не захотел? Дима не сразу услышал, что говорила Фрида, до него дошло только, когда она спросила несколько раз:
– Алло! Дмитрий, ты слышишь меня? Алло-о…
– Слышу… – выдавил он. – Связь неважная… Теперь слышу.
– Мы с Гектором сейчас приедем и заберем тебя. Отвезем в твой дом, чтобы ты начал привыкать к нему уже сегодня, почувствовал вкус нового витка и богатства – это так приятно… Будь готов.
Он открыл было рот, собираясь сказать что-то важное, как-то объяснить свое решение даже не Фриде, а себе самому! Ему ведь тоже нужно многое понять – что же с ним произошло, почему так запросто отказался от всего, что было с ним до этой минуты? Но ничего не сказал, ничего.
Услышав гудки, Дима опустил руку с трубкой и, постояв пару минут, двинул в раздевалку. Да – это отказ от мойки и всего, что окружало его здесь, так зачем же задерживаться? Он уже переоделся, как вдруг вбежал Алешка:
– Димон, где тебя носит? У нас сразу три тачки, быстро…
– Стоп! – сказал он, подняв ладонь. – Я больше не работаю здесь.
– Не работаешь?! А с завтрашнего дня нельзя не работать?
В качестве ответа Дима закинул ремешок сумки на плечо, повернулся к парню и одними губами произнес «нет», что далось с трудом, ведь он оставлял Алешку один на один с тремя машинами и не всегда адекватными клиентами. Дима обошел парня, направившись к выходу и слыша, брошенные в спину слова растерянности:
– Чего ты взбесился?.. Дим!.. Помоги с одной тачкой, потом иди себе… Ну, хоть из-за чего ты?..
Не мог Дмитрий толком объяснить причины Алешке, подрабатывающему на автомойке в свободное от лекций в институте время, бросить его одного… нехорошо. Это был первый предательский поступок в его жизни. К тому же действовал он бессознательно, словно в него вселилось нечто постороннее и приживалось с болью, мучительно. Но подъехал мерс – как кстати! Дима запрыгнул на заднее сиденье и ни разу не оглянулся, да и Фрида отвлекла его, ободряюще сжав руку у локтя, она ознакомила с планом:
– Сейчас едем к тебе… э… на твою старую квартиру. Сегодня же ты расстанешься с девушкой и переедешь в свой дом, а завтра начнем оформлять документы.
– Люда еще не вернулась с работы.
– Ничего, ты как раз соберешься. Передача собственности не один день займет, тебе надо в чем-то ходить, пока счета не станут твоими. Сколько понадобится времени, чтобы поставить все точки?
– Не знаю… Я должен объяснить…
– Ты никому ничего не должен! (Сомнительный постулат, но спорить Дима не стал, аргументы и его ужалят.) Не затягивай, рвать нужно сразу и резко. Ладно, я вызову такси, а Гектор останется ждать тебя в переулке, где можно спокойно припарковаться, пока ты не покончишь с прошлым.
Выразилась она с театральным пафосом, впрочем, не его дело, кто и как предпочитает изъясняться, просто немного непривычно. Дима уставился в окно, в голове была одна пустота, не проходило ощущение неловкости, так и подъехали к проспекту, припарковались в узком переулке. Фрида задержала его, когда он открыл дверцу:
– Постой, я чуть не забыла! Ты предоставишь нам аудиозапись расставания с… как ее?.. Людмила, да? Мы должны быть уверены, что разговор между вами состоялся жесткий и назад для тебя хода нет. Женщины часто прощают, но ты должен так разорвать ваши отношения, чтобы желания простить у девушки не возникало никогда.
– Хорошо, – машинально бросил он.
– Дмитрий, разреши дать тебе один совет…
– Зачем спрашивать? Я согласился, значит, готов слушать вас.
– Ты парень ответственный, как я вижу, это в тебе и импонирует. Уверена, тебя наверняка волнует, что будут говорить вокруг… Говорить будут, а как же! Люди очень любят поговорить, осудить, заклеймить, но все это пустое. В общем, не мучайся, ты сделал правильный выбор. Любой – слышишь? – любой из тех, кто сейчас идет мимо, или кто будет мести языком из твоих знакомых и биться в нравственном припадке, поступил бы так же. Запомни: самые яростные борцы с безнравственностью страдают пороками больше, чем те, для кого они устраивают представления с аутодафе. Этими людьми будет руководить зависть. А твоя Люда… я уверена, она хорошая, нет, замечательная девушка, но не последняя и не самая красивая на планете, поплачет два-три дня и пошлет тебя к черту. Поверь мне, уж я-то знаю.
Она тоже вышла и неспешно, виляя бедрами, обтянутыми узкой юбкой до колен, двинула к проспекту, куда подъедет такси, ее «догонял» легкий и длинный шарф, болтавшийся сзади на ветру. А он зашагал к дому, в котором жил счастливо каждый день – тоже звучит банально, но ведь так было.
Часть вторая
Пешки без ферзей
Вечер выдался холодным, ветреным – в такую погоду хороший хозяин собаку не выгонит на улицу, а Савелий отправился в клуб. Где ж еще оттягивалась Клара? Быть в тренде – это шляться по клубам, тусовкам, вечеринкам, бутикам, отвисать среди молодняка. На этом список Савелия из увлечений жены Артура иссяк, возможно, она еще куда-нибудь захаживала, но точно не в библиотеку. Савелий осмотрелся, про себя отметил, что в залах затишье (пред бурей), скоро сюда завалят людишки, которым очень скучно днем… Неожиданно он увидел, как ему машет рукой знакомая, он сорвался с места и, лавируя между свободными столами, торопился к барной стойке. Там сидела копия Клары – не внешне, нет, просто у обеих глянцевое мировоззрение, вот тут они сестры-близнецы.
– Мики, привет! – забравшись на соседний стул, поздоровался он.
– Хай… – лениво поприветствовала та.
Какого черта она Мики, когда у нее имеется человеческое имя, он понятия не имел, в сущности, и хрен с ней, в конце концов, не жениться же ему предстоит. Она даже в любовницы не годится, эта блондинистая, насиликоненная, отутюженная (в смысле, волосы), ботоксом нашпигованная кукла ни на что не пригодна в его понимании. Впрочем, среди постаревших мэнов с бабками любителей научных опытов над человекообразными, которых видоизменяют до неузнаваемости, полно. Старичкам страсть как хочется доказать таким же старперам, что они еще способны удовлетворить молодую кобылу, за счет старых хвастунов и шляется по клубам Мики – одна из подружек Клары. Савелий знаком с ней на уровне «привет – привет, как дела?», но сегодня она обрадовалась и, сидя на высоком стульчике нога на ногу, поставив ручку на бедро, спросила:
– Ничего не замечаешь?
На себя намекнула, как будто видятся они каждый день, притом общаются нос к носу, и Савелий просто не может не увидеть нечто сногсшибательное.
– У тебя новые губы! – догадался он.
Хотел комплимент кинуть, ведь все новое, будь то разрез глаз или только что купленный бюстгальтер, выставляется на обозрение – чтобы безмозглые ракушки вокруг верещали от восхищения, а лучше – чтоб передохли от зависти. Но ошибся! Мики надула и без того выдающиеся вперед силиконовые губы, болтая ножкой, небрежно бросила:
– Сапожки новые. Сто штук. И платье из новой коллекции Zara…
– Боже! – не дослушав (хрень всякую выслушивать – еще чего!), хлопнул он себя ладонью по лбу. – Прости, не увидел! Но когда божественное лицо перед моим взором… твое лицо… оно же отвлекает от материальных ценностей. Разрешишь угостить тебя? Что будешь? Мохито, дайкири, пина колада?
– «Голубую лагуну».
– У тебя изысканный вкус.
Этим дурам лесть по кайфу, они даже не задумываются, насколько правдивы те, кто смотрит им в глаза и кидает дешевые комплименты. Он заказал коктейль, для себя «Кровавую Мэри» и, пока бармен готовил напитки, оценивающим взглядом смерил девушку – хотя паспортных данных Мики никто не видел, может, она глубоко взрослая тетя, а ксиву утопила в унитазе.
– М… – Савелий одобрительно выпятил нижнюю губу. – Если не секрет, сколько за платье отвалила?
– Двести.
– Тысяч? – уточнил Савелий, заранее охренев. Она утвердительно с улыбкой торжества кивнула. – Почти даром… э… раз из новой коллекции.
– А еще прям сегодня привезли… – Мики полезла в сумочку и достала смартфон, блестевший, словно елочное украшение. – Вот, полтора миллиона! Ха-ха… Ну, немножко меньше… уступили пятьдесят штук, и он у меня – мой сладенький, любименький малыш. Золото, платина, камни… драгоценные…
«Лучше б, дура, натурального малыша заимела, хоть какая-то от тебя польза была бы, – подумал Савелий. – И зачем этой идиотке мужики? Хотя понятно: главное, не кто тебя лобызает ртом с вставной челюстью, а его коэффициент щедрости на “сладенькие” цацки».
– Классная штучка, – похвалил вслух и якобы вспомнил: – Мики, ты слышала про Клару? Ее убили!
– Ой… – переменилась в лице кукла Мики, приложив ладонь в перстнях (тоже сладеньких) к груди. – Клару застрелил этот негодяй!
– Кого ты имеешь в виду? – прикинулся наивным Савелий.
– Артура! Приревновал, наверное.
– Думаешь? По мне, так его следовало ревновать…
– Она и ревновала, как бешеная! К каждой юбке стоимостью пять штук ревновала. Между нами девочками, ты же видел рожу нашей Клары – страшна, как нашествие внеземной цивилизации.
И это подружка! Нет, если бы Савелий увидел в кино похожую диву с потребностями любимой наложницы шейха, ржал бы, потому что не поверил. Но вот диво дивное сидит рядом – живая, а не выдуманная кинематографом, заучила новое слово «цивилизация», теперь будет козырять им, в основном не к месту.
– Я о том же, – согласился Савелий с Мики. – Ревность не его стихия.
– Тогда из-за денег, – сделала вывод она.
– А третью сторону ты не… нет?
– Третья сторона? – переводила в уме ракушка на понятный ей язык. – Типа еще какой-нибудь мэн, да?
– Ты удивительно сообразительная.
– Так… – напрягла Мики свой наномозг. – Третий… Типа пришел человек и выстрелил в Клару… Не, а кому она так нагадила, чтоб захотелось ее пиф-паф?
– Ну, не знаю… Клара любила приколы!
– Ой, не говори, – махнула Мики ручкой с браслетиком очень-очень сладеньким, ну, просто сплошной мед из брюликов. – Достала своими приколами, ей одной они и нравились, а всех напрягали. Нет, ну ты прикинь: сидит Эмка в номере с мужиком и сексом… Он такой отпадный…
– Секс?
– Мужик! Бог просто! Куча мышц, пресс кубиками… А у Эмки спонсор, блин, живодер. Наша Клара заваливает к ним с оравой – лабухами из филармонии, скрипками, хлопушками, серпантинами. На весь отель устроили дебильный концерт. Как тебе номер, а?
– Я убил бы ее вместе с лабухами.
– А парень хвать свои манатки – и сиганул с балкона в одних трусах…
– С балкона? А высоко?
– Не знаю, я там не была. Ты у Эмки спроси. Она сначала бесилась, потом помирилась, потом помогала Кларе троллить народ. Дура.
– Но приколы дело хлопотное, требуют сценария, режиссуры… Кто-то помогал профессионально?
– У Эмки спроси, а я отказалась троллить. За такие дурки по голове можно получить, оно мне надо? Мне без их приколов кайфово-понтово.
О, Мики не совсем ракушка – частично сохранила нейроны в головке, работающие в пониженном режиме. Однако Савелий выяснил, что ему надо, засобирался, глядя на часы:
– Жаль, мне пора.
– А «Мэри»? Ты же не пил.
– Не буду. Когда заказывал, забыл, что за рулем. Ты виновата, сразила наповал своей красотой. Пока, Мики.
Она помахала ручкой, затем взяла его коктейль – чего ж добру пропадать? А смесь гремучая, томатный сок нисколько не смягчает: вместо водки – текила плюс хрен, соус табаско, перец… М-да, гламурные барышни крепко дружат с алкоголем, видимо, без спиртного никак при их тяжелой жизни.
Савелий вышел на улицу, а тут – мерзость заморосила, зонт не захватил, пришлось до машины бежать. Сев за руль, он не сразу завел мотор и тронулся с места, Савелий анализировал беседу с Мики и фиксировал в памяти основные моменты (светская беседа не была бесполезной), чтобы не забыть, только потом поехал, проговорив вслух:
– Мама, и ты хочешь, чтобы я женился! На ком, мама?!
Он снова находился в допросной…
…только теперь напротив за столом сидел Савелий, точнее, в его лице сидела слабая надежда на свободу – о, какое же это магическое слово, люди практически не придают ему значения, когда упоминают. Однако нечем было порадовать адвоката, потому что занимался Артур самокопанием все дни и ночи, проведенные в камере, как же в этом признаться человеку, который старается помочь? Не очень он вникал в то, что говорил Савелий, был подавлен, правда, в какой-то момент на ум пришел печальный вывод, Артур перебил друга:
– Этот следак… Черновол… Не будет он вести расследование, ему все ясно: я преступник, убийца, негодяй и подлец. Знаешь, что он сказал? Полтора миллиарда Клары перевесят все доказательства моей невиновности. То есть у меня безусловный мотив, который ничем не перешибить – я же наследник. И намек он сделал какой-то странный… Спросил: знал ли я, что отца Клары застрелили год и девять с половиной месяцев назад…
– Застрелили… – выпятил нижнюю губу Савелий. – Я как-то выпустил этот факт. Значит, самим надо докопаться, кто, почему и зачем убил Клару. Следаки просто так не спрашивают, что-то он имеет в виду, возможно, твое участие.
– Да я вообще не… Ты говорил, у тебя есть в прокуратуре знакомый.
– Огорчу: слишком громкое дело, лезть в него – себе дороже. Не переживай, я не заинтересован, чтобы ты сел, ведь мой источник дохода иссякнет, кстати сказать, неплохой источник. Сейчас не так-то легко заполучить постоянных клиентов – юристов пруд пруди, а я худо-бедно регулярно получаю в твоей конторе приличный гонорар. Поэтому буду биться, а ты, хочешь или не хочешь, будешь биться вместе со мной, понял?
Ну, пусть такая мотивировка, Артуру все равно, лишь бы выбраться из западни, в которую кто-то умно, с изощренной изобретательностью упаковал его – именно такое ощущение не проходило. Но пока об этом рано говорить, сначала хотелось услышать конкретные предложения, Артур и задал наводящий вопрос:
– Интересно, как докапываться в моем положении? Я здесь, будто беспомощный больной, ничего не могу предпринять.
– Буду добиваться твоего освобождения под залог. Я все перелопатил: у тебя нет за рубежом счетов и недвижимости, бежать тебе некуда, бизнес только в России, без тебя куча людей останется не у дел! К тому же у Черновола нет прямых доказательств, что ты застрелил Клару, ну, нет их, нет! Сейчас у нас все шансы… Какой залог мы можем внести? Сумма?
– Да любая: миллион, два, три. Но как их взять? Эта скотина Черновол добился ареста моих счетов, сам мне сказал: у него подозрение, что деньги приобретены незаконно. Похвастал, мол, закрывает меня со всех сторон, в общем, постоянно намекал, что я не вывернусь.
– Серьезно? Ну, это мы еще посмотрим, – ухмыльнулся Савелий. Человек он упрямый, что для Артура в его безнадежном положении просто бесценный подарок. – Если мне удастся выкрутить это дело в нашу пользу, слава обо мне разлетится по всей стране великой. Артур, а договор? Надеюсь, ты не выкинул документы?
– Думаешь, я конченый идиот? Сохранил, разумеется. Каждую бумажку, каждую квитанцию… ты же сам советовал так поступить. Документы в тайнике, только ты не найдешь, ориентиров нет, я специально так сделал. Думаю, показывать их сейчас не стоит, тем более Черноволу. Выложу в час икс.
– Час икс? Недурственный план. – На минуту Савелий задумался, почесывая пальцем под губой. – Деньги, деньги-дребеденьги… Надо бы и судье подкинуть на мороженое…
– Устрой мне свидание с Людой.
– С кем?! – У Савелия челюсть отвисла чуть ли не до колен. – С твоей… э… твоей бывшей Людочкой? Я не ослышался или у тебя новая дама сердца появилась с этим именем?
– С моей бывшей.
– После всего-то?
– Устрой. Пожалуйста.
– Хочешь сказать, она способна добыть охрененную сумму залога? За каких-то двести-триста тысяч монстра наподобие тебя не выпустят. (Молчание друга было красноречивее слов.) Ты что, на ее имя кидал бабки?
– Короче, помочь с деньгами может только она.
– Хм, завидная уверенность… А как же контракт? Есть пункт: старые связи долой, тебя раз в полгода курирует инкогнито и в случае нарушения…
– А в моем контракте не предусмотрено, что я должен сесть на долгие годы в тюрьму за убийство жены, которого не совершал, при этом ничего не делать для своего спасения. И потом, зачем мне деньги в тюрьме?
– Деньги везде нужны, особенно там, – возразил Савелий и, как водится, задумался, просчитывая выгоды. – Н-да, сейчас все средства хороши… Ладно, я попытаюсь добиться свидания, но это будет непросто, ведь Людмила тебе никто, понимаешь? Есть еще один щепетильный нюанс, я обязан тебя предупредить: ты подставляешь Людашу.
– Каким образом? – вытаращился Артур.
– Сам подумай. У вас был роман, ты ушел от Людаши по условиям договора, в итоге стал миллионером, через некоторое время женился на безумно богатой Кларе, которую кто-то убил, когда вы были без свидетелей.
– При свидетелях сексом занимаются извращенцы.
– Мысль, конечно, интересная, но Черновола не убедит. Далее: тебя задерживают, а ты приглашаешь на свидание в это заповедное место не маму, не папу, не сестру с братом, а бывшую возлюбленную. Что должен думать рядовой следователь? Вы в сговоре.
– Фу, какой бред, – выдавил Артур, опустив голову.
– Скажу по секрету, бреда вокруг нас более чем предостаточно, так что данный расклад следствию не покажется чем-то противоестественным.
Пауза возникла сама собой, наверное, от безысходности. Савелий воочию видел крушение человека, которого поцеловала удача, да что там – родная мама так не любит сына, как удача полюбила Артура-Диму, она предоставила ему все и сразу. Кое-что, конечно, отняла – тех же друзей, свободу выбора, ту же Людочку, а ведь этой паре завидовали, потому что ребята отличались от других пар искренностью, идущей от души, а не играли на публику. И тем не менее – разве это существенная потеря? Получив мощный старт, Артур не смог справиться с идеальными условиями – почему? Дотошного Савелия очень интересовали причины: что помешало талантливому (без дураков), красивому молодому человеку выстроить свою жизнь и вокруг себя по его же правилам? Этот момент представлялся главной загадкой в том, что с ним случилось. Однако вытаскивать парня надо и срочно, для данной цели все средства приемлемы, потому Савелий решился рискнуть Людочкой, к тому же победитель всегда прав:
– Ладно, я поговорю с ней. Адрес знаешь?
– Адреса не знаю, но ты можешь узнать сам. Люда собирается замуж… я видел его у филармонии, она села к нему в машину.
Поскольку арестант симптоматично замолчал, закатив глаза к потолку (еще чуть-чуть и зарыдает), Савелий, постукивая пальцами по столу, не пожалел друга:
– Что ж, такие девчонки нарасхват, конечно, они для умных мужиков. Я только не понял, ты какого хрена сейчас исстрадался? Да, Люда нашла мужика, тебе-то какое дело?
– А знаешь, кто жених? Тихон. Сын хозяйки, у которой мы с Людой снимали квартиру. Она терпеть его не могла, медведем называла…
Вот тут кончилось терпение у Савелия, он стукнул обеими ладонями по столу, рявкнув:
– Ты о чем думаешь? Охренел, да? Сопли он распустил! Тебе в лоб заехать, чтоб думалка начала мыслительный процесс, как вылезти отсюда? Иначе впаяют за убийство… страшно сказать – сколько! Говори, как узнать адрес Людмилы?
Сложно было ему возразить, да и нечем крыть по существу. Это сейчас Артура мучает раскаяние, а еще недавно он редко вспоминал прошлую жизнь, но все же вспоминал. От прошлого можно отказаться – кто мешает? Только оно все равно останется, засядет глубоко внутри и напоминать будет частичными эпизодами в самые неподходящие минуты. Такие моменты в новой жизни Артура случались, например, когда Клара ходила голой, а перед глазами танцевала на балконе в лунном свете Людаша, и саднило внутри, словно кусочек сердца прищемила дверь.
– Мать Тихона зовут Лина Марковна, – ответил Артур уныло. – Ты же бывал у нас, должен помнить ее…
– Пару раз был, мать Тихона не видел, да и его мельком! – возразил Савелий. – Ладно, найду, это хоть не проблема. Вчера встретил ракушку Мики, поговорили мы с ней о Кларе, кое-что это безмозглое творение мне выложило…
И тут Артур, чувствуя, что времени осталось мало, а Савелий коснулся весьма важной темы, к которой еще пять минут назад он не был готов, вдруг ожил и заговорил непривычно быстро:
– Нет, не в Кларе дело, а во мне! Да-да-да, я только сейчас понял… потому что все время думал, думал… еще до ареста задумывался. Савелий! Не торчи на Кларе, ее убили, как бы это сказать… Не знаю, не знаю…
– Да уж говори как-нибудь, чукча поймет, она умная, – ткнул себя пальцем в грудь Савелий.
– Полтора года назад меня выбрали ради каких-то тайных целей. И знаешь, что натолкнуло на эту мысль? Выстрелы в меня. По мне вроде бы стреляли, есть следы, но пули пролетели мимо! На этот факт даже Черновол указал, мол, почему Клару убили, попав точно в сердце, а две пули пролетели мимо меня, причем с близкого расстояния? Для чего-то это было нужно…
– Стоп! – приподнял обе ладони над столом Савелий. – Стоп. Я должен подумать, но Клару списывать не будем, возможно, она тоже пешка, как ты.
– Вот-вот! Я стал именно пешкой в чужой партии, убийством Кары меня надежно заблокировали! – убеждал Артур. – Отсюда и надо считать. А еще желательно отыскать Майского Юрия Васильевича, Гектора и Фриду. Ха! Вот я дурак: если это подстава, то имена вымышленные.
– Но деньги, дом, машина, фирма не вымышленные, я же проверял, все принадлежит тебе, договор не фикция.
– В этом и есть хитрость, их главная фишка… мне так кажется.
– Ладно, больше ни слова, и так мозги пухнут! Раз Черновол будет искать доказательства твоей вины, мы будем искать заказчиков и убийц Клары. Об этом никому ни слова, Черноволу в частности, учти, в камере сидят и стукачи, ни с кем не делись Мне нужно все события провернуть заново. Слушай, а ты сохранил записи диалогов с Фридой?
– Нет. Как только я сел в мерс, у меня забрали трубку, дали другую.
– Жалко. В таком случае, думай, где еще искать концы, а я попробую пробить свидание с Людочкой.
– Давай. Я очень надеюсь на тебя… на единственного друга, оставшегося из моего хорошего прошлого.
Еще осталась Людочка, ее из своей памяти вырвать ему не удалось, может быть, потому что осталась вина перед ней и как следствие – стыд, неприятнейшая штука. Артур не предполагал, что все связанное с Людой будет лежать тяжелым бременем на сердце, вдобавок не хватало привычных друзей, общих интересов – мир жив не одними фьючерсами с активами. Не хватало споров до полуночи, походов с рюкзаками на природу, там, куда он попал, все это отсутствовало. Во время встречи с Людочкой в выставочном зале так хотелось прижать ее к груди, обнять, целовать и чувствовать, что он нужен ей, как она ему. Но чувствовал обратное: не нужен. В сущности, по-другому и не могло быть, потому что…
В тот вечер, когда Дима уходил навсегда…
…повел он себя неправильно, так не расстаются. Но тогда просто не знал, как объяснить то, что невозможно понять, немыслимо принять, нельзя простить. Дима собрал вещи быстро, кроме зимних – зачем ему эти тряпки? Он снял со стула набитый баул, поставил его на пол и сел. Времени осталось примерно час. Дима не знал, чем занять себя, а ведь от волнений, связанных с предстоящим разрывом, желательно было отвлечься, успокоиться, это оказалось нереальным. И Дима просто ждал, поставив локти на колени, держа в руках смартфон, глядя на входную дверь и чувствуя, как внутри все трепещет…
Людочка вбежала – девчонка девчонкой: глаза нараспашку, улыбка – как солнце, в руках по пакету с продуктами. Конечно, они ссорились, ссоры были глупыми, ничтожными, поэтому мирились быстро, чаще на кровати, забывая даже причины, побудившие к небольшой распре.
– Димка? – удивилась и обрадовалось Людочка. – У тебя же сегодня тренировка! Филонишь?
– Я отменил.
– Голодный? Я быстро…
– Стой, Люда! Мне надо кое-что сказать…
Она успела пробежать мимо и остановилась за его спиной, что было в жилу, потому что смотреть ей в глаза… выше сил.
– Дим, что там у тебя, ты чего молчишь?
– Люда, я ухожу, – выпалил он без долгих словесных подходов, как и советовала Фрида.
